Военный дневник Г.К.Кузнецова
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 74, 2012
К 71-й годовщине Великой Отечественной Войны
Александр Кузнецов
Памяти моих родителей
ТЕТРАДЬ ОТЦА
Военный дневник Григория Константиновича Кузнецова
3.12.41
Моему лучшему другу и спутнику жизни. Моей родной Раюсе я посвящаю эту тетрадь с моими записями. |
Григорий Константинович Кузнецов
Так начинается военный дневник моего отца.
Завтра в 7.00 начинается моя военная жизнь. Завтра я с радостью приступаю к изучению военного дела. Поучусь и пойду бить гада.
Единственно, хочется быть среди первых, а не последних. За первое место в учебе буду бороться.
Хочу попытаться многое записать (думаю, что потом захочется вспомнить о суровых днях блокады, и мой дневник напомнит обо всем).
Заодно будет и польза, научусь ясней и короче излагать свои мысли. Хотелось, чтобы была рядом жена, с которой всегда можно поделиться…
20.12.41
Сейчас находимся в хорошем помещении, бывшем Военно-Морском училище им. Фрунзе. Занятия идут еще не вполне нормально, но все же в среднем процентов на 80 уроки выполняются.
Ходим на лыжах. Многие, видно, встали впервые, т.к. идут неуверенно.
Завтра у нас праздник: принимаем присягу. Сегодня все готовятся: бреются, словом, приводят себя в торжественный вид. Частенько слышна артиллерийская стрельба. Это бьют по городу, а с кораблей отвечают.
Писем все нет. Стараюсь себя успокоить, но ничего не получается, нервничаю здорово.
27.12.41
Редко пишу Раюсе. Не могу сказать, что нет времени. Просто необходимо мне получить от нее пару строк, и я снова оживу, а то блокада действует на меня не только физически, но и морально, и будь у меня другой характер, эта блокада подействовала бы на мою психику. Но с моим характером я все же выдержал … Думаю, блокаде скоро конец (так он надеялся. – А.К.).
Восхищаюсь я нашими ленинградцами. Они прошли сквозь тяжелые моменты блокады… Наш Город все так же крепок и хранит старые традиции: «Умрем, но не сдадимся», Из истории татарского нашествия, о непокорившемся городе Козельске: «Змея город» – сказал о нем Батый. «Город горячих сердец, любящих свою честь и свободу» – можно так сказать о городе Ленина и ленинградцах.
29.12.41
Вчера был в городе, настроение у населения повышается в связи с началом разгрома немцев. Результаты блокады все-таки сказались. Город здорово сдал физически, но морально крепок, за исключением некоторых лиц… Ждем со дня на день ночного разрыва блокады, и тогда население вздохнет полной грудью и отдохнет от тяжелой жизни. Лично я на днях разговаривал с одной женщиной и восхищался стойкостью наших людей; она сказала, что нет в этом ничего странного, русский народ умел и умеет терпеть, если это нужно для победы над врагом.
…Жду писем от Раюсика. Дела у нас на курсах налаживаются, часть больных уволена, части дан отдых, учеба построена вполне нормально, нагрузки стало меньше. И единственно, еще не наладилось с преподавательским составом. Есть среди них люди, может, и знающие, но не умеющие преподавать.
Лыжи стали сейчас редким явлением. Думаю, опять допустили ошибку.
Было бы неплохо, если б командование курсов привлекло к преподаванию тактики тех командиров, которые уже участвовали в боях с немцами, а то, если нам преподнесут тактику без учета специфики современного боя, то пользы это даст мало.
Говорят, что из нас готовят минометчиков. Я лично очень доволен, хоть, как говорится, миномет хорош, когда он стреляет, но плох, когда бьют по нему. Что ж, буду стараться, чтобы те минометы, которые будут мне доверены, били по врагу, не допуская, чтобы враг бил по подразделению. Хочется скорей проверить практически, как освоил миномет.
31.12.41
Дела! Сегодня ночью меня разбудили и вызвали к командиру. Оказалось, что один из наших слушателей не сдал продкарточки, и сейчас идет проверка всех. Ну а так как мне всегда везет, то и я попал в это число. Допустил глупость. У меня пропал бумажник с продкарточками, а я не подал заявления в соответствующую организацию… и сейчас нахожусь в весьма неприятном состоянии. (Полагалось при постановке на довольствие на курсах сдать имеющиеся продкарточки – А.К.) Следователь мне не верит. Он, если разобраться по существу, и прав, ибо справки о заявке утери нет, следовательно, я их не сдал. Он так меня и спросил: «Вы бы поверили»? Я говорю, что на Вашем месте – нет. Так что жду неприятностей. Если бы это было в части, где меня знают больше, мне поверили бы, а здесь я всего две недели… Отвечать придется за несовершенный проступок. Обидно и очень обидно за то, что подвел… братьев (это младшие братья Михаил, который умер в госпитале в Ленинграде, и Исай, ставший после войны драматургом, сценаристом, писателем. – А.К.), которые бьются на фронте. Знаю, не поверят они, чтобы допустил такую подлость старший брат… Главное, что в бумажнике не было документов, а только деньги и карточки.
Настроение исправит только комиссар училища, если поверит. Ну что же – очень обидно и тяжело морально. Окружающие товарищи, конечно, не верят, заявляя: «Ловко сделал, карточкой пользовался и сейчас скрываешь». Жду с нетерпением разговора с комиссаром. Неужели и он не поверит? Тяжко будет ходить с клеймом преступника, и еще какого! Нет, не может быть, чтобы комиссар не поверил. Заниматься не могу. Я стремился все время быть в рядах армии. Постарался избежать медкомиссии, Держался так, как только мог, чтобы оправдать характеристику, данную ранее во время Финской… Настроение кошмарное. Сижу на уроке и пишу. Слушаю устройство гранаты, но мысли разбегаются. Пишу, пишу, женик, дорогая, для тебя, единственному человеку, который будет читать этот дневник. (Думаю, не осудил бы меня отец, если бы знал, что я открою его тетрадь для всех. – А.К.) Знаю, что ты мне поверила бы, поделиться не с кем. Никогда в жизни я не переживал такого кошмара. Раюсик, как мне сейчас не хватает тебя, моя дорогая подруга и товарищ. Неужели заклеймят, как преступника? Я готов на все, но пусть поверят, что с того момента, как пришел на курсы, я не использовал ни одного талончика из своих карточек. И если что и имел, то покупал на рынке, платя деньги. Покупал для того, чтобы не свалиться с ног и быть в любой момент готовым выполнить любое задание. Ну что ж, буду слушать урок и ждать разговора с комиссаром.
Странно. Родная, но написал все и немного легче стало, все равно как будто поделился с тобой.
Сегодня в 12 часов наступит Новый Год. Голова раскалывается – неужели в новый год, когда мы разобьем немецкого гада, я войду с позорным пятном. О, если бы командование в тот же день прибытия потребовало справки о сдаче продкарточек, я бы подал заявление о потере… Мне не жаль украденных денег и бумажника, но эти чертовы карточки меня добьют. Неужели я недостоин буду находиться в рядах К.Б.Ф.? Ну нет! За право защищать родину, за право быть в рядах Армии буду биться. Имя свое я нес с честью 32 года и не допущу, чтобы в дни, когда страна переживает налет врага, меня будут считать недостойным гражданином нашего города.
Итак, родная, это не отправленное письмо кончаю и уверяю тебя, что дети краснеть за своего отца не будут. (Дети – это мы с сестрой, эвакуированные из Ленинграда. Мне в это время – без нескольких дней 2 года, сестре – тоже без нескольких дней – 8. – А.К.)
Вечер 31.12.41
Назначили пом. дежурного по камбузу. Через несколько часов Новый год. Опять встречаю его один, и опять в самый напряженный для меня момент около нет моего друга и товарища.
1 января 41 года я кончил вывозку руды. (Отец был геологом – А.К.) Хорошо вспомнить это время, неплохо поработали в экспедиции.
