Опубликовано в журнале СловоWord, номер 69, 2011
ЮМОР
Михаил Миндин
ПРО МАМУ И ПАПУ
Среди больших и малых российских городов есть два города, которые знают все, благодаря их семейному положению. Это, конечно, Одесса-мама и Ростов-папа.
В Одессе – Дюк, Дерибасовская, Молдаванка и Ланжерон.
В Ростове – Дон, Садовая, Богатяновский и Левбердон. ф
Оба – южные красавцы с шустрым предприимчивым народом и, конечно, с самыми красивыми женщинами. Правда, каждый из них считает, что у него они самые.
В Одессе – уникальный коктейль национальностей, давший миру знаменитый одесский говор с неповторимыми восхитительными интонацией и оборотами. Чтобы так мыслить и говорить, нужно там родиться.
В Ростове – коктейль победнее, отсюда говор и мышление не так расцвечены. У обоих знаменитое глухое и мягкое «Г «.
В Одессе – привоз и скумбрия, в Ростове – базар с собором и рыбцы.
Раки большие и маленькие – у обоих.
О Привозе написано много и замечательно. Ростовский базар – это многоцветное зрелище: овощи, фрукты и, конечно, рыба. Мясо и все молочные продавались в крытом павильоне. Главные волшебники – рубщики. Нужный фрагмент – только от них, не от хозяина мяса, а от них. У молочниц мозаика белых и жёлтых цветов, а вкус… Здесь ни в одном супермаркете такой вкусноты не сыщешь. Правда, мы тогда не следили за холестеролом!
Я, к сожалению, не пробовал в Одессе скумбрию-качалочку, не довелось. Когда я там был, не подсказали. Но зато я знаю, что такое вяленый рыбец. Чтоб вы знали, что это не та белая рыба, какую здесь в «русских» магазинах выдают за рыбца. Даже близко не лежала! Рыбец – это рыбец! У нас бытовала такая присказка. Приезжий спрашивает: «Что это за рыбец такой особенный?» Отвечают: «Есть баба, а есть БАБЕЦ!» – знак восхищения. Вот так и «Есть рыба, а есть РЫБЕЦ» – тот же знак. Вот так! Рыбец – это гимн всей вяленой рыбе. Нежный восхитительный вкус. За пару, ну может не за пару, таких рыбцов московские чиновники решали ваши вопросы. В десятку, без промаха!
Продавали его из-под полы, сначала в кошёлках, знаете такие плетённые из камыша, потом из-за пазухи, вроде как большая грудь. Потом сговор без товара и поход в какую-нибудь подворотню. Милиция уж больно любила рыбцов. Покупать всё же удавалось всегда. А ещё сеньга (синец по-простому) – красавица – янтарный просвет. Вкус – следующий после рыбца. А на соборной площади с памятником святого Дмитрия Ростовского – праздник свежей рыбы: карп, лещ, тарань, толстолобик, сом. Машины, машины с рыбными баками.
В Одессе – юмор и великие знаменитости во всех областях литературы и искусства. Перечислять – не хватит страницы, да и не нужно. Вы всех или почти всех их сами знаете.
В Ростове – юмор, казаки, Шолохов и кое-кто, но тоже… Раневская, Танич, Мережко, Серебренников, Высоковский, который Зюзя, Жигунов, Глушенко… Здесь начинали артистическую деятельность Завадский, Марецкая, Плятт…
Известно, что в жизни всё сущее из мамы. У городов как придётся. Если особенно повезёт – из мамы, если просто везун – из папы. Я вот, не нарушая физиологию, из папы. Оба они с пляжами, правда, у папы он один и речной, а у мамы много и морские. Криминала хватало у обоих, но у мамы он был более романтичным. Это мы знаем от Бабеля.
