Часть 3
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 74, 2012
ФАНТАСТИКА
Лев Либерман
Падение Икара
Фантастическая история
(Окончание. Начало в №№ 72, 73)
8. Угроза
Л. поцеловал ещё спящую жену, встал с постели, быстро умылся, одел спортивный костюм и кроссовки и выбежал на улицу, где его уже ждал охранник, также одетый по-спортивному. Выглядел он, правда, не совсем обычным спортсменом, т.к. как на широком кожаном поясе у него висела кобура с пистолетом. Предстояло самое приятное событие дня – утренняя пробежка. Л. всегда любил бег и, когда был моложе, бегал на достаточно длинные дистанции – 10-15 километров – 4-5 раз в неделю. Возраст, рекомендации врачей, а также прозаическая лень заставили его отказаться от некогда любимого занятия, но теперь омоложенное тело настоятельно требовало движения. Утро было идеальным – ясным и безветренным. Они сели в поджидавшую их машину, поздоровались с Николаем и поехали в ближайший парк – постоянное меcто для утренней пробежки. Оставив машину у главной аллеи, все трое вошли в парк. Л. с охранником пошли дальше, а Николай остался у входа, чтобы контролировать и машину и аллею. Это были обычные, рутинные меры безопасности, на которых настаивал начальник охраны. Парк был небольшой и Л. обычно делал 3-4 круга для выполнения намеченной им нормы. Сделав короткую разминку, он с удовольствием побежал по пустынной аллее. Охранник, в соответствии с инструкцией, трусил в двадцати шагах сзади. На середине аллеи Л. обратил внимание на двух молодых здоровенных парней, по виду бомжей, которые сидели на скамейке, пили пиво из банок и о чём-то ожесточённо спорили. «Молодцы, – подумал Л. – С утра выпил – и целый день свободен!», – вспомнил он немудрёную шутку времён своей далёкой молодости. Тогда она не всегда была шуткой. – «Сейчас ещё подерутся», – обеспокоился он, пробегая мимо скамейки. Через несколько секунд сдавленный крик заставил его оглянуться. Он ожидал увидеть драку бомжей, но картина была совершенно иной. Охранник сидел на земле, держась за голову, а бомжи – псевдо бомжи, как тут же догадался Л., – мчались за ним, держа в руках бейсбольные биты. Л. остановился, потому что убегать было бесполезно. Он просто не успел испугаться и приготовился сражаться, несмотря на видимую бессмысленность сопротивления. Однако ситуация неожиданно изменилась. Первый бегущий взмахнул руками, поскользнувшись на чём-то, что впоследствии оказалось банановой кожурой, и с воплем рухнул на асфальт. Второй, тем не менее, продолжал погоню и почти достиг Л., как вдруг за кустами материализовался молодой человек с питбулем на поводке. Увидев бегущего с агрессивными намерениями человека, пёс мощным рывком вырвал из рук хозяина поводок, в два прыжка достиг преследователя и прыгнул ему на спину. Тот упал. Собака вцепилась ему в правую руку и, похоже, не собиралась на этом останавливаться.
– Уберите её! – орал парень.– Что стоите?! А-а- а…
Л. боялся вмешиваться, чтобы не пострадать самому, но тут с белым лицом подоспел хозяин. Оторвав пса от лежащего человека, он пнул его (пса) несколько раз, пробормотал что-то похожее на извинения и скрылся в тех же кустах. Вся сцена заняла не более минуты. Оба парня лежали на земле и стонали. Л. обратил внимание, что джип, стоящий в противоположном конце аллеи, взревел и выехал на улицу. Подошёл, всё ещё держась за голову, охранник, а через минуту и Николай, видевший всё со своего поста. Он держал в руке пистолет.
– Быстро возьми документы у них, сфотографируй документы и их самих, – приказал Л. – Потом звони в неотложку и полицию.
У первого парня, похоже, была сломана нога, у второго из глубокого укуса обильно шла кровь. Охранник стянул с себя майку и пытался перевязать рану пострадавшему. Николай показал документы.
– Государственная служба безопасности, – прочитал Л. – Кто бы мог подумать? – фальшиво удивился он. – Положи их обратно.
Джип, очень похожий на тот, который минутами раньше выехал из аллеи, вернулся с другой стороны и подъехал к ним. Два человека вышли из машины.
– Что здесь происходит? – спросил один.
– Кто вы такие? – вопросом на вопрос ответил Николай.
– Служба безопасности, – представился старший, издали показав удостоверение.
– Тогда вам нечего здесь делать, – вмешался Л. – Это рядовая попытка ограбления. А вот и полиция.
Одарив Л. тяжёлым взглядом, пара влезла в машину, которая немедленно уехала.
– Они должны были подобрать этих подонков после покушения, – догадался Николай. – Интересно, что они хотели: убить или только покалечить?
– Боюсь, что правды мы никогда не узнаем, – вздохнул Л. – Пошли давать показания.
Члены команды отнеслись к происшествию чрезвычайно серьёзно. Михаил чувствовал себя виноватым. Остальные ёжились, представив себя на месте виновника события. Л. постарался успокоить их.
– Не забывайте, – сказал он. – Hаш наниматель обещал нам личную безопасность на время избирательной кампании. Неужели вы верите, что банановая кожура и человек с собакой появились случайно? Я не понимаю, как они это сделали, но они это сделали. Но меры безопасности, безусловно, надо усиливать, иначе беспечность может быть оценена заказчиком как попытка уклонения от взятых обязательств. Со всеми вытекающими последствиями. Михаил, завтра я жду план. Остальным – соблюдать максимальную осторожность. Рекомендую членов семей отправить подальше, желательно за границу, и не афишировать место пребывания. Боюсь, что они на этом не успокоятся.
Пресса промолчала о событии. Никому не хотелось из-за тёмной истории ссориться с могущественной организацией. Правда, одна малотиражная газета упомянула о нападении хулиганов на приехавшего в столицу иностранца. Зато интернет порезвился на славу. Подробное описание случившегося, фотографии пострадавших и, главное, их удостоверений произвели фурор. Блоггеры и органы безопасности взаимно не любили друг друга и одна сторона старалась использовать своё временное преимущество на всю катушку. С.Б. ответил заявлением:
«Несколько дней назад на некоего Л., являющегося гражданином двух стран – США и России, – было совершено нападение с целью грабежа. Нападавшие задержаны. Они оказались жителями Салехарда, где разыскиваются по подозрению в аналогичных преступлениях. Преступники в своей деятельности использовали фальшивые удостоверения работников СБ, что помогало им уходить от ответственности. В ближайшее время они будут этапированы по месту жительства, где понесут заслуженное наказание. Считаем также необходимым указать г. Л., позволившему себе публично оскорблять руководство и народ России, что органы правопорядка не всегда могут предотвратить действия отдельных граждан, не желающих мириться со злобными нападками на их страну.»
Намёк был более чем прозрачен, но Л. махнул рукой: «Нам что так, что эдак. Волков бояться – в лес не ходить.»
Бывший полковник госбезопасности Попов собирал личные вещи в своём бывшем кабинете. Лейтенант Григорьев внимательно следил, чтобы он случайно не прихватил с собой какую-нибудь казённую мелочь вроде компьютера.
– Понимаешь, Саша, – жаловался Попов. – Bкалываешь как папа Карло, всего себя работе отдаёшь, а один прокол – и иди гуляй. В чём моя вина? Ребята всё делали правильно, по плану. Ну, не заметил корку на земле. Собака откуда-то взялась. Всего же не предусмотришь.
– Говорят, Павел Сергеевич, что на самом верху были сильно недовольны, прямо взбесились. Так что Вы вроде как бы козёл отпущения.
– Слышал, – уныло подтвердил Попов. – Да мне от этого не легче. Ну и… с ними. Пойду в частную структуру. Там оклад будет в пять раз повыше. Так что даже выгадаю.
Лейтенант скептически хмыкнул. Даже десятикратный оклад не смог бы перекрыть потерянный доход от крышевания, а принять его на работу в государственное учереждение никто не решится. Но он не стал ещё больше расстраивать бывшего начальника и торопливо согласился с ним.
– Ну, бывай, – Попов последний раз окинул взглядом с таким трудом завоёванный кабинет, где он надеялся досидеть до заслуженной пенсии, вздохнул и навсегда закрыл за собой дверь.
Cбор подписей закончился. Имелся небольшой запас и специалисты говорили, что этого достаточно. Сложности были с определением достоверности подписей, потому что проверить все было невозможно, а недобросовестный сборщик, вместо утомительного хождения по квартирам, вполне мог вписать сотни несуществующих душ. Л. и Михаил придумали хитрый способ. Каждый сборщик проходил проверку на честность. Испытуемому объявлялось, что он будет подвергнут испытанию на приборе, аналогичном детектору лжи. Для этого ему одевалась на руку манжета, от которой шёл провод к странному прибору со множеством мигающих огоньков, на самом деле являющемуся имитацией. Л. сидел за ширмой, а Михаил задавал испытуемому вопросы, глядя на две лампочки – красную и зелёную, которые, естественно, зажигались из-за ширмы. Слава о чудо-приборе мгновенно распространилась среди сборщиков и попытки обмана прекратились. Ещё раз проверив списки, Вахтанг отвёз их в избирком. Там поморщились, но списки приняли. Потянулись томительные дни ожидания. Надеясь на лучшее, команда готовила избирательную стратегию, которая не обещала ничего хорошего.
Главные действующие лица хранили таинственное молчание, но на горизонте избирательной кампании появилось новое лицо, практически не известное широкой публике. 40-летний политик из Барнаула, Иван Петрович Богатырёв, объявил о своём намерении баллотироваться на пост президента Российской федерации. Выразив уважение нынешней администрации и отметив её большие достижения, новоявленный претендент, тем не менее, считал, что свежие, молодые силы в руководстве страны в нынешней сложной ситуации могли быть более эффективны. На экранах телевизоров зрители видели моложавого человека с обаятельной улыбкой, рослого, широкоплечего, настоящего сибиряка. Впечатление слегка портил несколько писклявый голос, переходящий в дискант, когда он волновался, но ведь не бывает людей без недостатков. Остальных претендентов, кроме замыленных, телевидение почему-то не показывало.
Дни тянулись медленно и неинтересно. Л. с женой отдохнули несколько дней на даче у Бориса в Подмосковье, но то ли портила настроение неважная погода, то ли угнетало постоянное присутствие охраны, но полноценного отдыха не получилось. А скорее всего, виновным было постоянное, изматывающее напряжение. Ни на секунду Л. не мог забыть угроз инопланетянина и чувствовал гнетущую ответственность за жену и зависимых от него людей. Пресса давно забыла о необычном претенденте и переключилась на свежие скандалы, благо в России их хватало. Наконец, весенний гром грянул: избирком признал поданные ему документы достаточными для регистрации Л. как кандидата в президенты. Соответствующий документ был торжественно выдан Вахтангу с пожеланиями удачи. Команда была растеряна. Никто, включая Л., до этого всерьёз не верил, что их пропустят. Но, видимо, наверху решили, что нет смысла устраивать бесплатный пиар каким-то ничтожным личностям, и проще не обращать на них внимания, тем более, что никакой реальной опасности они не представляли. Настроенные на борьбу с избиркомом, они теперь чесали затылки, недоумевая, что же делать дальше. Надо было продолжать борьбу, но как это реально осуществлять, команда не представляла. Где взять идею, которая увлекла бы за собой инертные массы, как эту идею донести до этих масс, если все средства пропаганды находятся в руках противника? Вопросы, вопросы, вопросы, на которые не находилось, да и не могло найтись ответов. Одно дело – провести в Москве пару шумных акций, пропиариться, собрать подписи, которые сердобольные люди чаще всего дают, чтобы не обидеть сборщиков, и совсем другое – убедить их голосовать за человека, о котором они практически ничего не слышал и который, к тому же, приехал из страны Америки – вечного и ужасного врага своей Родины. Команда кандидата не имела своей партии, хотя бы для вида, не имела в своём распоряжении хотя бы занюханной газетёнки. Задача выглядела не просто невыполнимой, но абсолютно нереальной. В этой ситуации надеяться на что-то не мог самый тупой оптимист. «Выше головы не прыгнешь, – заключил Л. после многих часов бесполезных дебатов, который раз в мыслях прокляв идиотов-пришельцев. – Будем плыть по течению и трепыхать лапками.» На фоне наступившего равнодушия к собственной судьбе произошли два заслуживающих внимания события. Л. за своим рабочим столом делал вид, что трудится, когда интерком голосом Сергея встревоженно сообщил:
– Вам ГБшники звонят.
– Чего ты испугался? – спросил Л. – Oни на расстоянии пока что не кусаются. И вообще, замечательные ребята. Соединяй.
Приятный вежливый голос сказал:
– Здравствуйте, господин Л. Говорит майор Сизов из службы безопасности. Поздравляю Вас с утверждением кандидатом в президенты. Теперь, в соответствии с конституцией Российской федерации, наша служба должна обеспечить Вашу безопасность на период избирательной компании.
– Ну и обеспечивайте, – отозвался Л. – Я с конституцией спорить не собираюсь. Две безопасности лучше, чем одна. Возьмите у секретаря номер телефона начальника нашей службы безопасности, свяжитесь с ним, установите границы ответственности и ветер в спину. Что- нибудь ещё?
– Понимаете, – продолжал журчать голос. – Для надлежащего исполнения наших обязанностей нам необходимо находиться в непосредственной близости от Вас, т.е. в Вашей приёмной и других помещениях Вашей крепости. Например, на случай появления какого-нибудь маньяка.
– Об этом забудьте, – отрубил Л. – Кроме членов нашей команды, в здание никто не войдёт. А что касается маньяков, то с двумя мы уже справились, справимся и с другими. Но в следующий раз будем стрелять на поражение. Так что ограничьтесь внешним контуром.
– Господин Л., – голос стал вкрадчивым. – Я допускаю, что в прошлом у Вас, возможно, были основания для обид на нашу организацию. Но кто прошлое помянет, – тут он, видимо, понял двусмысленность поговорки в данном контексте, остановился и продолжал: – Почему бы Вам не встретиться – нет, не со мной, я слишком мелкая сошка, – но с намного более солидными людьми, разъяснить позиции сторон и придти к взаимовыгодному соглашению. Уверяю Вас, Ваши пожелания встретят более, чем благоприятный отклик.
– Нет! – отрезал Л., не вдаваясь в объяснения.
– Почему? – удивился майор.
– Потому что я не люблю чая с полонием, – ответил Л. и не прощаясь положил трубку.
«Зачем я им нужен? Чего они от меня хотят? Чего боятся?» – недоумевал Л., потом плюнул, не желая вникать в хитросплетения спецслужб. Он встретился бы с чёртом и дьяволом, если они могли бы ему помочь. Но они не могли, а спецслужбы тем более. «Не буду говорить команде об этом разговоре, – решил он. – Зачем нервировать людей понапрасну».
Через час Сергей снова обеспокоил шефа:
– Л., звонят из редакции «Комсомольца Москвы». Они хотят прикрепить к нам постоянного корреспондента и просят принять его для аккредитации.
– Они что, обалдели? – удивился Л. – Им корреспондентов некуда девать? Они же зарплату получают! Тоже мне, нашли фаворитов. Может, засланный?
– Звонят точно из редакции, парень – мой знакомый, а кто за этим стоит, я не знаю, конечно.
– Пусть приходит завтра, назначь время, – поразмыслив, согласился Л. – У каждой солидной организации должен быть свой журналистский пул. А разве мы не солидные? Вот и у нас будет.
На следующий день в 10 часов утра Сергей по интеркому сообщил, что корреспондент прибыл и ждёт Л. в приёмной на первом этаже. Когда Л. вошёл в комнату, он удивился, увидев симпатичную молодую девушку, на вид 18-20 лет.
– А где же корреспондент? – не подумав, брякнул он.
– Я корреспондент! – вспыхнув, объявила девушка.
– Простите, – смущённо пробормотал Л. – Надеюсь, я не очень Вас обидел. Вы выглядите такой молодой. Я представлял корреспондента более солидным.
– Я не такая уж молодая, – довольно агрессивно заявила юная дама. – А насчёт моего профессионализма можете не сомневаться. Я окончила МГУ и справлюсь с любой работой. Вы не пожалеете, если включите меня в свой пул.
Девушка держала себя абсолютно независимо и это нравилось Л.
– Я ни секунды не сомневаюсь в этом, – миролюбиво согласился он, не посчитав нужным сообщить гостье, что пул, скорее всего, будет состоять из неё одной.
– Но, пожалуйста, объясните, почему Вас направили именно к нам. Мы, насколько я понимаю, не входим в число фаворитов гонки. Извините за моё предположение, но мне кажется, что это похоже на ссылку.
– Да, это ссылка, – покраснев, гордо произнесла девушка и стала ещё симпатичнее. – Вы правильно сказали. Ну и что из того, что вы не фавориты? Нас учили, что хороший корреспондент из г…, – она остановилась и покраснела ещё больше. – Извините. Я хотела сказать, нет плохих тем, есть плохие корреспонденты.
– Я понял, – улыбнулся Л. – Но поскольку нам, видимо, придётся работать вместе, не сочли бы Вы за труд пояснить, за что же такое суровое наказание. Президентская избирательная кампания – редкое событие и оказаться на обочине процесса не слишком полезно для журналистской карьеры. Так что произошло? Редакционные интриги?
– Никаких интриг, – девушка вздохнула. – Я не конфликтный человек. Просто он хотел, чтобы я с ним переспала, а я не захотела. Я сплю с мужчинами по любви, а не из-за карьеры, – вызывающе закончила она.
У Л. на языке вертелось с десяток подходящих к случаю шуток, но он предпочёл воздержаться.
– По-моему, я Вас где-то видел, – задумчиво сказал он, меняя тему.
– Я была и на митинге и на брифинге, – пояснила девушка. – Кстати, меня зовут Настя. Я не обижаюсь, что Вы меня не запомнили. У Вас был такой вид… – она хихикнула.
– Ладно, – закончил беседу Л. – С моей стороны возражений нет, с условием: все публикации только с моей визой. Соглаcны?
Настя кивнула.
– Но Вам предстоит ещё пройти проверку на честность.
– Что это такое? – насторожилась девушка. – У Вас есть сомнения?
– Конечно, нет. Но это стандартная процедура, – пояснил Л. – Понимаете, мы успели убедиться, что некоторые организации проявляют нездоровый интерес к нашей внутренней жизни. Поэтому мы проверяем всех вновь прибывших и, выборочно, работающих. Если мы сделаем исключение для Вас, то что мы скажем остальным? Тем более, что Вы – вылитая Мата Хари.
– Да уж, конечно, – засмеялась польщённая шпионка. – Куда идти?
Проверка, проведенная по обычной методике, не выявила лжи и умолчаний.
– Мы ещё проверим её по своим каналам, – обещал Михаил. – Но, похоже, чиста.
Контора «Рога и копыта» увеличилась на одного человека.
Избирательная кампания по стране набирала обороты. Число претендентов в кандидаты росло как на дрожжах и перевалило за два десятка. Однако и отсеивались они с такой же скоростью. Сравнительно быстро были утверждены кандидаты от ручных партий, формально находящихся в оппозиции, но фактически таковыми не являющимися. К ним относились Партия Народного Равенства и Счастья (ПНРС), известная тем, что, насильно внедряя эти прекрасные понятия, руками органов безопасности истребила десятки миллионов своих сограждан, обращая особенное внимание на толковых и деятельных, и теперь добивающаяся власти, очевидно, чтобы завершить начатое; Народно-либеральная партия (НЛП), созданная в своё время КГБ и находящаяся под его полным контролем, возглавляемая шутом, который сделал бы в этом качестве блестящую карьеру при дворе какого-нибудь средневекового государя, и нескольких других, которые не стоят даже упоминания. Случайные люди отсеивались сами, поскольку не могли набрать нужного количества подписей; претенденты от организаций, которые считались опасными для власти – не возможностью победы на выборах, поскольку они не имели широкой избирательной базы, – но тем, что могли донести до широкой аудитории реальные факты участия в коррупционной деятельности самых высших государственных лиц, – отвергались по принципу «Что хочу, то и ворочу». Говорили, что председатель Избиркома Дуров уже готовил в пиджаке новую дырочку для ордена. Западная правозащитная общественность, озабоченная изобличением кровавых злодеяний израильской военщины, не обращала внимания на происходящее. Правительственные деятели ограничивались мягкими укорами.
– Что они лезут в наши дела, – возмущался Дуров. – Вон, у нас даже гражданин Америки зарегистрирован.