И сейчас ситуация такова, что факты против меня. Единственно, что поддерживает меня, это назначение пом. дежурного по камбузу. Значит, доверяют… Тяжело, когда тебе перестают доверять… Докажу, что доверять мне можно.
5.1.42
Давно не брался за перо, даже писем не пишу. Несмотря на холод в помещении (несколько дней как исправляют всю систему отопления), занятия идут нормально, но подготовиться к ним мы не имеем возможности, свет капризничает. Чувствуется, что скоро порядок наведут…
Вчера из-за отвиливания ребят из других взводов нам пришлось (взыскание) грузить уголь ночью, в конечном счете – ерунда.
Так хотелось быть в рядах Армии. Был очень доволен, что послали на курсы. Старался не замечать мелких недостатков, и отчасти мне это удавалось, но теперь даже мое терпение начинает лопаться. Если продлится так неделю-другую, я просто не выдержу. Давно пора больных и освобожденных гнать с курсов к чертовой матери. А то на работу – живот болит, и скандалы на камбузе устраивают.
О нашем деле пока молчат. Ребята ждут грозу, причем эта гроза ударит и по ребятам, и по командованию, которое приняло всех на довольствие, не получив справок о сдаче продкарточек. Выявили они где-то человек 5-6, не сдавших карточки. И пока не трогают других. Уверен, что сдали карточки процентов 20, не больше…
Все припомню гадам. Думаю, что на фронт попаду через месяц-полтора, надоело ждать. Хочется скорей принять участие в разгроме немецкой банды.
Вечер
Сижу около свечи и пишу, Просмотрел все, что записал – и волосы дыбом. Стал писать, допуская грубейшие ошибки.
Прочел запись, сделанную накануне Нового года, и сердце сжалось от воспоминаний. О том позоре, который я пережил… Сняли с дежурства в 2часа ночи, так как, находясь под подозрением, меня не имели право назначать дежурить на камбуз. Никому не пожелаю провести такую ночь, а особенно под Новый год. И все же, несмотря на эти удары, уверен, что комиссар, разобравшись, поверит мне. Ну, а если нет, буду бороться до конца, но докажу, что я не виноват.
Не знаю, чем объяснить, но на меня действует окружающая обстановка. До сих пор не налажено расписание дня. Мы не можем в часы самоподготовки заниматься, т.к. нет света, и помещения, отведенные для занятий – холодные. Кубрик, в который мы въехали, был очень теплый, а теперь у нас холодней, чем на улице, несмотря на то, что кочегарка жрет уголь как обычно. Допустили замерзание стояков, и теперь расплачиваемся мы…
Сегодня вызвали всех, кто знает паропроводы, и приступили к ремонту всей паропроводной системы. На днях будет тепло. Кормят нас, считая, что находимся в блокаде, великолепно. Единственный недостаток – это часть помещений холодные, и холод возбуждает аппетит… Интересное явление, дома я ел меньше, сейчас ем в 2-3 раза больше, но чувствую себя физически слабей. Думаю, что это объясняется тем, что только теперь начинает сказываться прежнее недоедание. Единственно, что мне повезло, плохой месяц, в смысле питания, был только ноябрь, т.к. в октябре я был прикреплен к столовой, где нас кормили неплохо. Тем более, что в первой половине октября у меня было кое-что из продуктов, привезенных из экспедиции. Думаю, что мне достаточно несколько дней хорошего питания. И я снова буду в форме, а тренировки по недоеданию у меня были за время работ в экспедициях не раз, и силы свои я восстанавливал довольно быстро. Уверен, что и теперь много времени мне не надо.
8.01.42
Ура! В кубрик дали снова тепло. Настроение сразу же улучшилось, холодок давал себя знать. Занятия идут полным ходом, к сожалению, пока не будет светло, нельзя вечером заниматься, и в связи с эти начинаем обрастать «хвостами». Обещают на днях свет… Ну, как будто на камбузе должен быть порядок, ложки достали. Но возмущают меня наши слушатели: ложки и те растащили… все им мало. Единственно, было бы желательно добавление хлеба на обед, грамм 200, а остальное хорошо…
Немного бы порядка… некоторые стараются любую ошибку, любую трудность, несмотря на то, что мы находимся в блокаде, мусолить до тех пор, пока весь взвод не начинает нервничать и ругаться. Особенно используют они работу камбуза, как наиболее больную часть курсов.
Есть сведения о Рае. Она просит разрешения на пропуск в Ленинград. (Мама с нами в это время была в эвакуации – А.К.) Видно ей, бедной, очень тяжело и не знает того, что у нас еще тяжелей. Что ей ответили, я не знаю, так как давно не был дома (где жил мой дед с маминой стороны – А.К.).
Если бы Раюсенька была здесь, мне лично было бы легче, т.к. я видел бы ее перед тем, как идти на фронт. Но ей, бедняжке, с двумя детьми было бы очень тяжело.
Скорей бы окончить курсы, чтобы принять участие в разгроме немецкой сволочи. Всю страну эти сволочи загадили. Иногда, лежа в кровати, представляю картины боя, и в такие минуты хочется быть среди бойцов.
Идет второй месяц учебы. Взялись за изучение тактики, нового для меня пока еще нет, но слушаю с удовольствием. Считаю, что каждое мгновение, потраченное на учебу, даст мне возможность избежать ряд ошибок. Кое-что мне, конечно, дала и Финская кампания. Ошибок командиров, допущенных ранее, постараюсь избежать. Будущее покажет.
15.01.42
Блокада! До чего это слово сейчас у всех на устах. 5-ый месяц блокады города сказался на физическом состоянии. Но морально ленинградцы держатся. На днях в газете было помещено интервью с председателем горсовета Попковым, в котором он говорит, что близок тот день, когда блокада будет сорвана. Скорей наступил бы этот день… У нас на курсах также ждут с нетерпением разрыва блокады, у многих семьи находятся в Ленинграде, да кроме того и питание у нас, несмотря на то, что питаемся мы в 2-3 раза лучше, чем любой ленинградец, все же можно желать много лучшего, тем более, что 300 грамм хлеба мало. Но за исключением отдельных нытиков, ребята держаться молодцами. Нытиков становится все меньше, т.к. они чаще всего заболевают и списываются с курсов… Наш взвод, освобожденный почти целиком от этого балласта, стал, на мой взгляд, более крепким и в скором времени, думаю, все же станет и более сплоченным…
Поговаривают, что раньше конца февраля учебу мы не закончим. Если в марте – теплей будет воевать. Ну да мне лично все равно, к зиме я привык. Финская кампания многому научила и приучила.
25.01.42
«Мир не знает и сотой доли того, что
пережил Ленинград».
А. Тихонов
Раюсик! Родная, еще одно письмо, которое также не будет отправлено тебе, моя родная. Город наш все еще фронт, но начинает чувствоваться, что блокаде скоро конец. Хлеб добавили еще раз, и иждивенцы получают 250 гр., а было время, и не так давно – 125 гр. Служащие теперь имеют 300 гр. Еще немного и норма хлеба будет восстановлена полностью. Продукты тоже выдают, есть масло. Словом с этой стороны чувствуется, что голоду скоро конец. Но зато новый враг подошел к городу – кончилось топливо, и в связи с этим лишен энергии, тепла и воды, правда, не полностью. Но воду сейчас берут с Невы, с Фонтанки, в более счастливых местах – из колонок. Трамваи стоят, но город упорен в своем: врагу не бывать на наших улицах. Еще одна неприятность: дома отапливаются буржуйками, и результат уже сказывается – очень часты пожары, и в связи с отсутствием воды, дома горят почти дотла. Вчера был в городе, зашел домой, получил твою телеграмму… что слышно у тебя, почему твой адрес до востребования, От тебя нет писем более 3х месяцев. Деньги я тебе пошлю после окончания курсов, перед уходом на фронт. Не подумай, что я голодаю, нет. Нас кормят хорошо. Правда, нормы все еще ниже нормальной, военной, но хлеба мы имеем 600 гр. и остальных продуктов мы получаем больше раза в 3, чем рабочие. Заботятся о нас хорошо, стараются, чтобы мы к моменту окончания курсов полностью восстановили свое здоровье.
