Опубликовано в журнале СловоWord, номер 75, 2012
ИСТОРИЯ И ЛИТЕРАТУРА
Станислав Ильин
Станислав Ильин родом из Беларуси, несколько лет живет в США и пишет о трудностях и поиске себя в чужой стране.
SWIFT
Swift – поэт. скорый, быстрый; зоол. стриж;
текст. барабан, мотовило, шпулька;
swift to anger – вспыльчивый.
Самое
Время
Изменить
Фортуны
Течение
Это была суббота 7 января и это были первые записи в моей новой толстой тетради. Из-за твердой черной обложки она выглядела как книга. Видимо, поэтому и купил. Мечты об издании своей собственной книги все не покидали голову. Это была первая тетрадь, которую я приобрел в США не для складирования своих мыслей, а для учебы. Центр Филадельфии. Автовокзал популярной среди бедного населения компании «Борзая» (Greyhound). Но мне больше нравится мой личный прямолинейный перевод – Серая Гончая. У них на логотипе она действительно серая. Я уже сидел в автобусе и продолжал придумывать различные варианты прочтения аббревиатуры СВИФТ и все восхищался своей новой книгой-тетрадью. На обороте прочитал название компании-производителя – Маркинс (Markings), которая находится в городе Нэшвилл, штат Теннесси. Именно туда я и направлялся. Штат, где производят кукурузное виски Джек Дэниэлс, где медведи вместо котов роются в мусорных баках, где все слушают музыку в стиле кантри и самой популярной и востребованной профессией там является дальнобойщик. Именно этому нелегкому ремеслу мне и предстояло обучиться. Я ехал на родину Элвиса Пресли, в город Мемфис, от которого меня отделяло 25 часов дороги, роман с которой тянулся уже многие годы. Сначала это были теплые приятельские отношения, которые завязались когда я начал все дальше и на более долгое время уезжать из дома то на учебу, то на заработки и когда казалось бы был совершенно один, она всегда была рядом. Дорога очень аккуратно и незаметно оттягивала меня все дальше от дома, и когда дальше уже было некуда, ревнивая собственница решила связать меня с профессией, где она станет мне и единственной подругой, и верной женой, и любящей матерью в одном лице. Ее влюбленные глаза сияли за пыльным окном «Серой гончей», которая уже неслась карьером в южном направлении девяносто пятой магистрали…
СВИФТ – одна из самых крупных корпораций в США в сфере грузоперевозок. У нее есть свои терминалы почти в каждом штате и ей постоянно требуются водители дальних рейсов. Зарождалась компания еще в суровых сороковых годах семьей Мойес и состояла из одного человека и одного грузовика. Сейчас у них более шестнадцати тысяч грузовиков, ну а Мистер Мойес скорее всего входит в какое-нибудь тайное масонское общество и управляет судьбами миллионов людей. Вместо того чтобы нанимать уже опытных водителей, платить им сразу бешеные деньги и в итоге все равно учить их своим строго регламентируемым нормам и условиям работы, акционеры компании решили открыть свою собственную школу, где смогут обучить любого стать дальнобойщиком с единственным условием, что тот отработает на них как минимум два года. В таком случае обучение будет бесплатным, ну а им не придется сразу баловать начинающего водителя без стажа огромной зарплатой.
Школа находилась в двадцати милях от Мемфиса, в городке Миллингтон. На автовокзале меня встретил похожий на Джимми Хендрикса афроамериканец, одетый как швейцар дорогого отеля. В руках у него была табличка с надписью СВИФТ. В его микроавтобусе уже сидело несколько «учеников», которые бурно обсуждали свою будущую карьеру. Нас привезли в отель, дали ключи, и каждый пошел искать свою комнату. В моей комнате оказалось двое чернокожих парней моего возраста и один невероятных размеров американец. Весил он килограмм сто сорок, спал со специальной машиной во рту, которая контролировала его дыхание, весь обставленный вентиляторами и бутылками с питьевой водой. В сорок пять лет он решил пойти учиться на медика, отучился четыре года в колледже, начал работать в госпитале и через пол-года понял, что не лежит у него к этому душа и решил стать дальнобойщиком. Помимо этого, он был музыкантом, играл в местной рок-группе и в свободное от работы время сочинял и записывал песни. Ко всеобщему удивлению, в этом огромном и взрослом теле сохранился юный, тонкий, очень приятный и мелодичный голос. Пока ехал в автобусе, мое воображение рисовало мне самые худшие варианты моих сожителей по комнате, поэтому в итоге я был очень даже доволен, быстро нашел со всеми общий язык и был готов приступить к учебе. Подъем у нас был ранний. 4:30 утра. В пять часов белый длинный автобус из американских фильмов тюремной тематики забрал нас у входа в отель и повез на медкомиссию. В течение всего дня мы заполняли анкеты, проходили врачей и снова заполняли всякие бумаги. Чернокожих было где-то половина класса. Знакомились во время перекуров, где сначала все держались отдельно группами из своих соседей по комнатам, но к концу дня произошла полная интеграция и обстановка уже была не такой напряженной. Очень жалел, что не могу говорить по-английски без акцента. Тогда бы не пришлось рассказывать каждому про свою маленькую Родину в центре Европы и отвечать на один и тот же вопрос «Тебе тут нравится?»
