Опубликовано в журнале СловоWord, номер 70, 2011
СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ
Воспоминания
о князе Алексее Щербатове
Татьяна Бобринская (Тимашева)
Памятка о князе Щербатове
Мне очень повезло в смысле получения необходимых сведений для моего обучения в школе и, в дальнейшем, исторических справок и материала для статей и докладов. Во Франции я училась на полный балл, но почти никогда не открывала учебников. Дома я передавала задания и учебник папе (проф. Н.С. Тимашев). Он пробегал и объяснял мне суть задания. Было ясно, понятно и оставалось в мозгу. После его кончины мне не к кому было обращаться, и я теряла время на поиски в энциклопедиях.
Случилось чудо: я познакомилась с князем Алексеем Павловичем Щербатовым – универсальной «энциклопедией». Так как мы с мужем приводили больше всех гостей на вечера, князь Щербатов обратился ко мне с просьбой, чтобы я устроила (основала) дворянский бал, что я и сделала (бал до сих пор существует). В связи с этим и с началом работы по Ордену Рыцарей Госпитальеров Св. Иоанна Иерусалимского нужна была масса исторических сведений. Потребовалось бы очень много времени, чтобы добывать их нормальным способом. Алексей Павлович «знал». Так началась моя дружба с этим необыкновенным человеком, знания которого были так широки, глубоки и разносторонни, что не верилось. Вначале я проверяла, но вскоре убедилась, что это не было нужно. Зная шесть или семь языков, он с легкостью переходил от фактов одной истории и культуры к другой, точно зная цифры и названия.
Жил он очень скромно, с психически больной первой женой. Трудно себе представить, каким было бы его положение в императорской России, так как, будучи Рюриковичем и имея огромную эрудицию, талант к общению и дипломатии, он должен был бы находиться на самой верхушке общества. Политические взгляды его соответствовали мировому движению в современном мировоззрении. Он был прост и демократичен в общении, однако он знал, «когда надо было быть князем». Все мы потеряли наше достояние покинутой нами любимой родины, и он горевал о ней, хорошо зная (как и мой отец), что это только временное тяжкое ненастье. Ему привелось быть на родине в дни крушения коммунистического строя. С тревогой и радостью вернулся он в США, предвкушая возможность освобождения. Равно как и мой отец, он знал, что ненастье продлится 100 лет (еще не прошли они). Глубоко верующий, он держал веру при себе, без пафоса, скромно, тихо, как и все другие серьезно волнующие его проблемы. То, что он захотел быть похороненным в монастыре Джорданвилля – показатель этого. Должна отметить, что с ним можно было говорить на многие темы – например, с моим сыном они разговаривали о бейсболе! Любил он и шутить, и часто после очередной прибаутки смотрел на вас как ребенок, которого поймали с рукой в коробке печенья. Таких многосторонних, многочеловечных людей – единицы.
Да будет легка ему американская земля и да останется память о нем как о светлой личности, подарившей много окружающему миру.