Электроэнергии у нас сейчас нет, живем при свете фонарей, керосиновых ламп и коптилок. Воду изредка носим с Невы, иногда бывает и в водопроводе.
Носить воду недалеко… В помещении у нас пока все еще тепло, но на днях поставим печурку, на всякий случай, если паровое отопление где-нибудь замерзнет или выключится наше крыло, а такие случаи бывают. Вот и сегодня, пока еще не включили, и чувствуется небольшая прохлада – 8 градусов тепла. Ждем, что сегодня, может быть, опять пустят тепло. Оно у нас бывает не каждый день, но нам вполне достаточно. Когда батареи бывают горячими несколько часов – тепло держится в течение двух дней.
Пишу, но пока не знаю, когда ты прочтешь эти письма, поэтому много пишу того, что в обычном письме не написал бы. А в особенности о своей новой военной специальности. Буду командиром минометного взвода. Повторюсь: миномет хорош, пока бьют твои минометы и плох, когда минометы врага бьют по твоим.
…Многое меня возмущает в наших средних командирах на курсах. Голод и блокада как зеркало показали многих в их нехорошем виде. Можешь представить, что у нас есть случаи воровства пайки хлеба, обман дежурных по камбузу и получение лишних порций хлеба по подложным талонам. Что меня возмущает в столовой: сидит дядя лет под 35 и языком лижет тарелку, прямо противно смотреть.
Взвод, где нахожусь я, в этом отношении лучше, но и среди нас есть одна гадина, которая пакостит, тащит хлеб. Раза два «свистнули» и у меня. Не чувствуется спайки, все имеют звания, все «большое начальство» и не очень любят подчиняться распоряжениям, каждый хочет командовать, хорошей товарищеской спайки я не вижу, каждый старается только для себя, только он человек, а остальные пустое место. Есть среди нас и хорошие ребята. Все ж, думаю, выработаются хорошие товарищеские отношения.
Ночь! Наш взвод сегодня в наряде. Сижу и дневалю по кубрику. Наконец у нас стоит печурка, и теперь нам ничто не страшно. Когда не будет греть батарея, будем топить печь. Скучаю все ж я здорово, не привык так долго не иметь писем от жинки. Теперь, как только получу увольнение в город – сразу домой. Может там письмишко от Раюси. Безумно хочется знать, как их жизнь, как устроились. Ты, моя родная жинка, для меня – все. Я не представляю, как бы я жил без тебя. Повезло мне в жизни, что встретил тебя, моя радость. И сейчас все мои мысли сперва о тебе, потом о детях. Как мне хотелось бы приласкать их, ты не можешь представить. Женик, кончаю это неотправленное письмо, с тем, чтобы начать писать другое, которое можно будет отправить, и оно, я уверен, дойдет до тебя.
2.02.42
Вчера рота получила увольнение в город, где я практически не был уже больше месяца. То, что я увидел вчера и сегодня, просто жуть. Последние дни еще тяжелее переживаются городом. Очень много везут покойников, причем следует отметить, что все же женщины более выносливы, чем мужчины. Смертность от голода и истощения среди мужчин выше. Но город живет. Несмотря на недостаток топлива, воды, электроэнергии.
Радио каждый день приносит вести о прогрызании Ленинградской блокады. Скорей бы прорвать ее. Грустно на душе. Вчера чересчур много свалилось на меня: нет тети Розы и дяди Соломона. Из Сметаничей осталась одна тетя Люба. Тихими шагами подобралась смерть, и обидно, что не смог проводить тетю Розу в последний путь.
Скорей бы кончить курсы – и на фронт бить этих гадов, бить так, чтобы они помнили, если останется кто-либо из них в живых. Полить нашу землю их арийской кровью для лучшего удобрения. Кровь за кровь. Боюсь, что на мою долю достанется мстить за многих. Кончится блокада, получу письма, и не дай бог, если среди этих писем будут письма о потерях моих родных.
А мне хватит и того, что эти гады заставили пережить не только меня, но и весь город в целом. Трупы людей лежат на улицах, и их сразу не убирают. Этого простить нельзя, это забыть трудно.
Дети перестали быть детьми, в их глазах муки голода, и если более старшие стараются как-то сдержаться, то малыши с просьбой о хлебе разрывают сердце на куски.
Это не простится, это не забудется.
Я не узнаю себя. За это время ослаб настолько, что трудно ходить, хотя, по-моему, это не столько из-за плохого питания, сколько из-за недостаточной подвижности, мало ходим. Командование курсов на это не обратило внимания, и я думаю, что зря. Было время, когда покой нам был необходим, но сейчас пора начинать двигаться.
Ленинград сейчас одновременно является городом героев и городом, умирающим от истощения. Те, кто выживет в блокаду, смогут смело сказать: «Я умирал, но город свой не отдал».
В детстве я видел Волжский голод, когда трупы людей встречались в поле и на улицах Симбирска. Но то, что я видел в эти два дня, никогда не забудется.
Последнее время много пожаров, причем горят дома, как правило, дотла. У нас в районе сгорел дом, угол Лиговки и Глазовой, и дом – угол Лиговки и Губарева переулка. Ну, таких сгоревших домов много сейчас. Кроме участков разрушенных и горелых домов, улицы постепенно очищаются от снега, но еще много надо сделать…
Люди в городе ходят очень медленно, многих везут на санках. Все же крепко истощился народ. Сужу об этом и по нашим курсантам. Мы получаем раза в 2-3 больше рабочего пайка, но силы падают, и лично я чувствую себя очень плохо. Правда, к врачу не хожу. Но настроение у меня что-то портится. Попробую заняться физкультурой, может это меня немного подтянет.
Не знаю, что такое со мной, но ноги отказываются ходить, по ночам часто схватывают судороги… ну да ладно, что-то я разнылся. Не узнаю себя, стал раздражительным, любой пустяк выводит меня из себя, вплоть до того, что готов стукнуть по морде. Приходится напрягать всю свою волю, чтобы сдерживать себя.
Недели 2-3 тому назад, когда у нас полк был еще меньше, я не чувствовал себя так плохо, как сейчас. Временами просто не хочется вставать с кровати, так бы и лежал. Сила воли падает с каждым днем. С трудом сохраняю паек своего хлеба (600 гр.) до обеда. Бывает, что весь съедаю за завтраком. Как бы сытно ни поел, все время испытываю муки голода, причем не физического, а морального, которому мне последнее время очень трудно сопротивляться.
Все же решил, чего бы мне ни стоило, хлеб делить так, чтобы оставался и на ужин, иначе свалюсь с ног. Очень много пью. Надо будет начать борьбу и с этим явлением, а то плохо сплю ночью.
Как хочется скорей уйти с этих курсов, скорей расстаться с этими стенами, с людьми, которые меня окружают, скорей бы поближе к бойцам… Постараюсь использовать все свои знания и опыт, чтобы избежать тех ошибок, которые допускали и допускают наши командиры, к счастью, не все. Но хочется перед этой отправкой подкрепить себя побольше, просто нет сил. Хочу понять причины ослабления организма, попробую опять сократить водохлебку, посмотрим, какой будет результат.
Око за око, зуб за зуб. За муки голода я постараюсь на фронте покрепче отплатить немецким гадам, чтобы черт их взял.
Эх! Не узнаю я себя, все думаю только о том, чтобы поесть, прямо стыдно представить до чего дошел, в такое время думать, тратить время на еду считаю ниже своего достоинства, и все же уверен, что эту слабость переборю. И свой характер, свою жизнерадостность восстановлю, напрягу всю силу своей воли. Хорошо, что мысли делю только с тобой, моя родная, да и то прочтешь об этом в то время, когда все это пройдет и кончится война. Раньше я тебе не дам эту тетрадь.