Критиканы стыдливо затыкались. На общем сером и привычном фоне ярко светилась новая восходящая звезда, Богатырёв. Он уже успел обзавестись солидными спонсорами – о его поддержке объявили, не побоясь гнева высокого начальства, несколько крупных олигархов – и стремительно летел к первому барьеру. Мало кто сомневался в его успехе. Но главная партия – партия власти под скромным названием «Россия превыше всего» (РПВ), о которой говорили, что коррупционеров в ней было больше, чем членов, а её председатель, являющийся также по совместительству спикером парламента, известный взаимовыгодной дружбой с научным шарлатаном, а также тем, что публично заявил, что подведомственное ему учреждение не место для обсуждений и споров – испытывая терпение народа, до сих пор не определилась с кандидатом. И, наконец, за неделю до истечения срока регистрации в печати одновременно появилось два заявления. В первом из них действующий президент Российской Федерации уведомлял, что в связи с состоянием здоровья и необходимостью длительного лечения он не будет повторно состязаться за высокий пост президента, а на своё место рекомендует выдающегося государственного деятеля и лидера нации В.В. Рутина. Во втором заявлении упомянутый выдающийся государственный деятель объявлял, что поскольку его близкий друг и соратник А.Д. Зайцев в силу сложившихся обстоятельств не может выставить свою кандидатуру на следующий срок, он, В.В. Рутин, для обеспечения преемственности власти считает своим долгом и обязанностью принять участие в выборах президента Российской Федерации, если его кандидатуру выдвинет какая-нибудь общественная организация. Скромность заявителя была широко известна. В тот же день выступивший по всем каналам телевидения председатель РПВ объявил о том, что партия выдвигает В.В. Рутина своим кандидатом, обязал членов партии агитировать и голосовать за выдающегося деятеля нашей эпохи, который, без сомнения, поведёт общество к новым грандиозным свершениям. В.В. Рутин в свою очередь поблагодарил председателя РВП за оказанное доверие, пообещал воплотить в жизнь программу партии, а также объявил, что в соответствии с конституцией Российской федерации он слагает с себя обязанности Председателя Совета Министров и становится частным лицом. Обязанности Председателя возлагались на его заместителя О.И. Вечина. Интрига завершилась, но, похоже, народ, занятый борьбой за существование, не обратил особого внимания на историческое событие. Как показали дальнейшие события, проблем с утверждением Виктора Викторовича не возникло и он был объявлен Избиркомом кандидатом в президенты. Таким образом, в финал гонки вышли В.В. Рутин, председатели партий ПНРС и НЛП, которые надоели избирателям до зубной боли, независимый кандидат И.П. Богатырёв и Л. Появление последнего в столь знаменитой компании вызвало глубокое недоумение как у профессиональных политологов, так и у менее политически подкованных граждан. Впрочем, посудачив пару дней, они о Л. благополучно забыли, решив словами Маяковского «Если звёзды зaжигают, значит это кому-нибудь нужно». Общественность не знала, что три недели назад, после неудачного покушения на Л., В.В. Рутин категорически запретил любые противоправные действия в отношении данного лица.
– Мы сами создаём ему рекламу, – объяснил он своё решение. – Он только и ждёт, чтобы ему на хвост наступили, а потом вернётся в Америку и америкосы начнут нас полоскать. Нужно нам это? Пусть станет претендентом, может, полпроцента наберёт, зато демократия восторжествует.
Подчинённые почтительно внимали мудрости шефа. Возражающих не нашлось.
Избирательная кампания набирала обороты. Претенденты давали интервью, разъезжали по стране, яростно нападали друг на друга и даже иногда покусывали власть. На общем фоне выделялся И.П. Богатырёв, который доходил до того, что намекал, правда весьма туманно, что некоторые молодые товарищи могли бы порулить по крайней мере не хуже, чем старшее поколение. Слыша эти невероятные речи, одни граждане качали головами и удивлялись отчаянному выдвиженцу: «Какая бабка ему ворожит?» Другие, более проницательные, а может быть, более циничные, улыбались: «Знаем мы эту бабку.» До прямых выпадов или обвинений в адрес лидера нации дело, конечно, не доходило. Словом, всё кипело и бурлило за одним исключением: Контора «Рога и копыта» находилась в трансе и бездействии. Почти все сотрудники, кроме охраны, были уволены, а члены команды смотрели телевизор или разгадывали кроссворды. Причина была прозаически проста: им был полностью перекрыт кислород. Отчаянные попытки Александра найти в Москвехоть плохонький зал для встречи с избирателями закончились полным провалом: владельцы отводили глаза и бормотали что-то невразумительное. Многочисленные друзья даже не старались помочь и говорили: «Старик! Ну, ты же понимаешь, кому ты дорогу перешёл. Меня в бараний рог согнут, я бизнес потеряю.» Александр понимал и не обижался. Попытки достучаться до избирателя в провинции также закончились полным фиаско. В небольшом зальчике на окраине города собирались от скуки два с половиной пенсионера, полтора из которых спали. За расклейщиками объявлений о выступлении Л. и, не скрываясь, ходили добрые молодцы и срывали свеженаклеенные бумажки. Полуоппозиционные газеты также не проявляли никакого интереса к личности Л. Он не удивлялся. Кому он был здесь интересен? Что мог он предложить народу России? У него не было сколько-нибудь внятной позитивной программы, а если бы и была, кто бы ей поверил? Каким образом стал бы он её реализовывать? За ним не стояла толпа единомышленников или каких-то знаковых фигур российского истаблишмента. На своей первой встрече с избирателями в качестве кандидата в Саратове Л. пытался донести до присутствующих свои идеи относительно борьбы с коррупцией. Аудитория благосклонно выслушaла его, а потом какой-то мудрый старичок спросил: «Уважаемый Л.! Ваше выступление очень интересно, но Вы, случайно, не слышали анекдот, который заканчивается фразой «Съест-то он съест, да кто ему даст?» Л. знал популярный анекдот, поэтому засмеялся и признал, что старичок прав. Было ясно, что избирательная кампания провалилась. Одно дело – приобрести сиюминутную известность на волне скандала и на гребне этой волны въехать в кандидаты при благодушной улыбке основных игроков, и совсем другое – выйти с ними на финишную прямую. Бессмысленность дальнейшей борьбы становилась очевидной. Образно Л. представлял их команду как утлую лодочку в бескрайнем море. Мимо проходят огромные пароходы, направляясь в известные им пункты назначения. А они, без руля и без ветрил, с тоской смотрят им вслед. Оставалась единственная надежда на то, что заказчик проявит милосердие, однако, зная бессердечие инопланетян, иллюзий не строил никто. Только весёлый воробушек – Настя – оживляла мрачную атмосферу особняка. Смешливая, непосредственная, жизнерадостная, с хорошим чувством юмора она очень скоро стала всеобщей любимицей. Даже суровые секьюрити издалека улыбались, увидев её. Она не понимала причин могильного настроения членов команды и, как могла, утешала их. «Подумаешь, проиграли кампанию! Вот беда! Зато получили такое паблисити! В следующий раз, когда Рутин помрёт, вы обязательно победите». Она писала множество статей и заметок о подведомственной ей команде, которые были очень хороши, но, к сожалению, никто не хотел их печатать. По этому поводу она могла всплакнуть, но через минуту опять смеялась. Сначала она дичилась Л., но скоро поняла, что бояться нечего. Л., с его стороны, тоже было любопытно узнать, что представляет из себя при близком знакомстве современная российская молодёжь. Они вели длинные разговоры на самые разные темы, обычно после того, как он визировал её материалы, причём она потребовала, чтобы он называл её на «ты». Он выяснил, что она росла без отца при властной матери – крупной чиновницы из Моссовета – и при первой возможности ушла из дома на вольные хлеба. Мать, по её словам, была только рада. К Л. она относилась, как к отцу, которого ей, похоже, очень не хватало в детстве и юности, рассказывала о своих успехах и неудачах, просила совета по различным бытовым и личным проблемам. Отношение Л. к юной деве было, как говорится, неоднозначным. В былые годы он не был обойдён вниманием прекрасной половины человечества и в спорах с приятелями иногда оправдывал адюльтер (конечно, не со стороны собственной жены), считая его явлением вполне нормальным и даже полезным для укрепления семьи («хороший левак укрепляет брак»), естественно, при условии сохранения тайны от супруги. С годами интерес к противоположному полу угасал и в конце концов опустился на уровень плинтуса. Одногодки не прельщали, а привлекать внимание более молодых дам он стеснялся, боясь опростоволоситься. Положа руку на сердце, он никуда и не стремился: любимой жены ему полностью хватало во всех смыслах. К тому же он панически боялся потерять жену: зная её характер, он не сомневался, что она не простит ему измены. Вмешательство инопланетян сделало его омоложенный организм гораздо более чувствительным к женским чарам, но, с другой стороны, постоянное напряжение последних месяцев не способствовало даже лёгкому флирту, хотя Л. неоднократно наблюдал заинтересованные взгляды со стороны женского персонала особняка. Сейчас, постоянно общаясь с молодой, симпатичной и сексуально более чем соблазнительной особой, он с грустью понял, что никакое омолаживание не поможет преодолеть этот возрастной разрыв: она была молодой со всеми атрибутами молодости, а он – старым со всем опытом и скепсисом прожитой жизни. Иногда его слегка раздражало, что она не видит в нём мужчины, но он улыбался про себя и говорил: «А что ты хотел?»
Произошло лишь одно незначительное событие, которое возродило слабые надежды. Популярная радиостанция «Московское эхо» пригласила Л. на 15-ти минутное выступление в программе «Беседы с аутсайдерами». Команда не была уверена в целесообразности участия Л. в программе с таким названием. Л. разделял их сомнения, но всё же желание вырваться за пределы особняка и хоть что-то довести до сведения потенциальных избирателей победило. Передача прошла спокойно, ведущая – милая женщина – вела себя приветливо, слушатели не задавaли вопросов о национальности и не спрашивали, сколько денег и от кого он получит за участие в президентской гонке. Правда, один озабоченный гражданин спросил, не намерен ли Л. в случае избрания его президентом передать Россию в собственность Соединённым Штатам Америки, на что Л. ответил, что, по его мнению, если бы Америке предложили в собственность Россию и в придачу 10 триллионов долларов, то Америка в ответ предложила 20 триллионов, только бы не брать Россию, и была бы права. В конце передачи Л. озвучил свой козырь – идею, ради чего он, собственно, и появился в студии.
– Одним из самых больных мест современной России является детская беспризорность и совершенно неудовлетвори тельная обстановка в детских домах, – поделился он со слушателями своими мыслями. – Государство не уделяет должного внимания проблеме, да и по своему нынешнему состоянию оно вряд ли в состоянии её решить. Почему бы крупнейшим фирмам, нашим знаменитым олигархам, не взять под опеку детские дома? Не покупать яйца Фаберже, без которых Россия как-нибудь проживёт, а вложить свои деньги и, главное, своё внимание в подлинное будущее России. Я предоставил бы им право набора персонала, установления окладов, даже свободу методик воспитания. Главное – чтобы над входом в детский дом висела вывеска с большими буквами: «Этот дом находится под патронажем, например, Газпрома». Поскольку Газпром или другой олигарх в отличие от государства о своей репутации заботятся, я уверен, что ситуация очень быстро изменится к лучшему. Разве допустит уважающая себя фирма появления критической статьи о подведомственном ей детском учреждении. Такая антиреклама ей дорого обойдётся. Я даже думаю, что возникнет некая конкуренция между опекунами. Не секрет, что после выхода из детдома юноши и девушки предоставлены сами себе, не имеют хорошей специальности, испытывают трудности с нахождением достойной работы. Фирмы могли бы обучать их, пока они находятся в детдомах и продолжать патронировать выпускников, например, предлагая им работу на своих предприятиях. Можно было бы подумать об определённых налоговых льготах.
– Это очень интересная идея, – загорелась ведущая. – Я уверена, что она будет немедленно подхвачена заинтересованными лицами.
– Я, признаться, не разделяю Вашего оптимизма, – возразил Л., – вот если бы её высказал кто-нибудь другой, например, В.В.Рутин, шансы бы резко возросли. Но теперь он уж точно не предложит.
– Я не верю Вам, – разгорячилась женщина. – Ведь это серьёзнейшая проблема! Какая разница, кто предложил?
– Самолюбие государственного деятеля куда важнее любой государственной проблемы, – печально пояснил Л.
– Посмотрим, – продолжала упорствовать дама.
– Посмотрим, – согласился Л.
Заглядывая в будущее, следует сказать, что никаких реальных последствий выступление Л. не имело. Рейтинг передачи был довольно высок, но пресса не обратила на неё внимания. Ситуация не изменилась к лучшему. Телевидение вообще не упоминало о существовании Л. и большинство населения России не подозревало о его существовании. Между тем, президентская гонка вышла на финишную прямую. За две недели до выборов данные опросов, подправленные опытной рукой г-на Дурова, показывали, что В.В.Рутин пользуется поддержкой 60-75% избирателей, представители оппозиции по 5-7%. Независимого кандидата Богатырёва в европейской части России предпочитали 25-30%, а в отдельных районах Сибири – до 50%. Словом, предстояла ожесточённая борьба, не в пример предыдущим выборам. Рейтинг Л., к счастью, нигде не упоминался.
В.В.Рутин в своём кабинете проводил очередную встречу со своей избирательной командой. Как обычно, на кушетке за спинами присутствующих расположился О. Вечин.
– Осталось мало времени, – начал совещание Виктор Викторович. – Прошлый раз я просил вас подготовить предложения по эффектной концовке моей предвыборной кампании. Что сделано?
Главный в команде откашлялся.
– Мы рассматривали самые различные варианты…
Виктор Викторович хлопнул надонью по столу.
– Если Вы не цените своё время, цените, по крайней мере, моё. Изложите самую суть.
Докладчик ещё раз откашлялся.
– Возможно, наше предложение слишком радикально, но оно соответствует современным избирательным реалиям. Заключается оно в том, что за два-три дня до голосования Вы проводите в прямом эфире телевидения дискуссию с другим претендентом на пост президента. Это, безусловно, придаст Вашей избирательной кампании определённую остроту и докажет, что Вы во всём превосходите конкурента. Разумеется, дискуссия должна быть грамотно срежиссирована. Неожиданности должны быть исключены.
– Интересно, – задумался шеф. – Занятная идея. Но, насколько я помню, у нас, кроме меня, есть три кандидата, даже три и одна сотая. – Присутствующие дружно засмеялись при этом намёке на Л. – Мне предстоит вести дискуссию со всеми сразу или поочерёдно?
– Это самый сложный вопрос, – вздохнул главный. – К дню выборов должен остаться только один Ваш оппонент, а именно Иван Петрович Богатырёв.
– А остальные? – задал естественный вопрос Виктор Викторович.
– Остальные должны добровольно выйти из президентской гонки, – твёрдо сказал главный. – Всё равно, шансов на избрание у них нет. Я уверен, они предпочтут отступного.
– Да…, – отбил Виктор Викторович кончиками пальцев дробь по столу. – Идея, конечно, оригинальная. Но я ведь одержу победу и без этих хитростей.
– Победа победе рознь, – осмелел докладчик. – Одна – за бегством противника, другая – за его разгромом. Во всяком случае, на мировую общественность это произведёт серьёзное впечатление. Такого в российской избирательной практике ещё не бывало.
Хитрец, конечно, знал, что авторитет мировой общественности был слабым местом В.В.Рутина.
– Хорошо, – решил он. – Все свободны. Спасибо. Ты, – он указал на докладчика. – Подожди в приёмной. Дождавшись, когда люди уйдут, он повернулся к Вечину. – Что скажешь, Олег? Стоит ли на это идти? Определённый риск, конечно, есть, но и выигрыш не маленький. Я что-то колеблюсь. Как говорится, и хочется и колется, и мама не велит.
– Не похоже на Вас, – позволил себе улыбнуться Вечин. – Особого риска я не вижу. Дорого, но ведь не из своего кармана. В крайнем случае, от диспута всегда можно отказаться. Не Вам – оппоненту. А вообще, может выглядеть красиво: сошлись два борца на татами – кто победит – грубая сила или блестящая техника? Только хороший сценарий нужен. Этот Богатырёв, нормально прикормлен? Осечки не будет?
– Нет, он из наших, неофициально, – ответил Виктор Викторович. – Спасибо, Олег. Ты меня убедил. Действительно, отменить это дело я всегда могу. Привет семье. Скажи там докладчику, пусть зайдёт.
В своём кабинете Л. лениво решал особо трудный «киллер-судоку». Последнее время это занятие, да ещё болтовня с Настей заполняли его унылое существование. Гудение интеркома отвлекло его. Сергей сообщил:
– Какой-то тип Вас по телефону требует. Не желает сказать, кто он и зачем. Что с ним делать, послать?
Л. зевнул:
– Да нет, давай его, развлекусь, по крайней мере.
Но развлекаться не пришлось. При первых же словах незнакомца Л. очнулся от дремоты и напрягся.
– Господин Л.? – голос звучал уверенно. Чувствовалось, что его обладатель привык к тому, что его слушали. – Я работник администрации действующего президента.
– Может быть, Вы представитесь для начала? – разозлился Л. на бесцеремонность звонящего. – Кто Вы? Истопник или помощник президента? И тот и другой работники администрации. Я не люблю беседовать с анонимами.
Собеседник хохотнул.
– Не лезьте в бутылку. Я занимаю достаточно высокий пост, если уж мне поручили переговоры с Вами, а мою должность Вам знать ни к чему. Короче, нам необходимо встретиться наедине и абсолютно конфиденциально. Будьте уверены, что это и в Ваших интересах тоже.
– Как приятно, что такая солидная организация беспокоится о моих интересах, – съязвил Л. – Как я могу возражать, ведь я лояльный гражданин России. Приезжайте, адрес Вы, наверное, знаете.
– Нет, – возразил незнакомец. – Вынужден просить Вас посетить наше учереждение.
– Почему? – удивился Л. – Это я нужен вам. А как известно, хлеб за брюхом не ходит.
– Поясню с предельной откровенностью, – не обиделся человек на другом конце провода. – Я уже говорил, что наш разговор будет конфиденциален. Я не могу допустить, чтобы его запись очутилась в СМИ. А это вполне возможно, если беседа будет происходить на вашей территории.
Л. не стал уверять собеседника в своей безусловной честности.
– Но я всё равно расскажу членам своей командыо содержании нашей беседы, – предупредил он.
– Это пожалуйста, – согласился звонящий. – Можете рассказывать кому угодно. Вот только кто Вам поверит без записи разговора? И ещё: Вы можете не беспокоиться: Вам не будут предлагать чай, пирожные, сигареты. Скажу по секрету: на этой неделе у нас мораторий на отравления. Вы можете приехать сейчас? По имеющимся у меня сведениям, сегодня у Вас как раз имеется небольшое окно в расписании.
– Как можно отказать человеку с таким чувством юмора, – невольно засмеялся Л.
– Могу поделиться, – засмеялся тот в ответ. – Мой секретарь сообщит адрес вашему.
Небольшой особняк в Замоскворечье явно не был основным местом работы собеседника Л. Обшарпанное здание без вывески отличалось от окружающих наличием парковочной стоянки с объявлением: «Только для сотрудников». Похоже, место использовалось для тайных встреч, вроде той, на которую был приглашён Л. Сидевший в вестибюле секьюрити о чём-то коротко переговорил по телефону, назвал Л. номер комнаты, а сопровождающему его охраннику указал на диван. Л. без стука открыл дверь указанной комнаты. К его удивлению, это оказалась не приёмная, а рабочий кабинет, в глубине которого за столом сидел мужчина лет 35-40. Увидев Л., он встал, вышел навстречу гостю, улыбаясь, пожал ему руку и пригласил садиться.
– Для удобства общения называйте меня Иван Иванович или любым другим именем, – сказал он. – Во-первых, благодарю Вас за то, что откликнулись на наш зов и не стали, как говорится, выпендриваться.
Л., со своей стороны, объяснил своё невежливое вторжение без стука и извинился. Он чувствовал себя уверенно, не волновался, но, естественно, с любопытством ждал изложения причин такой срочной встречи.
– Ерунда! – отмахнулся Иван Иванович. – Зачем мне секретарь? Первое правило конспиратора – минимум свидетелей. Давайте, я посмотрю на Вас внимательно. Не каждый день встречаешь человека, который навёл такого шороха на российском политическом рынке. Признаюсь, у меня есть Ваше полное досье. – Он похлопал по пухлой папке, лежащей перед ним и перелистал её. – Здесь Ваша жизнь до эмиграции, включая некоторые шалости на женской ниве… Не удивляйтесь – КГБ в Советском Союзе работал очень добросовестно. Сейчас, правда, эти данные несколько устарели и их использование для Вашей компрометации невозможно. Материалы о Вашей жизни в эмиграции есть тоже, но скудноваты… Во всяком случае, ни в чём особенно плохом замечен не был. – Он захлопнул папку. – Но досье – это бумага. Для меня личное впечатление важнее.
– И каково оно? – поинтересовался Л.
От собеседника исходило ощущение благожелательности и лёгкой насмешки над ситуацией, что импонировало Л. и позволяло чувствовать себя полностью раскрепощённым.
– Примерно то, что я ожидал, – задумчиво ответил хозяин кабинета. – И это не есть очень хорошо.
– Почему? – удивился Л.
– Потому что Вы упрямы, своевольны, верите в себя и Вас трудно переубедить. А это не самое удачное сочетание для переговоров. Ну, ладно, переходим к деловой части нашей беседы. – Тон его голоса стал заметно жёстче. – Вы, Л., – полностью непонятный человек. Неизвестно, откуда Вы взялись, и непонятно, чего Вы добиваетесь. Нет, – движением руки он остановил пытающегося его прервать Л. – С формальной точки зрения, у Вас всё в порядке. Даже, я бы сказал, слишком всё в порядке. Так редко бывает, если человеку нечего скрывать. У каждого обязательно найдётся какой-нибудь мелкий дефектик. А у Вас и захочешь – а желающие были – да не придерёшься.
