Опубликовано в журнале СловоWord, номер 61, 2009
Эту тему о людях чести, совести и благородства мне подсказало письмо бывшего научного сотрудника Кабинета еврейской культуры при Академии Наук УССР, ныне покойной Хини Ароновны Кан-Шаргородской, которое бережно хранится в семейном архиве жителей Детройта Энны и Михаила Басовых:
«До войны, – писала Х.А Кан-Шаргородская, – я, киевлянка, занималась в аспирантуре Института фольклора и этнографии Академии Наук Украины у выдающегося учёного – литературоведа Александра Ивановича Белецкого. В 1941 году мой муж, выпускник военной академии Игорь Ильич Кан погиб при обороне Киева, а мне с двумя маленькими детьми и престарелыми родителями, удалось эвакуироваться на Урал, в Челябинск. После освобождения от гитлеровцев родного города я получила письмо от моего научного руководителя с просьбой возвратиться в Киев для продолжения работы над кандидатской диссертацией. Когда мы вернулись в Киев, увидели, что город, в том числе и наш дом, был разрушен. Представьте себе, с каким настроением я с двумя детьми на руках пришла к своему учителю, чтобы засвидетельствовать своё прибытие по его вызову. Александр Иванович Белецкий встретил меня, как родную, а узнав о моем тяжелейшем моральном и материальном состоянии, сделал всё, от него зависящее, чтобы устроить нашу семью, а мне продолжить дальнейшее обучение в аспирантуре и защиту диссертации.
На фото: семья Глаголевых: (слева) отец Александр Александрович,
внук и внучка, сын Алексей Александрович, невестка Татьяна Павловна
Но ещё задолго до начала плановых занятий академик дал мне первое безотлагательное научное задание: опросить людей, переживших страшную немецкую оккупацию Киева и, по возможности, найти тех, кто, преодолев естественный страх за собственную жизнь, спасал других людей от неминуемой гибели. В частности, он рассказал мне о священнослужителе Киевской Покровской церкви Глаголеве Алексее Александровиче и его жене Татьяне Павловне. Долго по всему разрушенному городу я разыскивала супругов Глаголевых, но никак не могла их найти… Прошло полвека; перед самым отъездом в Америку я пришла на Байковое кладбище, чтобы попрощаться с могилами родных и близких. Возложила также цветы на дорогие для меня могилы незабвенного учителя А.И. Белецкого и к тому времени уже известных в Киеве Праведников Мира супругов Алексея и Татьяны Глаголевых…».
Читая это письмо о священнике Алексее Глаголеве, я вспомнил многовековую историю проповедей христианских служителей, призывавших свою паству к еврейским погромам. Но здесь православный священник, рискуя жизнью своей и семьи, спасал евреев во время трагедии Бабьего Яра, где были расстреляны, а частично закопаны живьём, более ста тысяч киевлян. Большинство из них были евреями.
Бабий Яр – это и моя сердечная рана, которая до сих пор не заживает. После войны я учился в Киеве, в военно-медицинском училище, которое находилось на Лукьяновке, на улице Мельникова. Всего в нескольких сотнях метров от учебных зданий и казарм начинался тот двухкилометровый глубокий овраг, может быть, одно из самых зловещих мест трагической истории еврейского народа. По крутым склонам Бабьего Яра, поросшими кустами колючего шиповника и низкорослыми деревьями, доблестные командиры и воспитатели в жару и снег гоняли нас, курсантов, на тактические занятия, легкоатлетические и лыжные кроссы. Здесь же мы учились стрелять, и наши стреляные гильзы падали рядом с теми, что вылетали когда-то из фашистских пулемётов и автоматов. Вспоминаю всё это, и до сих пор, через шесть десятилетий после окончания училища, меня прошибает холодный пот: знал бы я и мои друзья – однокурсники Даня Зундер, Яков Науло, Лёва Флейшман, другие курсанты-евреи, что мы маршируем, бегаем, ползаем по-пласунски над телами наших дедушек и бабушек, матерей и сестёр…
Письмо покойной Хини Ароновны Кан-Шаргородской, всколыхнувшее мою негаснущую память о трагедии Бабьего яра, как прежде писали, «позвало в дорогу» поиска более подробных сведений о семье Глаголевых…
ОТЕЦ
Киевский священник Алексей Александрович Глаголев родился в 1901году в семье, которая принадлежала к удивительно многогранной и щедро одаренной части русской интеллигенции. Огромное влияние на Алексея оказал его отец, Александр Александрович Глаголев (1872-1937), который был образованнейшим человеком своего времени. Он окончил Киевскую духовную академию, знал 18 классических и европейских языков, но специализировался на древнееврейском. И глубоко изучив не только Библию, но и Талмуд, стал автором многих историко-археологических, библейско-богословских очерков и исследований, выдающимся библеистом, профессором кафедры библейской археологии и древнееврейского языка. Уникальные знания Библии и истории еврейского народа не могли не привести авторитетнейшего и честнейшего комментатора книг Ветхого и Нового Заветов Александра Глаголева в ряды защитников евреев от мракобесов и антисемитов.
