Эссе
Опубликовано в журнале ©оюз Писателей, номер 13, 2011
родился в 1960 году в Москве. В 1983-м окончил факультет журналистики МГУ. Работал в газетах и журналах «Советская Россия», «Литературная газета», «Общая газета», «Огонёк», «Столица», «Новая Юность», «Вокруг света». Автор книг «Тачанки с Юга. Художественное исследование махновского движения» (1997), «Остров, или Оправдание бессмысленных путешествий» (2002; переведена на французский язык), «Время чаепития» (2004), «Нестор Махно» (2008), «Пространства и лабиринты» (2008), «Сопротивление не бесполезно» (2010). Сооснователь Московского эссе-клуба (1996—2000). Рассказы публиковались в журналах «Октябрь», «Знамя» и др. Лауреат премий журналов «Дружба народов» (1997), «Новый мир» (2002), а также премии «Ясная поляна» (2009) и др. Живёт в Подмосковье.
Хазарский лабиринт
1
Книга недавно умершего Милорада Павича «Хазарский словарь», по мере перевода её на разные языки, неожиданно сделала массовым интерес к «открытой» им волшебной стране — Хазарии, — прежде занимавшей умы лишь очень небольшого числа специалистов. Владения Хазарского каганата — одного из могущественных государств раннего средневековья, наряду с Византией и Ираном — простирались от дельты Волги до Крыма и Днепра, однако, о хазарах мы знаем из византийских, армянских, арабских летописей, но почти ничего от них самих. Мастерски выстроенный роман-лексикон действительно производит впечатление грандиозной литературной реконструкции некоего «словаря словарей», где якобы сведены воедино все известные христианские, мусульманские и еврейские сведения о таинственной стране хазар, воспоминания о которой нет-нет да и всплывают в исторической памяти — то в «Песне о Вещем Олеге» Пушкина, то в постмодернистском романе Павича.
Археология занялась хазарами сравнительно недавно — лишь в середине минувшего века. А до этого долгое время казалось, что сама страна хазар канула в безвозвратное прошлое, не оставив по себе никакой запечатлённой в материи памяти — ни развалин, ни летописей, ни произведений искусства, ни даже могил. Так что Павич знал, где можно выпустить на волю свою фантазию. Позвонив в Астрахань, я с изумлением узнал, что в экспозиции краеведческого музея практически нет экспонатов, приписываемых хазарам, больше того: никто не знает, где была их столица. Почему-то это потрясло меня больше всего: я рассчитывал увидеть если не развалины стен, то хотя бы какие-то валы, по которым можно бродить (видеть, осязать), тем более, что нечто подобное было обозначено на подробной карте Астраханской области на острове Белом под туристически-прямолинейным названием «развалины городища Итиль». Я даже, помню, пытался наивно протестовать, ссылался на карту, будто кто-то хотел помешать мне осмотреть городище. На том конце провода только посмеялись: «Вы не первый, кого это потрясает. Впрочем, если хотите, позвоните месяца через два».
— А что будет через два месяца?
— Возможно, будут интересные новости.
— Какого рода?
— Вот это и выяснится месяца через два.
За два месяца у меня было время понять, почему именно хазары сейчас вдруг оказались в центре всеобщего интереса: для писателей, как Милорад Павич, таинственное пространство Хазарии открывало ничем не ограниченные возможности для собственных поэтических импровизаций. А для молодых учёных на месте таинственного каганата неуклонно ширилось белое пятно, ибо ключевые вопросы так и остались нерешёнными. Где была их столица, неизвестно. Сами хазары оказались рассеянными историей. Гунны, аланы, булгары, огузы, венгры, печенеги и другие народы, населявшие каганат, прошли через него как сквозь золотое сито, лежащее в потоке времени, на который эти народы налипали, несомые течением истории, чтобы потом, увлекаемые силой того же течения, отлипнуть от сита, прихватив несколько крупинок золота, первые навыки культуры, и пуститься в собственное историческое странствие, которое для одних оказалось достаточно успешным и продолжительным (как, например, для венгров), а для других, как для половцев, закончилось очень скоро налётом из развёрстых степей отрядов Чингиз-Хана.
2
Путешествия из города в город или с континента на континент с томиком любимого автора в руках давно уже стали традицией. Но взяв книгу Павича в качестве путеводителя по Хазарии, рискуешь попасть впросак: там можно обнаружить всё, что угодно — историю доктора Исайло Сука и его убийства, небылицы о подкреплении мужской силы ядовитыми грибами, строфы прощального слова еврея из «жидиады» и построение пальцев на грифе лютни при исполнении «пестроряда шайтана», но только ни слова о Хазарии и о том, где её искать, высадившись, скажем, на станции Астрахань-пасс., в самом сердце хазарского каганата.
Аврам Бранкович — один из любимых персонажей Милорада Павича — родился в 1651 году в Трансильвании, хотя семья его пришла в придунайские страны откуда-то с юга, усвоив шесть языков, меж коими отмечены русский, еврейский и турецкий. Спустя тридцать восемь лет средь битвы с турками он, спящий, был заколот юношей с одним седым усом и стеклянными ногтями, в тот момент приснившимся ему. Павич приписывал хазарам способность видеть сны, которые сбываются наяву. Передача этого генетического признака по наследству продлевает историю хазар до наших дней.
