Опубликовано в журнале СловоWord, номер 65, 2010
Эфраим Баух,
Председатель Союзов писателей и Союза русскоязычных писателей Израиля,
Президент израильского ПЭН-клуба, лауреат премии Президента Государства Израиль.
Феномен одиночества и надежды
К юбилейному изданию книги стихотворений поэта Фредди Зорина
«Мудрость обочин» я бы взял эпиграфом строфу из этой же книги:
| Б-г дал не нам, а птицам два крыла, При этом сделав точные расчеты: Чтоб не сводили подлинные взлеты Мы к уровню простого ремесла. |
Знак нашего времени – движение. Однажды во время длительного пребывания в Риме, я увидел истинное лицо этого движения. Не хотелось идти окружным путем, и я вошел в автомобильный тоннель, против движения, еще не очень понимая, что меня ждет. Меня оглушил рев, горло сжала бензиновая гарь, но главное – были лица водителей: глаза их были слепы и беспощадны, как в фильме «Восемь с половиной» Федерико Феллини. Это был урок на всю мою жизнь – спасительная мудрость обочины.
Само слово «обочина» мгновенно вызывает образ дороги. Слеп человек, сидящий за рулем. «Обочина» ниже уровня его восприятия мира. Но ведь обочина и есть окружающий нас мир, в котором вершится наша истинная жизнь. Много вреда принес в наше существование девиз, неизменно и упорно толкавший нас в спину: «Время, вперед!» Единственным, быть может, положительным в этом было мгновение остановки, вероятно, и породившее изречение «Остановись, мгновенье, ты прекрасно».
Да, это лишь мгновение.
И потому неизбывен, но и велик зарождающийся в следующие миг феномен одиночества, которому поэт отдает достойную дань:
Вовеки ни земли, ни неба,
Не создал бы, наверно, Б-г,
Когда бы во Вселенной не был
Так безнадежно одинок.
Длинней дорога и туман погуще…
Да не собьются с верного пути
Ведомые, доверившись ведущим!
Погаснут вновь закатные лучи
И обретут расплывчатость предметы,
Но горизонты высветят в ночи
Пилоты, машинисты и … поэты.
Есть мужественное чувство превозмочь одиночество и невзгоды – так обретается знание жизни:
И для того, кто в царстве снов,
Прядут, как в сказке, три девицы –
Надежда, Вера и Любовь.
Придет нежданно вслед за ясным днем…
..Вот ясень, как растерянный прохожий,
Застигнутый на улице дождем.
Его одежда легкая промокла,
Лежит на нем бессилия печать.
С надеждой он заглядывает в окна,
При этом не решаясь постучать.
Ему уподобляемся по сути,
Когда судьба заводит нас во мрак,
И мы стоим недвижно на распутье,
Хотя давно пора бы сделать шаг.
Поманил – забежала по двор,
И развесили уши ушаты,
Шею вытянул старый багор.
Я повел ее в сад, но прохладой
Наслаждалась лишь миг, а потом
Ускользнула она за ограду,
Да игриво вильнула хвостом.
Однажды я явно ощутил его мистическое и вполне реальное присутствие нависшей надо мной его «звездной ночи», которой поэт посвятил стихотворение “У КАРТИНЫ «ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ»” (1989 г.) Это было среди висячих ламп в кафе старого Акко. Оно было залито ослепительно желтым светом Ван-гоговского безумия и его притаившейся во тьме и жадно взирающей на этот свет бездомностью и нищетой. Именно этот лихорадочный взор вносил в уютный, почти домашний угол ощущение конца света, надвигающегося ослепительными бело-желтыми взрывами вангоговских звезд над навесом кафе. На заливающей ноги яичной желтизне веранды тускло мерцали алебастровые лужицы пластиковых столиков и серые, кажущиеся опустошенными на ярком свету во тьме, лица редких в этот час посетителей.
Я вспомнил это, повторив вслед за поэтом строки:
Земная вереница лет…
И остается только след –
Для тех, что движутся за нами.
Над трубой, что коптит на крыше,
Первозданно чист небосвод, –
Надо только подняться выше.
Над землей, где идет война
И звериный рев ее слышен –
Абсолютная тишина, –
Надо только подняться выше.
Небеса нам даруют свет.
В нем, извечном, надежда дышит.
Вот и верится: смерти нет! –
Надо только подняться выше.