Осенью 1905 года, сразу же за провозглашением царского Манифеста «О свободах…», по Украине прокатились еврейские погромы. В Киеве, где в то время проживало около 50 тысяч евреев (почти 13% всех городских жителей), обстановка стала особенно взрывоопасной. И когда начался еврейский погром, власти города не предприняли никаких мер, чтобы его остановить. 28 октября 1905 года на Подоле, где проживала еврейская беднота, собрались дебоширы, алкоголики и портовые биндюжники, готовые убивать евреев, громить их дома и лавки. Профессор и ректор Киевской Духовной академии Александр Глаголев и его друг священник Михаил Едлинский, подняв крест, вдвоем вышли против погромщиков. Разъяренная толпа остановилась. Начался молебен, после которого в районе Андреевского спуска был совершен мирный крестный ход… В других же местах (по архивным данным) «во время Киевского еврейского погрома , с 18 по 20 октября 1905 г., было убито 26 человек, а врачами «Скорой помощи» оказана помощь 204 пострадавшим».
В 1909 году профессор и ректор Киевской духовной академии, протоиерей Александр Глаголев стал настоятелем «маленькой церкви Николая Доброго, что на Взвозе», а его семья вьехала в небольшой, примыкавший к этой церкви домик на улице Покровской, 6 у подножия Андреевского спуска. Когда у Александра Александровича Глаголева родилась внучка Магдалина, первая дочь сына Алексея, её дедушка сказал на древнееврейском: «Бехора-бэхор» («первородная дочь первородного сына»). Много лет спустя герой нашего рассказа и дом, где он жил, были упомянуты Михаилом Булгаковым в его романе «Белая гвардия». В нём загадочно-интересно изображён «робкий, с несказанным, до болезненности, выражением доброты на простом русском лице, отец Александр». Под его собственным именем. Как видим, замечательный образ Александра Глаголева вошел в историю великой русской литературы. И это не было случайным: реального отца Александра Миша Булгаков хорошо знал и любил; священник был духовным наставником и близким другом семьи отца будущего выдающегося русского писателя, Афанасия Ивановича Булгакова, преподавателя философии Киевской духовной академии. Мало этого, в апреле 1913 года Александр Глаголев венчал Михаила Булгакова с его первой женой Татьяной Лаппа в церкви Николы Доброго, где «вместе молились католические патеры и протестанты, муллы и раввины, профессора и старцы, студенты и подольские перекупщицы…».
Имя всегда тихого и деликатного Александра Глаголева стало известно всей прогрессивной Росии в 1913 году после его участия в качестве эксперта-богослова на судебном процессе в Киеве по делу приказчика кирпичного завода Менделя Бейлиса, которого обвиняли в ритуальном убийстве русского мальчика Андрея Ющинского. Убедительное, на основании знания Талмуда и еврейской истории экспертное заключение Александра Глаголева полностью разрушило обвинение в ритуальных убийствах, выдвинутое прокуратурой и поддержанное видными экспертами Священного Синода против Бейлиса, а в его лице и против всего еврейского народа. И суд присяжных признал Бейлиса невиновным.
