Опубликовано в журнале СловоWord, номер 67, 2010
ПРОЗА И ПОЭЗИЯ
Виктор Бердник
ДУРНАЯ ПРИМЕТА
| Шмыгнёт ли перед носом чёрный кот Иль зеркало в осколки разобьётся. И мы со страхом, как давно ведётся, Уж твёрдо знаем наперёд, Что уж теперь не повезёт. И свято верим мы, что символ тот Совсем не врёт… |
Не верить в дурные приметы – дело, конечно, сугубо добровольное. В особенности, если в достатке силы воли взять да и совершенно сознательно проигнорировать поганенькое ощущение, когда знаешь, что некий указующий перст не оставляет тебе ни малейшего выбора. Впрочем, на то она и неизбежность, что деться уже всё равно некуда и остаётся лишь покорно ждать решение судьбы. А, примета – что? Так, пустячок… Пожалуй, и не стоит обращать внимание на сущую безделицу, пустую и столь отвлечённую по сути. Подумаешь, странный знак? Обыкновенная случайность и не более того. Только вот он, не спрашивая, возьмёт да и напомнит о себе потом – этот невольный символ, изначально констатирующий неотвратимость неприятности или неудачи…
Трудно сказать, что меня побудило купить Рите именно такой подарок. Наверное, я полагал и не без основания, что преподнести своей знакомой в день, когда она выходит замуж, нарядную коробку «Периер жует» будет красивым жестом с моей стороны. Специально предназначенные для свадебной церемонии два тонких флюта и бутылка дорогого шампанского, индивидуально расписанные вручную, на мой взгляд, весьма уместно подходили к приятному и запоминающемуся событию. Да и что подаришь даме уже далеко не юной, у которой взрослая дочь на выданье, а за плечами не первый брак? То-то и оно, что задача не из лёгких. Самое время порадовать женское сердце чем-нибудь возвышенным и благородным: иди знай, а, может быть, это, действительно, последняя любовь? Сколько её – той жизни?
Мне почему-то представлялось, что, покинув немногочисленных гостей и оставшись с милым наедине, Рита, непременно, захочет погрузиться в утончённую атмосферу первой брачной ночи и бокал игристого вина с изысканным вкусовым букетом окажется в эту минуту очень кстати. Как в такой вечер не ощутить в душе праздник, даже если она и её кавалер уже давным-давно делят постель, чуть ли не со дня их первой встречи? Что ни говори, а в соответствующей романтической обстановке и заключается прелюдия поэзии отношений. А уж для женской души она – ещё и желанный восторг от вдохновения прочувствовать себя королевой бала. Плохо, если мужчина не понимает подобного настроения и бездарно комкает неуместной спешкой неповторимое очарование момента. Ох, как плохо… По-настоящему насладиться друг другом – это великое искусство. Одно дело, удовлетворять перезрелую похоть на съёмной квартире в Ресиде1 и совсем другое – грациозно вступить во владения Эроса в роскошном номере отеля в Лас-Вегасе. Есть разница? Или самозабвенно заниматься любовью под шумовое сопровождение старого кондиционера, который гремит как гусеничный трактор на бетоне, или вдруг оказаться в упоительных чертогах Гименея на шёлковых простынях и остужать горячее дыхание поцелуями и глотками французского шампанского… Конечно же, разница есть, ещё и какая! Неважно, что в Лас-Вегас Рита приехала не за свадебными впечатлениями, а прикатила, скорее, по нужде. Ну, бывает так, что время не ждёт…
Знаменитый «город греха» славится не только своими роскошными игорными заведениями, но ещё и тем, что здесь проще простого сочетаться законным браком. Несложная юридическая процедура занимает едва ли полчаса и всё удовольствие обходится всего лишь в шестьдесят долларов! Столь мизерный взнос готова принять почти любая контора записи актов гражданского состояния, которых в Лас-Вегасе примерно такое же количество, как и казино. То есть, конечно, не составит большого труда отыскать брачное бюро, где можно пожертвовать в городской бюджет сумму и позначительней, но, в итоге, во имя чего? Холодная вода для путника, томимого жаждой – одинаково вкусна и во дворце и в бедном жилище. Так и брачный сертификат, где бы он ни был получен, никоим образом не возвысит взаимное чувство до заоблачных высот или низвергнет его на уровень примитивного полового влечения. Гербовая бумага не стоит больше того, чего она стоит и «шестидесятник» её красная цена!
