Опубликовано в журнале СловоWord, номер 61, 2009
СЛОВО
Что слово? – звук, его движенье?
Волна? Воздушный поцелуй?
Души изжога или жженье?
Жена, хозяин, брат, холуй?
Оно безжизненно без фразы –
зерно, зарытое в песок,
не образно, не безобразно,
не воин – в поле колосок.
Но если к слову прикоснуться,
как губку, сжать и отпустить –
душой наполнится и сутью,
и оживит собою стих.
А растянуть и, отпуская,
стрелять картечью мелких слов?
А разорвать – и в бой кусками,
убив, изранив, исколов?
А если выстроить в шеренги
и поколонно на парад?
А если в танец – летку-енку –
и ритмом, ритмом напирать?..
Родившееся в муках слово
ты учишь говорить… и вот,
взрослея, доброе иль злое,
оно взойдёт на эшафот –
расскажет там про всё былое
и тем тебя переживёт.
ИМПЕРСКАЯ ТРАПЕЗА
Чачи? Хванчкары? – будет горячо:
на углях шашлык – он ещё дымит…
Чахохбили съешь, острый суп-харчо,
сулугуни сыр… Как там аппетит?
Выпей «Арарат», откуси лаваш,
скушай бастурму. Вижу, ты не слаб.
Повар, приготовь спецрецепт: бозбаш,
по-бакински плов и люля-кебаб.
Ты ещё не сыт? Будет бешбармак,
разные манты и лагман с самсой,
по-узбекски плов, вот где самый смак!
фрукты и халва, чай – само собой.
Украинский борщ,»Крымского» набор,
драники, битки. И молдавских вин!
Шпроты и бальзам, таллинский ликёр,
а настоек ряд выпить у литвин?
Мало? У румын – мамалыга урс.
в Польше – колбаса, у болгар – табак,
в Венгрии – «Токай», чешского – на вкус!..
Не стошнило бы – обжираться так.
СТРАННИК
Не пытай меня, не испытывай,
не подкалывай невзначай,
ну откуда ещё – из Питера,
и, конечно, из Винничан.
А по маме я – точно Киевский
по отцу же я – из Литвин,
если глубже – такие прииски
и истоки двух половин,
что язык мой и мозг сломаются
от названий эпох и стран,
а найдутся индейцы Майя там,
значит, буду из Майетян.
Мне к лицу бы пошла Швейцария,
мне и Англия по плечу,
и Германия,.. правда, к ариям,
с вечной манией, не хочу.
Не смотри на меня ты искоса,
не святой я и не раввин:
и Парижа поддался искусу,
и Нью-Йорк у меня в крови.
Но не ведаю, странник, в том вины –
и изгнанник, и Магеллан…
Чистокровный я и потомственный,
тоже почвенник – из Землян.
НАЗАД
Проклиная, божась и сетуя,
брёл по шарику наугад;
но чем дальше шагал по свету я,
тем верней попадал назад.
Испытав на себе два полюса,
новоявленный Моисей,
через тысячу лет опомнился,
обнимая своих друзей.
Постаревшие, побелевшие,
да и сам я за жизнь подрос,
а вопрос их – какого лешего? –
и для них уже не вопрос.
Посмотрел на квартиру тесную,
в меру рад и без меры сед,
не узнал ни её, ни тень свою,
и меня не узнал сосед.
Напоследок сходил на кладбище,
где не тронут пока мой клад,
не пытаясь понять, когда ещё
я случайно вернусь назад.
АРХЕОЛОГИЯ
Копаем землю и находим:
народы, царства, племена;
мы подбираем имя, год им
и переводим письмена.
Мы открываем слой за слоем,
от новых знаний очумев,
и оживают под золою
Эллада, Скифия, Шумер…
Мы их внесём в свои анналы,
но им в одном не повезло:
погибнув, так и не узнали,
кто жил потом векам назло.
ЗАЧЕМ ИМПЕРИИ?
Зачем империи мечи,
мушкеты, пушки, танки?
Пустые речи не мечи –
столицы недругов мочи
и меть как полустанки.
Зачем ракеты, корабли –
не сосчитать флотилий?
За эти доллары-рубли
по заграницам бы могли,
и нам бы доплатили!
Зачем колонии, рабы
и города чужие?
Туда – войска, сюда – гробы,
народ в тылу – корячь горбы…
Зачем не жить, как жили?
Затем, чтобы не знать оков,
в затылок пуль и плети,
самим не быть среди рабов
хотя бы несколько веков,
даст меч – тысячелетий…
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
«Моим стихам, как драгоценным винам.
Настанет свой черёд.»
настал тобой предсказанный черёд,
и, словно опьянев, по магазинам
сметает книги грамотный народ.
Изучены стихи, поэмы, письма…
пророчества… и все черновики,
как выжила вдали от коммунизма,
как умирала у Москвы-реки.
Заполнила эфир, журналы, залы;
и в трёпе светском, и в бульварных СМИ,
а критики настолько исписались,
что критикуют критиков самих.
Насытились, напились до предела,
дымят цитатки из фальшивых губ…
Настал черёд цветаевского тела,
и на десерт потребовали труп.
За картами, за рюмкой, за бильярдом,
страдающие скукой в гамаках,
к покойнице ворвались фамильярно
с восторженным и пошленьким – «АГА!»
«Блудница! Провокаторша! Воровка!
Кому бесстыдно бросила «Люблю»?!
А мыло своровала? А верёвку?
Кому ещё готовила петлю?!»
Живущие сегодня без печали,
не зная ничего о будне том,
они бы экскременты изучали
и в них нашли бы что-нибудь не то.
Прости их – над могилою прохожих
(не ведают в Бедламе, что творят!)
бездушных, бессердечных и безбожных,
меняющих обличье и наряд.
Прости их – без войны и без тирана,
копающих, смакующих бельё,
(и даже то, что ты недостирала)
любую грязь, поросшую быльём.
Прости за бесконечные пороки,
заставившие взяться за перо,
чтоб доказать: и Гении – не Боги,
на каждого найдётся свой порок.
Прости им – за безумие и глупость,
на лилипутов злобы не держи,
глядящих через треснувшую лупу
на проклятую и святую жизнь.
Прости, что на костях они взбесились,
откинув крышку гроба и цветы,
Прости им всё за полное бессилие
писать как ты!