– Хорошие специалисты, хорошая подготовка, – возразил Л. Разговор начинал ему не нравиться.
– Да, да, конечно, – с явной насмешкой согласился Иван Иванович. – Также очень убедительно звучат Ваши объяснения относительно причин, по которым Вы ввязались в эту авантюру. Какие-то мифические друзья… Не обижайтесь, но это натуральный бред. Скажите спасибо, что никто Вами всерьёз не интересуется, иначе Вы поплыли бы при первом серьёзном интервью.
Л. молчал. И что мог бы он возразить?
– Но я пригласил Вас сюда не для того, чтобы читать нотации. Наоборот, признаюсь, Вы мне нравитесь. Далеко не каждый человек сможет сделать то, что сделали Вы, неважно, какими мотивами Вы на самом деле руководствовались. А я уважаю безрассудных людей. – Он улыбнулся и добавил: – Особенно, если у них есть чувство юмора.
– Могу поделиться! – мгновенно отреагировал Л. и они оба рассмеялись.
– Но шутки в сторону, – снова стал серьёзным собеседник. – Ваши избирательские дела обстоят сейчас, мягко говоря, не самым лучшим образом. Сомневаюсь, что ситуация улучшится в оставшиеся две недели. Я собираюсь предложить Вам достойный, не ущемляющий Вашего самолюбия выход из положения.
– В чём он заключается? – спросил Л. – И почему такая трогательная забота о бедном эмигранте?
– Сейчас поймёте, – продолжал Иван Иванович. – Но сначала я должен раскрыть важную государственную тайну.
Л. немедленно заткнул уши руками:
– Я не желаю слышать…
– Не беспокойтесь, – перебил его собеседник. – Это секрет сегодняшнего дня. Завтра о нём будут судачить все СМИ. Заключается он в следующем: Высшие интересы государства – назовём это так – требуют, чтобы в финале президентской гонки осталось два лица – В.В.Рутин и И.П. Богатырёв. Вы знаете, кто победит. Если хотите, я даже могу назвать процент голосов, который будет за него подан. Все заинтересованные лица дали своё согласие. Не спрашивайте, во сколько это обошлось бюджету. Завтра будет опубликовано заявление претендентов о том, что они снимают свои кандидатуры по причине отсутствия перспектив победы, а также желания не препятствовать выдвижению новых молодых сил. Своим сторонникам они предоставляют полную свободу волеизъявления. Я уполномочен предложить Вам присоединиться к этому заявлению. – Жестом он остановил пытающегося что-то сказать Л. – Все Ваши расходы на избирательную кампанию будут возмещены. Вы и члены Вашей команды получат более, чем достойное вознаграждение. Я как человек искренне Вам симпатизирующий, настоятельно рекомендую принять это предложение. Вы и так сделали больше, чем возможно в человеческих силах. Вам не в чем себя упрекнуть.
Л. молча смотрел на него. Как хотел бы он согласиться на это предложение! Не надо никаких компенсаций. Не надо упоминаний о самолюбии. Не надо ничего – только билет на самолёт, чтобы вернуться в то зимнее утро, в уютную обжитую квартиру и забыть этот страшный сон. Если бы это было возможно…
– Нет! – прозвучало резко и категорически.
Иван Иванович как-то сразу погас. Перед Л. сидел другой человек.
– Меньше всего я хотел бы давить на Вас, – медленно заговорил он. – Но я чиновник. Я делаю не то, что я хочу, а то, что мне приказано. Слушайте меня внимательно. Вы рассчитываете после выборов вернуться в Штаты и спокойно дожить оставшееся Вам время. Может быть, написать книгу о борьбе за престол. Я должен разочаровать Вас. Вы никуда не уедете. Вы умрёте в России ещё до выборов. Вопрос решён, ничего не может изменить этого решения. Вы не понимаете смысла выражения «Государственные интересы». Неважно, что под ним имеется в виду – действительно жизненно важные интересы государства или просто прихоть начальственного лица, неважно. Важно то, что теперь государство выступает в виде асфальтового катка, не считаясь с затратами и не обращая внимания на законы и мораль. Вы – не более, чем былинка перед этим катком. Подумайте ещё раз. И запомните: в избирательном бюллетене будет только две фамилии.
Всё внутри Л. взывало: «Убейте прямо сейчас! Спасите моих близких, спасите тех, кто зависит от меня!» Он чувствовал, что сильно побледнел. Он встал, вежливо сказал:
– Приятно было познакомиться, – повернулся и направился к выходу.
Когда он взялся за ручку двери, Иван Иванович снова заговорил:
– Вы знаете, Л… Я, кажется, понял. Вами двигает страх. Страх, который сильнее страха смерти. Вы не выглядите слабаком и я не представляю, какая дьявольская сила заставляет Вас идти на верную, – он замялся, пытаясь найти альтернативу чуть-чуть не вырвавшемуся слову, – на большие неприятности. Но мне действительно жаль.
– Всего доброго, – сказал Л. – К сожалению, не могу сказать Вам «До свидания».
Через час человек, который представился как Иван Иванович, каковым он, конечно, не был, докладывал своему начальнику результаты переговоров.
– Что же, – внимательно выслушав подчинённого, сказал тот. – Я доложу наверх. Теперь это уже не наше дело.
– Жалко мужика, – неожиданно высказался Иван Иванович. – Он приятное впечатление производит. Чем он им досадил? Пусть бы уматывал к себе.
– Ты не вздумай кому другому это сказать, – предупредил начальник. – А то, глядишь, за ним последуешь. Ты знаешь, у кого на контроле это дело? То-то.
Л. провёл тяжелую ночь. Угроза убийства – не самое лучшее снотворное. Он, конечно, помнил обещание инопланетянина обеспечить его личную безопасность и даже был свидетелем исполнения этого обещания, но быть участником хотя бы неудачного покушения ему не слишком хотелось. К тому же, осечки могли случаться и у представителей других миров. Наутро он собрал совещание и доложил своей команде о переговорах, которые он вёл вчера, не упомянув об угрозах в его адрес. Зачем пугать людей или, напротив, вселять в них надежду. Ведь его смерть освободит их, они знали это. Коллеги угрюмо молчали. Они понимали, что Л. не мог дать согласие на великодушное предложение властей, так как оно означало отказ от дальнейшей борьбы, и, следовательно, нарушение требований заказчика, последствия чего легко можно было предсказать. Все присутствующие уже прочитали в утренних газетах заявления кандидатов в президенты, в которых лидеры двух крупнейших оппозиционных партий, ссылаясь на данные опросов, объявляли об отсутствии перспектив победы на предстоящих выборах и своём нежелании тратить государственные деньги на бессмысленную борьбу. Они также обещали омолодить руководство своих партий, чтобы обеспечить реальную конкуренцию правящей партии на следующих выборах. Пресса уже начала обсасывать неожиданную новость. О существовании Л. не упоминалось. На следующий день СМИ потрясла ещё одна сенсация: молодой самовыдвиженец Богатырёв вызвал лидера президентской гонки В.В.Рутина на публичный диспут о путях развития страны. Мужеству сибиряка рукоплескали все: левые, правые и средние. Ещё более ошеломительным был ответ Виктора Викторовича, который не только согласился принять вызов, но и предложил провести его в прямом эфире на 1-ом канале в прайм-тайм. «Мне нечего скрывать от моего народа, – заявил лидер нации. – И я буду рад представленной мне возможности рассказать о тех поистине грандиозных планах, которые я намереваюсь осуществить, в первую очередь, по повышению благосостояния населения, если народ России сочтёт меня достойным поста президента. Сама идея проведения публичных диспутов представляется мне чрезвычайно плодотворной. Граждане России имеют право лично видеть, что представляет собой тот или иной кандидат.» На следующий день И.П.Богатырёв принял условия оппонента.
– Я понимаю, – сказал он корреспондентам на специально устроенной пресс-конференции, – с какой глыбой я сталкиваюсь. Я всегда восхищался этим человеком как личностью и как лидером государства, но борьба есть борьба. Я верю в себя и надеюсь на победу.
Журналисты стоя аплодировали герою. Заинтересованные стороны согласовали дату и время проведения диспута. Он был назначен на 7 часов вечера последней пятницы перед выборами. «Для того, чтобы избежать влияния СМИ на решение избирателей,» – объявили организаторы и напомнили, что по конституции в последний день перед выборами всякая агитация запрещена.
После беседы с Иван Ивановичем жизнь Л. практически не изменилась. Он понимал, что предупреждение чиновника – не пустая угроза, но считал бессмысленным бороться с государственной машиной. «Если что меня и спасёт, то это будет только защита инопланетян,» – здраво рассуждал он. На всякий случай, его жена и жена Сергея с ребёнком были с соблюдением всех мер конспирации переправлены в тайное безопасное место. Сам Л. переселился в свою комнату отдыха в особняке. Утренние пробежки, тем не менее, продолжались, но каждый раз в другом парке и по разным маршрутам. На этом настоял начальник охраны Михаил. Л. не стал спорить.
9. Диспут
Днём в воскресенье, за неделю до дня выборов Л., как обычно, находился в своём рабочем кабинете, размышляя о тупике, в котором он и его команда оказались, снова и снова пытаясь обнаружить хоть какой-нибудь приемлемый выход из ситуации и снова и снова не находя его. Вдруг дверь распахнулась и в комнату буквально влетел Сергей.
– Включите телевизор, – закричал он.
– Что случилось? – испуганно спросил Л., предполагая что-то ужасное в отношении их семей.
– Слушайте! – не объясняя, Сергей указал на телевизор, где как раз появилось изображение.
«Повторяем внеочередное специальное сообщение, – траурным голосом вещал диктор. – Час назад в результате несчастного случая в своей квартире получил тяжёлую черепно-мозговую травму кандидат на пост президента России Иван Петрович Богатырёв. Сейчас он находится в реанимационном отделении института им. Склифосовского и врачи борются за его жизнь. Положение достаточно серьёзно и о возвращении пострадавшего к общественной деятельности в ближайшие несколько месяцев говорить не приходится.»
Л. и Сергей ошеломлённо смотрели друг на друга.
– Ничего себе компот, – фразой из далёкого детства прокомментировал событие Л. – Голову даю на отсечение, без наших друзей здесь не обошлось.
– Слушайте, – одёрнул его Сергей, забыв о субординации. – Он ещё не кончил.
На экране диктор продолжал:
«По имеющимся у нас сведениям, несчастный случай произошёл во время съёмки бытового сюжета. Предполaгaлось снять сцену, как И.П.Богатырёв вешает на стену картину. Когда же он встал на стул, ножка подломилась и при падении И.П. Богатырёв ударился головой о край стола. Немедленно была вызвана скорая помощь и пострадавший доставлен в больницу. Наличие нейтральных свидетелей и видеозаписи трагического события доказывает отсутствие злого умысла в произошедшем.» – Последняя фраза очевидно была предназначена для тех подозрительных граждан, которые могут счесть рядовой несчастный случай попыткой устранения нежелательного соперника. – «Наш корреспондент дежурит в больнице и мы будем делиться с вами поступающей информацией о состоянии здоровья пострадавшего.»
– Что будем делать? – после некоторого молчания спросил Сергей.
– Прежде всего, надо собрать коллегию, – ответил Л. – Я не хочу принимать решения единолично. Все мы сидим в одной лодке. Все и утонем в случае чего. А ты лично что думаешь?
Сергей замялся.
– Я не знаю, всё так неожиданно.
– Ладно, звони ребятам, будем думать.
Через час члены команды сидели в конференц-зале. Все были в курсе произошедшего события, все недоумевали, хорошо или плохо оно для них и что делать в такой кардинально изменившейся ситуации. Ясно было одно: благодаря невероятному стечению обстоятельств Л. остался единственным соперником В.В. Рутина. Что будет делать он? Как поведёт себя? Выйдет ли он на поединок с явным аутсайдером? Кого заинтересует схватка слона с муравьём? Но с другой стороны, он не может отказаться от выборов. Как наилучшим способом использовать ситуацию? Мнения разделились. Одни предлагали предоставить событиям идти своим чередом, другие советовали вмешаться более активно, не конкретизируя, впрочем, каким именно образом. В конце концов, устав от бесплодных дискуссий и не придя к единому мнению, команда взвалила на Л. бремя решений.
– Спасибо за доверие, – ответил он. – Было бы лучше, если бы я сам знал, что делать.
Он лукавил. На самом деле, в его уме уже прокручивался дерзкий сценарий. Надо сказать, что отношение Л. к его отчизне – России – было весьма неоднозначным. Он вырос в этой стране и прожил в ней большую – и лучшую – часть своей жизни. Он впитал в себя значительную часть её менталитета, традиций, заблуждений. Но он знал, что он никогда не будет принят этой страной как её полноценная часть по одной простой причине: он не принадлежал к титульной нации. И жизнь в лице государства или отдельных представителей этой нации частенько давали ему повод убедиться в этом. Размышляя над своей национальной самоидентификацией, Л. представлял Россию матерью – неласковой пьяной матерью, постоянно обижающей своего сына – нежеланное последствие случайной связи который и стыдится и любит её, несмотря ни на какие обиды, и ничего не может поделать с этой любовью. Что он действительно искренне ненавидел, так это коммунистическое руководство и его передовой отряд – КГБ, с полным основанием считая, что они погубили страну, которая имела все шансы стать по- настоящему великой. Уехав за границу, он с горечью следил, как рутинский режим, порождение того самого КГБ, планомерно уничтожает слабые ростки народоуправления, которые начали появляться после падения коммунизма, и вновь низводит достойный лучшей участи талантливый народ до уровня баранов, тянущихся за подачкой. Так что у Л. были своего рода личные счёты с лидером нации (о которых тот, естественно, не подозревал), что накладывало свой отпечаток на принимаемые им решения.
Отпустив коллег, Л. попросил Сергея задержаться.
– Помоги мне сочинить одну бумажку, – попросил он.
Через полчаса бумага была написана, должным образом оформлена, нарочным отправлена главному адресату, а копии – в редакции основных газет. Не был забыт и интернет. Предвидя отрицательный ответ на посланную бумагу, они немедленно начали сочинять вторую.
В.В.Рутин был вне себя. План, обещавший так много политических дивидендов, замечательный финальный аккорд избирательной кампании, который должен был явить миру лицо истинного демократа, оказался сорванным из-за нелепой случайности. Более того, у некоторой части общественности могло создаться впечатление, что падение популярного конкурента было выгодно лидеру нации, а то и подстроено им. Никакие подлинные кадры события, которые непрерывно крутили на ТВ, не могли разубедить народ, который давно перестал верить своим властям, каковых это, к слову сказать, нимало не беспокоило. Он не знал, что следует предпринять. Он, конечно, помнил, что есть ещё один кандидат, которого, вроде не успели убрать, как планировалось после его отказа выйти из гонки. Два подряд устранения конкурентов – это был бы явный перебор. Народ стал бы смеяться, а лидер нации не мог этого позволить. Пусть недовольны, пусть ругают, клянут – это удел политического деятеля, но если начинают смеяться – пора уходить.
– Не трогайте этого американца, головой за него отвечаете, – прорычал он начальнику охраны.
– Хорошо, Виктор Викторович, – вздохнув, принял указание тот. – А жалко: так изящно всё подготовили.
Загудел селектор:
– Виктор Викторович, pуководитель выборного штаба звонит, – робко сообщила секретарша. – Просит немедленной аудиенции. Говорит, что важно и неотложно.
Виктор Викторович вздохнул: пусть войдёт. Вошедший в кабинет чиновник был явно взволнован.
– Что у тебя? – грубо спросил шеф. – Сами ничего решить не можете? Ответственности боитесь? Такие работники нам не нужны.
Чиновник смутился ещё больше.
– Виктор Викторович, я действительно не уверен… – пробормотал он. – Это сложно решить… Вот тут письмо поступило… Что с ним делать? – Дрожащей рукой он протянул шефу лист бумаги и пояснил: – Оно от Л. Наглое письмо.
Виктор Викторович брезгливо взял бумагу и начал читать. По мере чтения его лицо багровело. Чиновник испуганно притих. Письмо гласило:
«Уважаемый г-н Рутин Виктор Викторович! Я, как и всё население России, с большим интересом ожидал ваших с г-ном Богатырёвым И.П. телевизионных дебатов, которые, без сомнения, стали бы украшением избирательной кампании. Признаюсь, мне очень хотелось принять участие в этом диспуте, но я понимал, что с моим низким рейтингом я не могу на это претендовать. Я искренне огорчён несчастным случаем, произошедшим с этим перспективным молодым политиком, и желаю ему скорейшего выздоровления. Но жизнь есть жизнь, и мы с Вами остались единственными претендентами на столь высокий пост. Реально оценивая свои шансы на победу как равные нулю, я, тем не менее, не считаю возможным снимать свою кандидатуру, так как безальтернативные выборы отрицательно сказались бы на имидже России, да и на Вашем тоже. Я также считаю, что отказ от теледебатов, несмотря на изменившиеся обстоятельства, обманул бы ожидания большинства российских граждан и мировой общественности. Я представляю несоизмеримость наших фигур в политическом плане, но уверен в пользе, которую принесёт наша встреча. Прошу Вас поверить в мою искренность. Мне не нужен пиар, после выборов я возвращаюсь в частную жизнь и больше не появлюсь на политическом горизонте. Обещаю также на нашей встрече не злоупотреблять критикой и не касаться Вашей личной жизни. Итак, я жду Вас в телестудии вечером в пятницу. С уважением, Л.»
Виктор Викторович смял бумагу в кулаке. Несмотря на внешне вежливый тон письма, он ощущал в нём непонятную издёвку.
– Как он смеет, – задыхаясь произнёс он. – Какое-то г—о требует от меня… От меня… – Он не находил слов. – Ничего, через неделю с ним разберёмся. Он не только на политическом – на любом горизонте исчезнет.
Чиновник стоял ни жив ни мёртв. Вспышка начальственного гнева грозила ему большими неприятностями. Он услышал то, что по своему рангу не должен был слышать, и вероятность в скором времени последовать за наглым претендентом стала для него вполне реальной. Но уйти без решения начальства по такому щекотливому вопросу он тоже не мог, зная по долгому опыту общения с шефом, что каждое самостоятельное решение впоследствие обязательно обратится против него.
– Что нам ответить, Виктор Викторович?
– Ничего! – отрубил шеф. – Забудь о нём.
– Это письмо появилось в интернете и даже в двух газетах, – настаивал чиновник. – Если мы промолчим, будет выглядеть неуважительно… Ведь он всё-таки официальный кандидат. И кто-то может подумать, что мы боимся.
Виктор Викторович на секунду задумался. Он уже немного остыл и понимал, что подчинённый прав.
– Напиши что-нибудь формально вежливое, но так, чтобы его зацепило. Зачем давать врагам лишние козыри? – закончил он разговор.
Вечером во вторник Л. получил ответ на своё послание. Кандидат в президенты России В.В. Рутин объявлял сопернику, что у него нет желания принимать участие в дебатах с человеком, появление которого на российском политическом горизонте остаётся неясным, а цели – сомнительными.
«Что можете Вы предложить народу России, если Вы последние годы жили за пределами Родины? – задавал он вопрос. – Откуда Вам знать его чаяния и надежды? Я уверен, что избиратели скажут твёрдое «Нет!» тому, кого лично я считаю политическим авантюристом.»
Письмо было немедленно опубликовано всеми газетами и зачитано по телевидению. Поскольку значительная часть населения, не читающая оппозиционных газет и не заглядывавшая в интернет, не могла понять суть дела, письму была предпослана преамбула, в которой объяснялось, что некий приблудный космополит, сомнительными способами пробравшийся в кандидаты в президенты, осмелился требовать от лидера нации всероссийского эфира для того, чтобы унизить достижения российского народа и его правительства и безнаказанно оскорбить самого лидера.
– А они совершенно правы, – смеялся Л., зачитывая Сергею фрагменты письма и предисловия. – Разве я не политический авантюрист? Разве не хочу развенчать достижения правительства? Ладно, не будем терять времени. Давай чуть откорректируем второй документ и отправим его в знакомый путь.
Уже с вечера интернет начал гудеть. Наутро обнаружилось, что число газет, опубликовавших второе письмо Л., резко возросло. Хотя журналисты опасались санкций, но соблазн сенсации оказывался сильнее страха. «Этот мужик, – говорили читатели про Л., – совсем безбашенный. Ничего не боится. Прёт как на буфет». Как известно, отчаянность высоко ценится в народе и практически неизвестный, особенно в провинции, Л. вызывал теперь общий интерес.