Ах, дивная свадебная столица мира! Только бы здесь и венчался… Нет тебе в Неваде никакой ненужной нервотрёпки, а одно лишь согласие да услужливая предупредительность. Комфортабельно и без волокиты, с восьми утра и до полуночи, семь дней в неделю и триста шестьдесят пять дней в году! Только не забудьте, дорогие граждане, принести наличные… У них с этим делом строго. Ну и, разумеется, водительские права, паспорт или иной документ, удостоверяющий возраст, а также номер карточки социального страхования. И все дела! Ну, чем не райская обитель, где на пути стать мужем и женой не существует никаких барьеров? По-видимому, у Лас-Вегасских филантропов иногда явно зашкаливает человеколюбие в стремлении осчастливить своего ближнего…
Очевидно, Рита и её будущий супруг пригласили меня неслучайно. По законам штата процедура вступления в брак должна происходить в присутствии ещё одного физического лица, кроме того, кто непосредственно его оформляет. Таким образом, волей-неволей, помимо того, что я привёз в Лас-Вегас жениха и невесту, мне же выпала честь стать их свидетелем. Ну, как бы заразОм, чтобы не идти порожняком… Я – шофер и он же – шафер… Почётная обязанность, чёрт возьми! Вот жалко только, что в мои полномочия не входило покрестить раздетую невесту кнутиком, как это было принято в далёком прошлом на традиционных крестьянских свадьбах. Уж я бы не отказался…
Сказать по правде, быть свидетелем на столь важном мероприятии, как бракосочетание, мне уже однажды доводилось. Произошло это давно, но с того самого памятного торжества я уже окончательно определился с собственным отношением ко всякого рода приметам…
Женился мой школьный товарищ и я оказался тем человеком, кто стоял рядом с ним, когда тот расставался с холостой жизнью. Вот только, как надолго, он отнюдь, не ведал… Свадьбу родители закатили по советским меркам – грандиозную. Ну, а чем можно было удивить народ в то время? Естественно, козырным автомобилем и шикарным угощением… К ЗАГСу жених и невеста прикатили на чёрной «Чайке», а оттуда уже кавалькада «Волг» и «Жигулей» двинулась к месту проведения свадебного банкета. И чего только не стояло на столах во время трапезы? И осетрина жареная, и молочные поросята, и отварной язык под майонезом, не говоря уже о прочих более доступных деликатесах. Не из гастронома, конечно… Подавали даже такую невидаль, как бутерброды с чёрной икрой и водку экспортную с завинчивающимися крышками! Ну, а армянский марочный коньяк, с пятью звёздочками, вообще, потерялся среди царского изобилия. Одним словом, пир горой. Гости, чтобы поздравить молодых, чинно в очереди стояли, как в мавзолей на Красной площади – столько их понаехало. И надо же такой оказии случиться: в самый разгар веселия у невесты на туфле сломался каблук. И туфли-то заграничные – наилегчайшие как пёрышко, а не колоды – позорная отечественная продукция местной обувной фабрики. Больших денег стоили, у спекулянтов купленные. Только невеста, словно лебёдушка, вышла на первый танец: себя показать да народ удивить, как он и отвалился, на фиг… Гости, к счастью, культурные попались. Интеллигентные. Не зашушукались открыто от такого хренового предзнаменования и никто вроде бы и не подал вида, но всякий за свадебным столом наверняка про себя подумал: – ох, не к добру…
И точно, не прошло и месяца, как милые в пух и прах разругались, а через полгода так и вообще разбежались. А, какая была любовь! Вот и не верь после этого в приметы…