Аврам Фиркович, возможно, не имеющий никакого касательства к герою Павича, а возможно, являющийся его прототипом, родился и жил в Крыму и никогда не участвовал, тем более спящим, в битвах между сербами и турками, чем и обеспечил, вероятно, своё долголетие. С Бранковичем, персонажем «Хазарского словаря», безусловно роднит его страсть к собиранию редких книг и манускриптов, посвящённых Хазарии. До конца своей жизни Аврам Фиркович прожил в старинном, XVIII столетия, доме в бывшей — и тогда уже почти всеми покинутой — столице крымских караимов, Чуфут-Кале. А когда в 1875 году он почил в бозе, среди собранных им по миру рукописей, помимо разной давности манускриптов Пятикнижия Моисеева, обнаружилась копия ответа хазарского царя Иосифа видному еврейскому сановнику на службе у Кордовского халифа Хасдаю ибн-иль Шафруту. Письмо было написано в Х веке, когда Кордова, как и другие области Испании, была под властью арабов. Впервые эту переписку опубликовал в 1577 году в Константинополе изгнанный из Испании Исаак Акриш. С тех самых пор подлинность её вызывала сомнения, несмотря на наличие второй, «оксфордской», рукописи. Гонения на евреев в Европе как раз набирали силу, и кто мог поручиться, что им не взбрело в голову — хотя бы и в прошлом! — намечтать себе чуть ли ни целую империю где-то на волжских берегах? Однако, обнаружение ещё одного — расширенного — варианта переписки и сличение трёх текстов подтвердило, что подлинность документов неоспорима, а следовательно, испанские евреи ещё в Х веке нащупывали обетованное «царство», откуда воссияет свет и начнётся распространение «подлинной веры» по всему миру…
Ответ царя Иосифа начинается с традиционых изъявлений благосклонности к собеседнику, а заканчивается чудной поэтической недомолвкой: «Ты ещё спросил меня относительно “конца чудес”. Наши глаза устремлены к…»
К чему? К небу? К Богу? К пустыне? К ветру? К морю? К реке? К восходу? К закату?
3
Вся сложность изучения хазарского вопроса для современных учёных заключена в том, что до самых недавних пор непонятно было, какие исторические памятники принадлежат собственно хазарам. Сохранились развалины крепостей, находившихся на территории каганата, но археологические находки в них практически ничего не говорят о хазарах как таковых. И если археология народов, входивших в состав Хазарии, позволяет уверенно утверждать, к примеру, что вот эти горшки и кувшины сделаны гузами, эта сабля — аланами, наконечники этих стрел — волжскими булгарами, а это — набор вещей из погребения печенега, то любое столь же определённое утверждение в отношении хазар с научной точки зрения недопустимо. Потому что слишком уж долго учёные не могли разобраться, какова была хазарская керамика, какими были их сабли, кольчуги, конское снаряжение, повседневная и ритуальная одежда и т. д. И даже относительно захоронений до самого недавнего времени была полная неразбериха.
Весь список «хазарских древностей» (т. е. находок, которые учёные однозначно приписывают хазарам) исчерпывается несколькими десятками (!) предметов, из которых наиболее «знаменит» ритуальный ковшик с изображёнными на нём сценами мифической битвы, несколько реликвариев со столь же богатыми сказочно-мифологическими изображениями, кирпич из крепости Саркел с планом святилища-лабиринта, каменная плита с рунической надписью на ней и ещё несколько подобных, но только гораздо более коротких и отрывочных надписей на черепе быка и осколках посуды… Хазарские руны похожи на тюркские, хорошо известные по Сибири и Прибайкалью, но, в отличие от последних, они до сих пор не расшифрованы, ключ к хазарскому языку не найден, и все «послания» хазар остаются немыми для нас. Что же касается могил…
В 1960 году в дельте Волги было обнаружено погребение, очень отличающееся от захоронений всех известных кочевников, признававших над собою власть хазарского кагана: то была могила мужчины с серьгой в ухе, где, помимо скелета, был найден ещё нож и кувшин с рифлением и лощением, непохожий на все, найденные на Волге до тех пор.
Затем были обнаружены странные языческие захоронения на «Маячном бугре» в 35 км к северо-востоку от Астрахани. В них также совершенно отсутствовали черты кочевого погребального обряда. Не было ни сбруи, ни сёдел, ни оружия, ни стремян, зато были вино-градные косточки, семена дыни, проса, рыболовные крючки, нож для обрезки винограда, кочедык для плетения сетей… Такие захоронения мог делать только оседлый народ, круг занятий которого незачем и объяснять: находки говорят сами за себя. В то же время «определённо хазарскими» учёные признают подкурганные захоронения с опоясывающими их квадратными ровиками, а содержимое этих могил явно возвращает нас к теме кочевья… Причём курганов таких сотни, и находят в них классический для погребения воина-кочевника набор: останки коня, сбруи, доспехов, оружия. Так кто же были хазары — исконные оседлые обитатели низовий Терека и Волги или пришельцы и кочевники?
4
Первым упомянул хазар сирийский летописец Захарий Ритор в середине VI века. К этому времени в истории стран Азии произошли важные события. Огромные территории подпали под власть Тюркского каганата — исполинской «кочевой империи», раскинувшейся на степных просторах от Китая до Волги. Тюркский каганат недолго просущест-вовал в притязаниях на все стороны света: со временем он распался на западный и восточный. Западный — со ставкой на Балхаше, — не имея более возможности претендовать на Поднебесную, стал претендовать на территории, раскинувшиеся за Волгой. Как и все молодые и переполненные энергией народы, тюрки — а хазары и были, собственно, одним из тюркских племён — занимались не только скотоводством, но и грабежом, почему и совершали регулярные набеги на Закавказье и в Крым. Так они и попали в поле зрения историков. Кроме того, во время этих набегов они не могли не повстречаться с народом, обитавшим на островах волжской дельты, который и оставил после себя древние могилы земледельцев и рыболовов. По-видимому, этот народ был потом попросту ассимилирован хазарами, но полностью не исчез, ибо и гораздо позже, в арабских летописях, упоминалось, например, что «хазары не производят ничего и не вывозят ничего, кроме рыбьего клея». Вряд ли варить рыбий клей стали бы воинственные тюрки. Скорее, это всё те же жители дельты, о которых даже в летописях не осталось следа. Лишь несколько странных погребений…
Византия — на примере своих крымских владений — мгновенно оценила опасность, исходящую со стороны новых «хозяев степи», и поспешила уже в 579 году заключить с ними союз и направить агрессию хазар через Закавказье на Иран, своего давнего врага. Первый прорыв хазар в Закавказье через Дарьяльское ущелье закончился неудачей: персы разбили их при Герате, чем надолго охолодили пыл. Однако хазарам приглянулась плодородная долина Терека, и они «зацепились» там. Со временем, поднакопив сил, они в 627 году разгромили Дербент — пограничную крепость, тогда принадлежавшую персам, — штурмом, «в лоб», взяв его неприступную стену. Древнеармянский историк Моисей Каланкатуаци был очевидцем этого штурма и описывает хазар с нескрываемым омерзением: «…Видя страшную опасность со стороны безобразной, гнусной, широколицей, безресничной толпы, которая в образе женщин с распущенными волосами устремилась на них, содрогание овладело жителями, особенно при виде метких и сильных стрелков, которые как бы сильным градом одождили их, и как хищные волки, потерявшие стыд, бросились на них и беспощадно перерезали их на улицах и площадях города… Как огонь проникает в горящий тростник, так входили они в одни двери и выходили в другие, оставляя там деяния хищных птиц и зверей…» В тот же год византийцы и хазары осадили Тбилиси. Грузины вынесли на стену тыкву и нарисовали на ней лицо кагана: вместо бровей — тонкие чёрточки, подбородок голый, редкие волосы на усах, ноздри — шириной в локоть, — и кричали: «Вот царь ваш!»