«Г-н Рутин! – писал Л. – Ваш ответ огорчил меня не отказом от теледебатов – я был уверен в отказе, – но своим высокомерием. Я – слишком большой человек, чтобы якшаться со всякой мелочью – таков смысл Вашего заявления. Осмелюсь напомнить Вам, что в данный момент Вы – никто, т.е. такой же предендент на высокий пост, как и я, и ещё неизвестно, кого из нас выберет народ России. Откуда такое неуважение к оппоненту? Почему Вы решили, что Вы есть истина в последней инстанции? Из восхвалений продажных СМИ или окружающих Вас лизоблюдов? Да, я длительное время жил за границей. Но «большое видится на расстояньи», как сказал знаменитый русский поэт, и это тем более справедливо в эпоху общедоступности информации. И если я настолько оторван от реалий российской жизни, как Вы считаете, что мешает Вам размазать меня по стенке в очном споре? Нет, г-н Рутин, причина Вашего отказа в другом: Вы просто боитесь. Я понимаю Вас. Одно дело – выбрать, как Вы любите это делать, из тысячи вопросов два-три десятка наиболее для вас выигрышных, подготовить на них ответы и с блеском озвучить их с экрана телевизора, и совсем другое – отвечать в прямом эфире на трудные вопросы жёсткого оппонента. Когда Вы делали это в последний раз, г-н Рутин? А вдруг открытая дискуссия обнаружит тот неприятный факт, что король-то – голый? Ещё один момент. Вы, насколько я знаю, офицер. Правда, офицер невидимой армии. Но в любой армии трусость, боязнь принять вызов соперника всегда означали абсолютное презрение окружающих. Может быть, в армии, в которой Вы служите, другие законы? Примите уверения в моём полном к Вам непочтении. – Л.»
В.В. Рутин внешне никак не прореагировал на вызов.
– Не отвечать, не комментировать, – приказал он руководителю избирательного штаба. Начальнику охраны он сказал: – Срок – две недели после выборов. Здесь или в Америке, неважно. Под личную ответственность. Несчастный случай или самоубийство. – Виктор Викторович не относился к числу тех, кто прощает то, что они считают оскорблением.
Л. провёл среду и четверг в томительном безделии. Он не ожидал какой-либо реакции от обиженного им соперника, полагая, что согласиться на диспут тот не может, а убивать обидчика до выборов поостережётся, и тянул время до субботы, когда намеревался уехать к жене. Скуку временами развеивал весёлый воробушек – Настя, которой, похоже, нравилась болтовня с Л., которого она совершенно перестала дичиться. Их беседы иногда продолжались часами и касались самых разных тем – от возможности существования вечной любви до серьёзных вопросов философии, в которых Л. разбирался как некое животное в апельсинах, но с удовольствием слушал рассуждения Насти, а может быть, просто любовался молодой горячностью. В ней странным образом сочетались детская наивность и совершенно не детский жизненный опыт. Она часто расспрашивала Л. о жене и их семейной жизни, примеряя, видимо, чужой опыт к своему будущему. Как ни странно для такой продвинутой женщины, она почему-то панически боялась жены Л. в те редкие разы, когда та посещала особняк, Настя пряталась в своём кабинетике и появлялась только убедившись в отсутствии опасности. Однажды, когда Аля неожиданно вернулась, они столкнулись в коридоре. Настя густо покраснела, извинилась неизвестно за что, и убежала прежде, чем Л. успел их познакомить. Конечно, ревнивая жена устроила вечером Л. настоящий допрос, интересуясь, что это за красотка бродит по коридорам и какие у него с ней отношения. Никаких отношений, по крайней мере в том смысле, какое Аля вкладывала в это слово, у них не было и даже не намечалось, но Л. потребовалось немало усилий, чтобы слегка успокоить бушующее море, объяснив, что дама – корресподентка, всегда приезжает со своим хахалем, с которым они на днях поженятся, и что он не может её сейчас же прогнать, поскольку нельзя портить отношения с прессой. По опыту далёкой прошлой жизни он знал, что разгневанная женщина не вникает в смысл слов, которыми её успокаивают. Важен поток слов с соответствующей интонацией, как можно более убедительной, и утверждение, что на такую мымру он её никогда не променяет, затем следует нежно взять её за руку и поцеловать. Отработанная методика не подвела, мир в семье восстановился. Но подозрения остались.
Утром в пятницу ничего не изменилось. Л. вызвал начальника охраны Михаила и они проработали план вечернего отъезда. Л. не хотел, чтобы люди, следящие за ним, – а слежка велась практически открыто – знали, где находится его жена. За неё он беспокоился намного больше, чем за себя. Потом он включил телевизор. Сегодня, в последний день разрешенной агитации экран обезумел. Лидер нации появлялся даже в тех сюжетах, где его вроде бы никак не должно было быть. «Жаль, что я не в его команде, – подумал Л. – Предложил бы сюжет: В.В. Рутин рожает младенца для будущей службы в российской армии». Он поискал упоминание о собственной персоне, не нашёл и слегка огорчился, но не надолго. «Скоро всё это закончится, – успокоил он себя. – Вопрос – чем?» Время тянулось невыносимо долго. От нечего делать Л. позанимался на тренажёрах. Потом постарался растянуть на час обед, болтая не о чём с Сергеем. Тот нервничал ещё больше, чем шеф. Остальные члены команды растворились неизвестно где.
Однажды Л. провёл отпуск в экстремальных условиях на севере Архангельской области. Его приятель, крупный правительственный чиновник, обеспечивал вертолёт, который доставлял их в место, расположенное среди непроходимых болот в сотне километров от ближайшего жилья. Предоставленные сами себе, не имея связи с Большой землёй, они добывали пропитание охотой и рыбалкой, испытывая себя на прочность. Так вот, самым ярким эпизодом этой эпопеи был случай, когда под вечер, стелясь по верхушкам деревьев, на их крошечную избушку надвинулась страшная чёрная туча. Тогда обошлось, хотя молнии били в землю совсем недалеко от них, но ощущение абсолютной беспомощности перед неодолимой силой было настолько впечатляющим, что преследовало Л. всю жизнь. Сейчас он снова вспомнил тот давний эпизод. Ощущения были схожи, правда, здесь участвовала не равнодушная природа, а человеческая злая воля. Он вернулся в кабинет. Было уже 3 часа. До намеченного времени отъезда оставалось совсем немного. Он снова включил телевизор, первую государственную программу. Заканчивалась какая-то старая комедия. Л. равнодушно следил, как герой и героиня наконец сливаются в поцелуе. Зная, что затем последуют новости, взял пульт, чтобы сменить программу. Пульт куда-то затерялся и, пока он его искал, голос диктора за его спиной произнёс:
«Во избежании каких-либо кривотолков лидер нации и кандидат в президенты Росийской Федерации В.В. Рутин выразил согласие на проведение теледиспута с претендентом Л. «Безусловно, я с большим удовольствием провёл бы встречу с И.П. Богатырёвым, который представлял интересы значительной части избирателей, чем с практически неизвестным Л., – сказал нашему корреспонденту В.В. Рутин, – Но я не хочу отменять анонсированное событие, обманув тем самым ожидания телезрителей.» Как было объявлено ранее, диспут состоится сегодня в 7 часов и будет транслироваться в прямом эфире.»
Л. остолбенел. Он автоматически глянул на часы – 3 часа 5 минут. До диспута оставалось меньше четырёх часов. «Сволочи! – выругался Л. – Специально ждали до последнего». Он выскочил в приёмную и столкнулся с Сергеем. Телевизор в комнате показывал ту же самую программу.
– Ты слышал? – спросил Л.
Сергей кивнул.
– Звони в рутинский избирательный штаб, – приказал Л.
Сергей послушно набрал номер. Гудки продолжались довольно долго, наконец, на другом конце провода сняли трубку. Молодой ленивый голос произнёс:
– Штаб. Чего вы хотели?
По тону Л. понял, что определитель номера выдал звонящего.
–Да в общем-то ничего, – ответил он. – Просто хочу узнать, какой предполагается протокол при встрече – ну, там, рукопожатия, объятия, поцелуи. Боюсь поставить вашего шефа в неловкое положение.
Ожидание ответа затянулось. Очевидно, дежурный ожидал упрёков и жалоб, может быть даже отказа от встречи и не мог сразу перестроиться. Наконец, суровым голосом он сообщил, что приветствия ограничиваются взаимными кивками и если Л. в провокационных целях захочет осуществить что-то большее, то он получит отпор, вплоть до физического.
– Вы знаете, мой шеф – мастер спорта по дзюдо, – важно добавил он.
– Спасибо за предупреждение, – вежливо поблагодарил его Л. – А я-то, дурак, губы раскатал… Передаю трубку секретарю, – добавил он, заметив знаки, которые ему делал Сергей. И он вручил трубку Сергею.
– Дима, что, неужели нельзя было предупредить заранее? – спросил он.
Оказывается, они были знакомы. Дима радостно хохотнул. Разговор пошёл в нужном направлении.
– А вы получали официальное извещение об отказе от диспута? Нет? Тогда какие претензии? Могли сами позвонить, если потребность была.
– Гнус ты, Дима, – поставил точку в разговоре Сергей и положил трубку.
– Звони телевизионщикам, договаривайся о деталях, – начал давать инструкции Л. – Ещё один момент. Перед телевизионной передачей участников гримируют. Так вот, я опасаюсь, что они меня загримируют так, что как глянешь, так заплачешь. Поэтому найди специалиста, я загримируюсь здесь. Мы можем ожидать провокаций на пути в студию. Необходимо обеспечить охрану. Торопись.
Он вернулся в кабинет, сел за стол и задумался. В своих прогнозах на избирательную кампанию вероятность личной встречи с В.В. Рутиным он оценивал как один к миллиону и поэтому не делал никаких домашних заготовок. Сейчас приходилось рассчитывать только на импровизацию. Он понимал, что оппонента надо поставить в невыгодное положение, ошеломить, заставить обороняться. Какой-то неожиданный ход… Надо… Но как? Мысли скакали галопом, что-то отбрасывалось, что-то оставалось. Решившись, он снял трубку внутреннего телефона и позвонил Насте. К счастью, она была на месте.
– Зайди ко мне, пожалуйста, – попросил он. Через минуту знакомые каблучки застучали в приёмной и улыбающееся лицо без стука появилось в дверях.
– Я всё уже знаю, – затрещала она, даже не успев сесть. – Это здорово! Это круто! Теперь они не смогут отмолчаться! Ух, какой репортаж я сооружу! Все в редакции подохнут от зависти!
– Погоди, – остановил её восторги Л. – Нужна твоя помощь.
– Правда? – восхитилась она и её глаза загорелись. – Что-нибудь конспиративное? С опасностью для жизни? – с надеждой спросила она.
– Опасности нет, – разочаровал её Л. – Но небольшая конспирация действительно требуется.
– Я готова выполнить любой приказ Родины! – объявила новоявленная звезда шпионажа.
– Скажи, за тобой следят? – спросилЛ.
– Иногда вижу каких-то охламонов, но вообще-то меня это не напрягает. Я взрывать Кремль не собираюсь.
– Твоя задача проще, – стал объяснять Л. – Сейчас ты поедешь в какой-нибудь большой универмаг. Представь, что тебе нужна новая кофточка для сегодняшнего шоу. Ты приобретёшь какие-то вещи, – он протянул ей несколько банкнот, – а потом, как бы что-то вспомнив, зайдёшь в отдел культтоваров и купишь, – он написал слово на бумажке и показал ей. – Ты знаешь, что это такое?
Глаза у Насти округлились.
– Я знаю, но зачем они Вам?
– Много будешь знать – скоро состаришься, – ответил Л. – И пропадёт твоя красота. Что тогда делать будешь?
– Найду, что делать, – огрызнулась Настя.
Шуток о своей внешности она не переносила.
– Проследи, чтобы эта покупка осталась незамеченной, это важно, – продолжал давать указания Л. – И ещё одно. Я хочу, чтобы весь мой путь от входа на телестудию и сам диспут были зафиксированы на плёнке. Это не проблема, но плёнку могут просто отобрать. Существуют ли такие портативные телекамеры, изображение с которых можно записать на расстоянии. Поясняю: я иду по коридору. Ты меня снимаешь, а запись изображения происходит за 100 метров от камеры снаружи здания. Конфисковать запись невозможно, потому что неизвестно, кто записывает.
Настя на секунду задумалась.
– У меня нет, но я знаю, где взять.
– Отлично, – обрадовался Л. – Привези её, только не афишируй.
– А кто будет вести съёмку в коридоре? – подозрительно спросила девушка.
– Как кто? – фальшиво удивился Л. – Конечно, Сергей. Не подвергать же тебя опасности. Там всякое может быть.
Глаза Насти мгновенно наполнились слезами.
– Вы жестокий человек! – выпалила она. – Я Вас ненавижу.
Л. видел, что она cейчас разрыдается.
– Ладно, ладно, – засмеялся он. – Я пошутил. Камера будет принадлежать тебе. Но поторопись, времени совсем нет.
Счастливая Настя вскочила со стула.
– Л., можно я Вас поцелую. В щёчку, – на всякий случай уточнила она.
– Даже не думай, – с сожалением отказался Л.
После ухода Насти он задумался, почему так резко изменилась позиция Рутина. Действительно, спор с заведомо слабейшим противником не мог принести ему дивидендов. Очевидно, за эти дни произошло нечто, какое-то вмешательство посторонних сил, которое заставило противника пойти на невыгодную для него сделку. «Фиг с ним, – решил он. – В конце концов, мне наплевать на причины. Сейчас надо думать о другом.» Он погрузился в раздумья, машинально рисуя домики на листе бумаги.
Л. был прав. Вмешательство произошло, и на очень высоком уровне. Накануне, утром в четверг, когда В.В. Рутин работал в своём кабинете, зазвонил его персональный селлфон. Виктор Викторович напрягся. Этот телефон никогда не приносил хороших вестей, а плохих хватало и без него. Он нехотя нажал кнопку.
– Доброе утро, Виктор Викторович, – вежливо поздоровался знакомый до отвращения голос белоголового. – Kак живётся-можется?
«Клир не дремлет, – подумал Виктор Викторович. – Cейчас гадость последует». Он бы много отдал за возможность разбить трубку о голову собеседника.
– Спасибо, нормально, – также вежливо ответил он.
– Выборы на носу, – продолжал белоголовый. – Говорят, у Вас соперник – ого-го! Справитесь?
– Надеюсь, – ответил Виктор Викторович, не понимая, что от него хочет собеседник. Впрочем, подходы издалека всегда практиковались в их организации.
– Мы тоже надеемся, – продолжал тот, но тон его голоса заметно изменился. – Bот только нюансики некоторые имеются. Мы слышали, он вам как бы вызов прислал, как бы на дуэль. А Вы отказались. Это, может, и правильно, но как Вы президентствовать будете? Каждый носом тыкать будет – какую-то вошь испугался. В глаза не скажут, конечно, но думать-то не запретишь. А моральный авторитет у руководителя – первейшая вещь. Мы тут поговорили – все Ваши друзья – правильно ли Вы поступили? С одной стороны – вроде верно, а с другой стороны – вроде нет.
Виктор Викторович ненавидел эту манеру разговора вполне образованного человека, имитировавшую, явно с издевательской целью, какой-то псевдонародный говор.
– Я понимаю вас, – осторожно сказал он. – Наверное, надо было поступить по-другому, посоветоваться с вами… Но сейчас-то уже поздно.
Он не верил, что они заставят его переменить решение.
– Мы не Верховный совет, чтобы с нами советоваться. Вы так нас начнёте спрашивать, когда Вам сортир посещать. Это дело Ваше, но трусам в президентах России ходить не годится. Это Вам понятно?
Частые гудки возвестили об окончании разговора. Виктор Викторович вскочил и забегал по кабинету, изрыгая все грязные ругательства, какие только мог припомнить. Мятежная мысль послать этот клир на три буквы всерьёз захватила его. «Сколько можно терпеть, – громко сказал он, и сладкие мысли о полной свободе на минуту отвлекли его от мрачной действительности. Но только на минуту. – Как долго продолжалась бы эта свобода? – спросил он себя. – Сначала публикации в зарубежной прессе с указанием номеров счетов и сумм в банках на Багамах и других местах, потом более серьёзные документы о… Месяц, от силы два. А что дальше? Сначала позорная отставка, а вскоре самоубийство или гибель в результате несчастного случая. Они были мастера на такие штучки.» Он нажал кнопку.
– Помощника по избирательной кампании ко мне, – приказал он.
Через минуту чиновник стоял у стола.
– Я передумал, – глядя прямо в глаза вошедшего, медленно и спокойно сказал Виктор Викторович. – Дебаты состоятся в назначенное время и том же формате. Разумеется, следует внести ряд корректив. Мы не должны дать ни малейшего шанса этому ублюдку. Жду ваши предложения и полное досье через час.
– Когда и как сообщить об этом СМИ и этому вашему… – чиновник замялся.
Слово «соперник» прозвучало бы неуместно.
– Прессе – за 4 часа до начала, а ему и совсем не надо. Пусть смотрит телевизор. Всё равно ему делать нечего, – сказал Виктор Викторович, в глубине души надеясь, что диспут не состоится за неявкой противника.
В машине разместились шофер, сам Л., Сергей и Настя, остановить которую было невозможно. В сопровождении двух джипов с охраной они подъехали к указанному им подъезду за полчаса до начала встречи. Толпа журналистов толпилась у входа. Засверкали блицы. Охрана вежливо, но жёстко освободила проход. Когда Л. вылез из машины, десятки микрофонов протянулись к нему. Из-за гама смысл вопросов понять было трудно.
– Спасибо, что вспомнили о моём существовании, – сказал он неизвестно кому. – Hо исключительное право на информацию закреплено за той единственной, которая с самого начала поверила в нас и была с нами в самые тяжёлые времена. – Л. хотел сделать приятное Настe и отвязаться от журналистов. – Познакомьтесь с одной из лучших представителей вашего цеха, – и он вытолкнул вперёд смутившуюся девушку.
– А, Настюха, – закричали из толпы. – Вот куда ты пропала!
Л. стал продвигаться к подъезду. Самый настырный журналист всё-таки поймал его у входа.
– Что Вы скажете лидеру нации? – спросил он.
– Я попрошу его остаться ещё на два срока, – обернувшись к микрофону, ответил Л.
Войдя в здание, команда в соответствии с заранее составленным планом клином двинулась по плохо освещенным коридорам. Впереди шёл массивный начальник охраны Михаил, за ним два не менее мощных секьюрити, потом Л., Сергей и Настя. Л. нёс небольшой кейс, Настя – предмет, похожий на маленькую видеокамеру, Сергей – обычный портфель. Дорогу им показывал встретивший их у входа щуплый молодой человек. Они продвигались беспрепятственно, но за два десятка метров до входа в студию их остановила группа людей с характерными короткими стрижками. Настя немедленно включила камеру и начала съёмку.
– Попрошу зайти в эту комнату и предоставить для осмотра все ваши вещи, – сказал стоящий впереди, указывая на открытую дверь.
– Личный досмотр тоже будете производить? – миролюбиво спросил Л., делая вид, что он собирается раздеваться. Он был готов к провокациям и заранее спланировал своё поведение.
– Там посмотрим, – неопределённо сказал охранник.
Л. отодвинул в сторону Михаила и вышел вперёд.
– А кто вы такие? – всё так же вежливо спросил он. – Мы перед случайными людьми раздеваться не хотим. Тем более, среди нас есть женщина.
Охранник не понял издёвки.
– Мы осуществляем охрану В.В. Рутина, – нехотя сказал он.
– Это Виктор Викторович дал указание раздеть нас? – с любопытством спросил Л.
– Мы вас пока не раздеваем, – побагровел охранник. – Проходите и давайте свои вещи на осмотр.
– Ну, а досматривать вещи – это он приказал?
Охранник побагровел ещё больше.
– Ты мне зубы не заговаривай! – прошипел он, шагнул вперёд и протянул руку, пытаясь выхватить кейс из руки Л.
Другой нацелился на камеру, которую держала Настя. Мгновенно Михаил и его секьюрити убрали Л. за свои спины. Сзади раздалось злобное шипение:
– Ах ты, сука!
На руке охранника, посягнувшего на Настино сокровище, багровели и уже сочились кровью три глубоких царапины. Назревала массовая драка. Неожиданно откуда-то из темноты появился человек в отлично сшитом костюме и галстуке, явно не похожий на охранника. Он что-то тихо сказал старшему, и тот отступил.
– Г-н Л., – вежливо сказал он. – Я – секретарь В.В. Рутина. Я приношу извинения за слишком настойчивое поведение руководителя группы охраны, но это обычная процедура. Вы понимаете, что охрана обязана обеспечить безопасность…
– Кого? – перебил его Л.
– Кого? – Лощеный господин замялся. – Кандидата в президенты, – неуверенно сказал он, чувствуя, что попадает в ловушку.
– Замечательно, – воскликнул Л. – Я тоже кандидат и тоже беспокоюсь о своей безопасности. Скажите, где мои секьюрити могут найти второго кандидата, чтобы обыскать его? Так сказать, на равных основаниях.
Теперь покраснел человек, назвавший себя секретарём. Мысль о том, что шефа будут обыскивать, как мелкого воришку, была для него непереносима.
– Вы всё же не забывайтесь, – пробормотал он.
Л. решил прекратить препирательства.
– Послушайте, – наклонившись к секретарю вполголоса сказал он. – Вы видите эту девушку с камерой? Вы даёте ей возможность снимать, надеясь, что вы впоследствии отнимете и сотрёте запись. Я Вас разочарую: это не совсем камера. Изображение и звук записываются сейчас вне здания, и вы ничего не можете поделать. Если Вы немедленно не прекратите этот балаган, запись пойдёт в интернет, а Ваш шеф превратится в посмешище. Согласитесь, если один кандидат обыскивает другого, то это не комильфо.
Лощёный побледнел.