На Ритино будущее семейное счастье я смотрел проще. Хоть и желал ей неугасимой любви, но хорошо понимал, что на одном гольном чувстве совместную жизнь не построить. Требуются и другие составляющие. Однако, в данном случае волноваться совершенно не приходилось. По моему твёрдому убеждению, Рите в подобном вопросе опыта было не занимать. В определённом возрасте люди уже прекрасно отдают себе отчёт, на какой шаг они идут, собираясь рискнуть в кратчайший срок притереться к человеку с часто закостенелыми привычками. Да и не каждый готов принести в жертву свои. Если раньше мне казалось, что тяга во что бы то ни стало свить семейное гнездо – чисто женское устремление, то теперь я абсолютно в том не уверен. И разубедили меня сами женщины. Всё реже я замечаю в глазах своих одиноких сверстниц восхищение от того или иного свежего кавалера – их одногодка, а всё чаще иронию и неприкрытый скептицизм. И отражается в глубине прекрасных глаз, как в сказочном волшебном зеркале, вся правда, которую невозможно ни утаить, ни скрыть. Порой грустная, а порой жестокая… Как однажды нелестно прошлась по мужчинам, её ровесникам Ритина подруга – Анжела, дама вполне самостоятельная и острая на язычок:
– А зачем мне, вообще, такой нужен? Чтобы пердел в кровати? А захочется под кем-то полежать, так что – я не найду под кем? Делов-то…
Рита, надо полагать, думала иначе. От Стаса, так звали её суженого, она ждала активности не только на сексуальном фронте, но и в быту. В Америку тот приехал совсем недавно и вроде как собирался здесь пускать корни. Приглядывался, входил в курс дела, «брал» язык… А тут Рита. Ну и как бывает, закрутилось, завертелось. Встретились случайно в ресторане, отмечая Новый год каждый в своей компании, а под утро уехали оттуда вместе. Прямо, роковая страсть, в результате которой в мае Стас уже повёл счастливую невесту под венец. Чтобы не упустить приличного жениха, а так, на первый взгляд, выглядел Стас, Рита и решила смотаться на «Мемориал дэй»2 в Лас-Вегас. Длинный уикенд – времени хватит на всё: и замуж выйти, и погулять… Обо мне вспомнила как о человеке лёгком на подъём и непротивном. Сказала, что замуж выходит и попросила сопроводить её к цели путешествия. По хайвею ей самой было как-то боязно. Решили ехать на моей машине. Она и поновее, чем Ритина и, тем более, чем Стаса, да и попросторнее. Опять таки, Анжела захотела поприсутствовать на церемонии. Вот вчетвером и отправились…
Увидев мой подарок, Рита расцвела. Ей, несомненно, понравилось, что к его выбору я подошёл творчески и с огоньком, а не решил отделаться кое-как наспех.
– Ой, что это?
Она вертела в руках большую зелёную коробку и терялась в догадках по поводу её содержимого. На крышке, обтянутой коленкором, в оригинальном замысле рисунка художник небрежно бросил несколько хрупких белых анемонов. Необыкновенно нежные цветы, с удивительными свойствами, приписываемыми им древним поверьем – раскрываться и закрываться от порыва ветра. Не знаю, так ли это на самом деле, но их изображение как бы подчёркивало исключительную деликатность события, которому они посвящались. Да о чём речь? Получить такой элегантный подарок не может быть не в кайф…
– Ну, Ритуля, совет вам да любовь! – мне и вправду от всей души хотелось, чтобы у моей знакомой всё сложилось самым лучшим образом. Бабой она была неплохой, только излишне доверчивой. Даже Анжела её за это иногда ругала:
– Простота хуже воровства, – вздыхала она каждый раз, когда Рита жаловалась ей, насколько несправедливо иногда распоряжается судьба.
