Опубликовано в журнале ©оюз Писателей, номер 15, 2013
Юрий
Александрович Соломко родился в 1986 году в пгт Бабаи Харьковского района.
Окончил факультет электроники и компьютерных систем Украинской
инженерно-педагогической академии. Работал разнорабочим, в супермаркете,
сортировщиком; ныне — курьер. Книга стихов «Школа радости» (М., 2013),
публикации в «їП» № 10, журнале «Урал», альманахе «Арт-ШУМ», интернет-издании «Новая реальность», на сайте
«Полутона». Шорт-лист премии
«ЛитератуРРентген» (2008, 2011), лонг-лист
«Русской премии» и премии «Дебют» (2013). Живёт в Харькове.
Три
орешка для Золушки
I
1
*
За
полгода штат отдела доставки сократился на 20%,
а освободившиеся участки присоединили к маршрутам
«выживших» курьеров. Чуда не произошло —
заработная плата упала ещё ниже, а её выплату
стали задерживать. «Логика тут ни при чём!» —
пояснила сотрудникам управляющая филиала.
*
Зарплата
курьера складывается из трёх составляющих:
разноска, транспортные, премиальные. Правда, сейчас она —
разноска фактически. Транспортные остались
из расчёта стоимости проезда двухлетней давности.
Премиальными (и ранее) «латались дыры» в фонде зарплаты,
и только их остаток расходовался по прямому назначению.
Теперь же (после сокращения премиального фонда вдвое)
и остаток «на прямое назначение», по сути, отсутствует.
2
*
На
прошлой неделе руководитель отдела доставки
озвучила (не сказать, чтобы вовремя — коллектив
и так был во взвинченном состоянии) пожелания
вышестоящего руководства, которые свелись к фразе:
«Войдите в положение нашей Компании и временно
обеспечьте оплату труда уборщицы своими силами».
*
Уже
на текущей к нам пожаловала управляющая филиала:
«Если среди нас есть сотрудники, не считающие своим долгом
поддержать нашу Компанию в тяжёлую минуту,
я буду вынуждена установить график дежурств!..
Ведь никто не отменял, что каждый сотрудник
должен содержать своё рабочее место в чистоте!»
(Это она — курьерам говорит.) «И туалет.
Нам необходимо помнить о туалете!..»
3
*
«Так,
может, нам оплачивать нашему филиалу
и коммунальные услуги? Раз уж наша компания —
сама не справляется», — отозвался Саша Заикин.
«И давайте взымать за вход и за выход с нашей
территории с нас же. Разумеется, в пользу
нашей компании», — добавил Володя Конёк.
*
Касательно
туалета, Галина Александровна, женщина 68-ми лет
(бабушкой её не назвать — в день тяжёлой доставки проходит
порядка 20-ти километров), предложила альтернативу:
«А давайте возле входных дверей — ведро поставим.
Выходишь на маршрут: попúсал — вынес. Пришёл
с маршрута: попúсал — вынес. Порядок и
дисциплина!»
*
Саша
подвёл итог словам Галины Алексанны:
«Как по мне, так даже два ведра поставить:
ну, чтоб не создавать — ненужного ажиотажа».
4
*
Казалось
бы, реплики с места: в них и увязнем.
Но веское па конём водителя Андрея:
«Поднимите руку те, кто не намерен “обеспечивать
ставку уборщицы” и заниматься не своей работой!» —
И наша победа в первой партии
(в которой не то что не осмотрелись —
в которую не заметили, как и ввязались).
*
Большинство
из нас, хоть и не без колебаний,
поддержало Андрея. Управляющая, запаниковав,
едва слышно сказала: «Значит, будем
увольнять…» И вышла, хлопнув дверью.
«Будем жаловаться вышестоящему руководству!» —
бросил ей вслед один из курьеров.
II
1
*
Спустя
пару недель в город приехал
генеральный директор компании.
По официальной версии: на конференцию.
На деле: разобраться и принять меры.
2
*
В
день его приезда, как всегда, ехал на работу в метро.
Шёл через сквер. После — через подземный переход
(слева от меня промелькнули магазинчики, справа —
афиши, расклеенные на стене по две и более каждая).
На одной из афиш прочитал:
«Не будите спящую собаку!»
Вовремя её тут повесили, подумал.
До этого не видел. (Может, не замечал?)
*
Выходя
из перехода, увидел возле ступеней
удобно расположившуюся собаку, чуть поодаль —
вторую. Собаки не спали — грелись на солнце.
3
*
Гендиректор
поздоровался. И с издёвкой в голосе:
«Мне тут сказали, что у вас есть ко мне какие-то вопросы…»
Вступил Серёжа. Излагал длинно. Суть улавливалась с трудом.
Павел Адольфыч пару раз пытался Серёжу перебить. Забил.
Серёжа закончил притчей. То ли я был так перепуган,
то ли он настолько витиевато бомбил. Понял, о чём притча
и что Серёжа хотел ею сказать, только спустя полгода,
вспоминая уже со смехом его монолог. В общем,
Серёга тонко (очень тонко) сказал Адольфычу,
что если руководство не ослабит хватку — бастанём!
Интересно, понял ли это Адольфыч,
и многие ли из наших поняли?
*
В
ответ гендиректор рассказал бородатый анекдот.
Где-то так: «Работодатель “закручивает гайки” —
работники терпят. Крутит до не могу — терпят.
Не знает уже, что и придумать: вводит
каждодневную плату за право прохода на работу…
Вот тут-то типа — и прокололись, родимые. Тут-то типа —
и показали свое подлинное нутро. Стали, ПСЫ БЕСПОРОДНЫЕ,
приходить на работу в понедельник утром —
уходить в пятницу вечером. В общем, экономить стали
в некотором роде». Ничего хорошего от гендиректора
я, конечно, не ожидал. Но этот его анекдот
окончательно убедил меня: сука он — редкостная!
