Опубликовано в журнале СловоWord, номер 65, 2010
СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ
Динара Сеидова-Рагимов
РАЗГОВОР С СЫНОМ
ТАИНСТВА БЫТИЯ
(ВООБРАЖАЕМАЯ ЗАЯВКА-СИНОПСИС ДОКУМЕНТАЛЬНОГО ФИЛЬМА)
Всем матерям и погибшим воинам,
а также моему сыну Мураду.
January 26, 2005
36 U.S. soldiers have died in a single day in Iraq. A helicopter crash in western Iraq has claimed the lives of 30 U.S. marines and a sailor. It is the single worst loss of life for US forces since they invaded Iraq in March
Информация из всех новостей Америки
«Война не стоит даже одной человеческой жизни».
Завещание 111-летнего ветерана Гарри Пэтч
Сан Диего. 09.20.09
В китайской «Книге перемен», в 28-й гексограмме, в 6-й линии я нашла такие слова: «Существует нечто важнее жизни…» Почему-то эти слова не идут у меня из головы.
Вы когда-нибудь смотрели фильм, сделанный матерью-кинематографистом о сыне, которого убили на войне?
И я никогда не смотрела.
Вот уже скоро пять лет, как погиб мой сын Мурад…
Вот уже скоро пять лет, как продолжается этот страшный сон наяву.
За это время я истерзала себе душу, мысленно разговаривая со своим мальчиком. Что бы вместе с ним постичь, что же такое с нами произошло? И для чего мы вообще существуем? Я извела кучу бумаги, написала книгу, которую посвятила Мураду. «Театр военных действий» она называется. И никогда не опубликовала ни одного листка… Зачем? Ведь теперь я знаю, что ни одно высказанное слово не соизмеримо горю…
Так и жила. Овощем, который в силу разных обязательств прикидывается человеком.
И вдруг что-то щёлкнуло.
А что если это должно, или даже призвано, стать выше личного?
«Нечто, что важнее жизни»… А что важнее жизни? Ну и вопросик, я вам скажу…
Попытки ответов:
Исполненный долг?
Преодоление себя?
Принесение себя в жертву?
Отдать жизнь за… на примере хрестоматийного Христа?
Выполнение «миссии» по эзотерическому христианству «взятых на себя обязательств», то есть «сценарию», о котором мы договариваемся между жизнями «там»?
Чувство чести, в зависимости от того, как каждый из нас это понимает?
Дух? Спонтанность? Любовь? Полное приятие, смирение, бескорыстие-безрасчётливость во ВСЕМ?
Милосердие?
Вечность?
Channeling? Вибрации других измерений?
Таинство бытия – дыхания – рождения – смерти – смысл – назначение человека в космосе – ЗАЧЕМ ВСЕ?!
Понять СВОЕ предназначение, прежде всего? То есть, постоянное выведение себя на «чистую воду» здесь и сейчас?
На худой конец, хотя бы задаваться всеми этими вопросами? Как говорил Сахаров, «храбрость интеллекта»? Никакую мысль не бояться додумывать до конца?
Все это вместе взятое и ещё многое другое, чего я, безусловно, не знаю, хоть и выкуриваю в тяжкой задумчивости по пачке сигарет в день и даже почитываю диалоги Платона?
«Эка, куда полезла…» – скажете вы… А разве есть у меня другой выход, пока я относительно в здравом уме? Или мне что, марки или обувь начать собирать?..
А ежедневный свой долг, в смысле мытья посуды, кормёжки, ухода за больной матерью, поливки цветов, воспитания дочери – о, радость! Она уже студентка Бёркли, девочка моя, родная…
… И всего остального, включая чистку зубов и исполнения тёплых, вежливых обязательств перед дорогими друзьями, я и так выполняю, не беспокойтесь. У меня даже собачка есть, которую надо постоянно выгуливать, сами знаете…
К тому же я, как и все приличные люди моего положения, постоянно чем-нибудь хвораю и меня давно уже можно порубить на таблетки и сделать из этого неплохой фармакологический гешефт. (К слову о предназначении и смысле, в плане космологической пыли, то есть, тьфу, пользы…)
Так что, дорогие мои, пока я не сделаю ещё одну попытку дознаться-осознать, что же всё-таки с нами со всеми происходит и каковы ответы на мною же поставленные вопросы (если они в принципе доступны моему – нашему осознаванию), я не имею ни нравственного, ни морального права браться ни за этот, ни за какой другой «фильм».