Впрочем, все эти события происходили, собственно, ещё в до-хазарской истории. Механизм её был взведён далеко от тех мест, куда хазары совершали свои набеги. В 659 году арабы вторглись в Согдиану, сокрушив не только Персию, но и Западно-Тюркский каганат со ставкой на озере Балхаш, а китайцы, захватив Джунгарию, отрезали хазарам путь отступления на восток: тюркский каган из царственного рода Ашина вынужден был бежать за Волгу. Так хазары обрели новую родину, а на исторической карте появилось то, что, собственно, и принято называть Хазарией. Власть кагана признавало всё тогдашнее население степи: многочисленные тюркские племена и племена будущих финно-угров (например, венгров), а также жители кавказских предгорий — аланы. На юге хазарам не удалось продвинуться дальше Дербента, против которого на Тереке были построены две крепости — Самандер и Беленджер, ставший ставкой кагана. На западе владения каганата распространились на Северный Кавказ, Степной Крым и причерноморские степи.
5
Предание гласит, что во дворце великого иранского шаха Хосрова Благословенного стояли три гостевых трона — для императоров Византии, Китая и Хазарии. В книге византийского императора Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора» предписывалось послания хазарскому кагану запечатывать специальной золотой печатью, которой не удостаивался даже император Рима. И то была не лесть, а realpolitik: хазары занимали стратегическое положение меж Волгой и Чёрным морем, и главная хитрость была в том, чтобы сохранить с каганом добрые отношения и тем самым обезопасить себя от подвластных ему кочевников. И хотя хазарский каган сам был варваром и язычником, как и все тюрки, поклонявшимся пантеону богов, во главе которого стоял небесный бог Тенгри, с ним вынуждены были считаться. Извивы внутренней и внешней политики дважды вынуждали претендентов на византийский престол заключать символический брак с хазарскими принцессами. Один такой союз вышел вполне удачным и привёл к воцарению в Константинополе императора Льва IV (правил в 775—780 гг.), известного под именем Лев Хазар. Однако, этим событием было отмечено завершение целого периода не только хазарской, но и мировой истории, ознаменованного арабской экспансией. Как это ни странно, Хазарии пришлось защищать Византию не от степняков, а от совершенно неизвестного прежде грозного противника. За какие-нибудь тридцать лет после смерти пророка Мухаммеда воины ислама захватили Сирию, Египет, Месопотамию, Иран и взяли Византию в стальное полукольцо. Единственными союзниками греков в борьбе с арабами оказались хазары. В 652 году арабы через Дарьяльское ущелье дошли до Дербента и взяли его, намереваясь превратить в северный оплот ислама; они также пытались взять старую хазарскую столицу Беленджер, но хазары отбили их нападение. Сейчас не время судить, заслуженно или незаслуженно хазарам приписывается роль главного фактора, помешавшего распространению ислама на север: вполне возможно, что арабы и сами не пошли бы дальше Кавказа. Но кто поручится, что им бы не захотелось завоевать Крым? Здесь мы вступаем в область шатких предположений, которые недопустимы в истории. Достоверно одно: арабо-хазарские войны продолжались без малого сто лет, и именно они позволили Византии удержать свои владения в Малой Азии и сохранить статус великой державы. Для хазар войны эти закончились поражением, хотя порой удача, несомненно, баловала их. Особенно обнадёживающим было вэтом смысле начало VIII века, когда воинству кагана удалось в очередной раз взять Дербент и на целый год перенести военные действия сначала на территорию нынешнего Азербайджана, а потом в Армению. В 730 году хазары разбили арабов в битве при Ардебиле и прошли половину пути до Багдада: таких поражений арабы просто ещё не знали. Конец войны в виду одержанных побед, возможно, виделся хазарам в радужном свете, но тут и случилась одна из тех неожиданностей, которыми так богата история. В 737 году сильная арабская армия вновь водрузила знамя ислама в Дербенте и вторглась в Хазарию. Самандер и Беленджер были взяты, каган признал себя побеждённым. Арабские источники утверждают, что условием мира было принятие каганом мусульманства. Стараясь обезопасить себя от победителей, каган вынужден был перенести свою столицу на Волгу. Так возник Итиль.
Тут и начинается одна из самых сложных в хазарской истории партитур: вопрос о принятии хазарами иудейской веры. Доподлинно об этом известно чрезвычайно мало, зато «мифология» вопроса чрезвычайно обширна, тем более что он и по сей день не утратил некоторой идеологической заострённости. Писатель Артур Кёстлер, автор книги «Тринадцатое колено», благодаря хазарам изобрёл панацею от антисемитизма, именно к хазарам возведя начало восточноевропей-ского еврейства. По крови хазары не семиты, значит, не семиты и их отдалённые потомки, значит — бессмыслен и антисемитизм. И это лишь одна из умозрительных концепций, воздвигнутых на базе «хазарского иудаизма». Современная культурно-историческая доминанта основывается на допущении, что именно принятие иудаизма способствовало возникновению у хазар нормального государства, городской сети и, вообще, приобщению их к цивилизации. Но существуют историки, которые вслед за Львом Гумилёвым считают, что принятие иудаизма не только изменило природу власти в каганате, но и привело его, в конечном счете, к гибели. Другие учёные видят в этом разумный и целесообразный шаг: если бы каган принял ислам, он оказался бы вассалом халифата, приняв христианство — стал бы вассалом Византии. Но откуда каган древней кочевой династии Ашина узнал об иудей-ской вере? Кто преподал ему и Тору, и Талмуд? Разумеется, это должны были быть евреи. Но откуда на Волге евреи в конце VIII или в начале IX века? О, бесконечные хазарские вопросы!
