Новая постановка Марка Розовского
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 61, 2009
А.Тышлер. Соломон Михоэлс в роли Короля Лира
Поговорить с режиссером в преддверии гастролей по Америке мне не удалось.
Мы были знакомы и дружны с Розовским много-много лет, когда он представлял свои спектакли в Ленинграде.
Он приезжал на гастроли также много лет назад в Нью-Йорк.
Увы, ни один из известных мне телефонов в Театре у Никитских ворот не отвечал. Это значило, что номера поменялись. Когда удалось узнать новые, было поздно. Режиссер уже был где-то в Америке.
Теперь в моде интервью. Хотя, если честно, я этот жанр не всегда почитаю. Написать рецензию, передающую атмосферу спектакля, мне всегда представлялось более трудным и интересным. Но, судя по всему читатели газет и журналов предпочитают слышать живую речь объекта внимания, а не читать размышления о его искусстве критика. И по завершении просмотра я кинулась за кулисы.
Знаете ли вы, дорогие зрители, какая чехарда происходит после спектакля? Название пьесы «Шум за сценой» может послужить определением происходящего. По каморкам, приспособленным под гримерные, бродили исполнители в поисках чего-то, что они только что потеряли. Сияющий темными попрежнему молодыми очами Марк Розовский тщетно просил артистическую братию собрать разлетевшиеся по сцене листочки с текстами, которые по ходу действия он эффектным жестом подбрасывал в воздух. На мои тихие просьбы он отвечал «сейчас», и тут же куда-то исчезал. Наконец, мне удалось усадить его на диванчик. -«Хорошо, о чем будем говорить?» – спросил Марк. – «Ты обещал ответить на несколько вопросов», – кротким голосом с надеждой прошептала я.
Марк уселся поудобнее, и только я открыла рот, появился хорошо знакомый бостонцам элегантный господин, театральный продюсер, владелец кафе «Санкт-Петербург» Натан Шлезингер. – «Слушай, – сказал он Марку, – я вас всех жду, едем ужинать, давай побыстрее».– «Ты, что, всех нас берешь?» – спросил Марк. – «Всех, – отвечал Натан,– Торопитесь». – «Но мы только начали, – возразил Марк, указывая на меня, – Дай нам полчаса». – «Какие полчаса», – воскликнул Натан, – «все простынет! Да, я все забываю тебя спросить, ты родился в Грауэрмана?» И, не дождавшись ответа, сказал мне: «А вы знаете, что мы в одной школе учились?» – «Нет, не знала, и про то, что вы в одном роддоме появились, не знала,но, пожалуйста, дайте даже не полчаса, дайте десять минут»,– взмолилась я. И это мне
было позволено. Не успела я начать беседу, как вопросом меня опередили.
«Слушай, а чего ты столько лет в Москву не приезжаешь? – спросил Марк. – Что нового я могу ответить, и какие новые вопросы ты можешь изобрести? Слушай, пиши рецензию! Ты видела спектакль? Вот и хорошо. Я тебе не должен объяснять, про что это поставлено. Все, пока. Жду тебя в Москве».
Вдали призывно рокотал бархатный голос Натана. Мы вышли из здания и направились в разные стороны. Я думала о том, что помню Марка Розовского в мои студенческие годы, когда он был одним из создателей московского Университетского театра «Мы строим наш дом», и выступал с чтением пародии на на школьные сочинения под названием «Баба-Яга– костяная нога». Из этого театра вышли знаменитые ныне Александр Филиппенко, Семен Фарада, Илья Рутберг… Заядлый КВН – щик, дважды лауреат премии «Золотой теленок» Марк Розовский изначально отличался феерическим остроумием. Его музыкальность могла составить род занятий на всю жизнь. Он сочиняет чудесную музыку к своим постановкам. Но он пишет и инсценировки, огорашивая извлечением неожиданных смыслов и эмоций. «Бедная Лиза» – по повести Н.Карамзина и «Холстомер» по рассказу Л.Толстого– мюзиклы,осуществленные на сцене знаменитого Большого Драматического театра, руководимого Г.А.Товстоноговым в Ленинграде, в 1973-74-ом годах, явились шедеврами театрального искусства. Тогда-то мы
и познакомились, и я была свидетелем его триумфов. Но Марк Розовский – житель Москвы, и там протекали его боренья. Там в дальнейшем он реализовывал свой дар. Мало кому казалось вероятным в середине 70-х создать театр на основе хозрасчета. Марк сумел осуществить
невозможное. На театральной карте Москвы появился Театр у Никитских ворот с фантастическим по количеству наименований в афише репертуаром. Неуемного Розовского привлекала классика, но в равной мере он всегда любил живую жизнь. И в его постановках звучали голоса тех, кто жил рядом до войны: соседей, дворовых ребят,симпатичных девушек («Песни нашего двора»), или возникали зарисовки уже другого быта («Роман о девочках» В. Высоцкого), или формировались параллели исторического масштаба, как ,»Гамбринус» по рассказу А.Куприна, или потрясший меня по остроте концентрации и сгущенности видения спектакль «Жизнь и судьба» по роману В.Гроссмана. В последнем были всего два отрывка: один – рассказ девушки-бухгалтера (М.Рассказова) в период коллективизации, другой– письмо матери (В.Улик) из киевского гетто перед расстрелом в Бабьем Яру. Из эпических линий романа режиссер выбрал всего две, но вместил в них авторское дыхание и атмосферу книги. Прекрасное отзывчивое сердце Марка Розовского неизменно летит вслед страдающим героям, выведенным им на подмостки.