– Такой и будет твоя доля, пока ты сама не научишься её направлять куда надо, – незамедлительно следовал жёсткий вывод Анжелы. Но больше намёк на то, что в жизни человеку бесхитростному выпадает страдать не только самому по причине своей наивности, но и тем, кто рядом, достаётся рикошетом. Оплошать с личными интересами по простодушию, ох, как легко. А уж женщине и подавно, не разглядев вовремя в мужчине плута и потенциального «юзера». Меня никогда не покидала уверенность по поводу того, что несмотря на снисходительность к Рите, Анжела всё же подспудно ей в чём-то завидует. То ли присутствию в натуре подруги сердечного бескорыстия, позволяющему той быть элементарно счастливой от умения отдавать, то ли её способности не замечать досадные мелочи, что ей мешают. Так завидует или нет? Я иногда спрашивал себя об этом, наблюдая за ними обеими. Впрочем, Анжела была ещё та штучка и я даже не пытался до конца раскусить её характер. И не из боязни не справиться с тем, что не по моим зубам, а просто, не желая пробовать то, что не по моему вкусу…
Подарок Риту немного смутил. Она не без нескрываемого удовольствия разглядывала нарядную коробку и, наконец, со смиренной непосредственностью решилась спросить:
– А можно открыть прямо сейчас?
– Ритуля, уж не сомневаешься ли ты? Сейчас и только! – я, подтверждая её право на радость от сюрприза, в то же время хотел, чтобы он стал достоянием всеобщего внимания. Ну, что уж тут скрывать? Люблю произвести впечатление…
– Ах… – смогла лишь произнести Рита, заметно растерявшись. Настоящего французского шампанского она, вероятно, ни разу не пила, как и не знала толком сколько оно стоит. А уж такие тонкости как год разлива, торговая марка и прочие особенности были для неё сплошной китайской грамотой. Советские эмигранты, за редким исключением, как-то не привыкли к подобным буржуазным вытребенькам, а сама крамольная мысль, что за бутылку вина легко можно выложить от ста долларов и много больше, приводит их в благоговейный ужас. Ну, не приучены… И вообще, шампанское существует для их большинства не более, чем часть традиции поднять тост за Новый год. Отвлечься от салата «Оливье», оторваться от селёдки «под шубой», включить телевизор поближе к полуночи, где транслируют с Таймс-Сквер гуляние толпы, и как когда-то под бой Курантов выпить слегка хмельную газировку типа «Советского» с белой этикеткой или «Одесского» – с чёрной. Ну, а если выпадает масть по тому же поводу приложиться к шипучему «Крымскому мускатному. Абрау Дюрсо» или к итальянскому игристому «Асти» – это уже предел мечтаний о роскошной жизни применительно к алкогольным напиткам. Гусарство да и только.
– Рита, – я сделал серьёзное и даже строгое лицо.
– Ты меня очень обяжешь, если вы вдвоём со Стасом опустошите эту тару сегодня же вечером. Обещай мне, что именно так и произойдёт.
Я нарочито вкладывал в свой голос менторский тон, шутливо намекая на право шафера распоряжаться на свадьбе, чтобы с достоинством и веселием вручить жениху в руки дорогой его сердцу приз.