Александр Глаголев был старшим современником Николая Бердяева, Льва Шестова, Сергея Булгакова, Павла Флоренского, с которым встречался в Киеве в 1931 году. В это время НКВД заводит «дело» о якобы «активном участии Александра Глаголева в антисоветской фашистской организации церковников». В 1930 году Александра Глаголева с супругой Зинаидой Петровной и семьёй сына Алексея выселяют из дома на Покровской улице, и знаменитый ученый с семьей стал жить на лестничной площадке под колокольней соседней Варварьинской церкви. Но и туда чекисты являются с обысками. В 1934 году советские власти закрывают церковь, где священник прослужил четверть века. А в октябре 1937 года Александр Глаголев был арестован. Его пытали в Лукьяновской тюрьме, и расстреляли 25 ноября. Где точно он похоронен, до сих пор не знает никто… Только известно, что в земле Лукьяновского кладбища лежит около 30 тысяч безвинно репрессированных жертв сталинизма того страшного 1937 года…
СЫН
Свидетелем благородной и самоотверженной жизни Александра Александровича Глаголева и его дела спасения евреев стал его старший сын Алексей Александрович. Трагической, но в то же время и героической, оказалась и его судьба. Окончив в 1923 году Богословскую академию, он, как и отец, получил блестящее образование. И хотя владел древнегреческим и несколькими европейскими языками, однако в Киеве работу нигде найти не мог. В 1932 году его арестовали за «проведение контрреволюционной действий, направленных к подрыву советской власти». За неимением доказательств обвинение с Алексея сняли, но как сына служителя культа его лишили права голоса. А чтобы поступить в советский вуз, он, никогда не отличавшийся физической силой, должен был несколько лет отработать бетонщиком, сторожем, весовщиком… И сейчас, в ХХ1 веке, мне трудно понять, откуда в этом невысокого роста, отнюдь не мужественного вида человеке брались силы и непоказное бесстрашие: этот хрупкий интеллигент в очках в 1936 году при «сталинском режиме» на виду у всех пронес на себе по улицам Подола крест, сброшенный комсомольцами с купола церкви Николы Доброго, а позже, несмотря на угрозы, хранил его (как иконы и все вещи отца) в своей квартире на Дегтярной улице. Наконец, отработав чернорабочим, Алексею удалось поступить на физико-математический факультет Киевского пединститута, где учился экстерном. Как способного математика, делавшего расчеты, связанные с искусственным выращиванием кристаллов, его оставляли в 1940 году на кафедре физики. Казалось, появилась возможность иметь «приличную» работу, но именно в это время он решает служить церкви и людям. И лишь в 1941 году на оккупированной немцами Украине он смог выполнить завет отца и стать священником.
Война застала Алексея Александровича настоятелем маленькой церкви святой Варвары на Подоле, в которой в последние годы жизни служил его отец. Во время немецкой оккупации Киева эта церковь и полуподвал Покровской церкви, где стала жить семья Глаголевых, стали спасительным ковчегом для многих еврейских семей. Батюшка среди прихожан пользовался огромным уважением за его доброе сердце и исключительную порядочность. И, наверное, неслучайно вечером 29 сентября 1941 года, во время трагедии Бабьего Яра, где фашисты проводили молниеносную акцию по уничтожению еврейского населения, в двери домика Глаголевых постучали: на пороге стояла испуганная еврейка Изабелла Наумовна Минкина c 10-летней дочерью Ирой. Им чудом удалось убежать от верной смерти… Алексей Александрович и его жена хорошо знали о приказе немецкого командования, что за укрывательство евреев – расстрел, но без лишних слов приютили в своём доме мать и дочь, скрывая их от прихожан и соседей. Супруга Алексея Александровича, Татьяна Павловна, которая накануне войны окончила географический факультет Киевского университета, оформилась паспортисткой при церковных домах на Подоле, и, чтобы обезопасить Изабеллу Наумовну, отдала ей свою метрику и паспорт, куда та вклеила свою фотографию. «В этот период, – вспоминал после войны Алексей Глаголев, – моя жена чуть не поплатилась жизнью за свой отчаянный поступок. Ходившие по квартирам с целью реквизиции гестаповцы, потребовали у нее паспорт и, когда его не оказалось, заявили, что отведут жену мою в гестапо, как подозрительную личность. А уж из гестапо редко кто возвращался домой. Едва-едва удалось их упросить оставить жену в покое, удостоверив свидетельскими показаниями ее личность».
