Опубликовано в журнале СловоWord, номер 67, 2010
ПРОЗА И ПОЭЗИЯ
Сударушка
Леонид Дорожко
Памяти М.Д.Чавушьяна
CУДАРУШКА
В тот день Павел Сергеевич возвращался домой в прекрасном настроении.
Вечером ему предстоял визит к старому другу, которого он очень любил. Их дружба с Иваном началась ещё в школьные годы и продолжалась более шестидесяти лет, вызывая восхищённые "ахи" и "охи" как родственников и коллег, так и случайных знакомых.
Павел Сергеевич был "технарь" и всё ещё работал научным сотрудником в одном из уцелевших НИИ. Иван Арнольдович, напротив, был чистый гуманитарий и до выхода на пенсию преподавал историю искусств в одном из московских вузов. Духовное родство друзей, однако, оказалось сильнее их профессиональных различий. Они оба были влюблены в неброскую родную природу, много путешествовали по России, чутко, и часто в унисон, реагировали на произведения высокого искусства, особенно музыки и живописи, одинаково оценивали политическую жизнь страны и почти одновременно заработали серьёзную болезнь сердца.
Оформив инвалидность, Павел Сергеевич не спешил выходить на пенсию. Угроза праздного существования его страшила. Иван Арнольдович, напротив, сразу после больницы вышел на пенсию и словно бы обрёл второе дыхание. Он стал гораздо больше внимания уделять внукам, мальчику и девочке, заботливо пестуя ростки одарённости, которая в них явно проявлялась – мальчик хорошо рисовал, а у девочки оказался идеальный слух. Он часто ходил с женой на симфонические концерты и художественные выставки, много читал, не любил говорить о своих болезнях, пребывая преимущественно в ровном, светлом настроении.
– Знаешь, дружище, кажется, только теперь я до конца понял библейскую мудрость: "Всё суета сует и томленье духа!" Я всегда обращал внимание на первую часть этой цитаты, а вторую воспринимал как-то формально. А недавно меня осенило: ведь это Соломон говорит об усталости нашего духа от тех безделиц, коим мы так бездумно и часто предаёмся, и его тоске, его томлении по тому высокому, чему человек, как венец Божьего творения, только и должен следовать!
– Но ведь мы живём в суетном мире, – возражал Павел Сергеевич, – и каждодневно вынуждены решать десятки земных, подчас низменных проблем.
Иван Арнольдович хитро прищуривался:
– Уж так и десятки? Ну зачем, к примеру, нам с тобой в нашем мерцающем возрасте тратить душевные силы и нервы на ворчание по поводу низкой пенсии, роста цен, дурной погоды и глупой власти, как это делают миллионы людей? Они, как видно, думают, что никогда не умрут… Но вот приходит их час, и что они оставляют своим детям и внукам? Образ вечно брюзжащего, недовольного и мрачного старика. Я не хочу оставлять такое наследство…
– Иван предпочитает жить в идеальном мире, – лукаво улыбалась его жена Нина Александровна, – а повседневные проблемы адресует мне…
– Вовсе нет, моя хорошая, – возражал муж, – я не уклоняюсь от житейских проблем. Я только хочу, чтобы ты относилась к ним философски…
Он нежно целовал жену в макушку:
– А не продолжить ли наш философский диспут за столом?..
В застольях нередко принимал участие их сын Володя, который забегал к родителям "на огонёк" один или с кем-нибудь из детей – он жил с семьёй в соседнем доме. Чаще всего с ним была его любимица Маша. Володя был одарённый художник, профессор живописи в художественном вузе, человек остроумный и прекрасно воспитанный. Участие Володи очень оживляло застольные беседы. Горячо обсуждались не только вопросы литературы и искусства, экономики и политики, но и "проклятые" русские вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?"