– Я должен позвонить, – так же тихо ответил он, отошёл в сторону и, достав телефон, стал объяснять что-то невидимому собеседнику, а вернувшись, хмуро сказал
– Проходите.
Процессия проследовала дальше и без приключений достигла студии, откуда должна была вестись передача. В студии все стояли на ушах: до начала передачи оставалось 15 минут, а ни одного из основных участников не было на месте. Все жутко суетились. Ещё бы – они ждали самого Виктор Викторовича. Какая-то женщина пыталась утащить Л. в гримёрку, но он отказался, объяснив, что он доволен своей внешностью. Она пожала плечами и отошла. Подошёл техник и установил скрытый микрофон. Появился и представился – Евгений Петрович – местный начальник. Л. попросил разместить его спутников таким образом, чтобы они могли наблюдать за происходящим. Выполнив просьбу гостя, Е.П. подвёл его к столу, вокруг которого стояли три кресла, усадил его в одно из них и стал объяснять регламент встречи. Предполагалось, что она продлится час и пойдёт в прямом эфире. Ведущий будет задавать вопросы претендентам, и комментировать зрителям их ответы. В конце передачи каждому будет предоставлено по 5 минут для заявлений. Л. покорно кивал, соглашаясь со всеми условиями.
– Для меня это вообще огромная честь просто сидеть за одним столом с таким человеком, – важно произнёс он. – Но, с Вашего разрешения, я задам пару уточняющих вопросов.
– Пожалуйста, – согласился Е.П., явно довольный уступчивостью гостя.
– Кто будет ведущим?
– Известный журналист Левоньтин, – ответил хозяин студии, почему-то отведя взгляд в сторону.
Л. хорошо знал этого типа по выступлениям на 1-ом канале. Малограмотный журналист, он сделал свою карьеру на постоянной и бессмысленной критике Запада и западных ценностей. Не было гадостей, которых он не приписал бы проклятым америкосам и иже с ними. Разумный человек тут же переключал программу, увидев на экране его небритую физиономию. Но далеко не все были разумными, и г-н Левоньтин, поощряемый властями, процветал.
– Как здорово! – восхитился Л. – Я много слышал о нём. И второй вопрос. Вы будете вести передачу в режиме online или с некоторой задержкой, как это иногда практикуется?
Е.П. замялся.
– Понимаете, – стал объяснять он. – В студии во время передачи случаются всякие накладки: кто-то чихнул, что-то упало. Такие внеплановые звуковые эффекты отвлекают телезрителя и вообще нежелательны. Поэтому мы даём возможность звукооператору устранить посторонние шумы. Вы возражаете?
– Что Вы, что Вы! – замахал на него руками Л. – Я понимаю. Но тогда мы будем вести собственную съёмку.
– Зачем? – недоуменно спросил Е.П.
– Я не исключаю, что какие-то моменты передачи случайным образом могут не попасть в эфир, – пояснил Л. – На этот случай я хотел бы иметь полноценную копию. Возможно, сравнение двух плёнок выявит что-нибудь интересное.
– Вы не доверяете нам? – возмущённо спросил хозяин студии.
– Конечно, не доверяю, – согласился Л. – А Вы ожидали другого?
Е.П. понял, что он был нагло обманут. Л. только притворился покорной овечкой, а на самом деле был злобным волком.
– Я не могу этого позволить, – твёрдо сказал он.
– Тогда дебаты не состоятся, а ответственность с удовольствием возложат на Вас, – заявил Л.
– Вы понимаете, что меня уволят? – взмолился Е.П.
– Не всё так страшно, – успокоил его Л. – Никто и не заметит, камера маленькая. Главное – молчите. И предупредите звукооператоров, чтобы они особенно не зверствовали. – Именно из-за этой фразы он упомянул о камере. – Чем больше будут расхождения между официальной версией и нашей записью, тем хуже для вас.
Их спор неожиданно прервался аплодисментами. Они оглянулись. В студию энергичной походкой, улыбаясь, входил В.В. Рутин. Увидев его, Е.П. тотчас забыл о Л. и побежал к лидеру. Бережно пожав протянутую ему руку, он под локоток сопроводил дорогого гостя к предназначенному ему креслу и усадил его прямо напротив Л. Ласково улыбаясь, он говорил ему что-то ободряющее. «Меня он так не встречал, – с обидой подумал Л. – Несправедливо!» Он с любопытством посмотрел на В.В. Рутина. Увиденное разочаровало его. Оппонент не выглядел супермачо, каковым он казался на экране телевизора. Довольно невзрачный мужичонка, сними с него дорогой костюм и поставь в очередь к пивному ларьку – никто и внимания не обратит. В этот момент невзрачный мужичонка впервые глянул прямо ему в глаза – и у Л. по хребту пробежал холодок. Это был жёсткий оценивающий взгляд сильного и уверенного в себе и в своём превосходстве человека, которым смотрят на врага за секунду до нанесения смертельного удара. В нём не было сомнений, не было даже любопытства – перед ним стояло рядовое препятствие, вроде плевка на асфальте, который надо брезгливо перешагнуть и тут же забыть о нём. Л. почувствовал себя очень неуютно. Ведь он был простым рядовым обывателем и абсолютно не готов к этим жестоким играм. Но отступать было некуда. Он вздохнул и отвёл глаза. Пусть они считают меня слабее, чем я есть на самом деле. Главное – не прогибаться! Появился Левоньтин, как обычно небритый, поздоровался с Виктором Викторовичем, как будто за столом больше никого не было, – тот ответил кивком – и уселся в свободное кресло.
– Приготовились! – закричал режиссёр передачи и через несколько секунд – «Камера». Передача началась.
– Уважаемые телезрители! – начал ведущий. – Моя фамилия, как вы знаете, Левоньтин. Сегодня вы впервые в истории отечественного телевидения являетесь свидетелями теледиспута между двумя претендентами на пост президента России. Вести передачу доверено мне. Встреча происходит по инициативе В.В. Рутина, что ещё раз подтверждает его стремление к дальнейшему развитию демократических норм в нашей стране. Подчёркиваю, что передача идёт в прямом эфире. Сейчас я представлю вам участников дебатов. Вы хорошо знаете В.В. Рутина, – камера продемонстрировала Виктора Викторовича, который привстал и наклонил голову, приветствуя телезрителей, – крупнейшего политического деятеля современности, который возглавил нашу страну в самое тяжёлое для неё время, вывел её из затянувшегося кризиса, грозившего самому её существованию, и победоносно вёл к новым достижениям. Забота о нуждах простого народа, стремление повышать авторитет России на международной арене – вот приоритеты его деятельности. Лично я глубоко убеждён, что лица такого масштаба рождаются раз в несколько столетий. Нет сомнений, что избрание В.В. Рутина на пост президента принесёт России новые достижения и славу. Его оппонент сегодня – некто Л., человек, не известный российской общественности, не имеющий опыта административной работы и к тому же последние 8 лет проживающий за границей, где он получает пенсию от американского правительства. Теперь ему, видимо, надоело отдыхать и он решил поуправлять Россией. Я думаю, что нашим законодателям следует как-то изменить Конституцию, чтобы перекрыть дорогу к высшей власти всяким авантюристам. Но в данный момент мы имеем то, что мы имеем. – Он печально вздохнул. – Сейчас я буду задавать вопросы претендентам и в случае необходимости комментировать их ответы. Скажите, пожалуйста, – обратился он к В.В. Рутину, – как Вы…
– Минуточку, – неожиданно для всех перебил его Л.
– Что? – не поняв, переспросил ведущий.
– Да ничего, просто помолчите, – раздражённо подтвердил Л. – Дайте людям поговорить. Виктор Викторович, – обратился он прямо к оппоненту, – зачем нам вообще нужен ведущий? Мы что, сами не в состоянии задавать друг другу вопросы и комментировать ответы? Причём вопросы, которые интересуют нас, а не этого господина, который, признаюсь, не вызывает у меня других чувств, кроме недоверия и отвращения.
В студии воцарилась мёртвая тишина. Шокированный народ переглядывался. Виктор Викторович не потерял самообладания. Он видывал и не такое.
– Понимаете, – слегка покровительственно стал он объяснять новичку, – без ведущего дискуссия легко может превратиться в монолог одного лица. Будет несправедливо, если один из участников получит неоправданное преимущество перед другим за счёт своей, грубо говоря, бесцеремонности. Именно для предотвращения подобного рода казусов существует ведущий.
В студии раздались лёгкие аплодисменты. Ободрённый Левоньтин опять открыл рот. Л. остановил его движением руки.
– Я ещё не закончил, г-н Блевонтин.
В зале захихикали.
– Левоньтин, – побагровев, поправил тот.
– Прошу прощения, не расслышал, – извинился Л. и снова повернулсяк Рутину. – Вы совершенно правы, Виктор Викторович, это дело нельзя пускать на самотёк. Но у меня есть идея, как разрешить проблему. – Он наклонился, достал из-под стола кейс и положил перед собой на стол. Зал замер.
– Щас как рванёт, – сказал кто-то тихо.
Виктор Викторович не дрогнул – он не был трусом. Кроме того, он знал, что сверхчувствительные устройства, установленные на входе в студию, зафиксируют любое количество взрывчатки в любой упаковке. Но вариант с наличием ядов не исключался.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Л. – У меня нет желания взрывать
cебя и, тем более, своего оппонента. Я ещё надеюсь увидеть его в другом месте.С этими двусмысленными словами он медленно, испытывая терпение аудитории, открыл кейс и достал оттуда шахматные часы. В темноте, за камерами, Настя охнула, увидев те самые часы, которые она со всеми предосторожностями покупала три часа назад. «Какой хитрый», – с восхищением подумала она.
– Это тот предмет, который установит равенство между соперничающими сторонами, – объяснил Л. – Смотрите, как просто: я нажимаю кнопку – Вы говорите, Вы нажимаете кнопку – я говорю. У каждого двадцать пять минут времени. Можете использовать своё время для вопросов, можете для выступлений. Если упала стрелка – ваше время истекло, вы обязаны молчать. Оператор отключит микрофон. Очень просто и понятно. И никакой Вонькин, простите, Левоньтин нам не нужен. И ещё. Я, конечно, даже в мыслях не держу, что вопросы заранее согласованы с Вами, но, согласитесь, найдутся люди, которые именно так будут думать. Более того, – наклонившись через стол к лидеру нации, отчего тот передёрнулся, доверительно добавил он, – я полагаю, что таких людей будет большинство. Вам это надо?
– А если оппонент начнёт прерывать противника, хотя тот ещё не нажал кнопку? – обнаружил В.В слабое место в плане.
– Тогда оператор отключит его микрофон, – разъяснил Л. – Субъект, беззвучно разевающий рот, наподобие пресловутой щуки, вряд ли вызовет симпатии телезрителей.
Виктор Викторович задумался. Ситуация выходила из-под контроля. Решать надо было немедленно, а это было нелегко даже для такого опытного бойца. Мысль о том, что миллионы людей в этот момент напряжённо ждут твоего решения отнюдь не способствовала здравому рассуждению. А ещё этот тип – сидит и улыбается. Если Виктор Викторович отвергнет дурацкую идею, Л. скорее всего откажется отвечать на вопросы ведущего и передача будет сорвана, а он, Виктор Викторович, выглядеть не очень убедительно. Конечно, так никогда не делалось раньше, но вряд ли может повредить ему больше, чем категорический отказ. Ещё раз он мысленно выругал своих советников, которые не далее чем сегодня утром уверяли его, что согласно психологическому прогнозу этот Л. посыпется, как только окажется в студии и очутится с ним – с ним! – за одним столом под прицелом телекамер. Не похоже, чтобы он сыпался. Наоборот, пытается перехватить инициативу. Ну, это мы ещё посмотрим.
– Вы хотите устроить из политических дебатов какое-то шоу, – недовольно сказал он.
– Новая форма дебатов, – пояснил Л. Он уже пришёл в себя и чувствовал, что овладевает инициативой. – Главное – чтобы народу было интересно. Мы – первооткрыватели. Скоро все так будут делать.
– Сомневаюсь, – буркнул Виктор Викторович. – Но если Вы настаиваете на таком формате встречи, я не буду возражать.
В студии опять послышались лёгкие аплодисменты. Похоже, что идея нашла своих сторонников.
По всей огромной России происходило некое движение. Сидящие у телевизоров люди, с нетерпением ожидающие окончания очередной предвыборной бодяги, из-за которой было перенесено любимое «Поле чудес», звонили знакомым и говорили: «Включайте 1-ый канал, там такое творится!» Через десять минут после начала передачи не менее 60% телезрителей жадно следили за происходящим и их число всё время увеличивалось.
– А что делать мне? – робко спросил Левоньтин, мгновенно потерявший свой апломб.
Движением мизинца Виктор Викторович устранил помеху. Ведущий исчез.
– Какой рукой Вы предпочитаете работать? – любезно спросил Л.
– Мне безразлично, – ответил оппонент.
– Тогда осталась маленькая формальность: кто задаёт первый вопрос?
Виктор Викторович пожал плечами.
– Давайте используем обычный народный способ, – предложил Л. Он достал из кармана монетку, ловко подбросил её в воздух, поймал, положил на запястье левой руки, прикрыв двумя пальцами, и сказал: – Угадаете – начинаете Вы, не угадаете – я начинаю.
Виктор Викторович, чувствуя себя дураком и уже жалея, что ввязался в авантюру, вынужден был сказать «Орёл». Л. убрал пальцы и показал монету.
– Вы ошиблись. Значит начинаю я. Выпало ходить ему, задире, – напел он слова из известной песни Владимира Высоцкого и засмеялся. – Но это не имеет никакого значения. – Он взял часы, показал их камерам – на каждом циферблате стояло ровно по 25 минут – поставил их справа от себя, вздохнул и сказал Виктору Викторовичу «Поехали!»
Поморщившись, тот нажал кнопку. Битва началась.
– Уважаемый Виктор Викторович! – начал Л. – Вы были президентом 8 лет и затем четыре года премьер-министром. 12 лет в высшей власти – это огромный срок в нашем быстроизменяющемся мире. Какое Ваше достижение Вы считаете наиболее важным? – и он щёлкнул кнопкой. Виктор Викторович покосился на часы. Он понимал, что разглагольствовать нельзя, что этот хитрый Л. пытается лишить его времени, чтобы потом безнаказанно измываться.
– Самым большим достижением я считаю тот факт, что при мне и с моей помощью Россия встала с колен, – ответил он и нажал кнопку часов.
В студии опять кто-то тихонько зааплодировал. Л. выдержал некоторую паузу.
– Простите, Виктор Викторович, – сказал он. – Я чего-то недопонял. Звучит это выражение очень впечатляюще. Но есть ли в нём смысл? Конечно, приятно жить в мире иллюзий, но политик, если он не демагог, должен оперировать фактами. Насколько я знаю историю, Россия стояла на коленях дважды: перед монголами в 13-ом веке – это было внешнее поражение – и перед коммунистами в 20-ом – это было внутреннее поражение. Оба раза она встала с колен самостоятельно. Мне кажется, что Вы не принимали участия ни в одном из этих вставаний. – В зале захихикали. – Не могли ли Вы пояснить, что значит «Стоять на коленях», перед кем именно Россия стояла и каким образом Вы её с этих колен поднимали. Но на конкретных примерах.
Кнопка щёлкнула. Скулы у Виктора Викторовича слегка порозовели, но он выдержал удар.
– Вы не понимаете, потому что много лет были оторваны от российского народа. Сейчас у меня нет возможности и желания растолковывать Вам прописные истины. Поговорите с простыми людьми после передачи – они объяснят Вам не хуже, чем я.
«Молодец! – с уважением подумал Л. – Такого на козе не объедешь.»
– Я отдаю Вам должное: Вы очень изящно ушли от ответа, – прокомментировал он вслух. – Но мне кажется, Вы это сделали по простой причине: ответа Вы не знаете. Скорее всего, его не знает никто. Лично я думаю, что история с вставанием есть миф, что-то вроде похождений Геракла.
– Теперь, кажется, моя очередь задавать вопрос. – прервал его Виктор Викторович, явно не желающий развивать скользкую тему. – Много лет назад Вы оставили Родину в тяжёлую для неё минуту и уехали искать лучшей доли. Теперь, когда Ваша жизнь за границей не задалась, а жизнь в России стала не в пример лучше, Вы сочли за благо вернуться и даже претендовать на высший государственный пост. Этично ли это?
Щелчок кнопки. Л. вздохнул.
– Я уехал вовсе не из меркантильных соображений. Я работал и занимал не последнее место в фирме, которая крепко стояла на ногах и имела прекрасные перспективы. Кстати, она существует сейчас и процветает. С моим знанием языка и в моём возрасте рассчитывать на карьеру в Штатах было бы глупо. Что касается моего пребывания здесь, то, смею вас уверить, что немедленно после выборов, которые, как Вы понимаете, я выиграть не могу, я возвращаюсь в Америку и навсегда исчезаю из люб
oй политической жизни.Щёлк.
– Всё же хотелось бы уточнить причины Вашего отъезда, – настаивал Виктор Викторович. “Пусть объясняет, тратит время, меньше останется на критику.” – выбрал он тактику диспута.
Л. опять вздохнул.
– Это сугубо личная причина и мне не хотелось её публично обсуждать. Но если Вы настаиваете… Моя жена заболела страшной болезнью и врачи сказали, что здесь, в России, они помочь ей не могут. Что бы сделали Вы, Виктор Викторович, если бы любимая женщина, с которой вы прожили 40 лет, умирала на ваших руках и единственный шанс на спасение лежал за океаном? – Виктор Викторович молчал. – Но спасти её не смогли и там. Болезнь была слишком запущена.
– Почему же Вы не вернулись? – Спросил Виктор Викторович
– Куда? Я продал квартиру, потому что нам надо было на что-то жить. И я не хотел, чтобы она оставалась там одна, даже в могиле. Но достаточно о личном. Сейчас Вы спросите меня, помню ли я свою первую учительницу и так далее. Я с удовольствием отвечу, но за счёт Вашего времени. Моя очередь задавать вопросы. – Виктор Викторович понял, что этот раунд он проиграл. Народ сентиментален и большинство телезрителей безусловно на стороне противника. Разыграть козырь не получилось… – За время Вашего нахождения во власти. – начал Л., – число чиновников непрерывно увеличивалось и в настоящее время превысило число чиновников в Советском Союзе, хотя население уменьшилось в полтора раза, а экономика из чисто государственной наполовину стала частной. Не будем забывать, что чиновники ничего не производят и кормятся за счёт налогов, которые платят работающие граждане, т. е. существуют за счёт этих граждан. Относите ли Вы это к своим достижениям?
Виктор Викторович вспыхнул:
– Вы забываетесь. Вы говорите крайне неуважительно.
– Неправда, – возразил Л. – Я не оскорбляю Вас как личность. Речь идёт о государственном деятеле. Уважать его или не уважать – моё внутреннее дело. Просто Вы привыкли к славословиям окружающих Вас лизоблюдов и потеряли навыки борьбы. Они гладят Вас по шёрстке, а я намерен гладить в другую сторону. Пожалуйста, отвечайте.
Он сердито ударил по кнопке. Виктор Викторович пустился в объяснения, которые, как он сам чувствовал, звучали путанно и неубедительно, и закончил их такими же неубедительными обещаниями. С облегчением завершив речь и не дожидаясь комментариев соперника, которых он справедливо опасался, он задал свой вопрос.
– Почему Вы хотите стать президентом России? Вы, уже немолодой человек, не имеющий административного и политического опыта? И Вы считаете, что справитесь с серьёзнейшими проблемами, стоящими перед страной? – Он щёлкнул кнопкой.
– Сначала я хочу прокомментировать Ваш ответ, – сказал Л. – Каждый руководитель опирается на определённый общественный класс или прослойку. Вы опираетесь на бюрократию. Поэтому естественно Ваше желание расширить площадь опоры. Никто не станет подрубать сук, на котором сидит. А если они подворовывают, то это просто плата за лойяльность. Так что Вы никогда не уменьшите количество бюрократов – это просто не в Ваших интересах. Что касается Вашего вопроса… Я хочу стать президентом?! Вы шутите, Виктор Викторович, – искренне удивился Л. – Кто сказал Вам такую чушь? Справиться с проблемами России? Я со своими-то проблемами не могу справиться. – Щёлк. Виктор Викторович слегка растерялся.
– Тогда почему Вы здесь? Зачем столько усилий ради поста, который Вам, как Вы говорите, не нужен?
Он надавил кнопку. Л. выдержал длинную паузу, потом наклонился через стол ближе к Рутину и медленно, отчётливо сказал:
– Для того, чтобы Вы, Виктор Викторович, не стали президентом многострадальной России, потому что Вы и те, кто за Вами стоит, ведёте страну прямой дорогой к гибели.
Виктор Викторович не дрогнул. Он читал о себе и не такое.
– Это Ваше мнение, – холодно сказал он. – Вы имеете на него право. Народ России, я уверен, думает по-другому, в чём Вы убедитесь послезавтра.
– Мой вопрос, – напомнил Л. – По уровню коррупции Россия находится на 20-ом месте от конца списка. Рассчитываете ли Вы к концу следующей каденции достигнуть, наконец, первого места, оттеснив оттуда Габон, Берег Слоновой Кости и других сильных противников?