Динара Сеидова-Рагимов
09.20.2009
* * *
…Он был так же прекрасен, так же талантлив и так же мечтал о будущем, как и все ваши дети.
И у него тоже была «первая любовь»
Но когда ему исполнилось 16 лет, случилось 11е сентября.
До сих пор помню этот день.
Всё кажется нереальным, но это происходит. О, Боже. Выглядит как японская мультипликация. Вижу лица сына, мужа, дочери… слышу телефонные звонки… Нет, всё по-настоящему.
Видимо, в тот самый день, мой мальчик, мой Мурадик, волею рока «вбил» себе в голову, УВЕРОВАЛ в измышлённый какими-то извергами, убийцами, палачами «патриотический призыв»… И выбрал самое суровое – судьбу морского пехотинца, который пойдёт на защиту своей распрекрасной родины, бороться «против террористов» и защищать нас с вами.
Вот так.
Так и сказал: «Знаешь, мам, пока вы тут пьёте кофе и греетесь под калифорнийским солнышком, кто-то же должен вас защищать…»
Два года я как могла и чем могла удерживала его от этого шага. Велись бесконечные беседы о смысле и предназначении жизни людей вообще, и мужчины в частности. Провернули пару бесед со знакомым ветераном Вьетнамской войны.
Ещё один год его не забирали в Boot Camp из-за травмы ног – трещины в костях щиколоток – и он упорно, следуя советам рекруторов, тренировался в спортивном беге, ходьбе, чем-то там eщё… Носил гипсовые повязки, пока не добился какого-то сомнительного, удовлетворившего врачебно-военную комиссию рентгеновского снимка.
Дошло до того, что я отвела его к врачам, чтобы убедиться в том, что у мальчика нет подростковой депрессии. Ответом мне было приблизительно следующее: «Нет… хотя, впрочем… Нет-нет, поверьте, вполне умный, здоровый парень… Он вполне осознаёт, какое решение принимает. Что ж, похвально, похвально… Вы поглядите, сколько балбесов в его возрасте сидят на наркотиках (мой, к слову сказать, в своё время всё что надо тоже попробовал, о чем не преминул нам с отцом сообщить. Имеется даже написанный им небольшой «трактат» на эту тему), или же занимаются чёрт знает чем в этих своих… колледжах… У вашего сына всегда были замечательные отметки, если он этого желал, ведь правда? Да к тому же он получит финансовые бенефиты на дальнейшую учёбу в университете!… Эт-то, я вам скажу, немаловажно в наше с вами трудное время… Что ж, похвально-похвально… Весьма… Я вас поздравляю… У вас замечательный сын».
Наверное, так всё это и происходило.
…Помню ещё один солнечный день. Я мою посуду. Подходит Мурад. Вид у него, как говорят американцы, весьма suspicious…
«Мам, Dad, я подписал договор…»
Я заголосила. Как самая распоследняя кликуша-товарка, деревенская баба. Громко, навзрыд, с причитаниями.
«Теперь вы тоже должны со мной поехать и подписать необходимые бумаги…», – терпеливо продолжал мой сын.
И мы поехали. Я, муж и Мурад. По дороге все бодрились, рассуждали о «выборе в жизни» и говорили нашему мальчику соответствующие случаю напутствия.
Позже, после уже окончания всех бумажных процедур, в этой самой «конторе по найму», Мураду и нам, родителям, офицеры (или кто там у них этим занимается), торжественно трясли руки и поздравляли.
Ещё бы, ещё одного «дурачка» отловили с его слабоумными идиотами-родичами…
По окончанию трехмесячного сурового обучения-тренинга в Boot Camp, где он чудом вовремя «защитился», т.к. к тому времени травмы на обеих щиколотках ухудшились до такой степени, что по решению мед. комиссии Мураду только накануне дня присяги, было разрешено оставить костыли, дабы суметь участвовать в общем торжественном параде «посвящения» в Marine Corps Association of Unated States. Мурад две недели отдыхал-отходил от этого изуверского Boot Camp дома. Помните знаменитый фильм Кубрика? «Full Metal Jacket», кажется. Так вот, Мурад не раз смотрел этот фильм и сказал нам, что в реальной жизни всё обстоит гораздо хуже, чем даже у Кубрика.
