Рецензия
Опубликовано в журнале ©оюз Писателей, номер 16, 2015
Станислав
Вячеславович Секретов родился в 1986 г.
в Москве. Окончил филологический факультет Московского педагогического
государственного университета. Публиковался в журналах «Новый мир», «Знамя»,
«Волга», «Нева», «Homo Legens»
и др. Живёт в Москве.
Александр Мильштейн.
Контора Кука: Роман. — М.: Астрель, 2013. — 412
с.
Эпиграф к повести в стихах Самуила Маршака «Мистер Твистер» — «Приехав в страну, старайтесь соблюдать её законы и обычаи во избежание недоразумений…» Эпиграф к роману Александра Мильштейна «Контора Кука» — первые строчки «Мистера Твистера» — «Есть за границей контора Кука…»
Главный герой «остальгического вестерна» Мильштейна российский паренёк Паша Шестопалов, приезжая в Германию, местные законы и обычаи сразу же начинает нарушать, и жизнь его превращается в сплошную цепочку странных недоразумений. В Мюнхене он живёт без визы и без разрешения на работу. К счастью, Пашу на первых порах приютила семья эмигрантов Шириных, с которыми дружил род-ственник главного героя. А дальше — круговерть удивительных и непонятных встреч, знакомств и событий.
И именно поэтому дать книге однозначную оценку просто невозможно. Нравятся ли вам артхаусные фильмы? К такому кино люди обычно относятся по-разному. Есть много тонких ценителей ярких и необычных фильмов, не предназначенных для широкой публики. Но гораздо больше тех, кто считает, что артхаус — это нечто сродни бреду душевнобольного человека. Аналогичные эмоции у читателя может вызвать «Контора Кука». Лю́бите артхаус — оце́ните и Мильштейна. Предпочитаете классические драмы — закроете книгу на десятой странице.
«Перепутанное пространство» романа одновременно похоже на необычный оригинальный сон, на хаотичный набор галлюцинаций, вызванных «напитками покрепче» и «порошком целебным», на рядовое сумасшествие, на путешествие по виртуальной или параллельной реальности и даже на «привет с того света». Какая теория вам ближе — решайте сами.
«Жизнь есть сон» — в определённой мере вторит Кальдерону Александр Мильштейн. Тема сновидений прослеживается на протяжении всей книги. Со странного сна героя роман, собственно говоря, и начинается: «Паше Шестопалову приснилось, что он бродил по зоопарку и на одной из клеток разглядел табличку с собственными ФИО…» Сном кажется встреча Шестопалова с загадочными персонажами Петром и Глебом в мюнхенском метро, а также все её послед-ствия. После секса с Комой — соседкой Шириных — Паша смотрит по телевизору странный документальный фильм, в котором «молодой человек в чёрном деловом костюме» посреди чуть ли не деревенского двора открывает крышки стоящих там чанов с головами и мозгами «пациентов». Затем наш герой пытается понять, не сон ли это был. А вот уже итальянский официант, нагло общающийся с Шестопаловым, признаётся ему, что прячется в Германии от армии, так как не может спать «в одной комнате с двадцатью чужими людьми». Или возьмём историю с писателем Нехоженым, который заставил Пашу сесть за руль своего автомобиля. Шестопалов до этого водил машину всего раз в жизни, а ещё иногда во сне. И поездка с Нехоженым тоже по сути превратилась в сон.
Мотив сна наблюдается и в жизни других героев романа. Чего стоит хотя бы сказ о том, как Лев Ширин замечает в лондонской подземке странного незнакомца, листающего дорогущий трёхсотлетний фолиант, а на спине мужчины всё это время висит рыболовный крюк. И Ширин сам задумывается, быть может, это лишь сон? Иногда слова и действия героев романа даже начинают напоминать слова и дей-ствия персонажей пьес Эжена Ионеско, отношение к которому в обществе двоякое: кто-то любит театр абсурда, а кому-то подавай более традиционные постановки. К приёмам театра абсурда Мильштейн прибегает постоянно. Когда Ширин снимает со спины незнакомца крюк и протягивает ему, тот невозмутимо говорит: «Это не моё», — затем спрашивает Льва: «А что вы здесь делаете?» — но тут же забывает о вопросе и о Ширине. И подобных эпизодов в «Конторе Кука» немало.
А что, если всё это — не цепочка снов, а простые глюки? В жизни персонажей присутствует и алкоголь, и наркотические вещества. От Петра и Глеба Шестопалову удаётся улизнуть лишь после того, как они втроём на кухне безымянного бара докурили оставленный кем-то «недобитый» косяк. На случайной вечеринке Паша знакомится с Наташей, которая сперва говорит ему: «Ты для меня маленький и вообще… не в моём вкусе — у меня на тебя не стоит!» — а позже извиняется, объясняя, что она пьяная, «к тому же перед этим выпила какую-то таблетку… то ли спид, то ли экстази». Шестопалов от неё уходит гулять в одиночестве, но при этом мысли у него «играют в прятки-салочки, как в сумасшедшем доме», будто «таблетку» до этого приняла не Наташа, а именно он. Ближе к финалу романа Паша и вовсе вспоминает, как «второй раз в жизни попробовал кислоту, после чего взял отгул, сутки не покидал квартиру — для того чтобы осваивать новые топологические пространства, открывшиеся перед ним…»
Вот вам и теория сумасшествия. Быть может, Мильштейн описывает нам будни психиатрической больницы и её пациентов? Ведь тема нарушения психики тоже проходит сквозной линией через всё романное пространство. Когда комната Деджэны — новой подруги Паши — полностью сгорает, а девушка бесследно пропадает, наш герой заходит в тупик. Деджэна не могла сгореть, но она не могла и внезапно исчезнуть. В тексте мимолётно проскакивает фраза: «А у него вообще всё в порядке с психикой?» Кроме того, Шестопалова после истории с Петром и Глебом начинает беспокоить мысль, а не придумал ли он этих персонажей сам. На этой волне Паша, кстати, вспомнит своего старого знакомого Котова, которому однажды «стали мерещиться люди», пришедшие его убивать. В реальности же никаких убийц не существовало. «В общем, всем что-то кажется…»
Но реальность может быть альтернативной или искажённой. Тут уже включаются фантастические мотивы. Вспомните вторую часть трилогии «Назад в будущее», где главные герои попадают в альтернативный 1985 год. Город тот же, люди те же, но при этом всё не так. Центральный персонаж «Конторы Кука» однажды замечает в метро парочку с детской коляской. Эти двое на скамейке взялись из ниоткуда, а в коляске сидела слишком большая девочка, красившая губы помадой. Будто бы «предметы или людей специально кто-то так расположил». В романе достаточно много подобных описаний и вставных историй из жизни или воспоминаний главных героев. И в каждой истории описываются странные события. Вообще, слово «странный» и его производные повторяются в книге весьма часто. И странными без преувеличения можно назвать всех героев «Конторы Кука».