5.2.42
Утро… Только что позавтракали. Сейчас собираемся приступить к занятиям. Вчера мы работали, правда, немного, но все же несколько часов провели в движении, и я бы сказал, что результат лично для меня неплохой, после работы чувствовал себя бодрей.
Если бы получить письмо от Раюси, я был бы хоть немного спокоен, а то самочувствие довольно паршивое. Жить, не зная, что с дорогими тебе людьми, очень тяжело, тем более что и в обычных условиях это трудно. А сейчас нет писем уже больше трех месяцев.
Завтра идем в поле на тактические занятия, очень рад – больше движения, это больше жизни, это то, чего нам не хватает. Ведь до конца учебы осталось примерно дней сорок. Поговаривают, что числа 15 марта мы кончим курсы. Следовательно, в конце марта, начале апреля нас направят в часть. Начнется наша боевая жизнь. Что-то она мне принесет, и куда я попаду, какие минометы будут в моем распоряжении? Словом, до окончания времени еще много, и много учебы: тактика только начинается, стрельбы еще не было. Интересно, какие результаты дам по стрельбе. Раньше стрелял неплохо. Постараюсь и сейчас не подкачать. Но это только обещания, каковы результаты, будет видно позже.
6.02.42
Только что пришли с похода, пообедали и сейчас подвожу итоги, учитываю все недостатки, какие допустил при первом выходе. Самочувствие хорошее, причем меньшее потребление воды и правильное распределение хлеба начинают сказываться. Чувствую я себя сейчас намного лучше. Слабость в ногах уменьшилась, попробую и в дальнейшем поменьше пить воды, хотя это для меня и затруднительно, водохлеб я порядочный.
Сейчас сажусь готовиться к первым «ласточкам» по опросу, предварительно закончив письмо к Раюсе.
Каждое утро радио приносит вести о прогрызании ленинградской блокады ДЗОТ за ДОТом, блиндаж за окопом, так постепенно шаг за шагом уменьшается толща этой блокады. Кроме того, следя за газетами, можно заметить, что наши войска, попутно прогрызанию блокады, идут на отрез немцев от их коммуникаций с тем, чтобы задушить эту озверелую мразь, оставив ее без боеприпасов и продуктов.
9.02.42. Понедельник.
Постепенно нагрузка учебных часов увеличивается. До полной нормы остался только один час. Будем заниматься теперь по девять часов. Занятия идут нормально, чему я очень рад. Одна группа, которая приступила к занятиям на месяц раньше нас, кончает через десять дней, так что, учитывая ряд задержек в учебе, думаю, что в первых числах апреля мы уже будем в частях К.Б.Ф. и приступим к своей работе.
Жизнь в городе начинает постепенно налаживаться, но результаты блокады все же сказываются. Очень много народа умирает от истощения. И поэтому увольнения в город для меня очень тяжелы. Невыносимо видеть город постепенно вымирающим.
Сегодня по радио сообщили, что Волховский район полностью освобожден от немецкой мрази, и теперь идет чистка от грязи их пребывания. Армия Федюнинского медленно, но верно прогрызает стену блокады.
10.02.42. Вторник.
Сегодня утром по радио сообщили ответ генерал-майора Федюнинского на поздравление одного завода, в связи с награждением его (генерала) орденом. Он обещал, что его Армия предпримет все старания для скорейшего разрыва блокады.
Все ждут, что ко дню Красной Армии будет что-нибудь реальное.
Население из Ленинграда сейчас эвакуируется, но пока это происходит не в массовом масштабе.
Радио последнее время сообщает о продвижении наших войск, преодолевающих сопротивление немцев, и о взятии ряда населенных пунктов, но пока названия этих пунктов не называются. Поэтому у нас все ждут сводки с сообщением о взятии ряда городов, о которых ходят слухи, что они взяты нашими войсками или окружены…
Шестой месяц тянется блокада, причем наиболее тяжелые – декабрь, январь и начало февраля. До сих пор население получает продукты в недостаточном количестве. Меня интересует, во сколько стране обходится доставка продуктов к нам? Сколько погибло этих продуктов, перевозимых через Ладогу… Совершенно исчезли макароны, несмотря на то, что муки в городе больше, чем достаточно. Отсутствие энергии и топлива вынуждает простаивать макаронные заводы.
Сейчас обращено большое внимание на заготовку торфа и дров. Пожалуй, и с этой задачей ленинградские жители справятся. Будут в городе и свет и тепло. И все разговоры о возможной эпидемии весной отпадут сами собой, а как прорвут блокаду, продуктов в городе хватит.
11.02.42
Сегодня получили еще прибавку хлеба. Теперь имеем 800 гр. в день. Радует еще то, что прибавку получили не мы одни. Рабочие получают 500 гр., служащие – 400 и иждивенцы – 300. Чувствуется, что скоро блокада будет сорвана. Я постепенно снова перехожу к оптимизму, но уже более здравому. Из всего, что говорили раньше, все же оказался прав я: Ленинград не сдали и не сдадут. Последнее время наши сводки стали скудны. Сообщают только о взятии ряда населенных пунктов. Хочется знать, насколько значительны эти пункты. Официально объявлено, что Волховский район освобожден полностью от немецкой грязи… После сообщения о сдаче Феодосии, у нас нет информации о делах в Крыму.
Хорошо, если бы к годовщине Красной Армии… была сорвана блокада полностью. Хочется выйти в город посмотреть, как он сейчас чистится, убирается. Те, кто бывает в городе, говорят, что жизнь снова постепенно начинает чувствоваться с каждым днем все больше и больше.
В отношении учебы… начинаем сдавать зачеты. Мои дела пока… не очень хороши. Пятерок еще нет, придется приналечь, тем более что свет и тепло есть. Значит, надо наверстать потерянное. Правда… немного прихворнул, но не так серьезно, чтобы не повторять задания.
Сейчас во взводе проводится усиленная борьба за лучшую дисциплину и порядок… Результатов больших не вижу, несмотря на то, что среди 30-ти человек 20 имеют высшее и незаконченное высшее образование. Лично я объясняю это тем, что многие в армии впервые, и мне кажется, что не все довольны минометной специальностью. А есть такие, которые прямо говорят, что они уже имеют специальность интендантскую и поэтому больше учиться не надо. Глупцы… не могут понять, что эта война обходов и окружений может поставить их перед фактом, когда знание оружия спасет не только жизнь их самих, но и порученных им людей. Хорошо, что среди нас таких единицы… Пусть, умея приказывать на гражданке, сумеют и выполнять приказы других.
Ни для кого не секрет, что во время этой войны при нераспорядительности и неумении руководить… погибло много людей…
Бойцы дорожат теми командирами, которые хорошо знают свое дело, берегут их и заботятся о них во время боя.
17.02.42. Вторник
Сегодня в одном из журналов… прочитал такую фразу: «Писать дневник трудно, как трудно говорить правду – или приукрасишь или скроешь что-нибудь». Что ж, с автором в некотором роде можно согласиться. Сегодня просмотрел свои записи и обнаружил одну ошибку. Многие записи страдают смягчением фактов. Даже зная, что придется читать эти записи, после того, как блокада оставит только черный след в памяти. Все же я многое скрасил, например, только теперь город начинает чувствовать близкий конец блокады, но с питанием еще плохо. Даже у нас вот уже скоро десять дней, как в пище отсутствуют жиры.
Очень часто у меня встречается фраза: «скоро блокаде конец». Решил поменьше употреблять эту фразу, тем более что пришел к выводу, что момент полного прорыва блокады будет для нас так же неожидан, как и прибавка хлеба в 800 гр., которую мы ни в коей мере не ожидали.