Павел Сергеевич обожал эти застолья. Семья Ивана ему очень нравилась. Их гостеприимный дом, наполненный душевным теплом и любовью, он считал своим вторым домом. Здесь ему всегда было хорошо, тепло, уютно и интересно. Накануне визита к другу он неизменно испытывал большой эмоциональный подъём… Вот и в тот день, входя в подъезд своего дома, он уже предвкушал скорую и радостную встречу. "Надо быстренько принять душ, переодеться и, прихватив жену, отправляться в гости. Иван просил прийти как можно раньше…"
…В прихожей Павел Сергеевич застал жену с незнакомой девушкой лет двадцати. "Наверно, опять от "Свидетелей Иеговы", – раздражённо подумал он (миссионеры этой секты последнее время регулярно навещали его жену ). – Сегодня они тут особенно ни к чему…"
Любовь Петровна встретила мужа с праздничным лицом и смущённой улыбкой:
– Павел, ты только посмотри, сколько подарков принесла нам эта милая девочка! – растроганно сказала она. – Это из благотворительного фонда…
На телефонном столике громоздилась пирамидка коробок с надписями на английском языке.
– Это по какому же случаю такая щедрость? – Павел Сергеевич доброжелательно взглянул на девушку. – Что-то я не припомню ничего подобного…
Девушка встрепенулась и, блестя глазами, затараторила:
– Да, такого и не могло быть, потому что в руководстве фонда оказались жулики. Слава Богу, их разоблачили … Представляете, они выписывали на умерших ветеранов холодильники, а потом их продавали! Сейчас эти жулики – под следствием, и с них взыскали за награбленное…
Девушка перевела дыхание. Она была взволнована. Чувствовалось, что она целиком на стороне обманутых ветеранов и искренне радуется, что воров разоблачили – так доверительно и возбуждённо она говорила… "И правда, какая милая девочка!" – почти растроганно подумал Павел Сергеевич. А девушка продолжала:
– Ну вот… На возвращённые деньги фонд закупил товары и решил подарить их нашим инвалидам и ветеранам. А так как в вашей квартире и ветераны, и инвалид, то вот вам в подарок пять предметов, аж на сорок тысяч рублей. Всё импортное, и я уверена, всё вам пригодится… – Она обворожительно улыбнулась. – Здесь и электроутюг, и чайник с серебряным нагревателем – он долго не остывает – и набор кухонных ножей, и электромашинка для волос… Любовь Петровна сказала, что вы стрижёте друг друга сами, так что она будет вам кстати… Но особенно вам будет полезен медицинский прибор широкого применения. Он помогает… – девушка на секунду задумалась, приложив палец к щеке, – от артрита, радикулита, отложения солей, а также от сердца, бронхита и астмы… Но, может, и ещё от чего-то, почитаете инструкцию, узнаете!..
– Как жаль, что у нас уже есть и утюг, и чайник, да и в ножах особой нужды нет, – разочарованно протянул Павел Сергеевич.
– Ну так и что! – живо отреагировала дарительница. – Переподарите их кому-нибудь из друзей или родных…
– Павел, но нам придётся оплатить доставку этих товаров из-за границы, – застенчиво включилась в разговор Любовь Петровна.
– Да, вы знаете, к сожалению, транспортная фирма отказалась участвовать в благотворительной акции, – с искренним огорчением молвила девушка. – Вы не представляете, сколько сил мы потратили, чтобы их уломать. Прямо с ног сбились, и всё напрасно! Упёрлись, как ослы… "Ваши ветераны, говорят, и так бесплатно ездят почти на всех видах транспорта. Пусть, говорят, скинутся…" Ну что делать?.. Доставка стоила около трёхсот шестидесяти тысяч рублей. У нас шестьдесят подопечных семей, итого с каждой семьи вышло по пять тысяч девятьсот восемьдесят шесть рублей… – Девушка насторожённо взглянула на Павла Сергеевича:
– Любовь Петровна нашла в доме всего пять с половиной тысяч. Я уж хотела звонить в фонд, но она сказала, что без вас всё равно ничего платить не будет.
Павел Сергеевич был озадачен. Радость подарка омрачалась необходимостью платить за него не такие уж малые деньги. Правда, в канун Нового Года он неожиданно получил в институте приличную премию и мог оплатить эти мифические транспортные расходы без заметного ущерба для семейного бюджета. Но всё же… в бочке мёда плавала ложка дёгтя…
– Выходит, мы должны оплатить ваши "подарки"?