– Я понимаю Ваш сарказм, – стараясь держать себя в руках, отвечал Виктор Викторович. – Коррупция – это такая неистребимая вещь, с которой не может справиться ни одна страна мира. Россия… – дальше начались рассуждения о традициях, о нелёгком пути демократии и так далее.
Л. терпеливо слушал, а когда оппонент нажал кнопку, сказал:– Знаете, Виктор Викторович, я абсолютно не удовлетворён Вашими ответами. Вы старательно обходите все острые углы. По-моему, если руководитель за 12 лет хотя бы частично не справился с какой-то, пусть даже очень сложной проблемой, а, наоборот, позволил ей разрастись, это означает, что он либо неспособный руководитель, либо ситуация его полностью устраивает и борьба с ней является лишь видимостью, лукавством. В любом случае, такого руководителя нельзя и близко подпускать к власти, тем более президентской. Я не вижу смысла в продолжении дискуссии. На прямые вопросы Вы даёте настолько уклончивые ответы, что их невозможно комментировать. Мы не на международном форуме, а перед лицом своего народа. Это неуважение к нему. Дискуссия теряет смысл и я не желаю её больше продолжать. У Вас есть право ещё на один вопрос. Задавайте его, если хотите. Я отвечу, а в оставшееся время сделаю заявление. Я имею на это право в соответствии с нашей договоренностью.
Он ударил по кнопке. Виктор Викторович решился на вопрос. «Пусть отвечает, меньше времени у него останется для критики, – логично заключил он. – А уж разгромить его фантазии я сумею».
– Предположим, Вас избрали президентом. Какие действия предприняли бы Вы в первую очередь? – спросил он.
Л. усмехнулся.– Вы могли спросить, что я стал бы делать, оказавшись на Марсе. Ну, что ж! Я отвечу. Но я начну с того, что я не стал бы делать ни сразу, ни потом. Так вот, я не стал бы уподобляться тем руководителям, которые считают, что, получив высокую должность,они немедленно становятся самыми умными и на этом основании начинают поучать всех, кто от них зависит. Я не буду ежедневно на экране телевизора изображать царя, строгого к своим бестолковым боярам и доброму к своему верному народу. Я не буду лично тушить пожары – для этого есть специалисты, я не буду за государственный счет целовать тигров под прицелом телекамер, зарабатывая дешёвый авторитет, и тем более не буду указывать художникам, какой длины мечи должны быть на их картинах. И вообще, не буду лезть в каждую дырку, демонстрируя восхищённому народу трудолюбие и компетентность. – Виктор Викторович медленно наливался кровью. – Моё пребывание на этом сверхответственном посту не длилось бы больше года. Своей единственной целью я бы поставил подбор команды специалистов, именно команды, которая смогла бы начать вытаскивать Россию из той глубокой ямы, куда Вы её затолкали. Как только эта команда начнёт работать, я передаю ей власть и ухожу в отставку. Но одну исключительно важную вещь я сделаю сам и немедленно после вступления в должность: своим указом распущу Государственную Службу Безопасности, бывшую КГБ, как организацию враждебную народу, преследующую свои собственные корпоративные цели и представляющую прямую опасность для общественного и государственного строя Российской Федерации.
Виктор Викторович вскочил со стула. Он мог стерпеть нападки в свой адрес, но эта гнида публично покушалась на самое святое в его жизни – Организацию.
– Вы, Вы, – задыхаясь начал он. Взяв себя в руки, он сел и прервал речь Л., нарушив регламент. – Вы понимаете, что Вы говорите? Вы, пусть теоретически, предлагаете лишить Родину её защитника от посягательств враждебных сил. Разгромить организацию, которая является плотью от плоти народа! Вы или сумасшедший или враг. – Он раздражённо ударил по кнопке.
– Вы, наверное, знаете, Виктор Викторович, – медленно заговорил Л., – что столь любимая Вами организация за время коммунистического правления уничтожила миллионы невинных сограждан. Вы скажете: она выполняла приказы. Но, во-первых, выполнение преступных приказов само по себе преступление, а во-вторых, напомните мне, когда эта организация извинилась за свои деяния? Когда она сказала: «Простите нас, люди, за то, что мы убивали вас вместо того, чтобы убить того, кто эти приказы отдавал» – и почему Вы, руководивший ей, не нашли смелости сказать эту фразу народу, на который Вы ссылаетесь? Не для того ли, чтобы иметь возможность когда-нибудь использовать её в тех же целях? – Виктор Викторович молчал. – Никто не говорит о роспуске Службы внешней разведки. Эти люди действительно нужны. Всё остальное должно быть распущено и воссоздано на новой основе, но так, чтобы эта организация никогда не смогла участвовать в политической жизни страны. Если я ответил на Ваш вопрос, я хочу сделать заявление. У меня ещё есть 7 минут, – он указал на часы. – После этого Вы можете использовать оставшееся у Вас время. – Оппонент молчал. – Уважаемые сограждане, – со стандартного обращения начал Л. – Послезавтра вы сделаете свой выбор на 6, а точне
e – на 12 лет. Собственно, выбора у вас нет. Действительно, кому придёт в голову голосовать за неведомого выскочку. Да я и сам не советую вам голосовать за себя. Что ждало бы вас при моём президентстве? Окончится нефтяная халява. Окончится привычная жизнь, когда можно откупиться от ГАИ или от правосудия. Миллионам чиновников придётся искать работу и забыть о часах за 100 тысяч долларов и автомобилях марки Бентли за 500 тысяч, а многим – лишиться заработанного непосильным трудом и поехать кой-куда не по собственному желанию. Короче, придётся учиться жить по закону. Но это тяжело, дорогие сограждане, тяжело и непривычно. Лучше всё оставить как есть. У вас уже сформировался свой стиль жизни, и зачем вам его менять? Поэтому я призываю вас: все как один проголосуем за кандидата миллионов, лидера нации – В.В. Рутина. Кто ищет добра от добра? На ваш век в недрах нашей страны достаточно нефти и газа, ещё не вся атмосфера страны отравлена и не все леса вырублены. Хватит вам, что-то останется вашим детям, может быть, даже вашим внукам. Время от времени вы будете получать дополнительные подачки с барского стола, если, конечно, нефть будет дорожать. Стоит ли думать, что будет потом? Те, кто сегодня определяют политику государства, знают всё и давно перевели свои денежки туда, откуда они или их дети-внуки будут с любопытством наблюдать, как погибает их некогда великая держава. Ну, так бог с ними. Поэтому я ещё раз призываю вас: голосуйте за человека, сидящего напротив меня, человека, при котором ничего не изменится. Голосуйте – и, как сказал великий русский поэт, – «Ваш прах со строгостью судьи и гражданина/потомок оскорбит презрительным стихом/ – насмешкой горькою обманутого сына /над промотавшимся отцом».Стрелка часов, не исчезающая во время передачи из угла телевизионного экрана, драматически упала в этот самый момент, но никто не обратил на неё внимания, потому что В.В. Рутин встал со стула, повернулся и, не сказав ни слова, не обеспокоясь оставшимся для выступления временем, направился к выходу из студии. Экраны показали его прямую спину. Сразу же камеры погасли. Теледебаты закончились. Михаил подскочил к Л., схватил его за руку и буквально вытащил из студии. В суматохе никто не обратил на них внимания. Подбежала Настя. Она была в восторге.
– Л., Вы чудо! Я Вами горжусь! Я напишу такую статью, что все ахнут!
Михаил отодвинул её в сторону.
– Не время, Настя. Сейчас надо спасать его. Тот не простит. Мы тебя не возьмём, добирайся до дома сама.
Настя понимающе кивнула. Последнее, что увидел Л. в студии, оглянувшись, была фигура Е.П., скорчившегося на стуле и обхватившего голову руками.
В коридоре В.В. Рутина встретил начальник его охраны. Почти не разжимая зубов, Виктор Викторович произнёс:
– Сегодня же. Под личную ответственность.
– Но ведь… – начал говорить тот.
– Это приказ, – прервал его шеф и пошёл дальше.
Седовласый выключил телевизор и повернулся к самому незаметному.
– Совсем удар не держит, – раздражённо сказал он. – Что будем делать?
– Я думаю, принимать окончательное решение рано, – ответил незаметный. – Подождём результатов выборов. Резкие движения сейчас опасны. Но альтернативный вариант должен быть предусмотрен. Кандидатура у нас есть.
Остальные не возражали.
10. Икар вернулся на землю
Три джипа подлетели к крыльцу особняка. Из среднего вылез Л. и, прикрываемый телами охранников, вошёл в здание. Через минуту охранник с трудом вытащил из дверей большой чемодан и затолкал его в багажник автомобиля. Ещё через 5 минут Л., прикрываемый на этот раз пуленепробиваемыми зонтами, вышел, сел в автомобиль, двигатели взревели, машины в том же порядке выехали со двора и скрылись. Тех коротких мгновений, когда его седая шевелюра мелькала между зонтами, было недостаточно для прицельного снайперского выстрела. В неприметном автомобиле, припаркованном напротив, человек что-то сказал в трубку радиотелефона. Из соседнего переулка выехали две машины и устремились за кавалькадой. В здании один за другим стали гаснуть огни, пока, наконец, не осталось единственное светящееся окно на первом этаже. Некоторое время во дворе было тихо, потом на крыльце появились две фигуры. Человек в неприметном автомобиле немедленно включил спецустройство. Он знал, что вне здания оно работает нормально. Звук голосов наполнил кабину.
– Бери сразу две, – убеждал прокуренный бас.
– Обопьёшься, – возражал тенор.
Одна фигура спустилась с крыльца и направилась к старым жигулям, сиротливо приткнувшимся в углу двора. Хлопнула дверца и раздался скрежет стартёра. Раз, два, три – мотор не желал заводиться. Фигура – теперь было видно, что это охранник – вылезла и вернулась к крыльцу. Из двери вышел его напарник.
– Опять, что ли, не заводится? – спросил он.
Другой ответил густым матом, который, видимо, означал подтверждение. Бас вздохнул.
– Давай, посмотрю.
Он спустился с крыльца, подошёл к жигулям, открыл капот и стал разглядывать двигатель. Тенор стоял рядом.
– Не видно ни…, – сказал бас. – И холодно. Давай её в гараж закатим, здесь я ничего не сделаю.
– Хочешь, я ногами сбегаю, – предложил тенор.
– Нет, – отверг предложение бас. – Долго.
Пыхтя, они закатили машину в маленький гараж, пристроенный к торцевой стене здания. Тенор ушёл в дежурку, а бас скрылся в гараже. Через 10 минут раздался звук работающего мотора. Машина выехала из гаража и подъехала к крыльцу. Тенор уже ждал её.
– Может, сам съездишь? – спросил он.
– Мне нельзя покидать пост, я старшой, – важно ответил бас.
Машина выехала со двора. Человек в неприметном автомобиле опять сказал что-то в трубку радиотелефона. Из другого переулка выехала машина и последовала за жигулями. Остановившись у круглосуточно работающего винного магазина, тенор выскочил, даже не заглушив двигателя, и через минуту вернулся, держа в руках бутылку водки. Прыгнув в машину, он лихо развернулся и помчался назад. Через две минуты он, поставив машину на старое место, уже стучал в дверь особняка. Прошло ещё 15 минут и дверь снова открылась.
– Я говорил тебе, бери сразу две, – ворчал бас.
– Да ладно, делов-то, – отвечал тенор. – Я сейчас две возьму.
– И то верно, – согласился бас. – Ночь длинная.
– Может, бабца прихватить? – предложил тенор.
– Ты что, о-ел? – испугался бас. – Работы захотел лишиться? Здесь камеры везде.
Жигули укатили. Человек в неприметном автомобиле посмотрел им вслед, заколебался, но оставил телефон в покое. «Чего ребят демаскировать», – пробормотал он.
Добравшись до винного магазина, тенор купил две бутылки водки и отправился обратно.
Колонна из трёх джипов двигалась от Москвы по Дмитровскому шоссе. Охранник, изображавший Л., содрал с себя седой парик и перешучивался с приятелями. На 31-ом километре их обогнала машина ГАИ и приказала остановиться. Лейтенант-гаишник подошёл к первой машине и попросил документы. Ознакомившись с ними, он прик
aзал колонне остановиться у ближайшего поста ГАИ. Тут же появилось ещё несколько машин. На посту их уже ждали. Как только машины остановились, два десятка автоматчиков, появившихся из-за здания, окружили их. Зазвучали резкие команды:– Все из машин! Не сопротивляться! Руки на капот! Ноги расставить!
Заранее предупреждённые о возможности подобной ситуации, секьюрити беспрекословно выполняли требования. Подошёл человек в штатской одежде.
– Кто старший? – спросил он.
– Я, – отозвался Михаил.
– Подойдите сюда, остальным стоять, – приказал штатский. – Кто вы такие и куда направляетесь? – спросил он.
– Мы – охрана кандидата в президенты Л., – отрапортовал Михаил. – Получили отгул на сегодня и коллективно едем на рыбалку.
– На рыбалку? – переспросил штатский. –
A где же ваши снасти?– Ждут на месте, – ответил Михаил. – А по какому праву…
– А по такому, – прервал его штатский и негромко приказал подскочившему капитану полиции: – Обыскать всё, самым тщательным образом, вместе с моими людьми.
– Слушаюсь, товарищ генерал! – козырнул капитан и исчез.
– А где же Ваш хозяин? – спросил штатский.
– У нас нет хозяев, у нас есть наниматель, – отрезал Михаил. – Я не буду отвечать на вопросы, пока Вы не представитесь. Если Вы государственный служащий, уважайте законы. Я уже позвонил своему адвокату и знакомому журналисту, они на пути сюда. – Он блефовал, но собеседник не мог знать об этом.
– Ну, пусть наниматель, – не стал спорить генерал, достал бумажник и показал удостоверение Государственной службы безопасности. – Так где же он сам?
– Он нам не докладывает. Сказал, к знакомым поеду, а вы погуляйте.
– Так и поехал, без охраны? – удивился генерал.
– Сказал, двух человек ему достаточно.
– Товарищ генерал! – заорали от машин. – Вы требуетесь!
– Идите со мной, – приказал генерал. Они подошли к средней машине.
– Смотрите, – указал капитан. – Огромный чемодан. И тяжелый, мы пробовали.
– На взрывчатку проверяли? – спросил генерал.
– Да, индикатор молчит.
– Открывайте, только осторожно, – приказал генерал.
Медленно, по сантиметру капитан стал открывать чемодан. Блеснуло что-то белое.
– Стоп! – неожиданно закричал генерал. – Камеру сюда!
Немедленно появились две камеры и освещение.
– Снимать с двух точек, не заслонять, – грамотно распоряжался генерал.
Крышка поднималась всё выше, и уже стали видны обнажённая человеческая рука, потом нога, и наконец, всё тело, лежащее лицом вниз. Почему-то оно было обложено книгами. Крови не было видно.
– Ничего не трогать! – рявкнул генерал. – Сцена преступления! Срочно вызывай криминальную команду! – приказал он капитану.
Тот лихорадочно вытаскивал из кармана застрявший телефон. Генерал повернулся к Михаилу.
– Так-так, – сказал он. – И как Вы это объясните?
– А почему я должен объяснять, – возмутился тот. – Это моя личная жизнь, вам-то какое дело?
– Труп – Ваша личная жизнь? – с иронией спросил генерал.
– Какой труп! – в наигранном бешенстве заорал Михаил.
Он подскочил к багажнику и, оттолкнув капитана, рывком вытащил тело из чемодана и поднял его над головой. Раздалось общее «Ах!» и следом громовый хохот: в руках Михаила, дразня всех своими преувеличенными прелестями, лежала надувная женщина.
– Мы можем ехать? – выдержав минуту, спросил Михаил генерала.
– Поезжайте, – мрачно разрешил тот, предчувствуя нахлобучку от начальства и насмешки сослуживцев. Когда Михаил повернулся уйти, он добавил ему в спину: – Я постараюсь, чтобы мы встретились ещё раз.
Видимо, под влиянием алкоголя тенор свернул не там и немного заблудился. Оказавшись в незнакомом переулке, он остановил машину, достал телефон, набрал номер и спросил:
– Ну?
– Без хвоста, – ответил голос и связь прервалась.
Сделав ещё пару поворотов, жигули въехали в тёмный двор выселенного дома. Водитель выскочил из кабины и открыл дверь салона. На заднем сидении, поджав ноги, лежал Л., укрытый одеялом. Он вылез из машины и стал разминаться. Послышался тихий оклик. Оказывается, во дворе их ждали. Л. пожал руку тенору, поблагодарил его и пересел в другую машину. Теперь вперёд, к любимой жене, по которой он успел сильно соскучиться. «Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл,» – напевал он. Тайна его появления в жигулях объяснялась просто: гараж соединялся с основным помещением особняка. Дверь была пробита две недели назад силами охраны. Строительный мусор складировался в одном из помещений. Сценарий постановки, включая диалоги, разработали Л. и Михаил. Охранники с удовольствием приняли участие в спектакле.
Жигули влетели во двор особняка, резко остановились, тенор выскочил из машины, держа в каждой руке по бутылке водки, и с воплем «Теперь не пропадём!» – стал барабанить в дверь. Человек в неприметном автомобиле ухмыльнулся.
– Присоединиться к ним, что ли? – шутя сказал он напарнику.
В джипах не умолкал смех. Необычное приключение понравилось всем.
– Михал Вадимыч, а чего Вы не подождали криминальной команды? – спросил молодой секьюрити. – Ещё смешнее получилось бы.
– Тогда они бы нас расстреляли и там же зарыли, – полусерьёзно ответил босс. – Зачем без нужды унижать людей? Нам же надо было только отвлечь их внимание от шефа, выиграть время. – В его кармане зазвонил телефон. Он нажал кнопку, произнёс условную фразу: – Я свободен, – выслушал сообщение, сказал – У нас тоже всё в порядке, – закрыл телефон и дал команду: – Разворачивайся! Домой едем.
– А если опять остановят, спросят, чего возвращаетесь? – забеспокоился молодой.
– Скажем, что у тебя аппендицит открылся, тренируйся пока стонать, – успокоил его Михаил и все опять засмеялись.
Жена встретила Л. на крыльце маленького лесного домика, обняла его и крепко прижалась. Он почувствовал, что она плачет.
– Ты что, – удивился он. – Я здесь, всё в порядке, чего реветь?
– Я так за тебя боялась, я думала, они тебя убьют прямо там или по дороге, он так злобно на тебя смотрел, прямо мороз по коже.
– Значит, смотрела передачу? А обещала, что не будешь нервы себе трепать.
– Как тут удержишься, – вздохнула жена.
– И какие впечатления? – поинтересовался Л.
– Если ты про
cебя, то здорово, а вообще – сплошной страх. Так ведь с ним никто не разговаривал. Что теперь будет? Пошли в дом, холодно, и ты голодный, наверное.– Есть немного, – подтвердил Л. – Иди, накрывай на стол, я ещё с ребятами поговорю.
Он спустился с крыльца и подошёл к охранникам, беседующим с привезшим его шофёром. При приближении Л. они прекратили разговор и уставились на него.
– Вы что, ребята? – удивился Л. – Первый раз видите, что ли? Ведь надоел, небось, за эти два месяца.
– Вот так с человеком живёшь рядом и не замечаешь, – ответил один из охранников. – Мы думали, что Вы – так себе, а Вы, оказывается, – ого-го.
Л. засмеялся, польщённый гласом народа.
– Да ладно вам, ничего я такого не сделал. Спасибо, Николай, возвращайся, тебя дома заждались. Отдыхайте, ребята, я тоже пойду. Устал сегодня.
Охранники понимающе закивали.
На следующий день в субботу Л. и его жена встали позже, чем обычно. Они, как в добрые старые времена, вместе приготовили завтрак, потом поспорили, кому мыть посуду – как всегда, в этом споре верх взял Л., утверждавший, что он не против, но не хочет создавать прецедент (единственный семейный спор, в котором он одерживал победу, чем очень гордился) – потом долго гуляли по прекрасному весеннему лесу, наслаждаясь тёплой солнечной погодой, пробуждающейся природой и щебетом лесных пичужек. Вернувшись домой, они приготовили обед на два дня, чтобы не возиться завтра, выпили вина, пообедали и решили отдохнуть, но вместо отдыха неожиданно занялись любовью, медленно, не торопясь и с большим удовольствием. Раскрасневшаяся Аля, смущённо хихикая, убежала в душ, а Л., лёжа на спине в сладкой истоме, стал мечтать о том, что, может быть, всё как-нибудь обойдётся. По обоюдной договоренности, они не говорили о вчерашнем, не включали телевизор и интернет. Вечером, поужинав, пошли в домик к охранникам и допоздна играли сначала в кинга, до которого Аля была большая охотница, а потом в подкидного дурака в варианте «пики – пиками», которому Л. обучил остальных. В перерыве старший охранник позвал Л. на кухню и прошептал: «По ящику молчат, а что в интернете творится – Вы не представляете!» Л. приложил палец к губам. «Я понимаю», – закивал тот. Следующий день был копией предыдущего, исключая, что любовью они занялись в постели с утра и потом долго лежали обнявшись. Вдруг Л. губами почувствовал слёзы на лице жены.
– Ты что, дурочка? Всё нормально, всё хорошо.