– Обещаю, – ответила неуверенно Рита, не умеющая толком соврать и с трудом соображая, как она поступит с шампанским. Передарить кому-то вроде как-то и неудобно, да и кому? Пожалуй, только мне – единственному в её окружении, способному отреагировать должным образом. Ну, не пить же его, ей Богу… За такие деньги? Я вдруг почувствовал себя, как на той самой сногсшибательной свадьбе моего товарища, когда невеста на глазах у гостей и родственников неловко оступилась, подломив злосчастный каблук. Что-то плохо осязаемое шевельнулось в подсознании, словно протягивая кончик едва заметной ниточки из тайного клубка, размотав который мне будет суждено предугадать будущее. Я смотрел на Риту и Стаса и уже абсолютно твёрдо знал, что, если они не откроют сегодня эту бутылку, я увижу её потом в целости и сохранности. Девственной, как Христова невеста, и такой же недоступной! Я не испытывал ни малейшего сомнения, что если эта пара не решится опорожнить её до дна, до последней капли – они не отпразднуют свой первый юбилей совместной жизни. И неважно, почему: то ли разочаровавшись друг в друге или по какой-нибудь другой, не известной мне пока причине. С невероятным трудом мне удалось отогнать от себя странное видение, но какой-то мутный осадок в душе, тем не менее, остался.
Он преследовал меня и вечером, когда Рита пригласила всю честную компанию посидеть в итальянском ресторане. Стас предложил занять столик на открытой террасе с видом на Венецианский канал, благо майская погода позволяла расположиться на воздухе и не мучиться, изнемогая от жары. После второго бокала кьянти заметно полегчало. Что-то внутри отпустило и меня уже более не беспокоили дурные мысли. Я расчувствовался и, нарушив чинную застольную беседу, крикнул, как то и положено на свадьбе:
– Горько!
Ну, кому если не шаферу напомнить о замечательной традиции? На нас, прекратив лениво жевать, с любопытством обернулись скучающие посетители. Очевидно, мой звонкий голос заставил их вздрогнуть от неожиданности. Рита, застеснявшись, но лишь для вида, лениво меня осадила:
– Да ну тебя…
Однако, тут же незамедлительно полезла целоваться, наверняка втайне удовлетворённая моей инициативой – человека с понятием. Ну, как не оправдать доверие женщины?
Новоиспечённый муженёк особо не сопротивлялся, но вёл себя более сдержанно. Он облобызал Риту, словно боялся чужих взглядов и украдкой вытер салфеткой рот от, якобы, прилипшей помады. Я уже успел приглядеться к нему получше. Раньше мне со Стасом встречаться не доводилось и за последние сутки волей-неволей представился удобный шанец рассмотреть, что же он собой представляет в натуре. Надо признать, что особой душевной фактурой Ритин избранник не отличался. В нём без труда угадывался трезвенник, нежели гуляка и скупердяй, больше, чем транжира. Не бонвиван и не жуир, но отнюдь не схимник и не альтруист. А, в общем и целом, в Стасе сквозило что-то откровенно гнилое и это едва сформировавшееся впечатление у меня окончательно переросло в уверенность после его тоста. Он не говорил искренне… Уж слишком его короткий спич гладко катился. Ну, ни малейшей шероховатости и ни едва заметного изьяна: как будто ему написали речь накануне. У Стаса, должно быть, таких универсальных заготовок было припасено в изрядном количестве. На любой случай… Что на свадьбу, что на именины, что на похороны. Споткнулся бы он хотя бы раз или на миг запнулся, что ли, и исчезла бы из его тоста чужая заученная мудрость. А так, ну прямо Марк Туллий Цицерон… Обращение к Сенату – всего в достатке: и юмора, и тонкой иронии, и глубокого смысла. Бери и конспектируй.
Анжела, по-моему, тоже поняла, какого клиента Бог послал её ближайшей подруге в качестве законного супруга. И тоже не поверила ни одному его слову. Так, во всяком случае, мне показалось. Она – тётка не промах. Язвительная не в меру, но это уж как получилось.
– Оттого и спишь, душечка, одна в холодной постели. И некому тебе сиськи как положено помять, – подумал я, вспомнив её легендарное замечание. У женщины за сорок cарказм неизбежно приобретает вкус уксуса. В небольшом количество – пикантно, в переизбытке – вызывает изжогу. К сожалению, Анжела была именно таковой. Однако, сегодня вечером она, похоже, всерьёз собиралась наверстать упущенное. Едва мы успели проводить молодых в опочивальню, как Анжела тут же навострила лыжи в казино на вольные хлеба. Даже не попрощалась, так спешила. Очевидно, вид руки Стаса, лежащей на Ритиной заднице, пока мы поднимались в лифте, пробудил и в ней уснувшие желания.