Недавно читал статью М.И. Калинина, предварительно услышав ее по радио. Сердце мое прыгало от радости. Михаил Иванович говорил, что наши войска близко подошли к границам Белоруссии Эстонии, Литвы и Латвии…
Ходят слухи, что немецкие войска, взявшие город в блокаду, сами сейчас окружены чуть ли не полностью. И радио приносит нам каждый день известия, что на Ленинградском фронте ежедневно наша Армия уничтожает кроме ДЗОТов и блиндажей, по 900-1100 солдат и офицеров. Словом, идет полное уничтожение немецких кровавых собак.
Жизнь на курсах идет почти нормально, но… чересчур много крику. Кричат все, кому не лень, начиная от комвзвода до комроты. Зато начальник курсов… мне очень нравится. Человек умеющий владеть собой, не повышает голос, когда разговаривает, считает и нас за людей, а то многие из начальства забыли об этом.
20.02.42
«Язык мой – враг мой «. Сегодня прибыл с гаубвахты. Получил трое суток за реплику, сказанную мной, во время посылки на работу. Кто прав, судить не буду, но сидеть пришлось-таки мне. «Губа», а порядка нет – спали сколько влезет, работали, надо отдать справедливость, хорошо. Никто не жаловался на нас. Но морально дело обстояло немного хуже. Впервые имел арест, а раньше даже выговора мне никто не давал. А вина моя в том, что надо было промолчать, хотя и был я прав. Ну, да ладно, три дня прошли. Снова я среди своих, снова начну заниматься, считая, как будто и не было этих трех дней.
23.02.42
24 годовщина Красной Армии. Сегодня наши ребята принимали присягу. Я не смог, так как находился на посту. Чувствуется праздник во всем. Радио играет все время. Ожидали больших новостей с фронта, но особых сообщений не было. Видно не пришло время объявить о продвижении наших частей, хотя по сводкам понимаем, что бьют немца крепко.
Вчера получил открытку, первую за последние 4 месяца от Раюси. Тяжело бедной приходится… Теперь жду более подробное письмо от моей женки.
Были на стрельбище. Туда и обратно километров 25-26, думал, что не выдержу, однако, ничего, дошел и обратно пришел. Самочувствие неплохое. На стрельбище: из нагана, из трех выстрелов – два мимо, один в восьмерку. Зато из винтовки все три пули легли в мишень, поразив противника. Словом, задача была выполнена на отлично.
24.02.42
Раюсик! Родная! Еще одно неотправленное письмо. Наконец, после большого перерыва получил от тебя, моя дорогая, первую открытку, с того момента, как ты уехала из Горького. Четыре месяца не было от тебя вестей, не считая двух телеграмм, которые мало мне говорили о твоей жизни.
Я был очень рад получить от тебя весточку, но прочитав, пришел в ужас. Столько неприятностей, сколько тебе досталось, могут многих сломить.
Но я хочу тебе порассказать о том, как живут в Ленинграде. Рая, вот где ужас и жуть! Нет дома, что дома – нет квартиры, где не было бы покойника. Голод, который подошел к городу к декабрю месяцу, протянулся полный январь. Люди пухли с голода, умирали, как мухи. Без дров замерзали, вода перестала подаваться в дома, так как лопнули трубы. Враг поднял голову… и начал устраивать пожары.
Шести-семиэтажные дома горели, как спички. Были пожары и по вине населения.
Теперь кончается февраль, постепенно начинает чувствоваться, что голод скоро отступит. Продукты выдаются, кое-что дополнительно, но мало еще. Население ждет прибавки хлеба, той нормы, которая была до блокады. И когда это будет, когда вновь откроются коммерческие магазины, тогда можно будет сказать, что с голодом полностью покончено. Но пока город все еще в осаде и подвергается частенько обстрелу. Трамваи еще не ходят, не всюду восстановлена подача воды. Многие дома не очищены от грязи и мусора. Света нет.
Словом, родная, если бы ты была здесь, может, морально было бы тебе легче, но с питанием было бы очень тяжело. Детка, не унывай, настанет время, и мы вновь будем вместе радоваться, глядя на наших ребят. Итак, не унывай. Будет хорошо, когда мы разобьем этого немецкого гада.
Возвращаясь к блокаде, я хочу сказать, моя дорогая, что восхищен нашим городом, нашими людьми. Тяжело было, очень тяжело. Был момент, когда враг насел на город. Самолеты бомбили, артиллерия обстреливала город. Сигналов тревоги было по 10-12 часов с небольшими перерывами. От взрывов бомб и снарядов все гремело кругом. Многие снаряды и бомбы не взрывались, некоторые рвались через 15-30 часов. Но военные объекты от этих налетов страдали мало. Город засыпали мелкими зажигательными бомбами, «зажигалками».
02.03.42
Вчера был дома. Мама (мамина мама) с Тасей (жена старшего маминого брата) уехали, собирались во Фрунзе. Получил письмо от моей мамы и письмо от Раюси. Сидят без денег, продают вещи. Я прямо схожу с ума после каждого ее письма.
Город постепенно очищается от грязи, вода начинает подаваться в дома. Блокада все держится, хотя продуктов в городе выдали за февраль не только больше, чем в январе и декабре, но и разнообразней. Интересно, что будет в марте?
У нас на курсах опять перебои с питанием…
На октябрьской железной дороге машинисты водят тяжеловесные составы 1500-1600 тысяч тонн, улучшая снабжение города продуктами и топливом.
9. 03. 42
Каждый раз, когда выходишь в город, убеждаешься, что город начинает жить все более и более полной жизнью. Трамвайные пути метр за метром очищаются, и на некоторых участках уже ходят грузовые трамваи…
Поговаривают, что 15 марта трамваи пойдут, развозя на работу и домой уставшее население. В некоторых районах уже восстановлена электроэнергия, есть свет, подается вода. Бани одна за другой вступают в строй. И несмотря на то, что город довольно часто противник обстреливает из дальнобойных, настроение намного улучшилось, да и люди стали выглядеть веселей. Если с января не видно было накрашенных губ, то теперь стали встречаться. Это, может быть, мелочь, но и взгляд стал бодрее, вот что важно.
Через месяц экзамены. И направят в часть, скорей бы…
От Раюси получаю письма, и волосы встают дыбом от того, что она переживает.
12.03.42
Сегодня первый зачет. Сдал на хорошо. Думаю, что на курсах осталось пробыть максимум дней 25-30, а там и в часть. Честно говоря, хочется. Скорей бы начать самому уничтожение немецкой чумы… Результаты по стрельбе у меня неплохие.
Здоровье сильно покачнулось, очень ослабли ноги, с трудом хожу по лестнице. В то же время делаю переходы по 25 километров и не отстаю, но стоит мне это многих сил. Вчера отправил Раюське 500 рублей… Пишет она мне сейчас редко, или так письма приходят из-за блокады, но ее письма мне разрывают сердце, тем более что Сашулька все время болеет. Хотелось бы, чтобы Бэлла (моя сестра) могла помочь ей (сестра всего-то на 6 лет меня старше – А.К.). Свою дочурку я очень люблю. Как хочется помочь им и увидеть здоровыми и невредимыми.
20.3.42
Вчера снова был поход на охтинское стрельбище. Были стрельбы из миномета. Мне достался 82 мм. Б.М. Оценка не ниже, чем хорошо. Проведенными стрельбами я очень доволен, тем более доволен оружием, которое нам доверят после окончания курсов. Замечательно точно бьет… Теперь начнем подбирать хвосты оставшихся предметов и в первых числах апреля… уйдем в новую жизнь.
Иногда приходят в голову глупые мысли о том, что навряд ли увижу свою семью… если попаду под минометный огонь, поражения трудно будет избежать, минометы бьют метко. Единственно хочется, если придется погибать, то по крайней мере, с мыслью, что и на моем счету есть убитая немецкая сволочь.
О, с каким наслаждением я подам команду своему первому залпу из минометов по гадам, которые полезли на нашу землю. Ленинградцы до сих пор испытывают блокаду… Прихожу к выводу, что немцы начнут свой отход не раньше, чем наши корабли выйдут в поход. Видно, крепко они окопались под городом, правда, покоя им не дают. Но и они частенько обстреливают город.