– Слишком хорошо, – шептала она, всхлипывая. – Я боюсь. Они тебя ненавидят. Они хотят повредить тебе.
– А ты хотела, чтобы они меня любили? Так не бывает. Подъём! – заорал он и стал сталкивать жену с постели.
Она смеялась сквозь слёзы и пыталась столкнуть его. День проходил мирно, но под вечер Л. заметил, что охранники чем-то взволнованы. В отличие от Л., они смотрели телевизор и интернет и, несмотря на режим молчания, время от времени говорили по телефону. Строго предупреждённые не говорить шефу о текущих событиях, кроме как в случае прямой угрозы, они молчали, но, похоже, происходили какие-то неожиданные события. Л. пошёл спать с тяжёлым чувством. Он долго не мог уснуть. Несмотря на внешнюю беззаботность, его не оставляли мысли о будущем. В ближайшие два дня решится судьба его и его команды. Формально они не выполнили условий договора – голосование в свою пользу Л. исключал даже в виде шутки, – но они продвинулись настолько далеко, насколько не могли даже думать, начиная кампанию. Но как отнесётся заказчик к полупобеде, предсказать было невозможно. Логика и намерения пришельцев не подчинялись человеческому анализу. Будут ли они тянуть с окончательным решением до дня инаугурации, как об этом говорил Владимир, или примут его после оглашения результатов голосования – вопрос, который тревожил Л. и, безусловно, его соратников по несчастью. Когда полубессонная ночь, наконец, закончилась, Л. и жена позавтракали в молчании. Ничего страшного пока не случилось, но беззаботность первых двух дней исчезла. Погода испортилась, гулять было невозможно и Л. убивал время, слоняясь по дому, борясь с желанием включить телевизор и нарушить клятву, которую дал себе: ничего не знать о событиях до возвращения в Москву. Охранники не показывались. Телефон зазвонил, напомнив о существовании внешнего мира. Этот номер, как и место пребывания Л., был известен только Сергею и Михаилу. Значит, что-то случилось. Л. нехотя нажал кнопку. Хороших новостей не могло быть в принципе, а плохие уже надоели. Звонил Сергей, который оставался на рабочем месте и следил за событиями. Поздоровавшись, он сказал:
– Есть две новости, обе плохие. С какой начинать?
Л. невольно засмеялся.
– Ты умеешь утешить, – ответил он. – По твоему выбору.
– Первая новость не то, что неприятная, скорее непонятная. Я знаю, что Вы не включали телевизор, но нарушьте свою клятву. Происходит что-то странное с подсчётом голосов и Вы должны быть в курсе. Вторая новость более существенна. Звонил «этот», Владимир. Приказал предупредить. Завтра в 3 часа он навестит Вас в Вашем кабинете. По тому, как у него дрогнул голос, Л. понял, что Сергей жутко нервничает. У него самого застучало сердце и на всякий случай он сел на кушетку.
– Я думаю, Вам нужно возвращаться и уже послал машину за Вами. Будет через час. Наверное, надо возвращаться всем и закрывать базу. Решайте. Если что, звоните.
Л. выключил телефон. Позвал жену, объяснил, что они возвращаются в Москву, чему она очень обрадовалась, и по внутренней связи объявил охранникам об отъезде. Потом включил телевизор.
– Подсчёт голосов продолжается, – вещал диктор. – Центральная избирательная комиссия прилагает все усилия, чтобы обеспечить скорейшее получение окончательного результата. На настоящий момент процентное соотношение между претендентами сохраняется – лидирует кандидат Л. с 52% голосов. В.В.Рутин набирает пока 47%, однако аналитики утверждают, что всё ещё может измениться, так как западные области более склонны поддерживать кандидата от власти. Все наблюдатели отмечают небывало высокую активность явки избирателей. Окончательные результаты выборов будут известны через два-три дня.
Голова у Л. закружилась и из сидячего положения он благоразумно переместился в лежачее.
В машине Л. рассказал жене о предварительных результатах голосования. Как он и ожидал, она восприняла их сравнительно спокойно – её вера в мужа была безгранична. Сам он такой уверенности отнюдь не разделял. Он прекрасно понимал, что президентом ему не быть никогда – и он совсем не желал им быть – и лихорадочно искал выход из положения. Но было ясно, что до разговора с пришельцем какие-либо умопостроения делать бессмысленно.
Команда встретила Л. как героя. Соратники столпились на крыльце, пожимали ему руки, поздравляли – словом, чествовали всеми возможными способами. Правда, обнять его никто не решился: слишком большая фигура находилась сейчас перед ними. Охранники смотрели на него, широко раскрыв глаза: ещё вчера
oни охраняли какую-то сомнительную личность, а сегодня оказались президентской охраной. Наверняка многие мечтали о продолжении карьеры в качестве официальных лиц. Не исключено, что об этом подумывалии некоторые коллеги. Войти в команду президента, получить высокий государственный пост – одна мысль об этом туманила голову. Л. было и смешно и, что скрывать, приятно. Но напряжение не отпускало его.– Давайте проведём краткое совещание, оценим обстановку, а потом, наверное, следует организовать маленький банкетик. Традиции нарушать не следует, – предложил он.
Все охотно согласились, сообщив, что до мысли о банкете они додумались самостоятельно. Оставив жену в своём кабинете у включенного телевизора, который почему-то перестал информировать телезрителей о результатах подсчёта голосов, Л. направился в конференц-зал, где был встречен овацией. Смутившись, он занял своё председательское место. Встал Арнольд.
– Уважаемый Л., – начал он. – Позвольте от имени и по поручению присутствующих поздравить Вас с фактическим избранием президентом Российской Федерации. По последним данным, разрыв между Вами и Вашим конкурентом не сокращается и все оставшиеся неподсчитанными голоса эту разницу покрыть не могут. Вы провели эту кампанию с таким напором и блеском, которые заслуживают самой высокой оценки. Не скрою: вначале я и мои коллеги восприняли Вас, мягко говоря, без энтузиазма. Мы были настроены крайне пессимистично, как в смысле выполнения поставленной перед нами задачи, так и в смысле навязанного нам лидера. Мы глубоко ошибались. Примите наши извинения.
Все зааплодировали. Л. поблагодарил присутствующих за тёплые слова, уверил их, что победа – продукт совместного творчества, и не лично его, а всего коллектива. После обмена любезностями, он заговорил на серьёзную тему.
– Мы не должны впадать в эйфорию. Во-первых, – и это наиболее важно для нас – заказчик пока молчит. Во-вторых, не надо обольщаться: народ голосовал не за меня. Я для него абсолютно чужой человек. Народ голосовал против Рутина и его клики, против существующего порядка вещей. Я бы сказал, из инстинктивного чувства самосохранения. Борьба только начинается. Просто так они власть не отдадут. Кстати, я никак не могу понять: избирком полностью контролируется Рутиным. Они могли легко сфальсифицировать результаты. Что им помешало?
Коллеги оживились.
– Вы не смотрели интернет, – объяснил Евгений. – Сразу после окончания вашего с Рутиным диспута по всей стране в рамках гражданской инициативы стали создаваться советы по контролю за результатами голосования. Фактически, они подменили официальные избиркомы. Причём контроль вёлся на всех уровнях, даже самом высоком. Власти ничего не могли сделать.
– Пока, – мрачно заключил Л. – Всё ещё впереди. Ну, ладно, бог с ними. Что будет, то будет. А сейчас давайте отметим победу на этапе, мы заслужили.
Весело переговариваясь, все спустились в столовую, где уже были накрыты столы.
– Заранее побеспокоились? – засмеялся Л.
Он сходил за женой и через пять минут прозвучал первый тост – конечно, за главного виновника торжества и его очаровательную супругу. Далее веселье развивалось обычным порядком: вспоминали забавные и драматические события избирательной кампании, хохотали над эпизодом изгнания вредной тётки из зала, рассказывали о впечатлениях личных и своих знакомых о диспуте Л. и В.В.Рутина, пели песни и так далее. Появившаяся надежда на счастливый конец казалось бы безнадёжной эпопеи расслабила людей больше, чем могло сделать вино. Часа через два жена тихонько сказала Л.:
– Я устала, и чего мне тут мужикам мешать. Я лучше поеду домой. Ты тоже особо не задерживайся.
Л. объявил обществу решение жены. Несмотря на бурные протесты, она осталась непреклонной и, провожаемая всей компанией до машины, уехала, взяв у порядочно захмелевшего мужа клятву, что он будет дома максимум через час-полтора. Веселье продолжалось в более раскрепощённом виде. Посыпались анекдоты и жизненные истории. Сергей отозвал Л. в сторонку.
– Настя звонит, – сказал он. – Написала она статью о диспуте, договорилась о публикации на завтра в… – он назвал популярную газету. – Но нужна Ваша виза.
– Пусть приезжает, завизирую, – благодушно отозвался Л.
Для него всё сейчас было трын-трава. Настя прибыла через полчаса. Компания была в восторге. Пока Л. проглядывал статью, пытаясь сквозь хмель понять её содержание, коллеги усадили её за стол, налили немалую дозу и дружно уговаривали выпить. Настя отбивалась, ссылаясь на то, что она за рулём. Её возражения отвергли, уверив, что доставят в лучшем виде в любую точку Москвы, России и всего мира, а машину она может забрать завтра. Устоять против такого напора было невозможно и Настя выпила. За первой неизбежно последовала вторая, а потом и третья. Нельзя сказать, что Настя сильно опьянела – опыт застолий у неё безусловно имелся – но алкоголь раскрепостил подсознание. А давняя тайная мысль, в которой она боялась себе признаться, была довольно необычна: она хотела, чтобы Л. её поцеловал. Она не задумывалась ни о чём большем – только поцелуй. Зачем ей это было нужно, она не представляла, но знала, что жить без этого не может. Известно, что прихоти и изгибы женских желаний не поддаются разумным объяснениям. С присущими женщинам коварством и хитростью она приступила к реализации своих намерений. Настя подошла к Л., который как раз заканчивал читать статью. Он поднял глаза на неё.
– По-моему, всё нормально, – сказал он. – Дай ручку, я завизирую.
– Я недовольна некоторыми местами, – возразила Настя. – Вы не могли бы помочь мне исправить их, – робко попросила она.
– Пожалуйста, – пожал плечами Л., – но тут слишком шумно.
Настя улыбнулась – пока всё шло по её плану.
– Давайте поднимемся в Ваш кабинет, – предложила она. –
Tам тихо и спокойно.– Пойдём, – простодушно согласился Л. без всякой задней мысли.
Они вышли из столовой и поднялись по лестнице. Охранники, дежурившие в коридоре, понимающе переглянулись.
– Я бы тоже не отказался, – вполголоса сказал один. – Такая девочка!
– Не про тебя, – засмеялся напарник. – Стань сначала президентом.
Пара зашла в кабинет, Л. сел за стол, положил перед собой статью и спросил:
– Покажи, что тебе не нравится.
Настя встала сзади и, наклонившись через плечо Л., стала что-то путано объяснять. Молодая упругая грудь уперлась в его плечо и жар, исходящий от неё, ударил в и без того отуманенную голову. К этому добавился непередаваемый запах молодой возбуждённой женщины и каких-то необыкновенных духов. Алкоголь блокировал сдерживающие центры. Он вскочил и повернулся к ней. Она тут же обхватила его, прижалась и зашептала: «Только поцеловать. Только один раз. Я сейчас уйду». Но об уйти уже не могло быть и речи.
Аля приехала домой, переоделась, но не могла заставить себя лечь. Она беспокоилась о муже – как бы он не выпил лишнего и не страдал завтра. Она беспокоилась о том, что случится с ними завтра и послезавтра. Так прошёл час. Ему пора было вернуться или, по крайней мере, позвонить. Она набрала номер его личного телефона – он не отвечал. Охрана особняка не дала внятного ответа о местопребывания мужа. Окончательно встревоженная, он
a позвонила охраннику, дежурившему у подъезда, и попросила отвезти её обратно в особняк. Через десять минут джип доставил её к дверям здания. На вопрос: «Где мой муж?» охранник, отведя глаза, сказал: – «По-моему, у себя». Она поднялась на второй этаж, подошла к кабинету, открыла дверь, сделала шаг внутрь, остановилась, потом молча повернулась и последовала обратно. Машина ещё стояла у крыльца. Она попросила доставить её домой и подождать. Дома она позвонила жене Сергея и, не объясняя причины, попросила разрешения переночевать у них. Собрала в сумку необходимые для ночлега вещи и спустилась вниз. Л. вернулся домой через десять минут после её отъезда и узнал у охраны, где она находится. Он не стал звонить Сергею, разделся и лёг в постель. Он догадывался, что произойдёт завтра, но изменить уже ничего не мог. Утром, выпив кофе, он поехал в особняк. Сергей вежливо поздоровался и ничего не сказал. Л. вошёл в кабинет, где царил порядок и ничего, кроме лёгкого запаха духов, не напоминало о вчерашнем. Он сел за стол и тупо уставился в стену. Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, на пороге стояла жена. Л. вскочил:– Аля, послушай!
Она остановила его движением руки.
– Не приближайся, – очень спокойно, ровным голосом сказала она. – Я улетаю домой, в Америку. Распорядись, пожалуйста, чтобы меня отвезли в аэропорт и помогли взять билет. Без твоего указания они ничего не хотят делать.
Л. боялся взглянуть ей в лицо, всё-таки глянул и пожалел об этом. Страдание и бессонная ночь состарили её на десять лет. Чувство непоправимой вины наотмашь ударило Л. по лицу.
– Аля, – ещё раз безнадёжно выдавил он из себя.
– Тогда я поеду сама, – она повернулась к двери.
– Постой! – крикнул он и нажал кнопку интеркома. Сергей отозвался мгновенно. – Машину и надёжного провожатого моей жене, – распорядился Л. – Она улетает сегодня.
Сергей не выразил удивления и кратко ответил:
– Будет сделано.
Л. вернулся за стол и продолжал так же тупо смотреть в стену. Без пяти три Л. вызвал Сергея в кабинет и попросил лично встретить дорогого гостя. Тот поморщился, но не возражал. Ровно в три дверь в кабинет без стука открылась, инопланетянин вошёл, уселся на стул и, пренебрегая такой условностью, как приветствия, сказал:
– Обстоятельства изменились и я пришёл раньше, чем намеревался.
Л. молчал, ожидая разъяснений.
– Я должен объявить Вам, что, – он не сделал драматической паузы, как наверняка поступил бы человек, – мы считаем ваши обязательства выполненными.
Л. должен был почувствовать громадное облегчение или выразить благодарнось, но его эмоции умерли. Он молча смотрел на Владимира. Тот, казалось, был удивлён отсутствием реакции на свои слова, слегка пожал плечами и продолжал: – С этого момента Вы и Ваша команда свободны в своих поступках. Намеченные Вашей команде бонусы будут увеличены вдвое. Что касается Вас лично, то сумма, полагающаяся Вам, пересмотрена и Вы можете считать себя не просто состоятельным, но очень богатым человеком. Кстати, Ваши изобретения действительно оказались полезными. Однако прекращение сотрудничества означает также и прекращение помощи – по вашей защите и материальной.
Он встал, подошёл к Л., протянул руку к его правому уху, сделал какое-то движение – Л. почувствовал слабый укол – и показал ему дивайс, который он установил два месяца назад.
– Защита от прослушивания будет снята сегодня в полночь, – уточнил он, – Ваша личная охрана с нашей стороны – тоже. – Он замолчал.
«Сейчас уйдёт», – с надеждой подумал Л. Он был абсолютно не в настроении вести разговоры, тем более с таким гостем. Но пришелец продолжал сидеть. Немного помолчав, он сказал:
– Вы знаете, Л., я нарушаю установленные правила, продолжая беседу с Вами после прекращения действия договора. Но, похоже, я тут на Земле слегка очеловечился, – он издал звук, напоминающий смущённое покашливание. – Вы мне симпатичны, если можно так сказать. Вы сражались очень храбро и находчиво. А Вы не хотели верить нашим аналитикам, когда они рекомендовали Вас на эту роль. Признаюсь, что мы не ожидали такого результата. Но я хочу предупредить Вас: Вы находитесь сейчас в очень сложном, я бы сказал, опасном положении. Уверены ли Вы, что нужно сообщать членам Вашей команды о прекращении защиты с нашей стороны? Не получится ли так, что завтра Вы останетесь совсем один? И Вы теперь даже не сможете отличить друга от предателя. – Он дотронулся до уха. – На кого Вы будете опираться? Ваш противник ошеломлён, но он скоро придёт в себя. Я знаю, что сейчас у Вас серьёзные личные проблемы, по Вашей же вине – а я предупреждал Вас при первой встрече, – но возьмите себя в руки: речь идёт не только о Вашем будущем, но о Вашей жизни. – Он встал.
– Один вопрос, чистое любопытство, – остановил его Л., – происшествие с Богатырёвым – это ваша работа или действительно несчастный случай?
– Мы не комментируем наше участие или неучастие в каких-либо событиях, – ответил Владимир и добавив, – Желаю успеха, – не оглядываясь, вышел.
Л., всё ещё в ступоре смотрел ему вслед. Сергей заглянул в кабинет.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил он.
– Всё в порядке, – успокоил его Л. – Собери команду в конференц-зале. Они, наверное, с ума сходят.
Сергей исчез. Через пару минут он появился опять и дол
oжил:– Все на месте, ждут Вас.
Л. нехотя встал и направился в конференц-зал. Раньше, мечтая о благополучном окончании их эпопеи, он предвкушал – хоть и не верил – тот счастливый момент, когда он сообщит своим товарищам по несчастью радостную весть. Действительность, как всегда, оказалась сильно подгаженной. Правда, только для него. Когда он вошёл в зал, семь пар глаз с нетерпением и надеждой уставились на него. Он не торопясь сел на своё председательское место, оглядел присутствующих и сказал:
– Расслабьтесь, мы победили.
Не было никакой громкой реакции. Люди сидели молча, осознавая услышанное. Похоже, никто не надеялся на благоприятный исход и такой резкий переход от отчаяния к радости оказался тяжёлым испытанием для психики. Л. заметил слёзы на глазах у некоторых членов команды. Кто-то опустил голову на стол и его плечи подрагивали. Подождав, пока люди успокоятся, Л. подробно рассказал о разговоре с инопланетянином, исключая личные моменты, и, конечно, не счел для себя возможным скрыть снятие защиты и предостережения Владимира.
– Нас свела злая судьба, – сказал он. – Мы не выбирали этот путь – нас заставили. Поэтому у вас, присутствующих здесь, нет абсолютно никаких обязательств по отношению ко мне или делу, которым мы занимались. Вы можете уйти, и, честно говоря, я вам рекомендую сделать это немедленно. Я не думаю, что кому-нибудь из вас угрожает опасность, но лучше на пару недель скрыться из Москвы. Я никого не прогоняю и, если бы я стал президентом, вы, безусловно, вошли в состав президентской аминистрации, но вы и я знаем, что этого никогда не случится.
– Почему? – спросил кто-то. – Вы по-прежнему лидируете с большим отрывом. Никто не сомневается, что Вы победите.
– Я исключаю Вас из членов Президентского совета, – нашёл в себе силы пошутить Л. – Настолько наивному человеку нечего делать в политике.
Кто-то засмеялся, но довольно грустно. Больше вопросов не было.
– Все свободны, – заключил Л. – В прямом и переносном смыслах. Я благодарю всех за сотрудничество. Счастья вам всем!
Чувствуя, что голос ему изменяет, он быстро вышел, не слушая благодарностей от коллег. В кабинете он сел за стол и постарался успокоиться. Постучав, вошёл Сергей.
– Что будем делать? – спросил он. – Тут же звонят бесперерывно. Требуют встреч, интервью.
– Отвечай всем одно: до утверждения избирательной комиссией результатов голосования кандидат в президенты Л. недоступен для средств массовой информации и частных лиц. Запиши на автоответчик эту фразу, напечатай объявление на большом листе и повесь у входа во двор. Никого не пускать. Я не хочу посетителей.
– Понятно, – сказал Сергей. – Будет сделано. – Он замялся. – А что делать мне?
– Тебе? – Л. задумался. – Я думаю, сегодня тебе ничего не грозит. Они пока ещё совещаются. Им ведь тоже нелегко. Надо придумать, как обойти закон, придать своим действиям вид легитимности. Это требует времени. Посиди сегодня до вечера, а там видно будет. Да и мне не так одиноко будет.
Сергей первый раз видел шефа в таком разобранном состоянии. Он даже немного испугался.
– Конечно, конечно, – согласился он. – Я и не думал уходить. Вы не беспокойтесь, всё ещё уладится. Не из таких передряг выходили.
Л. слабо улыбнулся:
– Иди уж, утешитель. Михаила пригласи. Сколько у нас охранников сейчас? –
cпросил он вошедшего начальника охраны. Тот назвал цифру. – Оставьте на дежурстве двух человек, остальных уберите, – дал указание Л.– Почему? – ощетинился Михаил. – Я обязан обеспечить Вашу охрану, а двух человек может оказаться недостаточно.
– Вы собираетесь сражаться с дивизией войск ГСБ? – спросил Л. – Стрельбы не будет. Только крови нам не хватает. У меня к Вам просьба: находиться здесь до вечера и придти завтра утром.