День второй встретил меня широкой и ясной улыбкой ласкового солнца, а сам уже точил за спиной блестящую сталь охотничьего ножа. Ничто не предвещало беды. Мы спокойно сидели в классе и слушали подробный и скучный доклад о правилах заполнения наших дорожных книг, который усыпляюще и монотонно плыл из уст инструктора Джимми в наши уши. Джимми колесил по Америке 25 лет и решил поработать еще лет 10 перед пенсией инструктором, чтобы передать свой бесценный опыт молодому поколению. У него было по-детски обиженное выражение лица, во время рассказа он всегда сводил свисающие с широкого лба густые брови, которые были такие огромные, что словно накрывали собой маленькие и очень глубоко посаженные глаза. Видно было, что преподавал он недавно и иногда терялся. Видимо из-за волнения умудрился написать на доске простейшее слово DUTY через I – DUITY. Все промолчали из вежливости. А в середине дня острый нож уже вонзился в мою ссутуленную спину. Менеджер Донна постучала в дверь и попросила меня выйти на минутку. Оказалось, что я не сдал все нужные тесты в своего рода ГАИ моего штата, что было полностью виной менеджера Тамалы, которая оформляла меня в школу. И когда мне сообщили, что придется ехать обратно 25 часов в Филадельфию, сдать там один несчастный тест и ехать снова 25 часов обратно, мое бедное лицо моментально скопировало мимику инструктора Джимми. Только помимо детской обиды, меня еще и распирало от яростной и недетской злости. Самым обидным было конечно то, что это была полностью не моя вина. В порыве ярости я позвонил Тамале, а она сказала, что не очень помнит мой предыдущий звонок касательно тестов, но ей очень меня жаль, а ехать обратно мне все равно придется. Моя будущая единственная подруга и верная жена – дорога – не хотела отпускать меня от себя даже на две недели. Это все ее подлые уловки. К вечеру я остыл и, посмотрев трезво на вещи, решил раскошелиться на авиабилеты. Также вспомнил, что есть в Филадельфии пара неотложных дел, которые можно сделать за эту неделю «каникул». Единственным негативным моментом было то, что через неделю придется заново знакомиться с новым классом и заселяться в новую комнату, где, того и смотри, сбудутся те страшные фантазии о соседях по комнате, которые преследовали меня в автобусе по дороге в Мемфис. Утром третьего дня сочувствующая Донна везет меня в аэропорт, наставляя меня не давать ни цента попрошайкам у входа. И в течение всего времени рассказывает мне увиденную недавно передачу про одного попрошайку из Мемфиса, который орудовал у автовокзала. Он занимался этим лет десять, просто стоял у входа и просил пару центов на еду. Как потом выяснило следствие, он зарабатывал около четырехсот долларов в день, имел довольно приличный особняк в престижном районе Мемфиса, семью и несколько довольно дорогих даже по американским меркам авто…
ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ
Вторник 17 января. Мемфис. Четыре часа в пути – и я на месте. В этот раз не было пафосных «швейцаров» с табличками, пришлось брать такси и ехать в отель. Меня освободили от двух первых теоретических дней, которые я уже прошел во время первого приезда. Я должен был встретиться со своим новым классом 801 в среду, когда у нас должны были начаться практические занятия на бывшем аэродроме, который СВИФТ переделал в большую парковку для своих грузовиков. Первое время мне жутко не нравилось новое окружение, я не хотел ни к кому навязываться и большую часть времени держался сам по себе, на перекурах сидел отдельно, пил кофе и курил. Решил использовать силу противника против его самого. Постепенно любопытство американцев перевесило, и все по очереди начали подходить к молчаливому парню со странным и смешным акцентом. Благодаря такой тактике и не задав ни одного вопроса я собрал довольно красочные биографии почти каждого из класса. Это был просто подарок судьбы. Переплетений настолько ярких, разных, запутанных и противоречивых судеб в одном месте я еще не встречал. Про некоторых можно было написать отдельную книгу. Они приехали сюда из разных уголков Америки, чтобы начать новый этап в жизни. У кого-то он начнется в 23 года, а у кого-то в 60. Одному нужны деньги, чтобы прокормить семью, другому хочется дорожной романтики, третий продолжает семейную традицию. Поэтому перед тем как описать события следующих двух недель, я как в начале любой пьесы представлю вам действующих лиц и их жизненные перипетии, которые и привели их сюда….
МАКС
Мой сосед по комнате. Первый, кого я встретил из нового класса. Ему 22 года, родом из маленького городка в штате Миссури. Как только его увидал наш новый инструктор Даг, то в течение всех двух недель всегда повторял: «Все смотрели фильм «Цельнометаллическая оболочка» Кубрика? Ваш Макс просто вылитый «Гомер Куча», ну тот, который потом застрелился. Просто один в один». Бедному Максу не очень понравилось это сравнение, и все две недели он принципиально не брился, чтобы быть менее похожим на этого Кучу. В первые минуты знакомства он пустился в откровения о том, что долго думал, ехать ему сюда или нет, и очень боялся, что у него не получится сдать все нужные нормативы. Позже он невзначай сообщил, что дальнобойщиками у него в семье работают отец, брат, сестра и жена брата. «И ты еще думал о выборе профессии? Гены за тебя уже все решили!» – в шутку ответил я, на что он еле слышно бубнил «Ну да…ну да».