Конечно, сравнить блокаду декабря-января ни в коей мере нельзя с февралем-мартом. Если раньше был голод и выдавали вместо крупы муку, то теперь большое разнообразие круп. Хлеба выдается вдвое больше, а для иждивенцев и служащих даже больше, чем в два раза. О пожарах в городе не слышно. Трамвайные пути и улицы убираются от снега и нечистот. Город усиленно готовится к весне. Прилагаются все меры к избежанию эпидемий… Люди выглядят лучше, лица у встречающихся стали чистыми. Вода появилась в домах.
…Но пока сердце у меня неспокойно… Боюсь, как бы при последнем издыхании эта гадина не применила бы газы. Собирались же немцы это сделать осенью… ну тогда и мы пошлем ему гостинцы.
Хотелось бы перед уходом повидаться с Раюсей, с детьми, обнять их крепко, крепко расцеловать и, затаив злость против немецкой, фашистской гадины, вместе с минами выбросить всю злость, чтобы скорей изгнать их с нашей земли.
30.3.42
…Сейчас идут занятия к концу, но этот конец все время переносят, в результате обещают числа 15 апреля устроить госэкзамены, а пока сдаем зачеты и ходим в походы… Последний раз был болен и поход в 35-36 км перенес с трудом.
Но доволен, тем более что это было двухстороннее учение. Кое-что почерпнул, как обычно, ошибки других заметны всегда…
В городе сейчас объявлена мобилизация населения на очистку от снега и грязи. Трамваи ходят. Но пока только грузовые. Снег тает, солнце пришло на помощь, но ночью изморозь… и большой опасности эпидемии пока нет. Продуктов питания в марте выдано больше. Ждем, когда блокаде конец… Немецкая сволочь еще обстреливает Ленинград… в тылу врага есть районы, которые полностью контролируются партизанами. Из этих районов сквозь фронт присылают подарки городу Герою, городу Богатырю – так сказано в их послании.
8.4.42
Раюсик! Как видишь, часто пишу тебе письма, которые не собираюсь отправлять, нет смысла добавлять тебе «пищу» для волнений.
Захворал. Не то, чтобы очень, просто сильная слабость, небольшой гриппок.
Физически стал здорово слаб, несмотря на более-менее приличное питание.
…Хочется скорей попасть в часть и почувствовать, что начинаешь приносить пользу. Я себя сейчас не узнаю, стал раздражительным, вывести меня из себя можно мгновенно. Стал немного нытиком, не думай, что это все время, просто иногда найдет волна, а вообще держусь крепко и не распускаюсь. Да и нельзя распускаться. Скоро в часть, а там я должен быть всегда примером для других. Сейчас сижу в противогазе и пишу. Имея противником такую сволочь, как гитлеровская свора, надо быть готовым ко всему, прижали их крепко. Они могут применить газы, поэтому частенько сидим по несколько часов в противогазах для тренировки… Немного пожаловался, стало на душе легче, и снова твой муженек бодр и настроение хорошее, как будто поговорил с тобой, моя дорогая.
Может, в воскресенье удастся пойти домой, где наверно меня ждут твои и мамины письма.
13.4.42
Сегодня по радио сообщили о решении правительства выпустить военный заем 1942… В нашем взводе началась подписка. Лично я подписался на 150% зарплаты. Есть и такие, которые подписались на 200%. В течение нескольких часов подписка была окончена. В среднем по взводу – 118%. К фонду всей зарплаты.
…Еще одна неделя занятий и наступают госэкзамены. Может быть, что 1 мая встретим в частях. Скорей бы принять участие в борьбе с немецкой гадиной.
Воображаю, что сейчас испытывают эти горе-вояки. Зимой их били крепко, и они надеются на весну. Зимой бой вести тяжелей. Несмотря на привычку к холоду, воевать все же неудобно, хотя наши войска одеты тепло, но мороз есть мороз. Это раз. А второе – тепло одетый боец менее подвижен. Теперь же, приобретя опыт в более тяжелых условиях, будем уничтожать эту заразу, очищая нашу Родину от коричневой чумы.
15.4.42
Весна. В городе сегодня почти праздничный день. После долгого перерыва пошли трамваи. С каким восторгом рано утром работающие по очистке города встретили первый прошедший трамвай! Возгласы радости, крики «Ура!» Трамвай в городе – это новый признак ослабления блокады: значит, в достаточной мере подвезено горючего для электростанций.
23.4.42
Совсем редко берусь за свои записи, хотя много нового. Есть сведения о Мишутке (младший брат отца). Он сейчас находится в тылу и ждет назначения, видно, был ранен. Но ни маме, ни Гале (сестра отца) об этом не пиши. (Отец как бы действительно пишет письмо и на какое-то время забывает, что это дневник, письмо не будет отправлено, и мама узнает об этих новостях много позже. – А.К.)
Город привел себя почти в порядок, но разрушения и сгоревшие дома темным пятном лежат на сердцах ленинградцев.
С каждым днем становится теплей. Нева освобождается ото льда, и скоро корабли снова двинутся в поход. Близится день, когда опять начнутся крепкие бои за Ленинград. Не думаю, чтобы немец без боя отступил от города.
Начнутся ли бои до нашего прихода в части или раньше? По сводкам, сейчас ежедневно гибнет в немецкой грабьармии от нашего огня в среднем тысяча человек.
25 апреля первый экзамен.
26.4.42
Экзамен перенесен на 27 апреля. Жизнь в городе с каждым днем все улучшается. Открываются чайные, выдача продуктов в апреле повышена, кроме того, город стал чище. Среди женщин все больше появляется веселых лиц… Да и в связи с окончанием зимы все меньше закутанных людей на улицах.
Нева, освободившись ото льда, частично унесла грязь в залив.
А водичку, которую мы пьем, хорошо хлорируют. Во всяком случае, меры к недопущению эпидемии приняты.
«Фрицы» снова начали налетать на город. Бросают бомбы, одновременно ведут обстрел. Хочется думать, что это его последние потуги. Хотя он может как вонючка (да простит меня бедное животное за сравнение с фрицем) начать вонять перед отступлением, вернее, газовать…
1.5.42
Первое мая! Год тому назад встречал его среди своих дорогих сердцу людей, приехав из экспедиции, где мы хорошо поработали для утверждения запасов руды. Не думал, что пройдет год, и я буду встречать 1 мая в осажденном городе. Как это ни странно, несмотря на блокаду, частые артиллерийские обстрелы, налеты авиации, у меня нет ощущения, что город блокирован. Продукты в город завозят, эвакуация проводится успешно. Фрицы здорово просчитались, надеясь взять город.
Видно, придется им вспомнить русскую пословицу: «Близок локоть, да не укусишь».
4.5.42
Итак, первый экзамен сдан, получил «отлично». Первый шаг по выполнению приказа тов. Сталина выполнил. Следующий экзамен 10-11 мая, а там направление в часть, и на практике будем громить немецкую грабьармию.
12.5.42
Все! Вчера сдал последний экзамен. Скоро будет приказ о присвоении звания, и нас направят в часть. Хочется, чтобы этот приказ пришел как можно скорее, хочется увидеть своих бойцов… если надо обучить их – и бить, бить врага, как можно крепче. Столько злости против него накопилось! Куда направят? Хорошо бы на Северный фронт, но если нет, то все равно буду бить врага там, куда пошлют.
15.5.42
Немного записей сделано за 15 дней, но много передумано. Дни подготовки к экзаменам мало оставляли времени, чтобы загадывать, что будет дальше. Сейчас все позади. Командование готовит приказы и аттестации. А я готовлюсь вступить в ряды Большевистской Партии, с тем, чтобы в бой идти большевиком. Думаю ли я о том, что ждет меня в бою? Честно говоря, нет. На все мысли у меня один ответ: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». И лучше погибнуть там, на поле боя, чем в городе от осколка бомбы или кирпича во время вражеского налета. Больше всего хочется скорей проверить себя в бою, и, честно говоря, немного страшно: боюсь, вдруг растеряюсь, но дальнейшее покажет.
