Опубликовано в журнале СловоWord, номер 66, 2010
Рита Бальмина
Созвездие Рака
1
Ребром серебряной монеты,
А может быть, ребром ладони –
По ребрам жесткости планеты,
Как на вселенском ксилофоне.
А может быть, ребром Адама…
Но это – к слову – для зачина:
Ведь перелом ребра – причина
Того, что не в мажоре гамма
Чувств, заполняющих страницы
Корявым почерком десницы:
«Кругом гангрены и артриты,
А крышу городской больницы,
В которой по ночам не спится,
Царапают метеориты…»
2
Царапают метеориты
Застиранных небес заплаты.
Метеоризм дверей закрытых,
Взбесивший пленников палаты,
Увы, для рифмы не годится…
Попробуй зарифмуй миазмы
Анализов, от клизмы спазмы,
Исколотые ягодицы…
Не лучше ли глядеть в окно?
Темно, и звездное сукно –
Смешная часть безмерной сметы
Бессмертья – суете сует.
Поверхность неба, дай ответ:
Поверхность неба, где кометы?
3
Поверхность неба, где кометы
Всегда предвестницы беды,
Покрылась звездной сыпью. Это
Симптом того, что болен ты.
И поберет тебя хвороба –
Полупокойником – для коек:
Ты должен быть предельно стоек,
Чтоб не укрыться крышкой гроба…
Истории болезни тьма
Скрывает пухлые тома
Вранья врачей, но шито-крыто
Кардиограммы рвется лента
У лестницы, где два студента
«Хвостами» хвастают открыто.
4
Хвостами хвастают открыто
На старых фото генеральши
Ее меха… Но жизнь – корыто,
Разбитое картавым «раньше».
Ей нынче вынесли вердикт:
«Неделя, максимум – декада…» –
Так, будто вынесли из ада…
Дик на груди букет гвоздик.
Ей притчу смерти прочитали,
Прокомментировав детали.
Но авторы священных книг
Едва ли метили в пророки:
Не я слагаю эти строки,
А мой космический двойник.
5
А мой космический двойник,
Подобно женщине в халате,
Чей образ у окна возник
В уснувшей заполночь палате,
Сидит с утра и до утра
У стонущего изголовья
Под капельницей сквернословья,
Как милосердная сестра.
Ни отлучиться, ни уйти,
Но крест усталости нести,
Вдыхая боли испаренья…
Приватный ангел во плоти
На вахте – Господи, прости –
Без ангельского оперенья.
6
Без ангельского оперенья
Подушке душно под щекой.
В анестезическом паренье
Едва ли обретешь покой,
Увидев женщину другую,
Которая не станет ждать,
Пока ты к ней придешь опять –
Уйдет, смеясь и интригуя.
Так, выздоравливай, вставай –
Ведь корвалол – не каравай.
Пролей компот или варенье
На потной наволочки шелк,
Покуда вновь не изошел
Испариной стихотворенья.
7
Испариной стихотворенья
Покрылся лоб, открылась рана,
И на излете озаренья
Тебя зарежут, как барана,
Который жил не по уму,
Хирург, от градусов косой,
Со скальпелем – и смерть с косой.
Молись, безбожник, своему
Тому, который без мерил
И одарил, и озарил,
Тому, с кем связан напрямик.
Чего молчишь, лишаясь сил?
Ведь ангел смерти Азраил
К стеклу оконному приник.
8
К стеклу оконному приник –
Не задник сцены захолустной,
Изображающей цветник,
А вид провинциально-тусклый.
Над ним из черноты небес
Созвездье Рака засияло,
Клешней пронзая одеяло
Больного, словно мелкий бес.
Так чье же имя повторять?
Кто оградит тебя, как рать,
Как заклинанье и пароль –
На инвалида амплуа
С высоких потолков плюя
В палате, где больного роль?
9
В палате, где больного роль
Играют кочегар и плотник,
И даже карточный король,
Умыв слезами подлокотник,
Взгляни в окно: увидишь ту
Свою соперницу, чье имя
Муж под компрессами твоими
Твердил в бреду, как на беду.
Там, за стеклом, лицо ее,
Как отражение твое,
И по щекам стекает соль.
Она, чей взгляд тебя буравил,
Опять не соблюдает правил.
Играть по правилам изволь!
10
«Играть по правилам изволь!
Ты тоже из ребра Адама», –
Скрутилась в абсолютный ноль
Змеиной злобы мелодрама.
Холодный подколодный дух
Шипел: не уступи ни пяди
Страдания бесстыжей бляди:
Его не разделить на двух.
Как ты прийти сюда посмела?..
Где, в результате беспредела,
Хирург с лицом дурного цвета
За дело принялся умело,
Чтоб душу отделить от тела
Под соло звонкого пинцета…
11
Под соло звонкого пинцета
Вонял эфиром ватный кокон –
В эфир, в люминесцентность света
Сквозь черные квадраты окон
Метнет созвездье Рака, как палач,
Свои метеориты метастаз
С размаху, с брызгами в кровавый таз…
«Забудь меня, желанная, не плачь!
Ведь я сырьем попал на карнавал,
Где всяк хирург – мясник и коновал,
Своей природы бабьей не неволь.
Чтоб страшный сон тебя не волновал,
Прими совет – лекарство люминал,
Которое, ослабив боль…»
12
Которое, ослабив боль,
Волнующее сновиденье
Трепещет, как ночная моль,
Крылом отбрасывая тени?
Лови его усопшим взглядом:
Тебя любя, тебя жалея,
Библейские Рахель и Лея
Обнимутся и сядут рядом.
Но некто в черном (или в белом),
Их перечеркивая мелом,
Напишет: «Сердце есть мозоль –
До срока омертвевший орган», –
И поздний реквием оборван
Бемолем перед нотой «соль».
13
Бемолем перед нотой «соль»,
Который есть не звук, а знак
Того, что фальшь – источник зол:
На самом деле все не так.
Верь, клевеща и фабрикуя
Детали лживого навета,
Я выдумала смерть, поэта,
Его жену и ту, другую,
И руки пьяного хирурга,
Похожего на Мики Рурка,
И как пинцет для пируэта
Блеснул – и выскользнул из рук…
И то, чем крыл его хирург,
Врезается в терцет сонета.
14
Врезается в терцет сонета
Картавый голос генеральши,
Дослушавшей финал сюжета:
«Что, что происходило дальше?»
И любопытство и восторг
Читаю на ее лице и
Пишу рецепты панацеи…
Но с моргом неуместен торг.
Поскольку, призрачно-крылатый
Витает за окном палаты
На скорбной вахте до рассвета,
Увековечивая даты
На подоконнике щербатом
Ребром серебряной монеты.
15
Ребром серебряной монеты
Царапают метеориты
Поверхность неба, где кометы
Хвостами хвастают открыто.
А мой космический двойник –
Без ангельского оперенья –
Испариной стихотворенья
К стеклу оконному приник
В палате, где больного роль
Играть по правилам изволь
Под соло звонкого пинцета,
Которое, ослабив боль,
Бемолем перед нотой «соль»
Врезается в терцет сонета.