6
Знаменитое письмо хазарского царя Иосифа было написано как ответ видному еврейскому сановнику, служащему у кордовского халифа. Поскольку сановника более всего интересовало, правда ли то, что он услышал от купцов — что на востоке существует могучее иудейское царство, а следовательно, царь и армия, готовая выступить в поход за освобождение евреев от плена и гонений, — царь Иосиф прежде всего рассказал историю обращения Хазарии в иудаизм. Он пояснил, что хазары происходят от «сынов Иафета», т. е. не являются семитским народом, и приняли иудаизм добровольно при царе Булане (Булан по-тюркски — Олень) после того, как тому дважды во сне явился ангел и повелел выстроить храм истинной веры. Далее повествуется о победоносных походах, которые якобы вёл Булан для того, чтобы добыть золото и серебро для построения храма. Законы жанра требовали не только ангела и победоносных войн, но и традиционного спора о вере. И о таковом было рассказано: иудейский раввин переспорил и христианского «епископа» и мусульманского проповедника, обратившись сначала к христианину, а потом к мусульманину с единственным вопросом: какую веру он считает более истинной — веру пророков или веру оппонента. Христианин сказал, что вера пророков более истинна, чем мусульманство, мусульманин же признал её более истинной, чем христианство. Таким образом каган убедился, что даже противники считают веру пророков наиболее истинной, и выбрал иудаизм.
Всё сказанное должно было необычайно вдохновить далёкого автора письма к царю. Тогда вся еврейская история была полна легенд о потерянных после ассирийского и вавилонского пленения еврей-ских коленах, которые якобы где-то там за мифической рекой существуют и придут в конце времен, чтобы собрать евреев, рассеянных по земле. Хазарское царство в этом смысле естественно воспринималось как заря новой эры.
Евреи жили в Хазарии давно. В начале VI века, после резни, связанной с гражданской войной в Иране, некоторая часть евреев бежала сначала на Кавказ, а потом осела по соседству с хазарами на Тереке, ещё до начала истории хазарского каганата. Поселенцы мирно пасли скот, стараясь не ссориться с соседями, и исповедовали свою веру, о которой мы знаем лишь то, что она была крайне упрощена. Один из древнееврейских источников, известный как «кембриджский аноним» (по местонахождению рукописи), называл их евреями колена Симова, позабывшими веру предков. О хазарах той поры он сообщает, что те жили «без закона и без письма». Письмо и закон были приняты хазарами много позже. Те, первоначальные евреи-переселенцы, как сообщает аноним, «породнились с жителями той страны, и смешались с язычниками, и научились делам их».
В «Хазарской книге» Иегуды Галеви рассказывается, что решив принять иудаизм, царь Булан поведал о своих видениях своему «визирю» и они вместе пошли в пустынные горы и нашли пещеру, «в которой некоторые из иудеев праздновали каждую субботу», там они открылись им, приняли их веру и совершили обрезание; мало-помалу они открыли свою тайну всем приближённым, а когда сторонников новой веры стало много, они «осилили» остальных хазар и заставили их принять иудаизм. Когда это произошло — неясно. Называемая в комментариях к «еврейско-хазарской переписке» цифра — 740 год — кажется правдоподобной. Что касается того, какой иудаизм восприняли вчерашние язычники, — можно лишь строить предположения. Несомненно, эта вера очень отличалась от правильного раввинистского иудаизма, что признаёт и царь Иосиф, сообщая в своём письме, что только внук Булана царь Обадия «поправил царство и утвердил веру надлежащим образом и по правилу. Он выстроил дома собрания и дома учения и собрал мудрецов израильских, дал им серебро и золото, и они объяснили ему 24 книги Священного Писания, Мишну, Талмуд и сборники праздничных молитв…» В конце концов, хазары обрели, надо полагать, «правильную» веру. Гаон Саадия (882—942), возглавлявший талмудическую академию Багдада, неоднократно в своих писаниях упоминает хазар; в частности, он так рассказывает об одном месопотамском еврее, отправляющемся в Хазарию на поселение, как будто это случалось чуть ли не ежедневно… Авраам ибн-Дауд сообщал, что в Толедо ему доводилось видеть потомков знатных хазар, «которые были учёные (талмудисты)…» Хазария несомненно обрела известность среди еврейства и вошла в еврейский мир, но в то же время на хазар поглядывали с опаской — «воинственные тюрки-иудеи казались, наверное, раввинам невидалью, вроде единорога, подвергнутого обрезанию», — едко замечает Артур Кёстлер.
Тем не менее евреи, особенно купцы, с обнаружением «иудей-ского» царства на Волге стали наведываться в Хазарию и селиться там. Они безусловно понимали выгоды местоположения Итиля, находившегося на самом перекрестье торговых путей. Время войны арабов с севером закончилось. Настало время торговли, а через Хазарию шли две великие торговые артерии: с востока на запад (одно из ответвлений Великого шёлкового пути) и с юга на север, по Волге, в Великую Пермь, откуда, в обмен на серебро, юг получал драгоценные меха. Расселившись в городах, евреи занялись торговлей, к чему хазары способностей не имели. В сущности, с началом развала халифата и других сокрушительных событий в средневековой Азии еврейские купцы захватили в свои руки всю торговлю между Китаем и Европой. От Красного моря до Китая было около 200 дневных переходов, а вокруг северного Каспия ещё больше. Но северным путём тоже пользовались, так как в халифате династии аббасидов восстания были делом заурядным.
Лев Гумилёв, создавший целую теорию «еврейского переворота» в Хазарии, несомненно ошибался в масштабах «еврейского присутст-вия». Красочно и даже убедительно написанная им картина Итиля как крупнейшего торгового города не находит подтверждения в археологии. Среди сотен тысяч предметов, найденных на Нижней Волге (да и в хазарских поселениях на Тереке), еврейских, собственно, нет — ни украшений, ни амулетов, ни предметов культа. Больше того: здесь практически не находят арабских денег, что подтверждало бы гипотезу о том, что Итиль был великим торгом. Скорее, он мог быть транзитной точкой на караванном пути, а всё участие хазар в торговле сводилось, главным образом, к взиманию десятины. Но всё же Итиль был настолько богатым городом, что он мог завозить лучшие по тому времени военные доспехи из Ирана и Закавказья, приглашать зодчих для строительства крепостей из Византии и заказывать ювелирные украшения у лучших мастеров Азии. Повторилась ситуация со «скифским золотом»: скифы, никогда не занимавшиеся ювелирной практикой, делали заказы грекам на свои скифские украшения — так возник знаменитый «звериный скифский стиль». Подобно этому родился «хазарский лотос», ременные пряжки с ликами, потрясающие золотые сосуды… Как творцы хазары не имели к этому касательства. Но как заказчики они создали свой «стиль».