Юная благотворительница обиделась:
– Да ведь вы получаете на гораздо большую сумму! Я вам оставлю "Сертификат соответствия", в нём указано товаров почти на сорок две тысячи! – Она обернулась к хозяйке:
– Представляете, Любовь Петровна, когда я этот набор предметов принесла своей бабушке, она сказала: "Неси, внучка, ещё один – я готова дважды оплатить транспортные расходы этих скупердяев!.. Все вещи здесь такие нужные…"
Павел Сергеевич взглянул на часы. Давно пора было собираться в гости, а благотворительная акция всё тянулась. "Чёрт с ними, с деньгами, не в них счастье! Как нежданно пришли, так пусть и уходят…" Он взял у жены приготовленные ею деньги, доложил ещё пятьсот рублей и вручил всю сумму благотворительнице. Девушка просияла:
– Я должна вам четырнадцать рублей сдачи. – Она протянула ему пятнадцать.
– А где я найду вам один рубль? – Павел Сергеевич захлопал себя по карманам.
– Ищите, ищите, – кокетливо улыбнулась дарительница. – Мне ведь придётся отчитываться в бухгалтерии…
Она перестала улыбаться и голосом доброй феи продолжала:
– В эту пятницу наш фонд устраивает концерт для своих подопечных. Приходите, пожалуйста, в шестнадцать часов с паспортами… Адрес фонда я вам напишу вот здесь… – Она перевернула "Сертификат" и что-то написала на обороте. – Вы также можете приходить к нам по средам днём с двенадцати до пятнадцати. У нас бывают дешёвые продукты, книги, кое-какие лекарства… А в пятницу не забудьте паспорта… Ну, всего доброго, здоровья вам и счастья! Спасибо, что откликнулись на наши затруднения…
Перед дверью она пошутила:
– Ну, открывайте свои секретные замки, я ведь их не знаю…
И весело выпорхнула из квартиры.
Закрыв за ней дверь, Павел Сергеевич взглянул на "Сертификат". Это была ксерокопия с перечислением товаров, и в ней значилось, что все товары – китайского производства. На полях шариковой ручкой было написано 41817 руб.
На обороте "документа" он прочёл: Благотворительный фонд "Сударушка", Пятая Парковая, 62. И ниже: В эту пятницу в 16 ч. с паспортами!
Павел Сергеевич мельком осмотрел "подарки". На упаковочных коробках красовались названия европейских стран: Австрия, Финляндия и др., но никак не Китай. Осмотр товаров не оставлял, однако, сомнений в стране их производства, а их стоимость едва ли тянула на половину уплаченной за них суммы. Павел Сергеевич понял, что они с женой стали жертвой аферистки. "Милая девочка" впарила им залежалый товар да ещё и заработала тысячи три.
Любовь Петровна, переодеваясь в гости, крикнула ему из комнаты:
– Ну как тебе подарки? Они действительно стоят сорок тысяч?
– Вполне… Может быть, даже дороже! – бодро откликнулся муж. Он не хотел огорчать свою доверчивую, добрую жену.
Но у самого-то на душе скребли кошки. Радостное настроение от предвкушения встречи с другом было омрачено сознанием того, что он позволил так себя одурачить…
…По дороге в гости он всё думал о своём позоре и невольно сравнивал себя с гоголевским городничим. "Вот и я тоже – старый дурак! Сосульку, сопливую девчонку принял за добрую фею! Представляю, как эта "фея" сейчас потешается над моими сединами со своими хозяевами-торгашами. Алчные гиены! Обирают немощных и старых!.. Раньше я не дал бы так себя провести… Ведь ничего не стоило разоблачить эту птицу – к примеру, предложить ей сфотографироваться на память с осчастливленной хозяйкой и посмотреть на её реакцию. Так-то вот…
Хорошая мысля приходит опосля!"
От этой "мысли" Павел Сергеевич опечалился ещё больше. В левой стороне груди возникла и стала нарастать знакомая тупая боль. Тайком от жены он достал и положил под язык спасительную таблетку…
Он трясся в вагоне метро, тупо глядя перед собой, и думал о том, как легко эта чертовка испортила его праздничное настроение. И откуда она свалилась на его голову именно в этот день? В его жизни оставалось так мало праздников, и встречи с семьёй Ивана были наиболее светлыми и тёплыми из них. Эти встречи были всегда для него исполнены вдохновения, а сегодня…
…Сегодня после сердечных объятий с другом и его милой женой Павел Сергеевич привычного воодушевления не испытал. Позорное чувство одураченности цепко держало его в своих когтях, боль в груди хоть и поуменьшилась, но не исчезала… Улучив момент, когда женщины удалились в кухню обсуждать какой-то кулинарный рецепт, Павел Сергеевич не выдержал и с подробностями рассказал другу о наезде "сударушки". Слушая рассказ, Иван Арнольдович улыбался всё шире, а в конце весело расхохотался:
– Лихо, Павлуша, лихо! Похоже, ты забыл, в какой стране мы живём!