Ещё позже, после окончания шестимесячного обучения в Camp Pendleton (одной из крупнейших военных баз на юге Калифорнии) и получения диплома с отличием – наградой (деревянной с золотом дощечкой) «Honor Graduate» в ознаменовании конца обучения, Мурад был распределён в Honolulu, Hawaii, куда с вещмешком, набитым мною разным, совершенно уже не нужным ему барахлом, (от которого он только из жалости ко мне, стиснув зубы, не мог окончательно избавиться) он и отправился.
Через шесть месяцев, проведённых в своей Home Base на Hawaii ему был предоставлен десятидневный отпуск – короткая побывка дома. Первая и последняя в жизни моего сына.
Сразу по прибытии из отпуска, в конце лета 2004 года, ВСЕ новоиспечённые рядовые солдаты «Delta Company», первым же диплойментом были отправлены в Ирак, в самый разгар фронтовых действий, в город Феллуджа (Fallujah)…
Мальчишки, почти дети, едва научившиеся отличать военные действия от компьютерных игр, были отправлены на верную гибель мистером Бушем и ему подобными Вершителями Демократических Справедливостей и Всяческих Свобод.
И его убили. За полтора месяца до его 21-летия.
Вот и всё.
Или не всё? Или я должна прокричать, проорать, пробить головой стенку и что-то ещё сказать? Про эти подлые войны, про эти лживые рекруторские системы, отлавливающие наших с вами детей?… Да, и ещё про то, что смерти нет, потому что её просто не существует?… Прописные истины, согласна…
Но только до той поры, пока беда не постучится в вашу собственную дверь.
А я ни за что этого вам не желаю. Клянусь. И для этого, именно для этого будет (или же не будет, в зависимости от господ продюсеров) снята эта документальная лента.
Fade in
Сан-Диего. 5 февраля 2005 года
ХРОНИКА
Сад «белых камней» военного кладбища на фоне ослепительно синего залива. Белые парусники на сверкающей, цвета маренго, воде.
Церемония похорон. Традиционные занудные звуки ирландских дудок.
Панорама лиц. Первый ряд. Родители. Родные. Сестра. Выстрелы в воздух в честь падшего воина-героя, рядового пехотинца Мурада Рагимова.
Голос матери (очень тихо, как будто через радиопомехи): …Вот и кончилось. Всё кончилось. Не хочу больше жить… Вот и ладно… Вот и нажилась…
Лицо матери крупным планом.
Изо всех сил старается «держать лицо». Не может смотреть вниз – туда, где вырыта земля. Смотрит вверх в синее-синее небо.
Голос (продолж.): …Не сплоховать бы… Перед дочерью, не сплоховать бы… Ведь она рядом, малышка моя…И потеряла такого брата… Ей-то каково… Самого лучшего в мире брата потеряла… Да, и не смейся! Ты действительно самый лучший в мире брат! Вот и молчи и не спорь со мной… Какого же ей, сестричке-то твоей…
А Тами? Племяшка, моя родная, это ведь тоже единственный её старший двоюродный брат, защитник… Как же она? И обеим по 15 лет…
Надо держаться… Ради них надо…
Господи, дай мне сил… Мурадик, сыночек, я же знаю, что ты здесь, я же чувствую, что ты никуда не делся, ведь смерти нет… Её просто нет, потому что быть не может. И ты сейчас здесь, с нами, правда ведь?… И что это вообще за представление здесь такое устроили, участниками которого мы с тобой почему-то оказались?! Странно… Очень странно… Какой-то театр абсурда… Или военных действий? Что, впрочем, одно и тоже…
И что означает этот огромный ящик, обтянутый американским флагом? Это что – гроб? А зачем? А что в нём? Господи… Мурад, не дай мне сойти с ума, ведь Шейлочке только 15. Как же она останется здесь сразу и без тебя, и без меня? Не многовато ли…
…Помоги, помоги, мне, Господи… Как там у Пушкина? «Не дай мне Бог сойти с ума»… Кажется, так?… Ой, портрет упал… Мурад, это ты специально, да? Смотри, как солдатики-то растерялись. И батюшка расстроился. Ну, вот, приноровили твой портрет, наконец-то… А он взял и опять грохнулся… Да, как же это… А-а, ну это, безусловно, твои проделки… Уж с чем-чем, а с чувством юмора у тебя проблем никогда не было… никогда не было… никогда не было…
Так, и на чём это мы с тобой остановились?… А-а, да… Значит, ты вовсе не умер, и мы с тобой будем жить-поживать и вместе вырастим Шейлочку и…
Ой, а что это они сейчас делают?! А-а-а, это так, по мариинским правилам… Значит, снимают с этого ящика, то есть гроба, флаг… Я ж никогда такого не видела… Интересно, долго эти несчастные солдаты тренируются, чтоб вот так аккуратно всё это проделывать? И как часто это у них происходит?..