В семнадцать лет он пошел по контракту в армию. Служил на Аляске. Как я понял, от наших представлений об армии там осталось только то, что надо вставать в 6 утра. Вот и все. На вопрос о зарплате он грустно ответил: «Мало, всего лишь полторы тысячи в месяц…» Сначала он жил в своего рода казарме, куда по выходным можно было приводить подружек и устраивать вечеринки. После четырех часов можно было переодеваться в гражданское и идти гулять по городу, ходить в кино, встречаться с друзьями, в общем делать все, что хочешь. В один из таких дней он сидел в интернет-кафе и, проверяя свою страничку на myspace.com, познакомился с симпатичной девушкой Лили родом из Мексики. После недели телефонных разговоров она приезжает к нему на Аляску. Ну и после шести месяцев таких вот встреч они женятся. Еще раз повторюсь, все это происходило, пока человек служил в АРМИИ. В итоге ему как женатому солдату выделяют отдельную квартиру. Но это не самое интересное. Также ему сообщают, что если вдруг по каким-либо причинам жена не сможет жить с ним на Аляске, то в качестве моральной компенсации за одиночество женатого человека, государство будет платить ему еще 1300 долларов в месяц. Лили все-таки переезжает к нему, и семейная идиллия длится около года. Оказывается, в американской армии тоже есть что-то вроде дедовщины и Макса начинают раздражать его сержанты, он не может найти с ними общий язык и находит их приказы глупыми и бессмысленными. В итоге у него сдают нервы, и он едет отдохнуть на полтора месяца в Мексику. Едет один без жены и, видимо, не заполнив нужные для этого бумаги. По возвращении, его обвиняют в дезертирстве и сажают на месяц в тюрьму. В тюрьме все было спокойно, никаких унижений, угроз или того хуже драк. Камеры на одного человека были расположены по кругу, в центре которого была большая площадка, где находились кресла, диваны и большой телевизор. В течение дня можно было либо лежать в камере, либо валяться на диване и смотреть телевизор, чем Макс весь месяц и занимался. После тюрьмы они с женой переезжают к нему в Миссури, где он работает на заводе оператором грузоподъемника. Лили оказывается женщиной ленивой, и все время супружеской жизни сидит без работы. Через пару лет она кажется Максу уже не такой соблазнительной и доброй, как была раньше. Она все чаще бывает в плохом настроении, и за последние полгода даже ни разу не улыбнулась. Максу начинает не нравится такое положение дел, и, видимо, по совету отца он убегает от нее учиться на дальнобойщика. Такая смена обстановки тоже не помогает сохранить семейный очаг. В отеле Макс сознает, что ему суждено быть вместе с бывшей одноклассницей Келли, с которой у них в школе была «любовь с первого взгляда». В отеле он начинает переписку с Келли, и оказывается, что все это время она ждала только его. В последние дни нашей учебы ячейка общества распадается, Лили съезжает с квартиры Макса, а он подает на развод…
Такая вот мыльная опера!
РАНДЭЛ
Черный как смоль. Мой второй сосед по комнате. Рандэлу 25 и его корни сплетаются в соцветия конопли на беззаботной Ямайке, что можно легко определить по характерному триколору на его черной вязаной шапке. Родился в Виргинии, жил три года в Нью-Йорке, где у него родилась дочка Саманта, а сейчас живет в Северной Каролине. Работал продавцом в магазине, курьером, развозчиком пиццы и газет, а теперь решил пойти по стопам своего дедушки и стать дальнобойщиком. Все свободное время в отеле он проводил за просмотром бесконечных реалити-шоу, которые с утра до ночи транслировались по всем каналам. Когда я готовил вечером себе на утро бутерброды, он стоял за спиной и, показывая пальцем то на огурец, то на хлеб или помидор, спрашивал, как это звучит по-русски. Выучив новое слово, он долго смеялся, а потом целый день кривляясь повторял его с разными интонациями. К учебе относился очень ответственно, всегда записывал «лекции» инструктора, а после занятий долго и очень аккуратно вычерчивал за столом в отеле графики в своей дорожной книге. Несмотря на свой цвет кожи, у него было только двое друзей афроамериканцев, а все остальные почему-то были либо белыми американцами, либо выходцами из Пуэрто-Рико. Все объяснилось, когда как-то началась дискуссия про то, почему в обществе сложилось такое мнение, что если «черный», то сразу убийца, гангстер или наркодилер. К моему удивлению Рандэл сказал: «Скажу вам одно! Я – черный! И скажу вам честно – мы не можем жить нормально вместе. Да, черные не могут жить вместе. Мы относимся к жизни как к каким-то соревнованиям, мы всегда хотим в чем-то выиграть, опередить, обставить и победить другого. В этом наша проблема. Каждый хочет доказать, что он лучше. И я не могу понять, почему это происходит. Мексиканцы или бразильцы наоборот держатся вместе, они трудоголики, они работают вместе. Евреи вместе делают деньги. А мы?.. Поэтому я и общаюсь в основном с бразильцами или пуэрториканцами…»
ХАССАН
Родом из Сомали. Сидел рядом со мной за партой. Высокого роста, выглядит лет на тридцать, его реальный возраст сдают уставшие и все время красные глаза с метающимся и бешеным взглядом. Он очень импульсивный и резкий, всегда нервно вскакивал из-за стола, когда заканчивался перерыв, и надо было снова идти на парковку. За долгие сорок пять лет жизни его хорошенько покидало по миру. В лет двадцать пять вырвался из Сомали на Аравийский полуостров. Сменив там множество профессий, через некоторое время оказался в Пакистане. Оттуда какими-то темными и, скорее всего, нелегальными путями попал в Москву. Доказывая правдивость своей истории, он спел на ломаном русском отрывок из какой-то русской попсы, жутко популярной в девяносто пятом году, когда он и попал в Россию. Он долго восхищался красотой русских женщин, своими вечерними прогулками по Охотному Ряду и Тверской. Он жил там почти четыре года, но нигде не работал. Все время выискивал варианты сбежать в Европу, Канаду или США. Успел даже пожить два месяца в Минске. Правда, чем там занимался, так и не сказал. Хоть с того времени прошло немало лет, он все еще мог объясняться на русском простейшими фразами. В итоге, ему удалось купить за тысячу долларов поддельный голландский паспорт, по которому он и прилетел в США. Тут его, конечно, приняли спецслужбы. Он сразу же объявил себя беженцем, и справедливые американские законы сжалились над бедным Хассаном, и в итоге ему дали политическое убежище. Но для профилактики пришлось Хассану отсидеть полгода в тюрьме, где ему, так же как Максу, было неплохо: кормили хорошо и никто его там не трогал. После тюрьмы он со всеми легальными документами перебрался в штат Миннессота, где живет до сих пор, имеет семью и пятерых детей. К моему глубокому удивлению, он знал все про американскую музыку в стиле соул и все время спорил на эту тему с каждым чернокожим в классе. Они были не меньше меня удивлены таким познаниям в этой сфере. Также он был фанатом всех видов спорта, но больше всего, конечно, футбола. Он перечислял нашим черным «гангстерам» фамилии русских футболистов, на что те морщились и говорили: «Все, отцепись! Я не понимаю, что ты говоришь! Говори по-английски! Что? Футбол? Футбол – самая скучная игра в мире! Бейсбол – номер один!»