– Ну как же, помню: "В стране мечтателей, в стране героев!"
– А также жуликов и негодяев!.. – Иван перестал смеяться. – У нас и раньше мечтатели частенько попадали в сети аферистов, а уж теперь-то, в век новейших технологий охмурения… Ты знаешь, что фирмачи теперь берут в свой штат психологов с университетским образованием?
Павел Сергеевич усомнился:
– Неужто юная мошенница – дипломированный психолог?
– Необязательно. Но действовала она явно по сценарию, разработанному психологом… Сначала за взятку в поликлинике или собесе узнаются ваши данные – адрес, возраст, социальный статус (пенсионер, ветеран, инвалид и т.д.)
Лучший вариант для нападения – пенсионер работающий, то есть не совсем нищий. Это как раз твой случай. Ну, вот… А потом пускается в ход одна из легенд, например, о "благотворительном фонде". В легенде всё должно быть жизненно, чтобы обыватель ни на секунду не усомнился. Исполнительница акции (как правило, – девушка с непорочным взглядом) проходит детальный инструктаж, но многое зависит от её способности "разыграть сцену". Вам с Любой "повезло" – к вам заслали настоящую артистку! С таким талантом она могла бы стать украшением любого театра.
– Надеюсь, ещё станет – в исправительной колонии! Там ведь тоже бывает свой театр, – угрюмо заметил Павел Сергеевич. По мере того, как Иван раскрывал перед ним "технологию охмурения", он всё больше мрачнел.
Иван Арнольдович весело взглянул на друга:
– Но согласись, всю операцию девчонка провела блестяще, прямо по суворовской "Науке побеждать". Быстрота и натиск! – Он снова рассмеялся.
Павел Сергеевич его весёлости не разделял:
– Всё это было бы смешно, когда бы не было …
Иван Арнольдович приобнял друга за плечи:
– Дорогой мой, не бери в голову! И не жалей ни о чём… Всё это такие пустяки! Надеюсь, ты не будешь рвать на себе волосы из-за потерянных трёх тысяч. Пришли – ушли, плюнь и разотри!
– Я из-за денег и не убиваюсь. Свою неполноценность сознавать – вот что тяжко… В мои младые годы эта "артистка" ушла бы от меня, несолоно хлебавши и, возможно, прямо под суд. Тогда я был сообразителен и быстр на реакцию, а теперь я – старый тупой пенёк. А это грустно, Ваня…
Иван Арнольдович задумчиво посмотрел на любимого друга:
– Понимаешь, Паша, мы живём одновременно в двух мирах – реальном и идеальном. Первый мир полон лжи и обманов, от них нас охраняет наш бдительный разум. Во втором пребывает наша идеалистка-душа, которая жаждет общения с людьми, готова творить для них добро и ожидает от людей того же для себя. Вот почему наша душа всегда доверчива, и её так легко обмануть. Все преступления мошенники вершат именно против наших душ … Ты знаешь, сколь простодушна и в помыслах чиста твоя Люба. Ей и в голову не пришло, что перед ней – мошенница…
– Ну, ладно – Люба… но почему твой друг-то так оплошал?
– Не знаю, Паша… Возможно оттого, что ты спешил ко мне, а может быть, твой разум усыпил "психологический театр" юной феи. Эти блестевшие глаза, эта сердечная солидарность с "социально незащищённым слоем" и горячее желание осчастливить этот "слой" такими нужными вещами. На всё это отозвалась твоя душа, пока дремал твой разум.
Павел Сергеевич тяжело вздохнул:
– Вот и я об том же: сон разума рождает чудовищ, вроде этой молодой гиены…
– Она не гиена, Павел. Она сама, возможно, жертва… – Иван Арнольдович продолжал задумчиво смотреть на собеседника. Казалось, Павел Сергеевич имел все основания упрекнуть друга в отсутствии солидарности. Но он слишком хорошо знал необыкновенную терпимость Ивана, его на редкость доброжелательное отношение к людям, в том числе и вовсе ему незнакомым. Иван никогда не спешил с осуждением людей. Это был редкий дар, заметно выделявший его на фоне современного общества, так склонного к нетерпимости, агрессии и скорым приговорам. Павел Сергеевич и сам порой грешил поспешным порицанием сограждан – его любимой поговоркой была "чем больше узнаю людей, тем больше люблю зверей". Он часто подшучивал над "либерализмом" друга, но в душе ценил его неколебимую толерантность.