7
Последствия смены веры были неоднозначны. Мы уже упоминали о принятой рядом учёных точке зрения, согласно которой принятие иудаизма стабилизировало ситуацию в каганате после поражения в войне с арабами и способствовало его расцвету, росту городов и, вообще, вступлению на цивилизованный путь развития. Однако общепризнанный научный авторитет по истории Хазарии М. И. Артамонов пишет о жесточайшей «гражданской войне» в Хазарии, о которой повествуют византийские хроники. Очевидно, родовая знать кочевых народов не хотела сдавать свои позиции и жить по новым установлениям. Нам никогда не разобраться, что творилось в это время в степи. Но некоторые последствия известны: венгры ушли сначала в Поднепровье, а потом в Паннонию. Откололся и был присоединён к Византии христианизированный Крым. Часть булгар ушла с Волги на Дунай. Вслед за венграми в Европу устремилось и племя каваров. Оно напоминало о далёком прошлом, когда хазары совершали первые набеги в Закавказье. Кавары слыли отважными воинами и великолепными мастерами по обработке металлов. Возможно, именно их предки по приказу кагана учились у грузинских мастеров изготовлению предметов из золота, серебра, железа и меди после взятия Тбилиси в 629 году. С каварами предание связывает клад, известный, как «сокровище Надьинмиклош», обнаруженный в 1791 году около венгерской деревушки с этим названием. В нём было 28 великолепных золотых сосудов Х века. Исследователь венгерских древностей А. Барта отмечал, в частности, что фигура «князя-победителя», который тащит за волосы пленного, и инкрустанция на других кувшинах близки по стилю находкам в Нови Пазаре в Болгарии (где венгры и кавары успели побывать, воюя против Византии) и в хазарском Саркеле.
Хазария изменилась. Раньше это была типичная «кочевая империя», связанная, как и все пластичные образования подобного рода, сетью династических браков, интересами общей безопасности и, по возможности, общей наживы, о чём должен был заботиться владыка своих подданных — тюркский каган. Теперь часть населения осела в городах, живя уже не войнами, а торговлей и земледелием. Степнякам трудно было принять такой образ жизни, так же как и новую, совершенно непонятную им религию: Хазария издавна была поликонфессиональным государством и не ведала религиозных приоритетов. С принятием иудаизма изменился статус самого кагана, и власть фактически перешла к «беку». М. И. Артамонов пишет о том, что беком был и «царь Булан», от которого и произошла династия хазарских «царей». Родовая аристократия, недовольная тем, что «беки» превратили кагана «в бессильного сакрального царя», восстала против них. Прежде бек отвечал за набор ополчения и пополнение казны. Именно в интересах бека было упрочение городов, сосредоточение богатств в одном месте, развитие торговли, системы взимания дани с соседей: т. е. некое плановое хозяйство, противостоящее анархии рискованных военных походов. Бек был заинтересован в передаче власти по наследству для её стабилизации и в уменьшении роли старой племенной аристократии. В общем-то именно в интересах бека (царя) было принятие иудаизма, провозглашающего веру в единого Бога: предполагалось, что это сплотит массу племён, входящих в каганат. Но попытка создать в каганате более жёсткую государственную структуру не удалась, а возможно, и не могла удастся на таком «продувном» месте, как поволжские и причерноморские степи, которые всегда были столбовой дорогой кочевников. В результате города с оседлым населением и степь стали жить разной жизнью. Иудаизм приняла только хазарская верхушка, и теперь «царю», чтобы иметь под рукой верных воинов, недостаточно было, как прежде кагану, кликнуть клич степнякам — пришлось нанимать наёмников. Первыми в этой роли выступили гузы, откочевавшие на Волгу из дельты Сыр-Дарьи, где в IX веке их застигла настоящая экологическая катастрофа, когда река сменила русло. Гузы вели образ жизни, очень похожий на образ жизни оседлых хазар дельты: а тут сотни лет возделывавшиеся поля, бахчи и виноградники в одночасье остались без воды — и гузы рассеялись по степи. Часть из них добралась до Волги. Этнически гузы были тюрки (как и большая часть племён Хазарии), но кроме того, они были подданными хорезмшаха и, следовательно, мусульманами. Не странно ли, что мусульмане — недавние враги — стали охранниками хазарского двора? Нет. В новой Хазарии действительно всё переменилось: интересы торговли требовали добрых отношений с исламским миром. В международных отношениях Хазария ориентировалась теперь не на Византию, а на мусульманский восток. Что же касается Византии, то в Итиле скорее были заинтересованы в войнах, в которые постоянно была вовлечена бывшая союзница Хазарии, «связывая» тем самым активность и арабов, и «отколовшихся» венгров и булгар.
В конце концов, именно из Ирана, вернее, из двух маленьких горных княжеств, хазарские правители стали приглашать к себе наёмников, решив, что гузы значительно уступают в воинской доблести воинственным горцам. Разумеется, наёмникам надо было платить. А поскольку приезжали они «на службу» с семьями, содержание их обходилось недёшево. Откуда же брать для этого деньги? Начались войны, нацеленные на то, чтобы обложить данью соседние народы.
В их число — при постоянном расширении территорий для сбора дани — попали камские булгары, буртасы (по арабским источникам — народ, живший на берегах Волги от нынешнего Саратова до Казани), мордва, марийцы, вятичи, северяне и поляне. Славяне-поляне оказались последними в этом списке: до IX века хазары и славяне не встречались. Но уже в 834 году против славян на Дону хазары, пригласив византийских мастеров, построили крепость Саркел. Поднятие уровня Каспия в это время лишило хазар дельты более чем половины возделываемых угодий. Война со славянами за новые плодородные земли была бы, вероятно, неизбежна, но тут в историю, как всегда неожиданно, вторгся очередной непредвиденный фактор — викинги.