МИММЗ
Чернокожий парень родом из Таиланда. Сидел за партой вместе с Хассаном. Через пару дней все дружно решили, что он либо метросексуал, либо гей. Он всегда мило улыбался, складывая бантиком свои пухлые губы. Он не красил ресницы, но они были такие длинные и густые, что все в классе были твердо уверены, что он скрытно делает это в ванне каждый день. Всегда очень стильно и с иголочки одевался. Говорил он редко, но томно и медленно, еле ворочая языком. Как-то раз он секретничал с Максом и рассказал ему, что работал танцором в клубе. Сам он был из Чикаго. Клуб платил ему 300 долларов за ночь, в течение которой он делал чаевыми еще 400. Сразу назревает естественный вопрос: «А зачем идти учиться на дальнобойщика с таким заработком?» Оказывается, Миммз еще работал моделью модной одежды. Но бизнес этот очень серьезный и требует больших инвестиций. Вот он и решил поработать лет пять дальнобойщиком, заработать круглую сумму и вложить ее в свою модельную карьеру. Услышав от Макса эту историю, на одном из перекуров собрался консилиум и все единогласно и окончательно порешили, что Миммз все-таки гей.
КОУДИ
Ему все завидовали. Он был местный, жил в пятнадцати минутах езды от школы и каждый вечер был дома со своей семьей. Типичный американец двадцати шести лет. Весь в татуировках, которые бил сам правой рукой, поэтому это была единственная часть тела, до которой эти татуировки по «техническим причинам» не добрались. В ушах у него были сережки, которые он сделал сам из гильз от папиного ружья. Всю жизнь он работал электриком в самой крупной компании Мемфиса. Работа ему очень нравилась, зарабатывал неплохо, но когда начался кризис и компания обанкротилась, попал под сокращение, сидел какое-то время на пособии по безработице. Начал звонить во все компании в этой сфере в радиусе ста километров от дома. Никаких результатов. Во всех объявлениях по поводу работы требовались только две профессии: охранники и дальнобойщики. Выбрал второе. Он также играл в местной рок-группе и по вечерам заезжал в гости к нам в отель. От него я узнал, что Мемфис входит в пятерку самых криминальных городов страны и что даже в магазин за молоком Коуди не ходит без оружия. Как-то раз его с другом ограбили четверо двенадцатилетних школьников, каждый из которых был вооружен. По выражению моего лица Коуди понял, что не до конца меня убедил, и посоветовал смотреть вечерние новости перед сном. Пришлось поверить – каждый день как минимум один труп, то перестрелки, то ограбления, то пожизненно осужденный убийца сбежал из тюрьмы и скрывался в окрестностях Мемфиса. После этого у меня окончательно пропало желание съездить вечером в центр Мемфиса сфотографировать родину блюза и рок-н-ролла, потому как, согласно пророчествам Коуди, лишь только я сверну куда-нибудь с главной улицы, мне крышка.
РИККИ
Пальмы, апельсиновые деревья, сонные крокодилы, смешные пеликаны и огромное яркое солнце… Лето круглый год. Райский штат Флорида. Рядом со всем известным Майами приютился тоже курортный портовый город Форт-Лодердейл. У его берегов швартуются гуськом огромные и белоснежные круизные лайнеры. Вот недалеко от порта и живет похожий на американского рэпера Снуп Дога тридцатипятилетний отец шестерых детей Рикки. На мои удивленные комментарии в стиле «Ничего себе! Так много…» он отвечал: «Много? У моего лучшего друга девять. А есть у меня дружище в Майами, так у него тринадцать. Некоторых он даже в глаза не видел. Вот это много». У него были толстые, словно веревки, дреды, которые торчали во все стороны, и аккуратная козлиная бородка. Когда в теплые солнечные дни на парковке Рикки только виднелся вдалеке, шагая по аэродрому, как всегда широко улыбаясь, словно россыпи в Клондайке, ярко блестел на солнце его передний золотой зуб. Окончив школу, он поехал учиться в северный штат Массачусетс. Отучившись пять лет в колледже, вернулся обратно. По специальности вроде бы так и не работал. Решил стать дальнобойщиком, чтобы обеспечить детям хорошее образование. На теоретических занятиях был лучшим учеником в классе, а вот с практикой у него, как и у меня, сначала были проблемы. Он открыто говорил, что курит марихуану. Чтобы пройти обязательный для всех тест на наркотики пользовался старым дедовским приемом. Рикки узнал его на самом деле от своего деда, который передал ему этот тайный старинный «обряд», как только Рикки исполнилось восемнадцать. Тут уже никуда не денешься, марихуана для афроамериканцев – это образ жизни и даже «тайное знание», которое передается из поколения в поколение. А сам прием заключался в том, что Рикки за два дня до теста пил уксус. Именно уксус. Делаешь глоток с утра и запиваешь огромным количеством воды, глоток днем и глоток вечером. «Так ты же себе там все обожжешь?» – спрашивал я. – «Ничего не обожжешь. Все нормально. Дед мой не обжег, я не обжег и никто себе ничего не обожжет!»