Дневник этот я с собой не возьму, оставлю его дома, и если что со мной случится, его передадут Раюсе.
Раюсик, ты это единственная моя удача в жизни. И сейчас, как никогда, мне тяжела эта разлука с моим верным и хорошим любимым другом.
Правда, не всегда было легко жить со мной, характер у меня не из приятных. Многие мне говорили: «Как живет с вами ваша жена?» (Мне кажется, что отец здесь сгущает краски. Мама всегда о нем говорила с теплотой. Ни одного негативного слова о нем или его трудном характере я от мамы не слышал. Другие отзывались о нем только с симпатией – А.К.). Но зато и любил я ее, да что значит любил, – люблю ее больше своей жизни. Хочется жить для того, чтобы видеть, как снова заиграют улыбка на ее губах, румянец на щечках. Хочется доставить ей как можно больше счастья. Вот для чего я хочу идти скорее в бой и принять участие в разгроме этой проклятой немецкой армии. Уверен, что я не один такой в Советском Союзе. И море нашей ненависти и злость сердца зальют немецкую армию… Пусть маловеры говорят, что немецкая армия жмет нашу… но не беда: мы ее дожмем и уничтожим… И если не погибну в этой борьбе, то увижу улыбку Раюси, увижу Бэллочку, Сашульку, маму, увижу их, дорогих, за счастье которых иду бить немецкого гада.
И помни моя родная, Раюся, солнце мое дорогое: если не встретимся больше, если я не смогу обнять тебя, не унывай, моя дорогая, не горюй. Живи, расти детей и помни: я любил тебя всю нашу совместную жизнь, эта любовь согревала меня во время Финской войны. И теперь твоя любовь в тяжелые минуты меня поддерживала. Ожидая назначения в часть, я понесу с собой твою любовь ко мне, как знамя, как символ: за что мне биться? – за счастье и любовь на нашей земле.
16.5.42
Добрый вечер, моя дорогая! Еще одно письмо пишу тебе, но прочтешь ты его не скоро, пишу не для того, чтобы ты читала теперь. После, когда все уляжется, сидя вдвоем, или ты одна, и в руки к тебе попадет мой далеко не литературный… дневник, прочтешь и это письмо, написанное вскоре после окончания курсов, в момент ожидания назначения. Это письмо поможет мне избавиться от многих мыслей, мне будет казаться, что говорю с тобой, моя дорогая.
3-го декабря я пришел на курсы в надежде, что месяца через два пошлют в часть, но вот уже прошло пять с половиной месяцев.
Блокада вокруг Ленинграда все еще держится, часто город обстреливается.
Здоровье мое, как это ни странно, ухудшилось, появился скарбут (цынга). Сильно похудел. Настроение паршивое. Уверен, что в части нервы немного успокоятся и здоровье поправится.
5.6.42
Сейчас перед тем, как получить направление, много мыслей нужных и ненужных. С одной стороны хочется скорей попасть в часть, а с другой – потихоньку сверлит мысль: увижу ли я своих дорогих людей. Эти мысли не находятся долго в моем сознании. Но сон они иногда прогоняют. Вспомнил, как ночевал в гостинице «Медвежья гора» (наверное, в Медвежьегорске) в ночь на 22 июня 1941 г., и снился мне дядя Давид (которого похоронили после Финской войны). Во сне я шел к нему, преодолевая какие-то сундуки, столы, стулья, которые были навалены в кухне, и не дойдя до него, я проснулся. А в 12 часов дня 22 июня, сидя в поезде, услышал о войне. И вспомнил старое поверье: не дошел до покойника – останешься в живых.
Раюсик, родная, получил сведения, что живешь ты сейчас в Самарканде вместе с мамой и Тасей. Но писем от тебя все нет и нет. Может, удастся увидеть в воскресенье папу (мамин отец, оставшийся в блокадном Ленинграде – А.К.), мне обещали увольнение в город.
Мысли бегут, много хочется сказать тебе и о своей любви, но что писать и говорить об этом, когда ты сейчас далеко от меня.
Раюсик! Если когда-нибудь тебе придется читать эти строки, знай, что я считаю за самое большое счастье, что встретил тебя, мою дорогую. И что люблю тебя больше своей жизни. Ты, моя дорогая, для меня все… береги себя.
10.6.42
Вчера был в городе. Каждое свободное место в скверах, садах, во дворах покрывается грядками. Многие едут за город на огороды. Ленинградцы стараются не терять даром дней и поскорей вырастить ранние овощи.
Многие и не знают, что пережил ленинградец. Бомбежки, обстрелы, все это бледнело перед новой опасностью. Враг подошел к стенам города, блокировал его почти полностью, и поднялась костлявая рука голода. Люди гибли, но не сдавались.
И под вражескими обстрелами и воздушными налетами строилась великая Ледяная дорога (через Ладогу), по которой наперекор врагу пошли в город продукты, горючее, боеприпасы. И так же как свежая кровь, влитая в вену умирающего бойца, восстанавливала его силы, так и помощь, посланная по Ледяной дороге, поднимала обессиленных ленинградцев.
А сейчас появятся на огородах овощи, и должны исчезнуть болезни, последствия голода: скорбут и дистрофия.
12.6.42
Кончаю писать о том, что было до моего отъезда в часть. Многое не записано. Завтра явлюсь в часть, и начнется моя новая жизнь, жизнь строевого командира.
26.03.43
Много времени прошло с тех пор, как я сделал последнюю запись. Жизнь моя переменилась. Раньше учили меня, теперь учу я. После нескольких месяцев в Саперной роте к нам прибыло молодое поколение. Мне доверили командовать молодежным взводом. Временами было очень тяжело, ребят обучил. И, наконец, был получен долгожданный боевой приказ, и всю зиму мои соколы выполняли боевые задания. Возмужали, окрепли. Многие получили благодарности от командования, несколько человек представлены к правительственным наградам, так что я своим взводом могу заслуженно гордиться.
28.03.43
Решил написать письмо для Раюси, на всякий случай отказался от мысли: «Жди меня и я вернусь всем смертям назло». Если придется погибнуть, Раюсик, знай, что любил я больше жизни тебя, мою дорогую.
Дважды в жизни я писал прощальные письма. Первый раз во время Финской войны, второй – когда Ленинград был в опасности. В третий раз писать не стоит.
Там, на фронте я продолжу свой дневник, но дни ожидаются горячие. Бригада должна идти вперед, и изредка мелькает мысль, а что, если вдруг…
Но эти мысли у меня долго не задерживаются. Видно, я и жизнь – братья, и нас трудно разлучить. Во всяком случае, за жизнь, за счастье я буду драться до последней капли крови, до последнего вздоха.
Завтра я уезжаю, когда снова буду в Ленинграде не знаю. Буду стараться сделать все, чтобы с честью драться, и если погибну, то пусть мой сын гордится своим отцом, отцом, который любит своих детей, может чуть, чуть меньше Раюськи, а может и так же. Четыре человека есть у меня в жизни, за которых я готов на все: мать, жена, дети. Как хочется видеть моих дорогих. Кончится война, и я вернусь, чтобы обнять их.
8 мая 1943
Думал, что не придется снова писать дневник. Но такое событие необходимо записать! Мой генерал отпустил меня в Ленинград, чтобы я мог навестить Мишутку. (Младший брат отца.) Он лежит раненый в госпитале, дела идут на поправку. (Позже средний брат Исай Кузнецов в повести «Все ушли» объединит своих братьев в один образ – А.К.)
О Мишутке я готов говорить целыми днями. Пережил он много, и досталось ему крепко. Не одного фрица отправил он на тот свет, подбил несколько танков и орудий.
Мишук выглядит неплохо, только худой и бледный, думаю, что завтра перед отъездом мне удастся навестить его еще раз.