Не забуду 50-летие режиссера, отмечавшееся в московском Доме Актера. Друзья поздравляли его, прославляя в шутках как отца хозрасчетного театра. Кстати, я все-таки успела спросить Марка:
– Театр и сейчас на хозрасчете?
– Нет,– ответствовал он. Мы ныне – государственный театр.
Марк Розовский в спектакле «Поющий Михоэлс». Фотомонтаж А. Ягудаева
А тогда двадцать лет назад Марк позволял себе со сцены выражать свои симпатии и сочувствие к тому, кого официально как бы не существовало, он -единственный пел о судьбе еврейского народа. И песенка его об еврейском мальчике, погибшем в концентрационном лагере, вызывала слезы: «Покупайте детям в булочных хемелех и земелех»…
Когда Марк в Бостоне после спектакля садился в машину, я прокричала последний вопрос:
– Что сейчас ты ставишь, посвящая еврейской теме, в стране, терзаемой шовинизмом?
И он ответил:
– “Незабудки»Улицкой.
Как можно прокомментировать столь краткое интервью?
Обратимся к спектаклю.
В. Зускин и С. Михоэлс
Многие ли из нас представляют себе облик великого артиста, названного Розовским «поющим»? Напомню, существует портрет Михоэлса, написанный в 1927-ом году Натаном Альтманом. На нем изображен некрасивый некрупный человек со лбом Сократа, с чуть всклокочеными волосами на лысеющей голове, с узловатыми в прожилках руками мастерового и пронзающим взором бездонных мудрых и скорбных глаз. Реальный его облик остался запечатленным в знаменитом фильме «Цирк», в эпизоде колыбельной негритянского ребенка, которого передают, укачивая, с рук на руки объединившиеся в чувстве дружбы незнакомые люди. Одним из тех, кому в кадре передают ребенка, оказался Михоэлс. Было время, когда его вырезали из эпизода. Потом восстановили. Постановки, в которых играл Михоэлс, канули в безвозвратное прошлое.На афише спектакля – экспрессивный эскиз А.Тышлера с изображением Михоэлса в роли Лира. Других портретов мы не знаем.
Спектакль «Поющий Михоэлс» начинался с тишины и с записи поющего голоса, который из ныне живущих никто не слышал, подлинной записи голоса великого актера и режиссера, основателя знаменитого ГОСЕТа(государственного еврейского театра) – Соломона Михоэлса.
Мне понятно, что судьба загубленного и убитого Сталиным в период репрессий талантливейшего человека вызывает живое участие в душе Марка Розовского. Он не может допустить, чтобы Михоэлс – артист-легенда – исчез в реке забвения. И Розовский посвящает памяти Михоэлса свой спектакль-монолог. Он – протагонист в своей постановке, с которым взаимодействует только музыка. Но для осуществления спектакля нужен, как минимум, еще один участник. Этим участником становится еврейский народ. Монолог о Михоэлсе – это не пьеса, это сольный концерт Марка Розовского, его рассказ о Михоэлсе, урожденном Вовси, который перемежается с песнями, воссоздающими эпоху и людей его времени. Драматургии тут нет. Но возникает фольклор местечек уже совсем далекого конца 19-го века, и городской фольклор с этнической окраской, это переселившиеся обитатели местечек сохранили свою интонацию и пластику в русской городской среде. И Марк Розовский видит этих персонажей трогательными и наивными (такова, например, Песенка о портном: «Меня здесь знают все»). Или талантливыми и великодушными (Песенка на слова О.Мандельштама «Жил Александр Герцевич, еврейский музыкант»)… Он питает к ним сочувствие, теплоту. Показывая разных представителей еврейского народа, он создает его собирательный образ. И подводит к мысли о том, что из недр этого лапсердачного бедного населения вышел Соломон Михоэлс – невысокий человек с неукротимым духом. Что осталось в памяти человеческой, в памяти благодарных потомков от деятельности этого театрального подвижника, творца?
Король Лир — Соломон Михоэлс
Созданный им и его предшественником А.М. Грановским в Москве Государственный Еврейский Театр – ГОСЕТ, роли в национальном репертуаре и выход в космический мир Шекспира, в пьесу «Король Лир», где он сыграл Лира, а его друг В.Зускин – Шута. Они оба погибли: Михоэлс был убит и подброшен под колеса грузовика для инсценированной вождем автокатастрофы (1948 год), Зускин был расстрелян как член Еврейского антифашистского комитета(1953).Как давно это было, и сколько жертв сталинского режима погибли в безвестности?
Катаклизмы современной эпохи отвлекают внимание общества от прошлого. Розовский встряхивает это равнодушное общество, будит его своим оплакиванием и своим призывом не утрачивать память. И голосу его аккомпанирует на скрипке, обретающей временами права соло – Валентина Ломаченкова, отвечает пианистка и певица Татьяна Ревзина и сопровождает общее звучание пианистка Елена Гончарова. Каким образом из незатейливых песенок быта рождается, усиливается и поднимается до крика боли тема обвинения преступного тоталитарного режима, жестокости, антисемитизма, ответить не могу. Эта звенящая нота врывается внезапно, возвещая о катастрофе. Розовский – художник дает нам почувствовать мироощущение далеких строителей социализма, вышедших из местечек, тех самых «искателей счастья», что были обречены на пытки, расстрелы и неминуемую гибель при советской власти. Соломон Михоэлс явился квинтэссенцией этих загубленных. И спектакль, озаглавленный «Поющий Михоэлс», становится реквиемом по убиенному и убиенным. Так Розовский оставляет зрителей не с тем, чем развлекал, а с тем, что сам пережил как трагедию.