УИЛЬЯМ
Настоящий американский рэднек. Кровь с молоком. Все время словно с похмелья, все время румяный, небритый и с улыбкой. Из тех людей, которые, несмотря на любые неприятности в жизни, никогда не унывают. Если соединить Макмерфи Кена Кизи и Гомера Симпсона, то получится Уильям. От Гомера ему достался долгий отрывистый смех и комичное выражение лица. А от Макмерфи свободолюбие, уверенность в себе и чувство юмора. Родом он из Южной Каролины и так же как Макс приехал сюда продолжать семейную традицию. Все детство он провел в кабине грузовика своего отца, с которым объездил всю Америку. Работал механиком, но в итоге надоело сидеть на одном месте, и решил пойти по стопам отца. Он ходил по классу в широком бежевом комбинезоне и клетчатой рубашке нараспашку. В первый же день начал придумывать всем всякие клички. Я в это время еще держался сам по себе, поэтому меня пронесло. Из него постоянным потоком лился безжалостный саркастичный юмор, в порывах которого он подпрыгивал и переминался с ноги на ногу, напоминая танцующего в цирке медведя. Когда мы, сонные и уставшие, садились в автобус, чтобы наконец-то поехать домой, он заваливался внутрь и кричал: «И это будущие дальнобойщики!? Двенадцать часов поездили и спать! Не, ребята, так не пойдет! Всем веселиться и рассказывать смешные истории! С каждого по шутке. Начнем с тебя!»
ПИТЕР
– Но не Пэн! – кричал с галерки Уильям, как только во время переклички инструктор Даг называл это имя. Очень странный. Я его даже побаивался. Все помнят старый советский мультфильм «Возвращение блудного попугая»? Да, именно он, вылитый попугай Кеша. Длинный нос, короткая, поднятая гелем прическа словно хохолок. Он так же резко дергал головой, носил очки с большими диоптриями, за счет чего глаза казались просто огромными. В первый день, я как обычно молча, шел на перерыв, и Питер шел рядом. Вдруг он заговорил, как бы отвечая на чей-то вопрос: «А я все сдал без одной ошибки» – «Ну молодец, рад за тебя,» – без всяких эмоций ответил я. «Это потому что у меня шесть месяцев опыта!» – » Ну я еще раз за тебя рад!» – сказал я и пошел быстрее. Родом он был из Миннесоты, работал шесть месяцев дальнобойщиком на другую крупную компанию. Там он попал в небольшую аварию. Видимо, не держал нужную дистанцию и въехал во впереди стоящую машину. Ему дали второй шанс, и работу он не потерял. Но через буквально месяц на одном из трак-стопов его словили с семнадцатилетней девушкой в кабине его грузовика. Его сразу же уволили, и он решил устроиться в СВИФТ. Практический экзамен он не прошел, и ему сказали, что придется учиться заново, несмотря на то, что права у него уже есть. Никто не понимал его шуток, и он громко смеялся на фоне гробовой тишины. Он жил в комнате с двумя афроамериканцами, которые все две недели звонили в главный офис компании и просили переселить их от Питера. Их так и не переселили, а они жаловались, что за все время Питер ни разу не сходил в душ и ни разу не чистил зубы. У него были одни брюки и рубашка, в которых он ходил на занятия и спал под одеялом, не раздеваясь. Уильям, недолго думая, дал ему кличку в лучших традициях средней школы – «вонючка». Ну, и понятное дело, Питер стал предметом насмешек и всяких издевательств. Я старался его просто игнорировать, а он в свою очередь стал держаться отдельно, больше не шутил и ни с кем не общался.
Не скажу, что, кроме Питера, все в классе были абсолютно адекватные и положительные. Людей со странностями хватало. Уильям сканировал их, словно рентген, и сразу давал соответствующие прозвища. Был у нас один помешанный на сексе афроамериканец. Макс один раз сходил с ним за компанию в магазин и сразу же после прогулки посоветовал мне остерегаться этого типа. Но не тут-то было. На следующий же день он остановил меня в туалете и набросился с идиотскими вопросами об интимной жизни русских женщин в стиле «А правда, что русские женщины не бреют ноги, подмышки и все остальное?» Я покраснел за него и в грубой форме попросил больше ко мне ни с какими вопросами не подходить. Уходя, я все-таки процедил сквозь зубы: «Все у них нормально. И где вы этого бреда нахватались?» Уильям сразу же назвал его просто и ясно – Порно. Ему было лет 50, всю жизнь он жил один, ни жены, ни детей, что для чернокожего очень странно. У него была коллекция – около трехсот дисков «фильмов для взрослых», о которой он всем рассказывал. В итоге через неделю все начали его сторониться, а некоторые и опасаться. Все дружно решили, что все деньги бедолага будет спускать в придорожных стриптиз клубах и что это, видимо, не лучшая для него профессия. Была у нас старушка «Бюргер Кинг», которая в первый же день приезда в отель прошла пешком почти километра три, чтобы купить долгожданный чизбургер в ее любимом «Бюргер Кинге». Вот на какие жертвы готовы американцы ради еды. Как выяснилось в последний день учебы, было у нас несколько морских пехотинцев, трое воевали в Ираке, один из которых был там снайпером. Еще с нами учился один очень полный афроамериканец Ли, бывший механик, он еле двигался, так же медленно говорил и так же соображал. Уильям назвал его «Большой Червяк». Но он абсолютно не обижался и устраивал с Уильямом своего рода «словесные дуэли юмора», в которых иногда побеждал.