– Вы странно говорите, – обиделся Михаил. – Я знаю свой долг. Я не крыса, которая бежит с корабля.
– Простите, – извинился Л. – Я вовсе так не думал. Но лишних людей всё же уберите.
Оставшись один, он долго сидел, уставившись в стену, без единой мысли в голове. Потом попытался осознать, сформулировать ситуацию – личную и, так сказать, общественную. Но ничего не получалось. Всё заслоняла одна мысль: он потерял свою женщину, единственную женщину в мире, которая ему была нужна, и потерял, по всей видимости, навсегда. Он хорошо знал её характер: может быть, она внешне могла простить его, жить с ним, но уже никогда их отношения не будут такими нежными, такими доверительными, как прежде. Просто два немолодых человека, сосуществующи
e в одном пространстве с целью оказания взаимной помощи в случае необходимости. Это означало, что он будет одинок до самой своей смерти. Слёзы выступили у него на глазах. Он не винил Настю: глупая девчонка сама не понимала, что делает. Для неё это было приключение, о котором приятно рассказать подругам. Нет, вина была целиком его, он не мог оправдываться стечением обстоятельств.Л. был неправ. Да, Настя была вполне современная девушка. Мужчины в её жизни, хоть и не были в числе приоритетов, занимали немалое место. Но вчера впервые она поняла разницу между приятной ночью с приятным человеком и ночью с мужчиной, к которому она относилась с огромной приязнью, хотела доставить максимум удовольствия, и он отвечал ей тем же. Она не планировала события, всё решилось мгновенно. Она не поняла, откуда взялась эта неожиданная страсть, которая бросила её в его объятия. Она плакала всю ночь, понимая, какой непоправимый вред нанесла жизни обожаемого человека. Но Л. не знал об этом, а если бы и знал, что бы это изменило?
Он поймал себя на мысли, что размышляет о своём будущем и усмехнулся. «Есть ли оно у меня? – подумал он. – Или только до завтра.» Чувство обречённости не покидало его. Если бы он с треском проиграл выборы, у него ещё был маленький шанс. Но теперь… Надо было как-то убить время до сна. Он встал, переоделся в спортивный костюм и направился в спортзал. Замучив себя на тренажёрах, он принял душ, переоделся, сделал попытку поужинать и до полуночи крутил комедии, не понимая их содержания. В свою квартиру, которая ещё хранила запах жены, он войти боялся.
В 5 минут первого ночи в кабинете дежурного Службы Государственной Безопасности раздался телефонный звонок.
– Докладывает старший по наблюдению за обьектом № 34. Только что начали работу контролирующие устройства, установленные ранее внутри здания. Также работают внешние электронные средства наблюдения.
– Интересно, – оживился дежурный. – Они что, защиту сняли? И что там происходит?
– Главный, похоже, спит, охранники смотрят телевизор. Больше никого в здании нет.
– Хорошо, продолжайте наблюдение. Об изменении обстановки немедленно сообщайте, – распорядился дежурный.
Л. проснулся рано. Принял душ, побрился, через силу позавтракал и включил телевизор. Удивительное дело – ни один канал не передавал новостей о подсчёте голосов. А ведь сегодня был последний день, когда избирательная комиссия обязана представить окончательные результаты голосования. Ничего хорошего от этого странного явления Л. не ждал. Он не хотел шарить в интернете – его интересовали только официальные известия. Пришли Сергей и Михаил. Никто больше из коллег по фирме «Рога и копыта» не появился. Л. не был в обиде, скорее доволен – меньше ответственности. Троица лениво обсуждала вероятное развитие событий, когда 9-ти часовой выпуск новостей начался с объявления:
«Внимание! Чрезвычайное сообщение! – Голос и вид диктора были торжественны и тревожны. Все в кабинете замолчали. – Как установили компетентные органы, – говорил диктор, – кандидат в президенты Российской Федерации Л. оказался хорошо замаскированным разведчиком, засланным в нашу страну одной из зарубежных держав с целью дестабилизации обстановки и, в конечном итоге, развалу России. Опираясь на тайную агентуру, не брезгуя самой низменной клеветой на российские государственные органы и выдающихся деятелей нашей страны, они сумели склонить на свою сторону часть наименее сознательных граждан. Но главная их задача была в другом: подкупив некоторых должностных лиц, они сумели внести нужные им изменения в компьютерную программу подсчёта голосов избирателей, в результате чего шпион Л., реально набравший не более 1% голосов, мог бы быть объявлен победителем, если бы не своевременные действия наших контрразведчиков. Сейчас разоблачённый шпион Л. забаррикадировался с группой до зубов вооружённых бандитов в принадлежащем ему особняке, превращённом в неприступную крепость. Во избежании жертв и разрушений было принято решение о попытке переговоров с бандой Л. с целью принудить её к сдаче. В настоящий момент эти переговоры ведутся. Ждите наших следующих сообщений.»
Бандиты переглянулись.
– Что нам делать теперь? – трясущимися губами произнёс Сергей.
Для него, сугубо мирного человека, оказаться в роли государственного преступника было ужасным ударом. Михаил, напротив, как-то воспрял: период неопределённости закончился, настала пора действовать.
– Будем сражаться до последнего, – твёрдо сказал он, – и народ придёт нам на помощь. Ведь Вы, – он указал на Л., – законно избранный президент!
Несмотря на драматичность момента, Л. чуть не засмеялся наивности старого служаки.
– Слушайте меня внимательно, – внушительно сказал он обоим соратникам. – Сейчас вы уйдёте отсюда, вернётесь домой, заберёте семьи и исчезнете из Москвы по крайней мере на две недели. Вы им не нужны, лишний шум и кровь – тоже. – Он подошёл к окну, выходящему на улицу. – Смотрите. Действительно, никаких признаков осады не наблюдалось. – Они дают возможность вам уйти.
– А Вы? – в один голос спросили оба. Л. грустно улыбнулся. – Не беспокойтесь. Арестуют, сделают вид, что судят, потом незаметно выпустят.
Он знал наверняка, что не будет плена, не будет суда, не будет ничего, кроме безымянной могилы. Он знал – но не хотел пугать зависимых от него людей, с которыми он успел сдружиться за эти беспокойные два месяца. Поверили ли они ему или просто хотели поверить – его не интересовало. Они были обычные люди, дома их с тревогой ждали семьи. Л. вспомнил ангела – дочь Сергея. Имел он право лишить её любящего отца? Он повернулся к коллегам и рявкнул:
– Немедленно уходите. Это приказ. Пять минут на сборы – и здание должно быть пустым.
Он чуть ли не силой вытолкнул их из кабинета и, наконец, остался один. Он не знал, сколько времени у него осталось, но надеялся, что его хватит для последнего наиважнейшего дела.
В.В.Рутин давал последние инструкции новому начальнику охраны.
– Смерть должна выглядеть, как самоубийство. Поэтому допустима только одна рана, желательно в голове. Труп сфотографировать в разных ракурсах, но так, чтобы была видна рана, после чего тело уничтожить. Но сначала я на него посмотрю. Задействуйте в операции минимальное количество наиболее надёжных людей.
«Что за народ, – с горечью подумал он, когда подчинённый ушёл. – Каждую мелочь надо растолковывать.»
Л. по пустынному коридору прошёл в комнату, защищённую от прослушивания. Он не хотел, чтобы его последние слова слышал кто-то другой, кроме адресата. Она вылетела вечером. Значит, сейчас она ещё в воздухе. «Это к лучшему, – решил он. – Прямого разговора я бы не выдержал». Лишь бы автоответчик не был переполнен. Перед отъездом они попросили русскоязычную соседку следить за цветами и убирать из памяти телефона рекламу и спам, чтобы сохранить место для полезных сообщений. Он достал телефон и набрал полузабытый номер. Через 4 гудка раздался его собственный голос, предлагающий оставить сообщение после сигнала. «Аля! – сказал он и замолчал. Снова сказал: – Аля, – и снова замолчал. Слова теснились, и невозможно было выбрать из них единственные необходимые. – Я безмерно виноват перед тобой. Я не прошу прощения, потому что меня нельзя простить. Я предал наш союз, нашу дружбу, нашу нежность. Я знаю, что это невозможно было бы вернуть. – Он задохнулся, но продолжал. – Через несколько минут меня убьют. Самое страшное для меня – это то, что я никогда больше не увижу тебя, не обниму тебя. Эта мысль невыносима. Я так надеялся когда-нибудь умереть, держа твою руку. А теперь ты даже не сможешь поплакать на моей могиле. Прощай. Самая большая удача в моей жизни – это встреча с тобой. Самое большое счастье – жизнь с тобой. Самое большое несчастье – расставанье. Не печалься слишком долго. Жизнь продолжается. Целую тебя. Прощай.» – он выключил телефон. Дело было сделано. Оставалось только ждать. Он не чувствовал страха или сожаления. Всё внутри него было как будто выжжено. Он давно знал, чем это кончится. В памяти всплывали строки любимого стихотворения: «Гул затих. Я вышел на подмостки,/ прислонясь к дверному косяку./ Я ловлю в далёком отголоске,/ что случится на моём веку.//На меня направлен сумрак ночи /тысячью биноклей на оси./ Если только можешь, Авва Отче,/ чашу эту мимо пронеси.// Я люблю твой замысел упрямый/ и играть согласен эту роль,/ но теперь идёт другая драма / и на этот раз меня уволь.// Но продуман распорядок действий/и неотвратим конец пути. Я один…» Вернувшись в кабинет, он подошёл к окну и оглядел улицу. Было прекрасное весеннее утро. Люди торопились по своим делам, никто даже не смотрел в сторону особняка. Прошли, обнявшись, парень и девушка. Он говорил ей, видимо, какие-то глупости, а она хохотала, закинув голову назад. Старушка тащила внука за руку. Мальчишка упирался и орал. Неожиданно Л. вспомнил тот самый день, когда всё начиналось, даже не столько сам день, а сон, который он увидел перед пробуждением. Тогда он не мог понять смысл картины. Сейчас пелена упала с его глаз. Гениальный художник видел суть вещей. Людям не интересны Икары. Они заняты более важным делом – своей жизнью. И не надо требовать от них чего-нибудь ещё. Он улыбнулся, вспомнив как Михаил ждал идущий им на помощь народ. Стало душно. Он с трудом выдернул шпингалеты и распахнул окно. Свежий, по-утреннему чистый воздух хлынул в комнату. «Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?» – горькие строчки знаменитого стихотворения были его последней осознанной мыслью.
Новый начальник охраны В.В.Рутина из квартиры дома, расположенного напротив особняка, внимательно разглядывал окно кабинета, где размещался Л. Там же находились снайпер и порученец. Жильцы были временно выселены – по государственной необходимости – и здесь располагался один из пунктов наблюдения. Начальник находился в тяжёлых раздумьях. Приказ, отданный ему шефом, был предельно ясен: не привлекая внимания посторонних, будь это пресса или случайный прохожий, уничтожить определённым образом зарвавшегося Л. Приказ-то был ясен, а вот способ выполнения задачи – наоборот. Улицу только что перекрыли, мотивируя ремонтными работами и угрозой провала почвы, но в домах жили люди. Начальник охраны с ужасом представлял, как этот придурок Л. появится на крыльце с поднятыми руками. И что прикажете делать тогда? Стрелять его на виду у всех? А потом разглядывать картинку в интернете? Увольте. Послать туда исполнителя? Он проищет жертву до вечера – здание-то большое, а время дорого. Послать группу и получить не аккуратный труп с одной дырочкой в голове, а кусок мяса? И вероятность огласки увеличивается. А если он вооружён и начнётся перестрелка? Сколько любопытных тогда набежит? Сомнения обуревали начальника.
Л. не был героем, а даже герои не хотят умирать. Мысль о том, чтобы сдаться, выйти с поднятыми руками на крыльцо не могла не посетить его. Устроят закрытый суд, дадут пожизненное, – но это всё-таки жизнь. А там что-нибудь изменится «и свобода вас примет радостно у входа и братья меч вам отдадут». Но он не мог представить себя униженным до такой степени. Всё его существо восставало против этого. Да и о каком суде могла идти речь? Придушат в камере – и весь разговор. Нет, пусть всё идёт своим путём. Тем более, что трагический конец его безнадежной эпопеи как наиболее вероятный исход был запрограммирован им с самого начала.
Начальник охраны В.В.Рутина услышал, как к дому подъехала машина. Кто-то из своих, понял он.
– Пойди, узнай, кто это, – приказал он помощнику.
Тот вернулся через минуту и прошептал: «Сам прибыл». Тут же в комнату вошёл В.В.Рутин. Как всегда, он был подтянут, но лицо выдавало бессонную ночь.
– Что тут у вас? – недовольно спросил он. – Всё ковыряетесь?
Начальник охраны начал объяснять сложность ситуации.
– Смотрите, смотрите! – прервал его снайпер, неотрывно наблюдающий за окнами кабинета. Одно из окон распахнулось и они увидели Л., опирающегося на подоконник. Он спокойно глядел на улицу. Более удобный случай мог не подвернуться.
– Валить? – шепотом, как будто Л. мог его услышать, спросил снайпер.
Начальник охраны взглянул на шефа. Тот кивнул.
– Давай! – выдохнул начальник.
Выстрел из винтовки со специальным глушителем был почти не слышен даже в комнате. Фигура в проёме окна исчезла. Участники события переглянулись.
– Вот и всё, – подытожил начальник охраны. – Пошли доделывать остальное.
Снайпер промолчал. Он не был уверен в идеальной точности попадания. Ему показалось, что за долю секунды до того, как он нажал курок, рама окна, отворённая наружу, качнулась и слегка перекрыла цель. В другом случае он подождал бы следующего удачного момента, но присутствие высокого начальства выбило его из колеи. «Вроде попал,» – успокоил он себя.
Рама окна действительно качнулась от порыва ветра. Пуля, которая могла убить слона, задев пуленепробиваемое обрамление стекла, отрикошетировала в другое стекло, отскочила от него и на излёте ударила Л. в голову повыше виска. Он рухнул как подкошенный и потерял сознание.
В кабинет вошли трое: впереди начальник охраны, за ним В.В.Рутин и замыкал шествие заместитель начальника. Дело было чрезвычайно конфиденциальное и лишние свидетели были ни к чему. Увидев распростёртое на полу тело, начальник убрал пистолет, который он на всякий случай держал в руке, вынул из кармана фотоаппарат и сделал несколько снимков, стараясь, чтобы рана на виске была хорошо видна.
– Молодец, – похвалил он снайпера, – засадил точно, куда надо. Отгружать его? – спросил он шефа.
– Подожди минуту, – сказал Виктор Викторович. – Дай проститься.
Он подошёл к Л. и задумчиво посмотрел на него. Потом кончиком лакированного ботинка, стараясь не запачкаться, брезгливо повернул его голову лицом вверх.
– Что тебе не сиделось в твоей Америке? – спросил он безгласное тело. – Власти захотел? Она не про тебя. – Повернувшись к подчинённому, он отдал приказ: – Немедленно в крематорий и сразу сжечь. Чтобы и следа не осталось.
В этот момент Л. открыл глаза. Комната кружилась, но сознание вернулось.
– Он живой! – опешил начальник охраны. – Что делать будем? – вырвалось у него.
– Живой, говоришь, – лёгкая усмешка тронула углы губ Виктора Викторовича. – Так даже интереснее. – Картина недавнего публичного унижения всплыла перед его глазами. – Выполняйте приказ! – резко сказал он.
–
Tак ведь… – начал начальник, но, взглянув в глаза Рутина, поперхнулся и выскочил из кабинета.За ним, от греха подальше, последовал помощник. Виктор Викторович, насвистывая незамысловатую мелодию, смотрел в окно. Инцидент был исчерпан. Неприятности закончились. Теперь настало время подумать о будущем. Дверь позади него хлопнула. Кто-то вошёл. Он обернулся и его глаза удивлённо расширились.
– Ты что здесь делаешь? – сердито спросил он. – Тебе здесь не место. Уходи. Это мои дела.
Однако старый надёжный приятель О.Вечин не подчинился. Вместо этого он сунул руку в карман, вытащил оттуда пистолет и направил дуло прямо в лоб Виктора Викторовича. Тот остолбенел.
– Витя, – проникновенно заговорил Олег. – Ты всем надоел. Ребята сильно разочарованы. А мне ты вообще поперёк горла за столько лет. Вот так! – Он большим пальцем левой руки провёл по шее, показывая, насколько. – А тут такой удобный случай!
– Ты не посмеешь, – начал Виктор Викторович, но выстрел не дал ему закончить. Он упал так, что его лицо оказалось в полуметре от глаз Л. Оно сохранило выражение недоумения и гнева. Маленькая дырочка во лбу почти не кровоточила. Они смотрели друг на друга – Л. ещё живым взглядом, а Виктор Викторович – уже мёртвым, и как будто продолжали свой неоконченный диспут. Вечин быстро наклонился и положил пистолет рядом с откинутой рукой Л., потом достал телефон, нажал одну кнопку, сказал «Сделано» и снова убрал. Вбежал, услышав выстрел, начальник охраны и остолбенело уставился на труп бывшего шефа.
– Что же Вы так невнимательны, – укорил его Вечин, впрочем без большого гнева. – У этого типа, – он кивнул на Л., – оказывается, оружие было припрятано, а Вы не заметили. Такой человек погиб понапрасну! – Он покачал головой. – А теперь позовите моего порученца.
Порученец уже стоял у двери.
– Записывай, – приказал ему Вечин. Тот выхватил и включил портативный диктофон. – «Правительство России с горечью и болью сообщает, – диктовал Вечин, – что в процессе операции по обезвреживанию банды Л. трагически погиб выдающийся государственный деятель нашей страны В.В. Рутин. Несмотря на предупреждения охраны, стремясь избежать лишних жертв, он лично отправился на переговоры. Однако бандит Л., гарантировавший ему безопасность, нарушив своё слово, предательски застрелил В.В.Рутина, после чего застрелился сам. Остальная часть банды была обезврежена без дальнейших потерь. В связи со сложной и неопределённой ситуацией, по согласованию законодательных, судебных и исполнительных органов власти обязанности президента до следующих выборов будет исполнять Вечин О.И. –
oн перевёл дух. – Рысью на телевидение, немедленно в эфир. Я ухожу, здесь всё закончить, – приказал он начальнику охраны.– А что с ним делать? – робко спросил тот, указывая на Л., – он живой.
– Делайте то, что приказал Виктор Викторович, – без раздумья ответил Вечин, повернулся и ушёл.
Начальник охраны сделал несколько снимков лежащих на полу тел, спрятал фотоаппарат, открыл дверь и рявкнул:
– Гусев! Сюда!
Молодой капитан безопасности вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.
– Слушай, – понизив голос, стал говорить начальник. – Поручаю тебе крайне ответственное дело. Выполнишь – следующее звание немедленно и дальнейшая карьера тебе обеспечены. Не выполнишь – вылетишь из органов. Проговоришься – получишь пулю, гарантировано.
– Любое Ваше задание будет выполнено, товарищ генерал! – отрапортовал капитан.
– Найди ковёр подходящего размера, – стал давать указания н
aчальник охраны. – Bозьми двух-трёх надёжных ребят, закатайте этого, – он указал на Л., – в ковёр, обвяжите понадёжнее, отвезите в крематорий и, не разворачивая, сожгите. Проследи лично – как загружают, как горит. Ясно? Об исполнении доложишь.Глаза у капитана полезли на лоб.
– Так ведь он живой. Вон, моргает.
Генерал взъярился.
– А ты думал, звёздочки за так раздаются? Ты карьеру в белых перчатках хочешь сделать? Не выйдет! – Чуть успокоившись, он сухим официальным голосом сказал: – Вы, капитан, стали обладателем государственной тайны высшего порядка. Это большая честь и большая ответственность. Выполняйте приказ. Ответственность я беру на себя.
Он повернулся и вышел из комнаты. Офицер некоторое время стоял, раздумывая. Придя к какому-то решению, он подошёл к Л., наклонился и спросил:
– Как Вы себя чувствуете?
– Чувствую, но не очень, – еле шевеля губами, почти неслышно ответил тот.
Капитан выпрямился, подошёл к двери и запер её. Вернувшись к Л., он стал на колени, приблизил губы к уху лежащего человека и зашептал:
– Я слышал Ваше выступление. Вы настоящий герой. Я хотел бы, чтобы Вы стали президентом. Но я ничего не могу сделать. Если не я, это выполнит другой. Но одну вещь я сделаю. Я не позволю им сжечь Вас живым. Простите меня.
Он встал, достал из кобуры пистолет, из кармана глушитель и стал наворачивать его на дуло. Л. слышал всё и всё понимал. Но смутно, как сквозь сон, ему казалось, что это происходит не с ним, что он сейчас проснётся и обнимет Алю. И одновременно он понимал, что это невозможно и никогда уже не случится. Волны забвения одна за другой размывали остатки берега сознания. Наконец, последняя волна милосердно накрыла его черным пологом. Щелчок взводимого затвора Л. уже не слышал. Крылья сломались. Икар упал на землю.
В далёком американском городе немолодая, но ещё красивая женщина безутешно рыдала, снова и снова прокручивая запись автоответчика и зная, что жизнь окончена и счастье никогда не вернётся.
Февраль – апрель 2011 г.