А сейчас, значит, туго-туго скатали и с почётом протягивают твоему несчастному отцу. Вот, значит, как… А если у кого отца нет, то тогда как? Ну, тогда, понятно, матери, кому ж ещё?… С почётом и скорбным уважением на лице, протягивают этот… вот этот самый тугой треугольничек из национального флага со звёздочками. На добрую и вечную, значит, память, мне, вместо ребёночка моего… Так, что ли? Держите, тётя покрепче и не роняйте. Вот вам, дорогая вы наша, вместо сына вашего, Мурада Рагимова… Вечная ему память, почёт и уважение…
А-а-а-а-а-а-а! Чтоб всё провалилось!! Всё!! Чтобы тьма навсегда…
Господи, забери меня, если ты есть! Не хочу неба, не хочу ничего… ни-че-го…
А небо синее-синее… И панорама лиц… всех, кто собрались в этот страшный погожий день.
Крупным планом лицо заросшего щетиной отца. Выражение его глаз никому никогда не описать.
Выстрелы. Стук белых роз о крышку. Все.
* * *
…Белый солдатский могильный камень. Чёрным по белому высечен знак ОМ.
Ниже – даты рождения и смерти.
Ниже – надпись:
«Everуthing matter and nothing matter»
Mourad.
БАКУ. 1988 ГОД. ХРОНИКА.
Грязная, спровоцированная кем-то в верхах война за Карабах, разгорается с каждым днём.
На улицах города – танки российской армии. Люди, бегущие вверх от бульвара к зданию консерватории после очередного митинга на площади перед Домом Правительства. В глаза бросается основная масса из толпы – бывшие соседи, простолюдины, просто обкурившееся хулиганьё. На лицах встречных – смятение, ужас… Топот, крики, какой-то где-то шухер… А чуть позже – горящие опрокинутые автомобили, случайно попавшиеся под руку «вершителям порядка» с какими-то повязками на руках. Сумятица, беззаконие… Требования паспортов…
Калифорния. Сан-Диего. 2009 год.
Голос матери (на фоне белых парусников залива, внизу военного кладбища): …Очень страшно было решиться на отъезд. Без денег, без поддержки в никуда… Мурадику четыре года. Белокурый кудрявый малыш, никак не подходящий под типаж истинного азербайджанца. А под сердцем уже основательно кувыркалась дочь Шейла… На киностудии шёл подготовительный период моего первого фильма, о котором я так мечтала. Но тут уж не до амбиций. Вопрос шёл о выживании. Причём, отнюдь не о моём….
Вопрос ставился о детях, которым мы принадлежим на веки вечные, по собственному, кстати, выбору. Об их будущем.
Голос отца: Ты не имеешь права оставаться! У нас есть гостевая виза в Штаты. Подумай о детях, пока не поздно! Пока не захлопнулась горбачёвская лазейка! Здесь скоро будет смертоубийство! Я не желаю, чтоб они росли в этом чудовищном государстве, а ты не имеешь права из-за своей сомнительной карьеры и сентиментальничаний лишать их будущего в свободном обществе!
Кричал на меня муж. Отец моих детей.
Я сделала выбор. Мы уехали.
Из чёрно-белого, рябящего изображения возникает фотография юноши 19-ти лет.
Держится на экране, пока не отзвучит последняя строчка стихов.
Но сначала – всё тот же голос матери: В свой последний приезд домой, перед отправкой в Ирак, (о чём я, даже не догадывалась, так как Мурад категорически запретил всем, и членам семьи в первую очередь, мне об этом сообщать). Как это следует из нескольких его сохранившихся писем к самым близким друзьям, боялся, что я по рассеянности, от ужаса, либо сделаю аварию, либо что-то с собой натворю…
И позвонил мне домой уже сам, только в ночь на Кристмас 2005 года.