Первую неделю мы учились с 5 утра до 5 вечера. Первый день для меня был самый сложный. Нас посадили за грузовики, и надо было за два дня освоить и довести до автоматизма основной маневр, не зная которого, дальше учиться не было никакого смысла. Но как только ты его освоишь, все остальное должно было пойти гораздо легче. Маневр заключался в езде задом с прицепом по прямой. Только и всего!? Первое время надо было привыкнуть, что если поворачиваешь руль влево, то прицеп едет вправо. Потом надо было выравнивать сам грузовик с прицепом. И в итоге мой прицеп был везде, только не там, где надо. Нервы сдавали. Даг запрыгнул в грузовик со словами: «Только никакой паники! Воспринимай все проще! Руки на руль в позиции 3:9 и смотрим в зеркало. Прицеп уходит вправо, туда и крутим всего лишь пол-оборота, вот видишь, выровнялся, опять 3:9, сейчас пошел влево, а мы и туда пол-оборота, опять выровняли, опять 3:9. Вот и все. Ну что, крэйзи рашн, не будешь больше пинать от злости мой грузовик?» – «Не буду», – тихо проговорил я. После этого инструктажа стало полегче. Но я все равно был расстроен, что у меня не получается сразу, как у других в классе. Все остальное время Макс словно хвост ходил за мной и все меня подбадривал: «Все получится, не беспокойся! Ты его оседлаешь, я тебе говорю!» После учебы он вытянул меня в китайский буфет, где за восемь долларов можно было есть сколько хочешь. И это на самом деле помогло. Мы поужинали, и приятная китайская девушка принесла нам счет с двумя традиционными китайскими печеньями Судьбы, в которых были бумажки с предсказаниями. Я разломал свое: Все получится у того, кто ждет…
Я стал терпеливо ждать, и у меня начало получаться. Мой грузовик как заколдованный ехал ровно по прямой. Уже от радости я все-таки еще раз пнул его ногой! В конце следующего дня в класс с ехидной усмешкой зашел Даг. Он носил старую ковбойскую шляпу, которая еле держалась на его лысине. Сначала из офиса выходил его большой живот с болтающимся на пупке свистком, а потом уже сам Даг. У него не было четырех верхних передних зубов, он абсолютно этого не стеснялся и всегда замирал с широкой улыбкой на щетинистом лице, слушая очередную шутку нашего Уильяма. Судя по слухам, витавшим по классу, зарабатывал он бешеные деньги. Я верил этому, поскольку знал, что если американец соглашается работать каждый день на холоде по 12 часов, и при этом, даже если его застанет торнадо, потоп, шторм, ураган, он все равно не имеет права спрятаться, в отличие от нас, в грузовик или в любое помещение, то на его чеке действительно должно быть много нулей. Поэтому с таким заработком он мог бы делать себе голливудскую улыбку хоть каждый месяц. А ему было просто все равно. Это уже такой образ жизни. И как бы странно ни звучало, но это отсутствие зубов ему очень даже шло, придавало его образу некоторое лихачество и оригинальность. Дождавшись тишины, Даг начал свою речь:
– Эх, ребята! Я мог бы с вами такое реалити-шоу сделать! Это была бы просто бомба! Сегодня утром я просто полчаса стоял и наблюдал. За 5 лет работы инструктором я этого, конечно, уже вдоволь насмотрелся, но все равно каждый раз испытываю просто истинное удовольствие: один сидит в грузовике и машет руками, второй ходит по парковке и сам с собой ругается, третий выбивает всех чертей из этого бедного грузовика, кто-то уже чуть не плачет. Послушайте и запомните одну вещь – вы пришли сюда не дальнобойщиками, а чтобы стать ими. Это придет к каждому как щелчок, и вы услышите в голове такой звук: «Дзынь-Дзынь!» К тебе это пришло сегодня, к тебе придет завтра, но гарантирую, к концу наших двух недель все услышат это радостное «Дзынь-Дзынь»! Завтра вы будете тренировать различные заезды в бокс и всякого рода парковки, которые в каждом штате нужно сдавать разные. Кому-то надо будет сдать всего одну, а кому-то все три. Поэтому прошу вас заранее – меньше думать! Или не думать совсем! Не надо изобретать никаких стратегий, не надо ничего переосмысливать, надо просто загнать чертов грузовик в бокс. Вот и все! Запомните, дальнобойщики ленивы от природы! Все запомнили? Ну, тогда поехали домой!
Мне повезло. В штате Пенсильвания надо было сдать всего лишь заезд задом по прямой и заезд задом в бокс под углом в 45 градусов. Я захватил самый дальний синий грузовик на отшибе и всю оставшуюся неделю с него не слазил. Почти все грузовики у нас были американской фирмы Freighliner. Но было и две Volvo. Разница была существенная. Volvo сама ехала ровно по прямой, и руль крутить не надо было вообще. Поэтому я все подшучивал над Максом, что мол, как ни крути, не сравнится ваш автопром с Европой. Он улыбался, но национальная гордость все-таки выдавила из него оправдания: «Ну не знаю, вот у моего папы грузовик американец. Там и туалет, и душевая кабина, и раковина есть. Там в прямом смысле жить можно. И любую вашу Volvo на трассе он в три секунды сделает!»
Мы жутко уставали во время этих занятий. В отеле делали кое-какие домашние задания, ужинали и ложились спать. Иногда я ходил с толпой наших черных «гангстеров» в своего рода магазин канцелярских товаров. Наша школа была наверное единственным местом, где орава чернокожих головорезов из клипов американских рэперов могла стоять с тобой у прилавка, долго обсуждать и выбирать тетрадки, линейки, папки, ручки-корректоры и карандаши. В последний день первой недели Даг посоветовал нам лечь спать как можно позже, потому что неделю следующую мы должны были учиться с 5 вечера до 5 утра. Когда я выходил из класса, то заметил сбоку плакат, которого раньше не видел. На синем фоне блестели белые буквы:
У жизни одно направление,
И оно прямо по курсу!
ВТОРАЯ НЕДЕЛЯ
Согласно школьным правилам, распивать спиртные напитки на территории отеля было строго запрещено. И если у кого-нибудь в холодильнике находили бутылку пива, то вся комната сразу же отправлялась домой. Но предусмотрительный Коуди сам все за всех решил, и в тот вечер, когда мы должны были бодрствовать до глубокой ночи, он пришел к нам в комнату с бумажным пакетом, в котором была холодная бутылка пива для каждого. Со словами «Надо ж после такой недели и расслабиться» он достал из-за пазухи четыре пластиковых стакана с логотипами Кока-Кола, вылил туда содержимое, одел крышки, вставил трубочки, а бутылки унес в машину. Вернулся и громко во всеуслышание сказал: «Ну, раз пиво пить нельзя, будем баловаться яблочным соком!»