– Не спорю, Ваня, может, ты и прав – пускай эта девица не гиена, но она явилась в мой дом с нечистой целью. Я был обязан её разоблачить, а я, растяпа, этого не сделал!
– Голубчик, но нельзя же каждого встречного подозревать в злом умысле, этак и себя потерять недолго… Смотри, сколько ныне скептиков, которые ни во что и никому не верят. И расплодили их не только процветающие проходимцы, но и государство своими обманами. А от скептика до циника – один шаг. И вот уже полно людей, которые не просто ни во что не верят, но и издеваются над лучшими проявлениями человеческой души: бескорыстием, отзывчивостью, добротой. Ясно, что сами они на подобные проявления уже не способны и так с пустым нутром и влачатся по земле. Надеюсь, ты не хочешь им уподобляться…
– Ни в коем случае! Я буду свято верить любым легендам проходимцев. И пусть себе "сударушки" процветают!
– Не ёрничай! Я не зову тебя к тотальной вере проходимцам. Разоблачай их на здоровье! Но если уж доверился, не огорчайся и не комплексуй. Пускай нас называют простаками, лохами и т.п. – плевать!.. А вот "сударушка" твоя достойна жалости, она не ведает, что творит. В такие годы так испроказиться – свой дар отдать на службу негодяям! Я уверен, рано или поздно она получит по заслугам.
– Возможно, но не ранее, чем в День Страшного Суда! – усмехнулся Павел Сергеевич. У его друга было мнение иное:
– Я думаю, возмездие её настигнет не в загробной жизни, а в земной. И это будут либо тюрьма(где окончательно её испортят), либо собственные дети, которые или отрекутся от неё, или пойдут по её стопам, что скорее. В любом случае её можно только пожалеть!
– Пожалей лучше своего слабоумного дружка!
– Ни за что! Напротив, я горжусь, что мой старинный друг сохранил живую душу, не потерял веру в людей, в их готовность бескорыстно творить добро… А что касается трёх тысяч, которые вы с Любой уплатили за свою доверчивость, то это ничтожная цена за право оставаться нормальными людьми!..
Павел Сергеевич слушал друга со смешанным чувством благодарности и недоверия. Он знал его способность к парадоксальному мышлению. Вот и теперь Иван высказывал диковинные и не бесспорные мысли, но почему-то на Павла Сергеевича они подействовали благотворно. Он почувствовал, что успокаивается, обретает душевное равновесие и к моменту, когда хозяйка пригласила всех к столу, его загрудинная боль почти прекратилась, а настроение резко пошло в гору …
…После первых тостов появился Володя со своей дочуркой. Четырёхлетняя Маша приветствовала общество коротким поклоном, чинно поздоровалась за руку с Павлом Сергеевичем и уселась за стол рядом с любимым дедушкой. С приходом Володи застолье получило новый импульс, беседа оживилась, покатилась по привычному пути весёлых шуток, остроумных реплик и последних анекдотов, чтобы внезапно (как это часто здесь случалось) превратиться в серьёзный диспут. На сей раз диспут вышел серьёзней некуда – о Боге…
– Господа присяжные заседатели! – торжественно возглашал Володя. – Чего добивались большевики, отнимая у людей Бога и убивая в них веру? Они хотели в опустевшие души вселить "светлый идеал коммунизма". А во что превратился русский человек без Бога в душе, когда выяснилось, что коммунизм – не более, чем призрак?
– Ну, на этот вопрос давно ответил Достоевский, – откликнулся Иван Арнольдович. – Если Бога в душе нет, то всё позволено: обман, предательства, убийства!
– Вот именно, – продолжал Володя. – Но прежде всех на "пустыре" укоренился алчный бог Мамон. Это он сейчас властно гонит наших людей любыми средствами (подчёркиваю – любыми!) добывать "бабки". Убив в людях Бога, коммунисты лишили их контроля совести и чести!..