Девочку Иру, как родственницу, Глаголевы оставили в своей семье, где она пряталась два года. А Изабеллу Наумовну отправили в село Злодиевку (за 50 километров от Киева), к знакомым крестьянам. Еврейскую женщину в село сопроводил тринадцатилетний сын Алексея Александровича и Татьяны Павловны – Николай. С той поры он стал постоянным связным, и многих евреев провожал через леса, по полям и бездорожью в сёла к надёжным людям…
В годы фашистской оккупации в Варваринской церкви, а также в домах на Покровской улице, которые числились за приходом священника Алексея, скрывалось несколько еврейских семей. По «Воспоминаниям» Изабеллы Наумовны Минкиной-Егорычевой, супруга священника паспортистка Татьяна Павловна, чтобы спасать от смерти евреев, документы умерших православных не сдавала в Управу, а заменяла фотографии. Кстати, пригодились старая церковная печать и бланки, спрятанные после разорения церкви другом семьи Глаголевых врачом Троадием Крыжановским. Отец Алексей и Татьяна Павловна также выдавали евреям справки на старых бланках о крещении. Таким образом были оформлены новые документы на Веру Владимировну Шпилевич и её зятя Виленского, киевского журналиста Вениамина Абрамовича Либермана… Семья украинца Д.Л. Пасичного, у которого жена Татьяна Давыдовна и теща были еврейками, укрывались в церковном доме 10 месяцев… В этом благородном и рисковом деле Глаголевым ощутимо помогал их друг, бывший научный сотрудник Академии наук Украины, ставший «управителем церковных здании Киево-Подольской Покровской церкви» Александр Григорьевич Горбовский. Но супруги укрывали не только евреев, а и многих русских подростков, которым угрожала отправка в Германию. Их записывали «пономарями», «певчими», «сторожами»… Этих «работников», хватило бы на пять больших приходов. И если бы немцы поинтересовались «штатным расписанием», семья священника немедленно была бы расстреляна. Благодаря заботе семьи Глаголевых и управдома Александра Горбовского никто из жителей церковных домов по улице Покровской 6, 7 и 3 не был выдан фашистам.
В апреле 1942 года в Киеве немецкое командование издало приказ: в честь дня рождения Гитлера во всех церквах провести праздничную службу. Единственным священником в Киеве, отказавшимся служить молебен Гитлеру в честь дня его рождения, был отец Алексей. Его арестовали, избили, но он остался жив, и вместе с женой и детьми ему удалось сбежать к друзьям на дальнюю окраину города. Немцы закрыли церковь, но в её подвале оставались две еврейские женщины, Евгения Абрамовна и Полина Давидовна, которые 11 дней и ночей находились там без пищи и воды. Однако о них помнил батюшка Алексей. По его просьбе врачи Крыжановский и Солнцев скрытно вывели «пленниц» из подвала и укрыли в надёжном месте.
После освобождения Киева от фашистов Алексей Глаголев написал и отправил письмо тогдашнему руководителю ЦК Компартии Украины Хрущеву, в котором рассказал, как его семья в оккупированном городе спасала евреев. Почти пятьдесят лет эта рукопись пролежала «под сукном». Мало того, священник Алексей постоянно подвергался преследованиям советских властей, якобы за «сотрудничество с немецкими властями»… Лишь в годы «перестройки», в 1990 году, рукопись «За други своя» была опубликована в октябрьском номере журнала «Новый мир». В последние годы жизни священник Алексей Глаголев часто болел из-за полученных многочисленных побоев от немцев и полицаев, но продолжал честно и добросовестно служить в церкви… От тяжёлой болезни он скончался 23 января 1972 года и похоронен на Байковом кладбище Киева.