В ушах, до сих пор мой осипший-полоумный голос – вместо того, чтоб спросить Мурадика о его состоянии – ору: «Мурад! Ты кого-нибудь убил? Убил??…»
Тихий голос сына: «Мам, перестань кричать. Успокойся. Я позвоню через 2 часа»
И позвонил, как обещал через 2 часа.
Этот наш разговор состоялся под утро.
После уже завершившихся боёв в Фелудже.
Мурад сообщил, что всё уже позади, что на нём нет ни одной царапины – врал, конечно же… И, что он скоро будет дома… Что он сделал, несмотря на строжайший запрет, какие-то очень важные снимки с фронта, (все «нежелательные» снимки впоследствии были засвечены специальной комиссией, которая следит за отправкой домой личных вещей семьям погибших) и всё-всё мне сам расскажет… А пока что отрастил волосы, чистит оружие и ждёт не дождётся отпуска.
И ещё добавил: «Мам, а ведь ты оказалась права… теперь я сам всё знаю…»…
Так вот, в свой последний приезд, он протянул мне полускомканный лист бумаги и попросил спрятать где-нибудь у себя, до его возвращения:
«Знаешь, мам, я тут вдруг написал какие-то стихи… Что-то сам не пойму… Ты спрячь куда-нибудь, а я, когда вернусь, их перечитаю. Вместе почитаем…»
СТИХИ МУРАДА РАГИМОВА
I find myself in what seems to be a never ending search for self identity.
Who am I?
It was not too long ago that I knew myself pretty well.
I was a train on tracks and I could see the land pass by out the window.
The trees, telephone poles, cows, grasslands, and mountains all passing me by as I moved forward.
There was a blurry black object far out in the distance moving closer to me.
It was made out of curiosity, fear, anger, hate, stupidity, and little black pebbles that taste like jelly beans…
Anyways, it was getting close and I felt drawn to its power and energy.
I willed it to come closer and so it did.
I willed it to take me and I see the black object launch into my train like a comet out of the sky.
It smashed into the side of my train and derailed me in an instant.
The energy of the black thing was so potent, like a drug, it took me to a place in my mind I have never been, man I tell you it was a trip.
If I ever had a bad trip that was definitely it.
When I woke up I was tilted sideways and I didn’t see the tracks anywhere.
I was just kind of stuck there on the ground, not able to move, and I wanted to try to move but I didn’t know which way to go because I was swept away from the tracks a good ways out.
I laid there for about two months then managed to get out of myself and stand on top of the train and search the horizon for my tracks.
I still can’t find them but I realized it doesn’t matter because I can build my own railroad tracks to run on.
It takes a lot longer and is much more work but it’s the only way I can find myself again.
Mourad Ragimov
Перевод на русский язык
Бориса Ривкина
Я блуждал в бесконечных поисках себя.
Кто я?
Совсем недавно я знал себя довольно хорошо.
Я был поезд, шел по рельсам и видел страну, которая пробегала мимо меня.
Деревья, телефонные столбы, коровы, поля и горы пробегали мимо меня, когда я шел вперед.
Какой-то неясный черный объект летел в мою сторону из дальней дали.
Я знал, что он сделан из любознательности, страха, гнева, ненависти, глупости и мелкой черной гальки со вкусом конфет.
Как бы то ни было, этот объект приближался, и его сила, его энергия притягивали меня.
Я хотел, чтобы он забрал меня, и я видел, как черный объект врезается в мой поезд, подобно комете с неба.
Со страшной силой ударил он и мгновенно сбросил меня с рельсов.
Энергия, которую он излучал, была как сильный наркотик, она поразила мой мозг в таком участке, о котором я и не подозревал. Веришь ли, друг, я пошел в улёт!
В жизни у меня не было такого скверного улёта.
Когда я очнулся, я лежал, опрокинутый набок, а рельсов нигде не было видно.
Я как бы прилип к почве и не мог двинуться, я пытался двигаться, но не знал, в какую сторону, потому что я был отброшен от рельсов.
Я пролежал так около двух месяцев и тогда сумел высвободиться из себя, забраться на поезд и осмотреть окрестности в поисках своих рельсов.
Я все еще не нашел их, но теперь я понял, что это неважно, потому что я могу сделать рельсы сам.
На это нужно много труда и много времени, но это единственный путь, на котором я смогу снова найти себя.