Володя сделал паузу и обвёл присутствующих проникновенным взглядом:
– Не кажется ли вам странным, господа, что никто из наших аналитиков ни разу не указал, что дикость и преступность постсоветского капитализма – прямое следствие разоренья церкви и осквернения храмов при Советах?
– Однако не забудем, – заметил Павел Сергеевич, – что ещё до Октября свой вклад в проказу богоборчества внесли и русские интеллигенты-атеисты.
– Не все интеллигенты ходили в атеистах, – возразила Нина Александровна. – Немало было среди них и глубоко верующих людей.
– Конечно, были и такие. Но именно благодаря безбожникам-интеллигентам простой народ утратил Божий страх, который только и удерживал его от всяких преступлений.
Иван Арнольдович в сомнении покачал головой:
– Никакие атеисты не в силах были сотворить того, что сделало безбожное государство. Развенчавши Бога, оно по сути уничтожило мораль. Безнравственные вещи стали нормой, и многие теперь не различают, где зло, а где добро…
…В полемическом задоре взрослые часто забывали о ребёнке. Однако, любознательная Маша долго скучать себе не позволяла. Вот и теперь она включилась в диспут с философским вопросом:
– Дедуля, а почему у нашей кошки народилось сразу пять котят, а нас с Мишкой мама выродила не сразу, а по очереди?
– А потому, детка, – не растерялся дедуля, – что котята такие маленькие, что все пятеро уместились в животике у мамы-кошки. А вы с Мишкой – большие и вдвоём в животике у мамы разместиться не могли.
Все смеялись. Деликатно улыбалась и Маша, словно понимала, что дед наводит тень на плетень…
…После Машиного включения застолье вскоре вновь вернулось в лоно лёгкой беседы, игры ума и остроумных реплик – всего, что так нравилось Павлу Сергеевичу. Он был увлечён беседой и до конца вечера испытывал привычную радость общения с близкими ему по духу людьми. От недавних огорчений не осталось и следа… Прощаясь с ним в прихожей, Иван Арнольдович сказал вполголоса:
– Смотри же, ни в коем случае не жалей себя… Жалей "сударушку", а ещё лучше, – он лукаво улыбнулся, – её полюби… Помнишь, как в Писании: "Любите врагов ваших…".
Павел Сергеевич на прощание обнял друга:
– Ладно, только не делай из меня святого…
…Всю неделю Павел Сергеевич пребывал в спокойном, ровном настроении. Коробки с "подарками" он задвинул под письменный стол, сопроводив этот жест короткой репликой в сторону жены: "Пусть полежат там до реализации – кому-нибудь "переподарим".
В пятницу утром перед уходом на работу Павел Сергеевич немного постоял в задумчивости перед женой, как бы вспоминая что-то. Жена никак не отреагировала на его задумчивый вид, и он понял, что она напрочь забыла о благотворительном концерте. Это его устраивало. Он и не собирался идти на этот " концерт" (Иван доходчиво объяснил ему, что всё это – туфта), но уходя из дома, почему-то прихватил с собой паспорт.
В институте он несколько раз обращался в мыслях к "благотворительному фонду", отмечая про себя, что это конечно же обман, миф, ловкий трюк, но думал об этом спокойно, без возмущения и раздражения. На девяносто девять процентов он был уверен, что никакого благотворительного фонда на самом деле нет, но остававшийся один процент, как червячок сомненья, нашёптывал ему: "А вдруг ты ошибаешься?! Не может эта милая, сердечная, отзывчивая девочка так гнусно вас обмануть!"
…В доме №62 по Пятой Парковой оказалась средняя школа. Охранник в вестибюле школы в задумчивости поскрёб подбородок: "Благотворительный фонд "Сударушка"?.. Первый раз слышу. Разные тут у нас арендуют – и курсы, и кружки всякие, и, вроде, секты какие-то, а вот благотворителей как-то не упомню".