Незаметно пролетело лето. Сезон отпусков и всё такое. Рита не подавала признаков жизни, да и я не изнывал от желания ей позвонить. После возвращения из Лас-Вегаса у неё начался медовый месяц – чего ж без нужды человека беспокоить? Пусть вкусит сполна все прелести пребывания у семейного очага. У неё теперь муж, заботы… – полагал я, оправдывая собственную лень поднять телефонную трубку. Новости, как сорока на хвосте, принесла Анжела. Заехал я как-то в придворный магазин «Карабах» прикупить бастурмы да хачапури с сыром из слоёного теста и её там встретил. Кстати, в Лос-Анджелесе армяне делают такую потрясающую бастурму, что и в Ереване подобной не сыскать. Но это так, к слову… Пока стояли в очереди, она-то мне и поведала, что в Ритиной жизни произошли некоторые изменения… Для начала выяснилось, что наша общая подруга несколько месяцев назад переехала в Западный Голливуд3 – район, давно облюбованный пожилыми советскими эмигрантами.
– Отчего бы это вдруг? – я прекрасно знал, что Рита раньше никогда не строила таких радикальных планов.
– Так то было раньше, – загадочно усмехнулась Анжела.
– А нынче её драгоценный Стасик маму там поселил, чтобы старушка не скучала на отшибе и была поближе и к русской аптеке, и к русскому магазину, – добавила она ехидно.
– Ну, а причём здесь Рита? – я никак не мог связать воедино пожелания мамы Стаса вариться среди своих соотечественников с местожительством её теперешней невестки.
– А притом, что герой Ритиного романа – крупный бизнесмен и должен постоянно курировать свой бизнес, – Анжела намеренно темнила, подогревая мой интерес.
– Ну и пусть себе курирует, на здоровье, а по пути и маму может проведать.
– Ну, да, ближний свет – мотаться из Киева в Лос-Анджелес.
– Так он в Киеве?..
Анжела, словно умелый актёр, наслаждалась тем, как я опешил.
– У него и паспорт украинский сохранился. Получил гринкард и чухнул обратно.
– А Рита?
– А что Рита? Здесь. При маме…
В Анжелином голосе прозвучало плохо скрытое, даже не злорадство, а та горечь, которую женщина может испытывать, когда её близкую подругу так беззастенчиво используют. Причём, по её же собственной воле!
– Послушай, Анжелка, а на хрена Рите всё это надо? – я уже тоже прозрел и только мучительно соображал во имя чего, вроде, неглупая женщина взвалила на себя такой ненужный груз? Западный Голливуд? Чья-то мама? Бред…
– Вот и я спрашиваю, мол, подруга, ты за кого замуж выходила? За мужика или за его маман? Твой разлюбезный Стасик в Киеве гулеванит в своё удовольствие, а ты здесь как соломенная вдова?
– И как долго он там?
– Да уж больше двух месяцев.
Как раз подошла моя очередь в кассу и, расплатившись, мы вышли на улицу.
– Ну и что дальше? – я плохо представлял себе дальнейшее развитие событий. Рита элементарно вляпалась, как ни грустно было такое признать.
– Не знаю…
Анжела тяжело вздохнула, переживая за свою подругу, которой не повезло в очередной раз.
– Позвони ей как-нибудь, – она достала из сумки мобильный телефон и продиктовала номер…
Разговор с Анжелой долго не шёл у меня из головы. С Ритой мы особо не знались – так, приятели-земляки. Общались от случая к случаю и не более того. Могли потерять друг друга из вида чуть ли не на полгода, а потом, как ни в чём не бывало, опять созвониться и потрындеть ни о чём. Я вдруг поймал себя на мысли о той бутылке шампанского, что им подарил. Выпили ли они её или так она и осталась нетронутой? А может, вообще, располовинили – бокалы отдельно в горку под стекло вместе с советским хрусталём, а красочную посудину в бар на вечное хранение?