Мама украшена оперным театром, каких в мире только три, ещё в Вене и в Милане. Папа – уникальным белым драматическим театром в форме трактора, удобным и для артистов и для зрителей и, конечно, собором, который сооружен по тому же типовому проекту, что и храм Христа Спасителя в Москве. С какой бы стороны вы ни подъезжали к городу, вы видите его золотые купола. У мамы – знаменитая лестница Бофо, у папы – первая и последняя скульптуры Вучетича, который, кстати, тоже из папы. И если первая – фонтан с мужиками и черепахами на театральной площади, то последняя – казак с саблей на коне. И тут надо сказать, всё дело в коне. Понимаете, обычно скульпторы в таких случаях ваяли лошадь, у которой внизу всё, так сказать, гладко. У этого коня атрибуты весьма внушительных габаритов. Стоит эта скульптура в центре города на Советской площади, где раньше стоял Андреевский кафедральный собор, снесённый товарищами. Место, удобное для свиданий. При этом ростовчане так и говорят – встретимся под круглой частью конских атрибутов, называя их своим именем.
У обоих городов-родителей уклад жизни схож. Темпераментные разговоры с жестикуляцией, бойкие производство и торговля на свету и в тени. Сборы на пляж с детьми с разнообразной едой, бутылками, зонтами и играми. У каждого своя любимая футбольная команда и фанаты, рассуждающие и спорящие не хуже пикейных жилетов. Лузганье семечек на стадионах, в кино и парках. Бытовые проблемы, характерные для всех советских городов, а для южных особенно. Как у папы, например. Ростовский быт… Вот идёшь домой с работы и думаешь, чего сегодня нет или не будет? Холодной или горячей воды, электроэнергии, газа, канализации… покоя. Ну, полное отсутствие покоя было в активно-посадочных годах великого друга и вождя, но и после его отсутствия хватало, а уж когда подняли голову фашиствующие партии-организации, например РНЕ, «русские патриоты» всех мастей и активные сочувствующие… Лозунги, надписи, подмётные письма при полном бездействии властей. Воскрешение свастики в вариантах. Моя жена, воодушевлённая демагогией «демократов», сделала замечание трём молодым амбалам, дружно отжимающим, забавы ради, пассажиров в трамвае. Они тут же направили жидовскую морду убираться в свой Израиль. А для доходчивости пырнули заточкой. Слава Богу, только пальто распустили сзади сверху донизу. Ну, а если исчезал какой-то энергоноситель, начиналась телефонная охота за решающим. Ответственная за это организация, как правило, не решала, но объясняла домашними заготовками: плановое или веерное отключение, профилактика, работа на линии…
Далее исполком, райком (пока были). Это иногда помогало. Особенно накануне и во время каких-нибудь выборов с добровольно-принудительной явкой и буфетами с утренней варёной колбасой. Ну, а если уж электроэнергия приходит в дом воздушной, как было у нас, и что-либо роет экскаватор или укладывает автокран, порыв линии гарантирован. Итак июль месяц, жара, духота, воздушка порвана, холодильники в слезах, как и хозяйки. Никто палец о палец. В квартире курган из продуктов в газетах, одеялах, зимних вещах. На третий день, добив начальника порвавшего стройуправления, воздушка соединена за полчаса. Но даже, если и не порвали воздушку… «Вылетела» фаза на подстанции и пол-подъезда по вертикали без света. Но нас, как известно, голыми руками не возьмёшь! Удлинитель в удлинитель и через площадку или между балконами на швабре к соседям или от них к нам. Победа! Холодильник спасён.
Ну, горячую воду, без аварий, отключали по окончании отопительного сезона и до следующего, с сохранением оплаты за весь период, естественно. А латание трубных магистралей?! Тут вспоминается эпизод из кинофильма «Я шагаю по Москве», где герой Никиты Михалкова спрашивает у копающих улицу рабочих:
– Вы здесь не золото ищите?
– А тебе что?
И он:
– Да уже третий раз копаете на этом же месте.