Кстати, о странности происходящих событий в произведениях Мильштейна за последние десять лет писали многие критики. Так что это уже традиционная для автора стилевая особенность.
Можно провести параллели и с современным искусством. Вспоминается забавный эпизод из фильма «О чём говорят мужчины», где один из героев как раз в музее современного искусства перед самым обычным туалетом увидел табличку с надписью «Туалет не работает» и стал думать о странности, представшей перед ним. Что же это: просто неработающий туалет или же концептуальная инсталляция — произведение искусства под названием «Туалет не работает». Сравнительно недавно у «Квартета И» появилось ещё одно любопытное кино — «Быстрее, чем кролики». Большую часть времени суть происходящего непонятна — всё выглядит весьма странно. И лишь ближе к концу фильма пазл, разлетевшийся на тысячу кусочков, складывается в единую картину. Странный пазл, придуманный Александром Мильштейном, читателю сложить гораздо сложнее.
Сделаем ещё одно предположение, способное объяснить этот факт: возможно, в книге перед нами предстает не современный Мюнхен, а царство мёртвых. Тема смерти в романе встречается так же часто, как и мотивы сновидений и странностей. Даже самое начало книги можно интерпретировать как похороны главного героя. Пашу парадно одевают «всем миром по нитке», собираясь в квартире Шириных и принося ему рубашки, брюки, галстуки, пиджаки и туфли. Ночью герою снится клетка с табличкой с его собственными ФИО и прочими данными, написанными ниже более мелкими буквами. А утром он остаётся один… Так, быть может, он действительно умер, но попал не в ад, не в рай, а в «самый большой в Европе молл»? Именно там он встретит итальянского официанта, прячущегося от армии, который произнесёт такую фразу: «Это — мёртвое место, нечего тут делать живым людям!» Там же он познакомится с Деджэной, исчезнувшей по-сле страшного пожара. Между прочим, уже в её странном имени прослеживается английское «dead» — «мёртвый». А ещё, философствуя на тему времени и пространства, Шестопалов однажды попытается объяс-нить Льву своё видение функции, обратной времени: «“я мёртв” без t как переменной…»
Кое-что насчёт «t как переменной». Особенности биографии автора то и дело находят своё отражение в романе. Мильштейн по образованию математик. Вот вам и «t как переменная», и «фрактально размножающиеся» вывески молла, и «мёбиусовские ленты» в аэропорту, и множество других математических изысков. Но в это же время Александр Мильштейн — опытный прозаик, тонко чувствующий особенности языка. Писатель то и дело играет словами и их смысловыми значениями. «Разруха в головах, головы в разрухе» — это о том деловом человеке, хранящем головы и мозги в чанах посреди двора, похожего на свалку. Или парочка из метро, сидящая на скамейке «в ауте уже не первый тайм, да… Или это вообще уже полный “аут оф тайм”». Когда употребляешь «спид или экстази», надо «не забывать про презервативы — чтобы потом не пить от СПИДа». Подобные каламбуры в речи героев — ещё одна характерная для Мильштейна стилевая особенность. Плюс в русскую речь то и дело вторгаются немецкие словечки, которые более точно способны передать смысл сказанного или, наоборот, ещё сильнее запутать читателя.
Почти в самом конце романа мы наконец-то узнаём, как Паша попал в Мюнхен. После неудачной банковской аферы обманутые клиенты, у которых оказались «страшные связи в Москве», уже готовили «финальную акцию». Но за пару часов до её начала Шестопалову успел обо всём сообщить надёжный информатор, так что герою книги оперативно удалось сбежать от возмездия. Впоследствии Паша старался об этом не вспоминать, однако «тело начинало само по себе фантазировать, что бы с ним было, если бы тебя не предупредили за два часа…»
Однажды ночью, переключая волны приёмника, я случайно наткнулся на неплохой альтернативный рок от неизвестной мне ранее отечественной группы. Был невероятно удивлён, узнав, что песня звучит на «Русском радио». Оказалось, специальный проект — передача «Неформат», где ставят музыку, которая никогда и ни при каких условиях не будет «крутиться» на популярной станции в прайм-тайм. Роман «Контора Кука» — такой же неформат — качественная литература не для всех. Поклонники артхауса, театра абсурда, современного искусства и альтернативного рока в ночном эфире «Русского радио» удовольствие получат.
Возможно, описанная в книге мюнхенская жизнь — лишь фантазия Паши Шестопалова. Или его глюк. Или его сон. Или сон Александра Мильштейна. Подробный, насыщенный и очень странный сон.
Как таблица Менделеева.