8
В IX и Х веках викинги — дружины морских разбойников из Скандинавии — терроризировали всю Европу. Викинги грабили Англию и Францию, викинги нападали на арабские корабли и мечтали о взятии Константинополя. Викинги — Аскольд и Дир — в 862 году пришли в Киев и, обнаружив, что славянская династия князей, основавших город, «сгинула», самозванно стали править в нём. Наконец, разведав путь до Волги, в 909 году викинги внезапно объявились в Итиле. Несомненно, натолкнувшись на большой и богатый город, они должны были хотя бы попытаться разграбить его. Но этого не произошло. Почему? Может быть, город не был таким уж богатым? Или хазары оказались хитрее? Головорезов с севера решено было пропустить на Каспий. Больше того, с ними был заключён договор, по которому за свободный проход назад они обязывались отдать хазарскому кагану пятую часть добычи. Поистине, нет ситуации, из которой мудрый человек не извлёк бы выгоды для себя! Не десятина, так вдвое больше! При этом речь шла отнюдь не только о выгоде материальной. Обстановка в исламском мире, от которого зависело благополучие волжского каганата, давно требовала урегулирования. Ещё в конце IX века власть на южном побережье Каспийского моря и в Тегеране захватили персидские шииты, в результате чего все прежде налаженные торговые связи были разорваны, а транзит север-юг, которым жила Волга, практически перестал функционировать. Против шиитов надо было начинать войну — но кто будет её вести? Для войны с мусульманами нужны были воины-иноверцы… И тут как на заказ являются русы (они же варяги и викинги западноевропейской истории), которые должны были сыграть на Каспии роль карательного отряда. Что они примерно и исполнили, учинив настоящий разгром каспийских побережий и крупнейшего порта Абаскун на юге Каспия. На следующий год варяги напали на Мазендеран (персидскую провинцию на юге Каспийского моря), но получив отпор, ушли восвояси. В 913 году викинги пришли на Каспий с самым большим флотом в 500 кораблей. Но тут-то совмест-ное хазарско-варяжское предприятие и дало сбой. Поначалу пираты, как всегда, обрушились на южный берег. Но то ли богатства края были исчерпаны предыдущими набегами, то ли нежданных гостей здесь уже ждали — по какой-то причине викинги напали на Ширван и Баку, где сидели правители, поставленные халифатом, друзья хазар, и устроили здесь такую резню, которой до тех пор и не видывали каспийские берега. Вернувшись в Итиль с огромной добычей, варяги, как обычно, отгрузили положенную часть царю Вениамину, однако тот не спешил их пропустить. Самостоятельная инициатива пиратов ему не понравилась. И он позволил своей мусульманской гвардии «отмстить» пришельцам за кровь мусульман и за полон женщин и детей. Битва викингов с воинами ислама продолжалась три дня, и в конце концов Аллах даровал победу своим сынам. Тридцать тысяч русов полегло в этой битве. В плен не брали. Оставшиеся в живых пытались бежать вверх по Волге, но по пути все были истреблены поволжскими народами. Из похода не вернулся никто. Казалось бы, это должно было разрушить «союз» викингов и хазар, но он оказался крепче, чем можно было ожидать. Полем их совместных интересов стала Византия. Разумеется, не всё было гладко: речь шла об очередном переделе мира, а в таких делах надо безошибочно чувствовать, что выгоднее. Скажем, сын Рюрика Олег, сев на княжение в Киеве, присвоил себе хазарскую дань, что удовольствия в Итиле вызвать, разумеется, не могло. Но с другой стороны, победоносный поход Олега на Царьград в 907-м не мог не порадовать хазар. Византия была устрашена и унижена. Между Хазарией и Византией назревала война. Когда она началась, варяги, подчинившие себе славянские земли, попытались использовать момент, чтобы урвать себе ещё кусок «хазарской дани», которой были обложены славянские племена. Но в результате дружины, посланные князем Игорем в Крым, были разбиты хазарским воеводой Песахом, а побеждённый Игорь вынужден был в 941-м году отправить огромный флот в 10 000 ладей на Царьград. По существу, он действовал как вассал Хазарии. «Кембриджский аноним» подтверждает это. Поход, как известно, закончился чудовищным поражением воинства князя и гибелью всего флота от «греческого огня». «Аноним» сообщает, что после такого позора возглавлявший поход князь Хельгу не смел вернуться на родину, а бежал в Персию, где и погиб. После этого Игорь собрал ещё одно войско для похода на Византию, но греки откупились от него.
И всё же конец Хазарии был близок. Ибо с варягами на Руси произошло то же, что с тюрками, пришедшими на берега Терека и Волги: они смешались с местным населением и стали заинтересованными хозяевами края. Они выросли на славянских землях, ставших их родиной, и их задача была уже не грабить, а «володеть», для чего, прежде всего, надо было освободиться от «союза» с хазарами. Царь Иосиф в своём письме упоминает об упорной войне, которую он ведёт с Русью, защищая мусульманские земли. Вероятно, война началась сразу после паломничества княгини Ольги в Константинополь и принятия ею христианства, что, опять же, на дипломатическом языке того времени, означало заключение союза с Византией. Правда, война хазар с Русью не принесла видимых изменений на исторической карте, пока не подрос сын Ольги, получивший славянское имя Святослав.
В 964 году Святослав пришёл в землю вятичей на Оке и освободил их от хазарской дани. Он понимал, что нанести Хазарии решающий удар через донские степи, контролируемые конницей степняков, не удастся. Он действовал как предки, как варяг. В 965 году дружинники Святослава срубили ладьи и спустились по Оке и Волге к Итилю. Что было дальше, можно только предполагать — но город, ещё недавно столь восхищавший арабских географов, исчез без следа…
9
Эта победа решила судьбу войны и судьбу Хазарии. Центр сложной системы исчез, и система распалась. Русским нечего было делать в дельте Волги, и они ушли. Дальнейший поход Святослава — по наезженной дороге перекочёвок хазарского кагана через Чёрные Земли к среднему Тереку, т. е. Самандеру, а затем через кубанские степи к Дону — прошёл беспрепятственно. Хазарские евреи бежали в Ширван и Иран. В каких-нибудь несколько десятилетий история Хазарии полностью преобразилась: из могущественной державы, способной вершить дела мировой политики, она превратилась в тихое заштатное государство. На месте разрушенного Итиля вскоре выстроен был новый город — Саксин. Арабский путешественник Аль-Гарнати, родом из арабской Испании, прожил в нём двадцать лет. Он пишет, что это был город, равного которому не было во всём Туркестане. Но населяли его лишь гузы и булгары, исповедующие мусульманскую веру. Саксин пережил монгольское нашествие и исчез только в 30-е годы ХIV века, когда город был затоплен поднявшимися водами Каспия.