«…Ой, Рита-Маргарита… Просил же тебя по-человечески. Выпей! Не оставляй закупоренным своё счастье…»
Я почувствовал себя виноватым, что тогда не убедил Риту. Хотя… Стоит ли обманываться? Цепочка шла вовсе не от меня и сейчас я мог не обольщаться. Исполнил отведённую роль? Да. Как гонец принёс весть и передал по эстафете. Но зачем-то это всё произошло?
«…А может, простым людям и вовсе не следует давать в руки то, чем они не в силах распорядиться? Ну, не знают как… Если к символам душа безнадёжно глуха… И видят они в них всё больше материальное… Тут хоть извернись пылающим терновым кустом, не сгоревшем в пламени, а всё равно останешься всего-навсего хворостом…»
К великому стыду, Рите я так и не позвонил. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Бумажка с записанным номером мирно продолжала лежать сложенной среди кредиток у меня в портмоне. Лишь под Новый год, собираясь поздравить всех своих знакомых, я подумал и о Рите. Правда, она могла бы и сама обо мне вспомнить, а не ждать пока я, как джентльмен, соберусь поинтересоваться у дамы состоянием её личных дел. У замужней дамы! Нужно отметить, сделав необходимую многозначительную паузу. А следует ли джентльмену звонить замужней даме в отсутствие её мужа? То-то и оно, что нет. Таким образом, моя совесть оставалась абсолютно незапятнанной. Джентльмен может быть дурно одет, но он безукоризненно воспитан и совершенно не имеет значения: живёт ли он в Англии во времена правления королевы Виктории или в Америке в период президенства Барака Обамы.
К счастью, Рита меня опередила. Пока я колебался и размышлял, достойно ли джентльмена пожертвовать приличиями и светскими условностями в угоду вежливости, Рита – кроткая душа, позвонила сама. И у неё, как и меня, существовал довольно обширный список людей, кого она хотела бы поздравить с наступающим праздником. Мы обменялись тёплыми пожеланиями о здоровье и процветании в будущем году и я осторожно полюбопытствовал:
– Как Стас?
– Да пошёл он к маме… Сам знаешь к какой… – в сердцах проговорила Рита, – редкостная попалась сволочь.
Я понял, что их брак дал глубокую трещину. Мусолить по телефону этот предмет не хотелось, выспрашивая подробности разрыва и тем самым расковыривая свежую рану.
– Послушай, я намеревался к тебе сегодня заехать, – соврал я на ходу. Планы у меня были совершенно иные, но вдруг возникло желание хоть как-то Риту утешить. Пусть выговорится, и то станет легче. Я твёрдо знал, что мне она захочет сказать то, чем не решится поделиться с Анжелой. Иногда та неизбежная дистанция, что существует у женщины с женщиной, сокращается до доверительной откровенности с мужчиной.