Павел Сергеевич извинился за беспокойство и побрёл восвояси. Большого потрясения он не испытал, поскольку морально был готов к такому финалу. Но ему было жаль потерять единственный процент надежды. Юная фея оказалась-таки рядовой мошенницей. Впрочем, нет – не рядовой. Иван прав – у девчонки несомненный артистический дар. Павел Сергеевич горько усмехнулся: "Могла бы стать второй Ермоловой или Раневской, а пошла в услужение к жуликам, помогает им грабить полунищих и больных… Но может быть, ей срочно нужна работа, может, у неё мать – инвалид и безработный отец, да есть ещё младшие брат или сестра… Найти пристойную работу сейчас не просто, а тут подвернулись торгаши, соблазнили хорошим заработком, и девочка дрогнула, ввязалась в преступную игру… Впрочем, возможно, она действительно не ведает, что творит. Никто ведь в её короткой жизни не объяснил ей, "что такое хорошо, и что такое плохо". Жаль, если она дурно кончит – в тюрьме или ещё как…"
Павел Сергеевич поймал себя на мысли, что уже не испытывает к "сударушке" ни гнева, ни злобы, ни досады. Его чувство к ней и вправду можно было определить как жалость – в полном соответствии с советом его друга. "Но что касаемо "любви", Ваня, то уж это – дудки, не дождёшься! На христианского подвижника я не тяну!"
Он тихо брёл к дому и перебирал в памяти психологические "крючки", на которые они с Любой попались… Проворовавшиеся руководители "фонда" – это очень жизненно, а потому и убедительно… Отказ перевозчиков "подарков" от бесплатной их доставки – менее убедительно, но подозрения не вызывает… Многотысячная стоимость "подарков", дотошно выписанная до рубля (едва ли не до копеек) – очень тонкий ход. Круглая пятизначная цифра с четырьмя нулями могла бы навести на подозрение. То же самое относится и к стоимости транспортных услуг, и "сударушка" очень ловко разыграла сценку со сдачей четырнадцати рублей… Немного она, пожалуй, переиграла с "бабушкой", зато приглашение с паспортами на "благотворительный концерт в эту пятницу" – очень сильный заключительный ход… Не слабо также и приглашение заглядывать по средам в фонд за дешёвыми продуктами и лекарствами…
Павел Сергеевич поражался дьявольскому хитроумию дельцов с их чёртовыми психологами и чувствовал, как у него внутри вскипает волна омерзения, презрения и ненависти к этим людям. "Ну какие там "жалость и любовь"! Да любой его соотечественник с кулаками, узнай он их адрес, ворвался бы к ним в офис и разгромил бы всё их паскудное хозяйство. И морально был бы прав! Именно – морально! Потому что эти люди ни о совести и чести, ни о морали вообще никакого представления не имеют! Но… им надо срочно сбыть залежалый товар, который никто не покупает. Иначе – финансовый крах, банкротство, погибель! Десятки сотрудников остаются без работы, без средств к существованию… И что же остаётся делать владельцам фирмы, чтобы спасти людей? Получается, их ловкость рук в какой-то мере да оправдана?!.."
От такого разворота своих мыслей Павел Сергеевич даже остановился. Некоторое время он пребывал в задумчивом состоянии, потом решительно двинулся дальше. "Нет, не оправдана! Всевышний не случайно даёт людям свободу выбора! Нельзя спасать одних за счёт обмана и ограбления других!"…
…Дома жена встретила его виноватой улыбкой:
– Я снова оплошала, Павел. Совсем плохая стала…
– Ну что, забыла что-нибудь?
– Дружочек, а скажи, какой сегодня день недели?
– Ну, пятница, а что?
– А то, – сказала Люба с укоризной, – что мы с тобою прозевали благотворительный концерт!
Павел Сергеевич очень натурально шлёпнул себя по лбу:
– Ну надо же, совсем забыл!
Любовь Петровна укоризненно покачала головой:
– Вот видишь, ты всё подтруниваешь над моей забывчивостью, а сам-то не лучше меня!
– Не лучше, – подтвердил Павел Сергеевич. – Как говорит один мой коллега,
"Памяти – вечная память!"
– То-то же! – Любовь Петровна с нежностью взглянула на мужа. – …Послушай, кажется, та славная девушка говорила, что у них по средам бывают дешёвые продукты, а у нас как раз закончилась гречка, да и песок на исходе… Может, заглянем в этот фонд в следующую среду? Глядишь, хоть немного да сэкономим!
– Конечно, душа моя, конечно заглянем, – согласился муж.
Он был уверен, что память их не подведёт: либо жена не вспомнит про пресловутый фонд, либо он "забудет", куда спрятал "документ" с адресом фонда.