Первый день второй недели был снова теоретический у старого доброго Джимми. Он показывал нам всякие видеоролики про соблюдение правил безопасности на дороге, как находить единственно верные решения в сложных и опасных ситуациях и прочее. Потом был очередной нудный доклад о требованиях компании к водителям. Позже, чтобы разбавить сонную атмосферу, он прочитал нам две басни, иллюстрации к которым прожектор высвечивал на стене. Ну а мораль каждой должны были уже рассказать ему мы. Басни были немного странноватые. Такие услышишь наверное только в Америке…
ПЕРВАЯ БАСНЯ ДЖИММИ
Сидел как-то в дебрях дремучего леса в штате Мичиган (Есть кто-нибудь из Мичигана? Нет, ну и ладно) на верхушке веймутовой сосны гордый орел. Сидел, и грозно всматривался вдаль. И вдруг слышит чей-то пискливый голос снизу. Это оказался заяц.
– Чего тебе, заяц, надо? – важно спрашивает орел.
– Я вот что хотел спросить. Ты сидишь себе на ветке и ничего не делаешь, просто пялишься в небо. А я все время ношусь как угорелый по лесу, нет времени даже за ухом почесать. Это же несправедливо. Я тоже хочу развалиться на ветке и бить баклуши.
– Садись, кто тебе запрещает? – сказал орел, даже не посмотрев вниз.
– Что, серьезно? Ну, тогда я полез! – ответил радостный заяц.
Долго карабкался он по сосне, все лапы себе исцарапал. Орел решил не портить себе настроение этим жалким зрелищем и улетел. Заяц наконец-то добрался до верхушки, устроился как можно удобнее и лежал себе посвистывая и шевеля в ритм своими огромными ушами. И вдруг брызнула алая кровь на ветви могучей сосны. Оказывается, рядом по скале подымался охотник и, конечно же, выстрелил, увидав зайца на верхушке сосны.
Первым поднял руку Рикки. Он встал и сказал: «Я думаю, что заяц здесь – это начинающий работник, например мы, а орел – уже опытный сотрудник. И если нам кажется со стороны, что этот опытный сотрудник делает что-то, абсолютно не прилагая никаких усилий, это совсем не значит, что у нас это получится так же легко. Все приходит постепенно, с опытом!» Первое, что мне пришло в голову, было «Рожденный ползать летать не может», но я решил не произносить это вслух. Джимми вкратце подвел все высказывания к тому, что для каждого нового этапа надо быть всегда максимально подготовленным.
ВТОРАЯ БАСНЯ ДЖИММИ
Летела одна маленькая птичка зимовать на юг. Так долго готовилась к перелету, что вылетела довольно поздно. Летела она, летела и, бедняга, замерзла по дороге. Упала она в чисто поле, лежит и думает: «Ну все, вот и смерть моя пришла». А вместо смерти, мимо проходила корова и по счастливой случайности опорожнилась прямо на бедную птицу, чем соответственно и спасла ей жизнь. Лежит птица в теплой коровьей лепешке и думает: «Ой как же мне хорошо, мягко и тепло!!! Прям душа поет! А почему бы и на самом деле не спеть?» И начала птица щебетать свою любимую песню. Лежит и щебечет. А тут шел с речки через поле раздосадованный отсутствием рыбы кот. Вдруг услышал он веселое щебетанье нашей героини, нашел бедную птицу и, не побрезговав коровьей лепешкой, съел.
Тут уже встала наша старушка Бюргер Кинг и сказала: «Тут все просто. Если у тебя целая куча проблем, то решив лишь одну, не стоит радоваться раньше времени. Реши все дела, а потом веселись». Кто-то выкрикнул: «Не откладывай ничего на потом!» Ну и, конечно же, не вытерпел Уильям: «В общем, если ты влетел на грузовике в кювет и с тобой все нормально, то звони первым делом не своей подружке, а в СВИФТ». Джимми улыбнулся и поправил: «В полицию. Первым делом всегда звоним в полицию!» В конце урока Рикки даже подошел к Джимми и попросил дать ему распечатать эти басни. Он хотел прочитать их своему младшему сыну.
Со следующего дня мы снова были на нашем аэродроме. Ночью водить было довольно сложно, желтую линию в зеркале не видно, конусов тоже. Многие запаслись фонариками и вставляли их в каждый конус. В первый день нам показывали, как делать полную проверку грузовика, и к экзамену надо было выучить наизусть наименования восьмидесяти деталей грузовика, значения половины которых я даже не знал по-русски. Многие видели, что я терялся во всех этих терминах, и чуть ли не каждый предлагал мне свою помощь. Я выбрал Уильяма, он как-никак бывший механик. Он все мне подробно объяснил, даже рисовал в тетрадке какие-то чертежи. В итоге я решил просто выучить это все как стихотворение в школе, чтобы быть уверенным на все сто.
За 12 часов учебы у нас было два перерыва по 15 минут и один часовой обед. Все это время все говорили без умолку. Самыми популярными темами разговора были оружие, американский футбол и тюнинг автомобилей. По первым двум я не мог сказать абсолютно ничего. Пришлось пытаться поддерживать разговоры про машины. Все показывали друг другу фото с телефонов, параллельно повествуя, как они преобразили старый и добитый папин пикап, какая «резина» у их «малышек» и как профессионально они вырезали арки, чтобы поставить колеса на несколько размеров больше. У всех были разрешения на ношение оружия. Как выяснилось позже, личного пистолета не было только у меня и Питера. В процессе разговоров многие, проходя мимо, без задней мысли задавали мне вопрос: «О, Стэн, и ты тут? А у тебя, кстати, какая пушка?» – «Нет у меня никакой пушки?» – «В смысле?» И тут вся их картина мира просто рушилась на глазах. «Ну так нет, я, если честно, даже в руках ее никогда не держал», – спокойно объяснял я. Они не могли понять, как можно не иметь личного оружия, и обычно шли дальше со словами «Ну это просто крэйзи!»