В «Повести временных лет» последнее упоминание о хазарах датируется 1106 годом, когда половцы совершили набег на Заречьск, а князь послал им в догонку воевод Яна да Ивана-хазара (хазарская община в Киеве существовала с начала Х века, когда киевляне и были обложены хазарской данью). Раввин Петахия, еврейский путешественник из Германии, около 1180 года прошёл всю восточную Европу в поисках страны хазар. Таковых он обнаружил к северу от Крыма, чудом уцелевших в пространствах, которые у русских не назывались иначе как «дикая степь». Впрочем, в книге, записанной с его слов, отмечено, что Рабби Петахия в стране хазар не застал уже ничего, «кроме женского воя и собачьего лая». Удивительно, что если бы в то же время ему удалось добраться до волжской дельты, он увидел бы город Саксин во всём его величии…
10
Хазарский каганат оставил после себя единственный устойчивый культурный след — миф. Хазария, как некое виртуальное государство, время от времени возникала (и продолжает возникать) то в литературе, то в географии. Генуэзские и венецианские купцы в своих документах до XIII века называли Крым «Газарией». Мифологический «Словарь» Милорада Павича — лишь одно из возможных ответвлений хазарского мифа.
Поразительно, что каганат, существенно повлиявший на множест-во процессов раннесредневековой истории, не создал ни этнической традиции, ни культурного поля, на котором развивалась бы культура народов-преемников. Лишь А. Барта утверждает, что «все пути, которые мы тщательно исследовали, в надежде обнаружить истоки венгерского искусства Х века, возвращают нас на территорию хазар…»
В течение двух веков между походом Святослава и монгольским нашествием в дельте Волги продолжалась жизнь постхазарского государства, которое утратило свои имперские претензии и буквально «выпало» из мировой истории. С приходом воинства Чингиз-Хана Хазария бесследно исчезла, оставив после себя лишь множество народов, которые растворились в самых разных культурных традициях. Хазары дельты смешались с монголами. Евреи частью скрылись в горах Дагестана, частью перебрались обратно в Персию, где сведения о них прослеживаются до XII века. Впрочем, ученик Франциска Ассизского, Иоанн де Плано Карпини, упоминает в своей грандиозной «Истории монголов» и хазар, исповедующих иудейскую религию. Христиане-аланы сохранились в горах Осетии. Терские хазары-христиане должны были искать единоверцев и перебрались на Дон, где жили бродники — народ смешанного происхождения, — говорившие по-русски и исповедовавшие православную веру. Хазары принесли с собой на Дон привычную им технику — саманный кирпич, из которого был построен посёлок на развалинах Саркела — и стали возделывать здесь виноград. По иронии истории позднее они оказались союзниками монголов, защищаясь от половцев, и так растворились в этногенезе Золотой Орды. Печенеги, бывшие когда-то подлинными хозяевами степи, в 1034 году в последний раз осадили Киев, но, потерпев неудачу, ушли в степи между Днепром и Дунаем. Часть из них перешла на Балканы и приняла православие. Венгры и болгары вписались в европейскую историю и культуру. Об остальных ничего не известно. Вероятно, в культуре каждого «постхазарского» народа каким-то отблеском запечатлелись черты, свойственные культуре каганата в древности. Но как выявить в столь разных традициях черты, которые являются специфически хазарскими? Говоря о «хазарской культуре» мы, по сути, говорим о россыпи зеркальных отражений, солнечных «зайчиков», которые нам никогда не собрать воедино. Лишь сегодняшние археологические открытия, возможно, позволят сказать о хазарах что-то более определённое.
11
Город обнаружился километрах в сорока от Астрахани, в самой гуще волжской дельты, где река, как крона раскидистого древа, начинает ветвиться на бесконечные протоки и рукава, превращающие сушу дельты в бесконечный и беспрестанно меняющийся лабиринт. «Суша» дельты — это сплошные острова, часто не имеющие, как и тот остров, куда мы стремились, даже названия. Впрочем, у «нашего» привязка была крепкая — большое село Самосделка на противоположном берегу. От Самосделки сторонкой на острове держалось несколько домов, которые сами себя называли просто «деревня»: тут жили люди, работающие тяжёлую крестьянскую работу. На острове густо росла любая трава, поэтому несколько мужиков, не отвыкших ещё от труда, порешили учредить тут фермерство. От этого и потянулась вся история. Неподалеку от хоздвора было место, издавна известное как «Красные пески» из-за обилия кирпичной пыли и обломков обожжёной глины. Даже в самую высокую воду место это оставалось сухим, и потому, когда началось фермерство, крестьяне это место выбрали, чтобы поставить большую скирду с запасом сена на зиму. А чтобы коровы раньше времени не растрепали сено, скирду окопали глубокой траншеей. Вот тут оно всё и вылезло: странной формы кирпичи, осколки посуды, кости. Никаких таких умных мыслей фермерам в голову не пришло, разве что обеспокоились, что кости зацепили: не оказался бы старый скотомогильник, не покосило бы скот ящуром… Ну, а дальше всё по схеме: черепки, черепа, непонятные осколки. Мальчишки. Классический сельский учитель истории Александр Пухов, в один прекрасный день заявившейся в Астрахань с целой сумкой этих черепков. Потом учёные. Когда мы с телегруппой оказались на Самосделке, было давно понятно, что речь идёт не просто о поселении, и даже не просто о городе, а о городе очень большом. И хотя в раскопе — площадью в сорок, примерно, квадратных метров, — пробитом на разную глубину вглубь столетий, не было ни стен, ни башен, а только, скажем так, фрагмент городской улицы, в котором открывались интерьеры трёх домов и небольшой площади меж ними — шурфы, пробитые по границе «Красных песков», позволили определить площадь города: примерно два квадратных километра. Для XI—XII века, повторюсь, это очень много. И если это город такого размера, то естественен вопрос — какой?