Так оно и произошло. Рита поведала мне довольно грустную историю. Стас и впрямь оказался именно тем субъектом, каким она его охарактеризовала. Других эпитетов он не заслуживал. Разве что ещё более смачных. Рита не стала вдаваться во все подробности, уж слишком её подкосили недавние переживания и она избегала к ним опять возвращаться. Отболело и ушло… Всё. Over.4
Смысл её рассказа сводился к тому, что Стас поимел нашу с Анжелой знакомую как последнюю дуру. Он и женился-то ради того, чтобы свою мамашу пристроить и не оставлять её без присмотра, пока сам ошивается в Киеве. А что? Хороший сынок… Главное, заботливый… Опять-таки, всегда есть место расположиться с удобствами во время краткосрочных визитов в Лос-Анджелес. Где ещё, как не у жены? То бишь, у Риты. И по первому требованию будет кому и сварить, и постирать да и с кем переспать, чего уж там естество усмирять? Пока Стас и Рита жили вместе, он доплачивал половину ренты, а как намылился в Киев, так и вовсе перестал давать деньги. Мол, бизнес не идёт так хорошо, как раньше, то есть ты, как благоверная, и сама должна понимать, что у мужа временные трудности…
– Бизнесмен сраный, – вспоминая неудавшегося супружника, Рита брезгливо поморщилась, – одни разговоры, а сам всё в «Россе»5 свой гардеробчик обновлял. Гонору палата, как будто он на Украине миллионами ворочает, а чтоб лишнюю копейку потратить – изведётся весь. Впаривал мне по полной программе, какой он весь из себя крутой, но хоть бы раз колечко или серёжки вшивые подарил… И ведь дело-то совсем не в золотых бирюльках. Э-э-х! Разве в голове у такого, что любой женщине хочется хоть чуть-чуть мужской щедрости. Да сделай ты подарок всего на сотню, так я на тысячу благодарна буду…
Рита будто хотела высказать всё, в чём так и не успела упрекнуть Стаса, но обращалась она теперь в глухую неизвестность в поисках ответов на то, что успела передумать за это время.
– Ты представляешь, этот козёл умудрился ещё и пальто твидовое на мою карточку купить. У них в Киеве, видите ли, без такого прикида в приличном обществе нельзя появиться. Ну и нравы… «О»кей». Надо так надо. Повезла его в «Блюмендейл»6 – так он там, как увидел цену за пальтишко задрипанное, чуть от дороговизны не рехнулся…
Рита уничижительно отзывалась о некогда любимом человеке, как бы защищаясь. Изголялась над ним, а у самой туман в глазах. Вот-вот расплачется – так глубоко её задело всё происшедшее. Но не тот факт, что ей попользовались как вещью. Бессовестно и неблагодарно. Если бы только скаредность и мелочный эгоизм Стаса… Однажды она совершенно случайно узнала, что у него в Киеве родился ребёнок. От законной жены. Мир не без добрых людей. Не оставили в неведении… Естественно, как «честный» человек, тот не стал отпираться…
– Обожглась. С кем не бывает? – ничего больше сказать я не нашёлся. Да и что тут скажешь? Страдания словами утешения не облегчишь.
Рита молча смахнула крупную слезу.
– Бог с ним. Плюнь и забудь. Пусть кто-то пользуется таким счастьем.
Я почему-то вспомнил неискреннее красноречие Стаса. Поди уже в другом месте им блещет многоженец-ударник.
– Ребёночка жалко… Дерьмовый ему папаша достался, – добавил я в заключение, прикинув ощущения киевской жены Стаса. Рита продолжала молчать и было бы немилосердным не закончить этот больной разговор.
– Ну, и чем ты меня собираешься потчевать, хозяюшка? Слушай, а что там слышно у Анжелы?.. – мне показалось, что самое время перевести тему. Впрочем, Рите уже и самой не хотелось её продолжать. Она стелила на стол белую скатерть и ставила пасхальные тарелки. Рита открыла бар, чтобы достать коньячок, и я не мог сдержаться, чтобы инстинктивно туда не заглянуть. В глубине, за батареей бутылок стояла неоткрытая зелёная коробка. Та самая…
1
Ресида – один из районов Большого Лос-Анджелеса.2
«Мемориал дэй» – общенациональный американский праздник.3
Западный Голливуд – район Большого Лос-Анджелеса, где изначально селились советские эмигранты.4
Over – здесь в смысле «проехали», «всё позади». Американский разговорный сленг.5
«Росс» – магазин одежды и обуви, дёшево перепродающий товары, нереализованные другими магазинами. Остатки партии, возврат и т. п.6
«Блюмендейл» – крупная сеть универсальных магазинов, рассчитанная на состоятельного потребителя