Как видим, о подвиге семьи Глаголевых стало известно почти через два десятилетия после смерти священника Алексея. В 1991 году Институт памяти жертв и героев Холокоста «Яд Вашем» в Иерусалиме вручил семье Глаголевых диплом «Праведников народов Мира» и медаль, а имена занесены на Стену Почета. В их честь в Саду Праведников Мира на территории музея Яд Вашем высажены молодые деревья. Мои соседи, недавно побывавшие в Киеве, рассказали, что сейчас на стене университета «Киево-Могилянской Академии» установлена мемориальная доска, сообщающая: «В этом доме 2 июня 1901 года в семье протоиерея Александра Глаголева, выдающегося ученого, профессора и ректора Киевской Духовной академии, замученного в 1937 году, родился протоиерей Алексей Глаголев – Праведник Мира». Отрадно, что на Украине помнят о жизненном человеческом подвиге семьи Глаголевых. В 2003 году киевское издательство «ДУХ I ЛIТЕРА» выпустило книгу «Купина неопалимая», в которой впервые собраны избранные проповеди, статьи, письма, библиография протоирея Александра Глаголева, воспоминания его сына священника Алексея Глаголева и внучки отца Александра – Магдалины Глаголевой-Пальян. Уникальные материалы этой книги и архивные документы помогли мне написать эту статью.
Всем, кто пережил ту войну никогда не забыть исполнителей кровавой бойни Бабьего Яра в Киеве: вместе с немецкой зондеркомандой «4-А» и личным составом айнзатцгруппы «Ц» самое активное участие в уничтожении евреев и людей других национальностей принимали два батальона украинской полиции и Буковинского куреня. Из 1200 исполнителей казни всего было 150 немцев, но остальные тысяча пятьдесят палачей – были украинцами. Очевидцы вспоминают, что в 1965 году на тогда ещё неофициальном митинге, посвященном 25-тилетию трагедии Бабьего Яра, выступил организатор этого юбилея, известный русский писатель Виктор Некрасов. И только лишь он начал говорить, раздался выкрик из толпы:
– Здесь похоронены не только евреи!
– Да, верю, – ответил Некрасов,– верно. Здесь похоронены не только евреи. Но лишь евреи были убиты за то, что они евреи…».
Помня о том, что христианство во многом ответственно за антисемитизм, как при царизме, в годы царской черносотенной реакции, так и при гитлеровском «окончательном решении еврейского вопроса», в этой статье мне хотелось напомнить, какую героическую роль в спасении евреев Киева в ХХ веке сыграли три поколения православной семьи Глаголевых. Таких благородных и смелых людей среди русских и украинцев, православных и католических священников было немало. Только в Украине объявлено более 2100 «Праведников мира»! Так неужели у руководителей нынешней «нэзалежнiй» Украины и, особенно, её западных областей, нынче полностью «отшибло» историческую память? В наши дни в областном центре Западной Украины Черновцах торжественно открыт памятник тому самому Буковинскому куреню, который вершил казнь евреев в Бабьем Яру, а его главарю Петру Войновскому даже присвоено звание «Почетный гражданин города»! Недавно лидеры украинской «оранжевой» революции задумали сооружение в самом центре столицы Украины памятника вождю Директории и Главному атаману гайдамаков – исполнителю массовых еврейских погромов на Украине в 1918-1919 годах – Симону Петлюре. Такой же памятник задуман на родине «героя»– в Полтаве… Лидеры западного региона требуют от президента страны присвоения высших наград и титулов тем ультранационалистам, которые в военные и послевоенные годы, сотрудничая с нацистами, убивали евреев. Так как многие выходцы из западных областей и украинской диаспоры находятся в Украине во власти, главный «центр» антисемитской деятельности за последние годы перенесен в Киев, где активно действуют центры распространения так называемого «академического», «интеллектуального» антисионизма, ксено- и юдофобии, например, Межрегиональная академия управления персоналом (МАУП).
Куда же идёт сегодня Украина, и чем это всё может кончиться? Пытаясь понять всё это, я возвращаю читателя к отрывку из уже упоминаемого мною романа Михаила Булгакова «Белая гвардия»: «в тесный, забитый книгами кабинетик священника Александра, приходит Алексей Турбин с вопросом: «Может, кончится всё это когда-нибудь? Дальше-то лучше будет?» На что отец Александр ответил: «…кажется мне, что испытания будут ещё. Как же, как же, большие испытания», – он говорил всё увереннее…».