Опубликовано в журнале СловоWord, номер 69, 2011
ВОКРУГ СВЕТА. СТРАНА, ГДЕ МЫ ЖИЛИ
Надя Майлд
…Санкт-Петербург
В далекие 80-е годы жизнь в Петербурге была бесцветной и хмурой, и казалось, что пустота сжимается вокруг тебя плотным кольцом. Требовалось немало сил, чтобы не давать этому кольцу сужаться и оставаться дышащим и более или менее невредимым. Почти каждый прохожий и пассажир автобуса был нездоров: еле держался на ногах от алкоголя и издавал дурной запах. На помощь приходили книги и разговоры, облака и тучи, луна и снег.
Мы усаживались вокруг столика с чаем и хлебом и говорили, говорили друг с другом.
Солнце – не частый гость в этом краю. И небо, и земля были окрашены в блеклые цвета, но когда выпадал свежий снег, пейзаж за окном напоминал только что нарядившуюся невесту.
* * *
А мы в свои юные годы уже успели по первому разу развестись, научились смело прогуливать занятия в институтах и зачастили друг к другу в гости.
Чай с лимоном, бережный обмен книжками и запиленными аудиокассетами.
Одна моя подружка любила почем зря распекать свою маму.
«Как она меня затрахала! – Подружка усаживалась с ногами на диван и легко выпускала струйку сигаретного дыма. – Она хочет, чтобы моя жизнь была образчиком справедливой торговли: мне – семейный статус, деньги, а я за это стираю носки и стою у плиты. Мне – так называемый семейный очаг, а я в знак благодарности занимаюсь стиркой, уборкой и мытьем посуды».
«Это еще ничего, – успокаивала ее другая подруга, постарше. – А вот представьте себе такую ситуацию: женщина окружает мужика заботой, содержит (!) его, а он в знак благодарности исполняет супружеские обязанности, не гуляет и даже не пьет. Хорошо, если условия этого контракта соблюдаются не только ею, но и им тоже, и вся эта история не сопровождается побоями и воровством…»
«Нет, нет!.. – отмахивалась негодующая дочь, околпаченная собственными обидами. – Ведь о чем постоянно идет речь? Якобы где-то там у каких-то людей существуют некие нормы. И если ты достойный человек, ты должен соблюдать их…»
Поскольку лицом к лицу лица не увидать, а в юности тем более, нам было невдомек, что тема эта, мягко говоря, не нова: «маленький человек» боится ослушаться большинства, которое, как ему кажется, пристально наблюдает за ним и только и ждет повода, чтобы наказать его.
В далекие 80-е, когда скромный советский обыватель и не догадывался, на пороге каких перемен он стоял, благопристойная матушка моей подружки страстно желала, чтобы ее дочь завела семью и получила образование. По прошествии четверти века мне пришлось услышать от этой теперь уже пожилой матери следующее: «Помнишь Машу, над которой вы потешались? Вышла замуж за регионального менеджера, и теперь из ее окон видна Нева и Петропавловская крепость».
Женщину не за что осудить. «Маленький человек» вдобавок ко всем своим «очаровательным» свойствам еще и смешон. И когда он признает право сильного, он всего лишь демонстрирует инстинкт самосохранения. Образованная публика прекрасно понимает это и прячет равнодушный и усталый взгляд.
Забавно, что в условиях «свободного рынка» люди обрели возможность судить о человеческом достоинстве легко и просто и больше не морочить себе голову моральными ценностями или, чего доброго, какой-либо идеологией. Теперь правым и достойным считается тот, кто богат. Коротко и ясно. Но и скучно тоже.
«Да, скучно стало. Люди теперь только о деньгах говорят, будто больше говорить не о чем», – жалуется мне бывшая пионервожатая-«шестидесятница».
Когда-то она экономила свою учительскую зарплату, чтобы было на что устроить праздничный прием. Любила привечать ветеранов войны и рассылала десятки поздравлений к празднику 9 мая. Люди приходили к ней в гости, приносили вино, садились, кушали приготовленные пионервожатой салаты, а она с радостной улыбкой без устали носилась на кухню и обратно .
«Знаете, – обращаюсь к ней, – такое впечатление, что каждый день и каждый час теперешней жизни напоминает о том, как радикально все изменилось».
«Каждая минута!» – жалобно уточняет бывшая пионервожатая.
И вправду скучно.
Звоню добрым приятелям в Европу, хочу поделиться мыслями и впечатлениями, пускай наивными, о кино или литературе. Они вежливо мямлят в ответ и слышно, как подавляется зевота.
«Родители квартиру купили!» – говоришь им, и их зевоту как рукой снимает.
«Да-а-а-а???.. Где?.. Когда?.. За сколько?..»