Для меня, как для человека чрезмерно увлекающегося и не склонного разбираться в тонкостях археологии, вопрос был приблизительно ясен. Я так воодушевился, что сманив с собой группу из телекомпании «ВИД» — режиссёра Сергея Куракина и оператора Юру, — немедленно выехал на раскопки. Очень жаль, что после того, как «ВИД» перестал, фактически, существовать, весь отснятый нами материал был запечатан без описи в один из контейнеров, которых были сотни, и погиб. Затерялся. И найти его — нереально. А ведь мы сняли первое погружение археологов в Итиль/Саксин — событие мирового значения!
Принципиально важным оказалось участие в экспедиции почвоведов. Они обследовали всю громадную территорию дельты и пришли к довольно-таки радикальному выводу: что мест, где большой город в принципе мог бы быть построен, в дельте Волги всего два-три. А поскольку там тоже были сделаны пробные раскопы, но ничего не было обнаружено, то методом исключения можно было умозаключить, что Самосделка — это вообще единственное место, где могли стоять существовавшие в дельте Волги города. А таковых известно два — Саксин и Итиль. При той степени научной корректности, с которой учёные высказывают свои предположения, со стопроцентной уверенностью утверждать, что обнаружен Итиль, нельзя. Но я, не обладая необходимой степенью научной корректности, ликовал, как хазарин, внезапно обретший историческую родину. Помню таинство археологического раскопа, человеческий скелет, стены домов, сложенные из обломков обожжёного кирпича. Дураку было ясно, что кирпич этот явно вторичного использования. Скажем, на некоторых кирпичах видны были следы известкового раствора, а сама кладка сделана на глиняном: значит, кирпичи выломаны из каких-то более ранних стен… Значит, здесь были какие-то стены, которые можно было разломать… Внутри — земляные полы и система отопления в виде канов — горизонтальных дымоходов, они отходили от печи-тандыра, в которой пекли лепёшки. Суфы — глинобитные лежанки — обогревались этими дымоходами. Захоронения — прямо внутри домов, под земляным полом… Это странное соседство живых с мёртвыми в одном доме, конечно, свидетельствовало о чём-то… О чём? Ну, мы не учёные, конечно, но, как минимум, оно могло свидетельствовать о том, что в городе, несмотря на его большую площадь, свободного места не было, скученность строений была невероятная, а это могло означать только одно — что перед тем, как город перестал существовать, его уже сильно подпирала река… Среди находок в верхних слоях больше всего было битой керамики, золотоордынских монет. Но, как сказала руководитель работ, старший научный сотрудник Института этнологии РАН Эмма Давидовна Зиливинская, где-то на третьем штыке лопаты монеты золотоордынские неожиданно кончились. И это значило, что студенты-археологи, осуществляющие раскопки, заглубились уже в какие-то более древние горизонты…
Для того, чтобы поставить точку в этом вопросе, необходимо только время. Учёные осторожны в своих выводах, и это, наверно, правильно. Оставим учёным их осторожность, возьмём в поводыри воображенье… На раскопе сделана серия радиоуглеродных дат, и некоторые даты дают IX век, а это уже совсем хазарское время… Кроме того, поражает невероятное количество кирпича. Откуда здесь взялось столько кирпича, что из него можно было построить целый город? Даже во времена Золотой Орды здесь строили из этого древнего, частью ломаного кирпича. Тогда сколько же его здесь было?! Насколько я помню, в Итиле из кирпича мог строить только каган и его приближённые, включая бека. Но если это так, и никакого другого крупного города в дельте Волги нет и не может быть, а значит… Ну, разумеется — мы заходим ещё на один круг, как пикирующие бомбардировщики, но теперь на дне раскопа не видим уже ни черепов, ни труб, ни кирпича, а только золотисто-загорелые спины прекрасных девушек, однообразными ласкающими движениями рук будто пытающихся выманить из сухой красноватой земли какое-то странное признание…
Поражённые, стояли мы на краю раскопа, и жаркое солнце стояло в небе, выжженном, как красные пески. Зато в тени растрескавшихся вековых ив было чудесно, прохладно, легко; загорелые студент-ки заглядывались на нас, а мы заглядывались на них, и было хорошо; потом незаметно подкрадывался вечер, разноцветные красивые ужи сползали в старицу поохотится за лягушками, из тростника выходили к водопою лошади, и казалось, что они глядятся в отраженье неизбывных былинных времён; хлопал выхлоп, и начинал тарахтеть двухтакт-ный движок «Болиндер» помпового применения, который заводил дядя Коля Покусаев, оставленный доживать в сторожке рыбоводной конторы, чтобы время от времени подбавлять живущим в зелёной канаве осетрам свежую, богатую кислородом воду. В Сомовке бил лопастью хвоста сом, вспугнутый купающимися девушками, вспыхивала звезда, загорался огонь, сам собою завязывался разговор. Однажды я увидел у огня хазарскую принцессу Атех из книги Павича и подошёл к ней, чтобы сказать ей, что она нравится мне. «Да, — сказала она, — я заметила». Потом разговор стих, месяц спрятался в ивах. «Тебе было хорошо со мной?» — спросила она. «Да», — сказал я. Мы оказались не слишком многословными, зная, что больше никогда не встретимся и слова не нужны. Увы — на срезе хазарского мифа даже любовь неуловима. О принцессе известно, что она так и не смогла умереть, но днём она надевала совсем другое лицо, нежели ночью, и я попросту глядел бы на неё, не узнавая. В глубокой тьме мы с Куракиным и оператором Юрой возвращались в отведённую нам хозпалатку без пола, стоящую в непроходимой гуще конопли, и засыпали на голой земле. Во сне по нашим лицам бегали тушканчики…
Говорят, что если сделать зеркало из гладкой соли и заглянуть в него, можно будет на дне его увидеть Хазарию: она узнаваема по плоским островам, заросшим столетними ивами, табунам гнедых коней, бредущих в травах вечного кочевья, блеску сухого тростника, скрывающего невидимых лучников, да вечерней перекличке скворцов, в песнях которых, говорят, ещё уловимы звуки подлинной хазарской речи…