*
На
наши вопросы, смахивающие, скорее,
на требования, отвечал Адольфыч предельно
аккуратно. Когда же неудобный вопрос задала
руководитель отдела, Коннова, сорвался.
Рявкнул на неё, словно прохрипел
вслух: «Ты кому, падла, перечишь?!»
4
*
По
окончании беседы с курьерами — монолог Адольфыча
в сплошь женском отделе подписки. «Не оставил выбора —
пришлось усиленно кивать, — делились с нами сотрудницы после. —
Вылитый, чтоб его, Змей Горыныч!» — «А вы бывали на фаер-шоу?
—
неизвестно к кому обращаясь, впорхнула в разговор сослуживцев
специалист по подписке Иришка. — Так приходите в четверг!
Будем крутить с друзьями! …Ну, в смысле, выступление
фаерщиков будет — кто не понял, — закончила немного
севшим голосом. Генеральный, дело в том что, —
вернулась с паузы на рекламу так же внезапно,
как её и взяла, — вылитый фаерщик-новичок!
Дышал огнём,
понимаете, во-вторых. А, во-первых, злился и отплёвывался,
словно от керосина. Прям себя узнала. Сама
ещё недавно такой вот… коровой на льду была».
*
Синхронно
началу монолога генерального в отделе подписки —
в курьерку как будто кто-то втолкнул троих в неплохих
костюмах.
На фоне стеллажей с прессой и нас — смотрелись так же,
как смотрелись бы на пляже: во фраках и при бабочке.
«Где ваш главный?» — спросили. «Она отошла», —
кто-то ответил. «Но сейчас позовём, что вы хотели?» —
«Не-надо-не-надо. Мы из редакции, хотели поговорить
о распространении нашей газеты. Не суетитесь. Не-суетитесь…
Зайдём попозже». И выскользнули в дверь.
Стоит ли говорить, что больше мы их не видели.
*
Практически
следом вышли покурить с Геной
(работает в компании с самого основания).
«Валер, ты ж в курсе, — спросил, — что генеральный
и прочие мудозвоны из высшего руководства —
бывшие
сотрудники службы безопасности?» — «Не в курсе.
А что?» — «Да то, Валер, — что те трое (хочешь верь —
хочешь не) прослушку поставили. Валер, это
в курьерке, блядь. Джеймсы
Бонды сраные!»
III
1
*
На
этом — и остановиться бы.
На этом — и остановимся:
«И жили мы поживали,
и жили они наживали.
Вот и конец — почти сказки,
вот и сказки — почти конец,
2
*
а
Компания — сменила рожу на физиономию,
как бы — поворотилась к нам передом —
три орешка для Золушки,
три поцелуя воздушных,
три гондона цветных:
— возобновила своевременную выплату заработной платы;
— вернула часть премиального фонда;
— приняла волевое решение —
в Харьковском филиале (в единственном из 28-ми по стране)
продолжать оплачивать труд уборщицы — силами организации,
несмотря на её затруднительное финансовое положение».
Обратимая фотография
Посвящается
жителям кв. 4: Тане, Ире, Вите,
Косте, Юле, Валере, Лизе, Лене, Пете, Людмиле.
Наше общежитие — одна из трёх пятиэтажек из некогда белого кирпича.
Я очень хорошо помню своё первое сильное впечатление от здешней жизни. К тому времени я успел прожить тут буквально пару недель.
По-настоящему тёплый вечер после зимы. Я возвращаюсь с работы. На детской площадке в нашем дворе мамы с колясками; дети, играющие в песочнице; папа, подхватывающий своего трёх-четырёхлетнего малыша, скатывающегося с горки с радостным визгом. Малыша, который, кажется, пока ещё вообще ничего не боится. Возле второго подъезда нашего общежития стоит мангал — готовится мясо. Рядом с площадкой несколько испитых мужичков. Мальчик лет десяти под моим подъездом многократно кричит: «Ва-а-дик, вы-хо-ди!» Из окна соседней общаги мама зовёт сына: «Саша, домой. Саша, домой. Домой, я сказала!» Чуть в стороне от нашего двора составлено несколько столиков. Два или три. Они, по-моему, уже пустуют — в смысле, на них нет ни закуски, ни выпивки. Вокруг застеленного клеёнкой, а возможно, и скатертью длинного стола — женщины ближе к пятидесяти и чуть старше. Из-за стола звучат народные песни. Женщины поют… Поют, не знаю как и сказать, как-то не по-городскому, в хорошем смысле. Что-то удивительно несегодняшнее и нездешнее в этом пении.
(Увидел бы подобную сцену в каком-нибудь фильме, подумал бы, что передо мной маленький городок в 90-е, даже нет, скорее в начале 80-х. Что это 2009-й и что на экране один из микрорайонов Харькова, я бы просто не поверил.)
За четыре года жизни в общежитии со мной много чего случалось. Не происходило — именно случалось. Я стал участником (чаще всё-таки свидетелем) огромного количества вещей, которые, кажется, никогда не уложатся в голове. Элементарно не найдут себе подходящего места…
А вот женщины вокруг длинного стола обосновались в моей памяти сразу, словно снимок, выезжающий из моментального фотоаппарата с едва уловимой временной задержкой. Да и могло ли случиться иначе?
Когда услышал пение тех женщин, как будто ощутил, что воспоминание о них было со мной всегда. Увидев их, как будто его припомнил.
Женщины сидят вокруг стола. Поют. Не суетятся.