Так и у нас раз за разом. Наш дом был П-образным и угловым. Ножки у П – короткие – по два подъезда, а «перекладина» на целый квартал. Мы жили на «перекладине». Одна ножка параллельна магистральной Красноармейской улице, а другая короткому тупичку с воротами воинской части в конце. У них свой транспорт и бензозаправка. Вот солдатики – канистры с бензином через забор и в магазин. Как говорил М.М. Жванецкий, «что охраняешь, то имеешь». Они и имели до проверки. А перед ней просто спустили реку бензина по тупичку и улице вдоль нашей перекладины и мы на острове. Как мы не взлетели тогда на воздух, одному Богу известно. На острове мы оказывались и в дождь. Ведь ливневка-то времён Петра. Так что вся улица от дома до того, что на другой стороне – полноводная река. Хочешь попасть на работу: или иди четыре квартала до стадиона «Динамо», там река кончалась, или вызывай такси, подъезжающее к подъезду, или вброд. А алкаши-водопроводчики, перекрывшие газовые вентили вместо водопроводных… В общем, жили весело и разнообразно.
Другой пласт жизни – всяческое доставание, продуктов, в первую очередь. Главное наше спасение – были командировки в Москву, куда вся страна свозила, а мы, командировочные и гости столицы, развозили обратно. В командировке ведь как? С девяти до пяти-шести работа. До и после – снабжение семьи по известным магазинным маршрутам, благо есть метро.
Тут уж и не до искусства. Добытое постепенно накапливалось в вокзальных камерах хранения и в холодильниках-морозилках у друзей, родственников, в гостиницах, в фирмах. Было очень важно добыть нижнюю полку в купе. В ней, даже в жару, благополучно довозишь замороженные мясные припасы. Чемоданы, сумки, кульки – гирлянда приезжающего. Жена говорила детям, что у их отца, т.е. у меня, скоро руки вытянутся до земли от этих гирлянд, как у шимпанзе. Второй продуктовый ручеёк – централизованные автобусные наезды от своих фирм в ближайшие города на Украине, где ещё были вареная колбаса, масло, сыр. Зато было, что есть и чем накрыть праздничный стол.
Как вы думаете, что привезли моя жена и её подруга из Вильнюса, Паланги после отдыха? Нет, не янтарь, не кожу… Правильно, мясо. Но сколько?! Мягкий складной чемодан, который я не смог оторвать от земли. Оторвалась только ручка. Вот так. Да и я тоже… С отдыха на море вёз сыр, колбасу, кур. А как же? Дома-то ничего этого нет и не предвидится. Правда, есть на рынке очень хорошее, но для этого нужна тройная зарплата. Да, всё это негатив жизни. Но она ведь многообразна. Особенно, если ты молод и ещё здоров!
Конечно, были светлые полосы. Были друзья, компании, праздники (а позднее юбилеи), пляж, пикники, походы и, как же без этого, работа на благо нашей, с премиями, наградами. Но время берёт своё… Кончился Союз нерушимый, а там и пенсия грянула. А кругом демократия, свобода, которая, главное, в сторону расхищения всего и вся и цен… В магазинах, как при НЭП’е, что хошь… А нам, пенсионерам, дай Бог, чтоб на обязательные платежи хватило. Тут уж и без лекарств и без вкусностей всяких. Но это отдельная горькая тема.
Вообще, вся наша прожитая жизнь (советская и пост) – просто борьба за выживание, которая закалила нас и выработала менталитет невиданной стойкости, позволяющий преодолевать любые трудности, какие бы не возникали. Решить или сделать, даже из ничего, и никаких гвоздей!
Людям, выросшим здесь, никогда в голову не прийдёт сделать то, что для нас само-собой. Ну вот, например, у зонтика оторвалось одно крепление на спице. Что сделает нормальный американец? Ну, конечно, выбросит, не задумываясь, этот зонт. А мы? Ясное дело, пришьём за пять минут. Или, скажем, освободилась очень удобная баночка от чего-нибудь. И мы… ну, конечно, помоем и будем пользоваться, да ещё знакомым покажем, как здорово. Это уже выработалось в нас за жизнь в вечном дефиците, я бы сказал, на генетическом уровне.
Ну, это так, лирическое отступление. Главное, что мы здесь, где нас приютили, поставили на ноги и дали нам всё, что даёт возможность чувствовать себя полноправными гражданами этой уникальной великой страны. Спасибо тебе, Америка – страна, живущая для блага своих граждан на деле, а не на словах, и God Bless тебе от всего сердца!