Опубликовано в журнале СловоWord, номер 61, 2009
Потоп, сказали, будет после нас.
Дороже пролетевших лет — сей час,
но времена, как правило, двулики:
пока на воле длится ясный день,
горят от жажды глотки деревень
и век, победоносный и великий,
тайком влачит трагическую тень.
Укрыты ею сговор и обман,
а юноша, классически румян,
не знает о происходящем ночью;
да, у любой любви две стороны,
и тянет дымом из родной страны,
и в темноте не предъявить воочью
отринутых предметов старины.
НЬЮ-ЙОРК, ОСЕНЬ 2001 ГОДА
Здесь плохо спится — то ли из-за скуки,
то ль оттого, что полная луна
на землю шлёт несвойственные звуки;
но то чужое, чем она полна,
не стоит, право, и минуты сна.
Сочится через спущенные шторы
собачий вой, несущийся с луны.
Чтоб исключить возможность разговора,
собакам, всё ж, недостаёт слюны —
и это попадает в чьи-то сны.
А вой сирен над сонным царством Квинса —
невнятен, и тревожит зыбкий вид:
здесь, в сущности, пустыня, но без сфинкса.
И спящий люд затеять норовит
повторную постройку пирамид.
НА ДИРИЖАБЛЕ
Неспешно двигаясь в пространстве,
обозреваю нижний мир,
не узнавая: карта странствий
былых зачитана до дыр,
и мне ступить на те же грабли
уже нетрудно в поздний час;
затем лечу на дирижабле,
вновь географии учась.
Внизу теперь чужие страны,
у каждой — свой набор стихий,
и мне оттуда слышать странно
косноязычные стихи.
Мой аппарат топорщит жабры:
мол, новым веяньям не верь.
Легко дышать на дирижабле:
он легче воздуха теперь.
* * *
Ясна осенняя картина —
вдали, дразня, горчит рябина,
летит на юг былая стража,
а я кляну неяркий свет:
не получается портрет
на фоне сельского пейзажа,
который загодя отпет.
Беда совсем не в свойствах глаза,
не в том, что милая ни разу
так не жила — со мной, в деревне, —
а в том, что здесь спокоен ум,
и если ночью слышен шум,
то это — ветер впал в деревья.
Быть может, так и лучше — двум
зависеть только от погоды:
так в старину копили годы.
Но тишина терзает совесть.
Достанет в городах огня,
свет обойдётся без меня,
да вот проходит чья-то повесть,
взывая к миру и маня.
* * *
Слава Богу, броской славы
те, кто славен, избежали.
Нет с ровесниками сладу:
тоже смертные по складу,
а попали на скрижали.
Нас прижали, было дело;
деньги бродят стороною,
стороною бродят девы.
Славой тронутые, где вы
завтра встретитесь со мною?
Потоп, сказали, будет после нас.
Дороже пролетевших лет — сей час,
но времена, как правило, двулики:
пока на воле длится ясный день,
горят от жажды глотки деревень
и век, победоносный и великий,
тайком влачит трагическую тень.
Укрыты ею сговор и обман,
а юноша, классически румян,
не знает о происходящем ночью;
да, у любой любви две стороны,
и тянет дымом из родной страны,
и в темноте не предъявить воочью
отринутых предметов старины.
НЬЮ-ЙОРК, ОСЕНЬ 2001 ГОДА
Здесь плохо спится — то ли из-за скуки,
то ль оттого, что полная луна
на землю шлёт несвойственные звуки;
но то чужое, чем она полна,
не стоит, право, и минуты сна.
Сочится через спущенные шторы
собачий вой, несущийся с луны.
Чтоб исключить возможность разговора,
собакам, всё ж, недостаёт слюны —
и это попадает в чьи-то сны.
А вой сирен над сонным царством Квинса —
невнятен, и тревожит зыбкий вид:
здесь, в сущности, пустыня, но без сфинкса.
И спящий люд затеять норовит
повторную постройку пирамид.
НА ДИРИЖАБЛЕ
Неспешно двигаясь в пространстве,
обозреваю нижний мир,
не узнавая: карта странствий
былых зачитана до дыр,
и мне ступить на те же грабли
уже нетрудно в поздний час;
затем лечу на дирижабле,
вновь географии учась.
Внизу теперь чужие страны,
у каждой — свой набор стихий,
и мне оттуда слышать странно
косноязычные стихи.
Мой аппарат топорщит жабры:
мол, новым веяньям не верь.
Легко дышать на дирижабле:
он легче воздуха теперь.
* * *
Ясна осенняя картина —
вдали, дразня, горчит рябина,
летит на юг былая стража,
а я кляну неяркий свет:
не получается портрет
на фоне сельского пейзажа,
который загодя отпет.
Беда совсем не в свойствах глаза,
не в том, что милая ни разу
так не жила — со мной, в деревне, —
а в том, что здесь спокоен ум,
и если ночью слышен шум,
то это — ветер впал в деревья.
Быть может, так и лучше — двум
зависеть только от погоды:
так в старину копили годы.
Но тишина терзает совесть.
Достанет в городах огня,
свет обойдётся без меня,
да вот проходит чья-то повесть,
взывая к миру и маня.
* * *
Слава Богу, броской славы
те, кто славен, избежали.
Нет с ровесниками сладу:
тоже смертные по складу,
а попали на скрижали.
Нас прижали, было дело;
деньги бродят стороною,
стороною бродят девы.
Славой тронутые, где вы
завтра встретитесь со мною?