Уже поздно. Без 15 минут 12. Тревога вовсю, гул зениток и яркие лучи прожекторов, прощупывающих небо. Немец усиленно рвется к городу, бьет его снарядами, но Город-герой держится без колебаний и лечится, заделывая свои раны.
На Невском проспекте ремонтируют поврежденный асфальт. В трамваях, на улицах люди с граблями, лопатами. Едут и идут на огороды, сделать запасы на зиму.
9.05.43
Опять уезжаю в Кронштадт. Сколько пробуду там – не знаю.
Но сердце ждет боев и крепких. Где будем биться, еще не знаю. Но в город Ленина нога немца не ступит.
9.07.43
Вот уже пять дней, как я в Ленинграде. Хожу по городу, смотрю места, где так часто бывал с Раюсей. Город чистый, опрятный, ран прибавилось еще больше, пустые окна, часто одни стены. В ином месте вспоминаешь красивый дом, а сейчас пустое место, одна груда обломков. И тогда тоскливо становится на душе. Враг часто обстреливает город, бьет без цели, просто по квадратам. Население «привыкло» к обстрелам, если можно так сказать. Находиться в городе в часы обстрела очень тяжело, кажется, что каждый хочет сказать: «Смотри! Немец бьет по твоему городу, а ты что делаешь, чтобы избавить свой город, детей, женщин, стариков от изуверства немецкого зверя? Хочется скорей дорваться до наступления, чтобы отодвинуть этот Дамоклов меч от моего города.
Через 8 дней мне 34 года. Снова день рождения провожу вдали от родных. Ну, ничего. Настанет час, мы будем вместе. И немецкие суки недосчитаются многих своих… Их вина, они несли смерть, смерть и получат.
Вчера был в театре. Смотрел спектакль «Дорога в Нью-Йорк». Полицеймако, Казико. Я отдохнул, хотя местечко было и «голубиное»…
Я забыл обо всем, но вышел из подъезда театра, и снова война вошла в мое сознание. И не обилием выходящих военных, нет, военные всегда бывали в театрах. Город подготовился к ночи. Все меньше и меньше прохожих встречалось на улицах.
Чернышев переулок, здание моей школы. Снаряд попал и туда, в стене видна дыра. Больно стало на душе, как будто эту рану немецкий зверь нанес тебе.
Дома тишина, и только часы однообразно выстукивают свое тик-так, тик-так.
Моментом кажется: еще минута – и начнется шум, голоса детей прорвут эту жуткую тишину квартиры. Тишина! Вот чего не хватало в этой квартире в былые годы. Но уехали дети. Настала тишина. Холодом повеяло от этой тишины. И когда я приезжаю сюда, мне хочется кричать, шуметь, ходить на голове, лишь бы преодолеть эту тишину. Два года ждет квартира былого шума, два долгих года, среди них одна зима, зима 41 года, одна она стоит нескольких блокадных лет.
Сколько еще продлится это ожидание, не знаю. Но квартира будет терпеливо ждать всех своих хозяев. Дети приедут, повзрослев – и конец тишине, конец долгому ожиданию писем.
Воскресенье, 26.09.43
Еще несколько часов, и поезд помчит меня обратно, потом буксир, и я у себя в Кронштадте. Такое чувство, что скоро и наш черед идти в бой. Куда мы направим свой удар, не знаю. И снова будут нервничать мать и Рая, война есть война.
Рая! Как давно я ее не видел, как хочется обнять мое счастье. Знаю, что встречаются мыслишки у Раюси, что наверно завел себе «блокадную жену», но не лежит у меня сердце сейчас ни к кому. Жив буду, дождусь своего друга, родную Раюсю, а если нет, то тем более незачем изменять.
Все эти дни я ходил по городу. Много царапин и дырок в домах. Люди изменились, редко встретишь таких, какие были блокадной зимой. Женщины прилично одеты, завиты, веселые, у многих на груди медали «За оборону».
Многие в положении – будет пополнение. Придется эти впечатления позже записать подробнее, а сейчас пора паковаться, тороплюсь. Интересно, когда я не тороплюсь? Таков уж видно я с рождения – все скорей.
На этом дневник заканчивается или прерывается, это не известно.
___________________________________________
Из газет того времени:
«ЗА СОВЕТСКУЮ РОДИНУ» и «НА РУБЕЖЕ»
«В ночь с 13 на 14 февраля 1944 года после двенадцатичасового перехода по штормовому морю бронекатера и «морские охотники» с десантниками на борту, подошли к берегу, занятому врагом… около Мерекюла, под Нарвой».
(В. Гринкевич. «Когда пылала Балтика»)
В десанте был и мой отец.
Из статьи А.Н. Костромина «Ошибка» Галича: Ошибки сегодняшние и всевременные…»:
«Десант при Мерекюла был предпринят по приказу командующего фронтом генерала армии Л.А. Говорова, как составная часть войсковой операции, имевшей целью взятие Нарвы к 23 февраля 1944 года. Планировалось внезапным ударом десантников с севера поддержать наступающие с юга части 2-ой ударной армии, которые заняли к этому времени плацдарм на левом берегу реки Наровы, перерезать железную дорогу и шоссе, связывающие Нарву с Таллином, в результате чего Нарва оказалась бы окруженной. Но подготовка к операции была недостаточной.
Десант был предпринят силами батальона автоматчиков 260-й отдельной бригады морской пехоты… Немецкие войска оказались более подготовленными к атаке с моря, чем предполагалось, и встретили десант прожекторами и огнем. Из-за мелководья корабли не смогли подойти к берегу, и десантники высаживались прямо в воду – это в феврале! Связь с высадившимся десантом не была установлена. Все радиостанции промокли и вышли из строя… но самое главное – действия десантников, вышедших к цели – железной дороге – так и не были поддержаны основными силами 2-ой ударной армии, перешедшими в наступление с юга только 17 февраля.»
Из газеты «ЗА СОВЕТСКУЮ РОДИНУ»
от 22 июня 1945 года
«…Незабвенные образы павших героев проходят перед нами в этот памятный день 22 июня. Краснофлотец Мишин – один из самых бесстрашных разведчиков соединения, лейтенант Кузнецов (выделено мной – А.К.), настойчивый волевой офицер, человек исключительного благородства, пламенный патриот своей Родины – они сражались как львы, как истинные сыны народа, как настоящие коммунисты».
(Редакционная статья «Мы чтим их память«)
Памятник Морским пехотинцам на месте высадки десанта в Мерекюла
___________________________________________
О Мерекюльском десанте и подробностях гибели отца мы узнали случайно, только в 1974 году, через Совет ветеранов Морской пехоты.
Оказался выжившим ефрейтор, комсорг саперной роты, которой командовал отец, Николай Васильевич Сазонов. После гибели отца он принял командование на себя.
Вот что он рассказал нам. Сперва в письме, а потом и лично: «Мне до слез (это из письма) было радостно и приятно получить письмо от жены моего бывшего командира Кузнецова Григория Константиновича. О Вашем муже, Раиса Львовна, у меня сохранились самые светлые впечатления. Он для нас был не только командиром, но и отцом, делил с нами трудные дни военной службы. Из саперной роты, взвод, которым командовал Григорий Константинович, был придан отряду автоматчиков под командованием майора Маслова. С острова Лавенсаари нас направили на катерах под Мерекюла. Под ураганным огнем в четыре часа утра 14 февраля 1944 года в ледяную воду, далеко от берега мы высадились… Доплыв до берега, сразу вступили в бой. Нас вел Григорий Константинович. На протяжении приблизительно трех с половиной часов мы блокировали и уничтожали огневые точки врага. Около восьми часов утра при штурме дота Григорий Константинович был убит. Я с товарищами отнес его к кустам и принял командование оставшимися товарищами на себя. Казалось бы, не так много командир был в бою, но за это время он показал себя, не только отличным командиром, находясь в сложнейшей обстановке, но и как герой, своим примером он увлекал нас на неравный бой.»