Со второй недели к нам добавили несколько человек с предыдущего класса, которые не сдали все свои парковки, и им пришлось повторять в течение недели все заново. Если не сдаешь уже со второго раза, тебя отправляют домой, а деньги за обучение ты все равно будешь должен отдать. А сумма довольно серьезная. Была среди них одна афроамериканка Пэги. Ей во время учебы исполнилось 50 лет. Выпрыгивая из грузовика, она все время что-то пела, танцевала, и всегда привлекала к себе внимание. В один из обедов Хассан как обычно обсуждал с кем-то популярных соул исполнителей. И как только в их разговоре проскочило имя Сэм Кук, из задних рядов зазвучала вживую «A Change is gonna come» (Перемены произойдут). Пела, конечно же, Пэги. Я был просто шокирован. Никакая Уитни Хьюстон рядом не стояла. Для всех афроамериканцев в свое время это был просто гимн Свободы, так же как «Перемены» Виктора Цоя во времена Перестройки. Только здесь никто не ждет, а все твердо уверены. Песня была написана в далеком 1964 году, и через несколько лет стала символом всех движений в защиту гражданских прав афроамериканцев. Чуть ли не каждый чернокожий певец перепел ее в свое время. Я слышал ее впервые. Может, из-за того, что первые впечатления самые запоминающиеся, может из-за эффекта неожиданности, но слушая потом многих в интернете, никто не впечатлил меня так как Пэги. Она исполнила ее полностью, в середине «выступления» запрыгнула на парту и со свернутой тетрадкой вместо микрофона начала танцевать. Это оказалось любимая песня Хассана, и он тоже пустился в танец. Все инструкторы вышли из офиса. Это был просто фурор. Пэги уже с кем-то разговаривала, а овации и свист не стихали еще пару минут.
Как-то во время перерыва в класс вбежал инструктор Кени и попросил минуту внимания. Он весь трясся от злости. Как оказалось, на парковке произошел вопиющий случай, и имя ему – РАСИЗМ. К Кени за последний час подошло несколько учеников, и все жаловались на одного конкретного человека, который высказывал расистские заявления в их адрес. Расистом оказался один мужичок лет сорока, бывший военный, и весь расизм заключался лишь в том, что во время разговора с кем-то у него несколько раз проскочило слово «нигер». Проходившие мимо афроамериканцы, услышав это, не разбираясь, в каком контексте и зачем это было сказано, сразу пошли к Кени. «Мы не терпим расизм в нашей школе, если ты расист, то либо тщательно это скрывай, либо отправляешься домой. Я пока не буду называть конкретное имя, но если это еще раз произойдет, я за себя не ручаюсь!» – разгорячился суровый Кени, но быстро остыл. В конце, чтоб как-то разбавить шуткой обстановку, он сказал: «Расизм – это оружие слабых. Все помнят персонажа детской компьютерной игры Марио? У меня сын младший днями напролет в нее играет. Так вот, посмотрите на него, – это итальянский сантехник, придуманный японцами, который свободно говорит по-английски, а выглядит как мексиканец! Ладно, пойдемте учиться дальше!»
Неделя подходила к концу. Начиная со среды, можно было уже сдавать свои нормативы, если ты был в себе уверен. Я сдал свой в четверг, и все остальное время мы сидели с Максом часами в моем грузовике на отшибе и ничего не делали. Он мне рассказывал про Мексику, а я ему про Беларусь. В пятницу учеба началась не в 5, а в 12 дня. Никто толком не выспался, и все еле волочили ноги по парковке. Это был последний практический день, и почти весь был посвящен всякой бумажной волоките. Когда заходили в автобус, все похлопали по плечу старину Дага в знак благодарности за проделанную работу. В отель мы вернулись в 11 вечера. Через час приехал Коуди со своей специальной электрической плитой и начал готовить у нас на кухне традиционные американские стейки. Каждые несколько минут замирал на месте, поправлял свою кепку, делал серьезное лицо и говорил со своим провинциальным акцентом: «Medium-rare only!» (Только средней прожарки!) И снова принимался за дело. Стейки, «яблочный сок» и дорожный фольклор. Потом все ходили по отелю и обменивались телефонами и адресами электронной почты.
В субботу был последний теоретический класс у Джимми. Почти все время писали тесты. Надо было определять по картам расстояния между городами, рассчитывать километраж, расход топлива и время в дороге. В первый день учебы нас было человек 35, а до дня последнего добралось только 20. В четыре часа нас привезли в отель, мы быстро собрались и дружно поехали на автовокзал. Все были на эмоциях, даже с Питером все разговаривали и шутили. Мы разъезжались, кто на неделю отдыха домой, кто в терминалы своего штата, где надо было проучиться еще неделю, получить права, после чего каждому должны были выдать личный грузовик. Все с предвкушением ждали этого момента. Большой и шумной компанией мы оккупировали вокзал. У Макса все разговоры были о Келли. Рандэл ругался по телефону со своей подружкой, Рикки сочинял на ходу прощальный рэп, и Пэги ему подпевала. Порно тащил всех в ближайший стриптиз-клуб, Хассан угощал меня пиццей, а Питер просто молчал. С каждым часом нас становилось все меньше. Просуществовавший две недели класс 801 плавно исчезал и растворялся в этой большой стране, по бескрайним дорогам которой будут вскоре кружить ночами его бывшие ученики. «Серая Гончая» уже зазывающее шипела на платформе, а готовая снова накинуть на меня свои сети дорога ехидно улыбалась и издевательски шептала мне на ухо слезливую лирику Татьяны Овсиенко: «Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза, в пути шофер-дальнобойщик!» Толкаясь в очереди, я начал со всеми прощаться. Отовсюду слышалось «Крэйзи Беларус!», а настырная стерва дорога все не унималась: «…наша жизнь – шоссе, шоссе длинною в жизнь!» Я уже заходил в автобус, а сзади еще кто-то кричал: «Не беспокойся, Стэн. Мы обязательно пересечемся на каком-нибудь трак-стопе. Через год, или через лет пять, но мы обязательно увидимся, старина. Америка на самом деле не такая большая!»