Пригибаешься, как под обстрелом, и спешишь заверить:
«Маленькую… дешевую… там много цветных… там далеко от метро…»
«Ну-у-у… Все равно молодцы!» – И напряжение в голосе собеседника сменяется облегчением: слава богу, завидовать нечему.
О былой бедности можно говорить бесконечно: как не вспомнить штопаные колготки и макароны без масла, потрескавшиеся сапоги и потерявшее форму пальто?
Все это осталось позади, но жизнь стала предлагать иные мрачные сюжеты.
«Не хочу с ним жить, уйду от него», – жалуется девушка своей маме.
«Зачем тебе от него уходить? Тебе же от него так близко на работу ездить! А другую такую спокойную и стабильную работу тебе будет трудно найти».
Девушка остается у «бойфренда».
Хромоватая и неприглядная жизнь продолжается.
В иных избушках погремушки не звенят, а лязгают, словно зубы, черепа и кости.
Умерла одна женщина, и ее дочь и внучка поссорились крепко и страшно. Их былые ссоры не всегда обходились без драки и отборной ругани, но когда им пришлось разобраться с наследственными делами, они поссорились уже на несколько лет и в порыве гнева друг на друга не испугались того, что стали сиротами дважды.
И вот становится не только скучно, но и страшновато. И нужен друг, умеющий и желающий понять.
* * *
Конечная станция Московско-Петроградской линии метро называется Купчино. Погожий майский день. Выхожу на поверхность, пересаживаюсь в трамвай, и вот я уже на маленькой кухоньке с плитой из двух конфорок и столиком, за которым могут прекрасно расположиться три человека, если только не будут широко жестикулировать и совершать резких движений.
«Не хочешь выбраться в город? Может, погуляем?» – спрашиваю хозяйку.
«Не хочу, – твердо отвечает она. – Не хочу все это видеть и слышать. Ради чего мне выбираться в город? Смотреть на рекламные щиты и слышать исковерканный русский язык?»
На узком кухонном подоконнике расположились маленькие кактусы, комната тоже уставлена тщательно ухоженными растениями.
«Знаешь, я каждый год праздную день весеннего равноденствия».
«А как ты реагируешь на полнолуние?»
«Полнолуние… – Хозяйка цветника задумалась. – В полнолуние у меня в голове наступает ясность. Но с луной надо быть осторожнее…»
Она живет на первом этаже и в мае высаживает цветы еще и под окном. У нее взрослые дети и маленькие внуки.
«Не знаю, какими они будут. У них перед глазами все время мелькают яркие картинки, ведь они не могут без компьютера и телевизора. Мы привыкли читать. Когда мы были маленькие, мы читали, и наше воображение было занято созданием образов, подсказанных печатным словом. А теперь у детей перед глазами все время бегают разноцветные фигурки…»
А я жалобно начинаю о своем:
«Видишь ли, у взрослых тоже не легче: с кем ни поговоришь, все интересуются квартирами, домами, пенсионными сбережениями, путешествиями, ресторанами… Фу-у, тошно».
«Человеку трудно не идти на поводу у большинства. Вот и интересуются», – пожимает плечами моя подруга.
«На днях говорила с матушкой одной девушки. Помнишь, мы смеялись когда-то?.. Ну так вот, она теперь отдает салют обильному достатку, а раньше отдавала его образованию, семье и благовоспитанности. Раньше для нее секс, наряды и косметика служили олицетворением зла. А теперь эту службу несет бедность… «Раз ты такой умный, почему ты не богатый?» – эту глупость она произносит точно цитату из Нагорной проповеди».
«Послушай, она устала, понимаешь? К тому же во времена ее детства уважение к силе заслоняло небо…»
«Видишь ли, не идти на поводу у большинства – правильная и замечательная идея. Но оставаясь собой, чувствуешь враждебность… Это словно промозглое дуновение, и не понять, откуда задуло».
«Абсолютно естественное ощущение. – Моя визави пожимает плечами. – Тревога, обида, враждебность – как угодно. А «дует», по твоему выражению, со стороны твоего же инстинктивного эгоизма. Заслони – и «дуть» перестанет. Это не циклон и антициклон. Это твоя личность. Вот и будь ей хозяйкой».
«Карл Маркс был прав, что бытие определяет сознание. Просто он имел в виду самую простую часть сознания, общую для всех людей».
«Да. Вот и не поминай его к ночи».
Мы притихли и незаметно для себя задумались о том, что как, должно быть, хороша для цветов нехолодная белая ночь с ее легкой и свежей дремотой.
А утром – на Ладожское озеро. Камни, сосны, студеная вода и много-много “диджитал-фото” на память.
Ладожское озеро. Фото Вартуи Журавлевой