Опубликовано в журнале СловоWord, номер 59, 2008
В Лондоне, в соборе Св. Павла под куполом есть «галерея шепота». Находясь на ней, можно слышать все сказанное внизу. Не понятно, для чего это сделано. Ведь люди, обычно не желают слышать правду или хотя бы то, что действительно думают другие. Мне кажется, смысл у этой аллегории такой: любой секрет раньше или позже будет раскрыт, нравится это кому-либо или нет.
Император Клавдий, 43 г. н.э.
* * *
Разгуливая вокруг усеянного монолитами Стоунхенджа, я задавал себе тот же вопрос, который не даёт покоя многим в течение столетий. Откуда взялись эти исполинские каменные громадины? Каково назначение странного сооружения? Зачем гигантские каменные блоки сложены таким причудливым образом? Каков был изначальный замысел и какова конечная цель? Без сомнения, не инопланетяне воздвигли их. Даже если пришельцы когда-либо посетили Землю, то вряд ли продвинутая, высокотехничная внеземная цивилизация извлечет пользу из свалки камней, сложенных в столь странном виде. Для инопланетян, преодолевших гигантские космические расстояния, подобное нелепое строительство не может иметь практического применения. Пожалуй, достоверно лишь одно: монолиты возведены какой-то древней сектой в соответствии с ее верованиями. Но не верится мне в сказку о диких пришельцах, прибывших на нашу планету с единственной целью – построить капище для своего бога. А если все это произведено на нашей планете, то назначение может быть только одно – религиозное.
Исключая последние 150 лет, наибольшие сооружения были либо оборонительного, либо культового назначения. Но Стоунхендж явно не крепость, и даже не форт. И напоминает он скорее часть незавершенного храма. По последним исследованиям, создатели намечали выстроить его в виде замкнутого круга с вертикально стоящими монолитами и уложенными на них сверху не менее массивными глыбами. Не знаю почему, но недостроенное сооружение напоминает мне подобные арки у вечного огня. Есть явная аналогия. Но как же такие массивные мегалиты доставлялись сюда, на расстояние 200 км? Разумеется, древние бритты, исконные жители Англии, не могли бы это осуществить. Не имели они ни опыта в подобном строительстве, ни технических средств. Однако, римляне, передовая нация тех времен, завоевавшая Британию на заре нашей эры, обладала строительной техникой и необходимыми знаниями, позволившими возвести гигантский Колизей и многокилометровый каменный водопровод. И если принять в расчет римское техническое содействие, а также высокую квалификацию и надлежащее мастерство, то сооружение Стоунхенджа представляется вполне возможным.
Остается загадкой, почему все-таки строительство не было завершено, и что тому помешало?
* * *
Умасленный благовониями, отец нации наслаждался отдыхом в золоченом шатре. Кто знает, чем закончится предстоящее сражение? Впрочем, жрец сказал: «красная заря востока покроет синее небо». Может быть, не всем понятно. Но для Клавдия яснее ясного: его легионы победят. Ведь красные плащи носят лишь римские воины. Если смотреть со стороны, то расположившаяся в поле между возвышенностей его армия с развевающимися на ветру багровыми плащами напоминает кровавую бурлящую реку. А кто, как не его противники – бритты – ассоциируются с «синим» воинством? Потому так и названы. Ведь бритт переводится с варварского языка как «раскрашенный» синей краской – вайдой, которой они мажут тело перед боем, становясь более похожими на ходячие трупы. Что ж, раз готовы сопротивляться, то пусть уж не сетуют. Вырядились покойниками – туда им дорога.
Вдруг Клавдий на секунду усомнился, вспомнив, что бритты идут в бой без шлемов, окрашивая волосы в густо-красный цвет какой-то смесью из гусиного жира и золы букового дерева. Нет, не может быть… Не способны эти странные создания, столь не похожие на живых людей, скорее, схожие диким, невиданным существам из лесных дебрей, взять вверх. И ведь жрец упоминал, что красная заря придет с востока, как раз отколь и явилось отважное римское воинство.
А впрочем, что кривить душой? Тем более, не перед публикой сейчас находишься, а наедине с собой… Да-а-а, немало золотых сестерциев пришлось заплатить вождям дикарей, чтобы они не вступали в битву раньше прибытия Клавдия в Британию. Император улыбнулся… Он бы даже сказал, что платил-то им, скорее всего, дабы не разбежались загодя. Всем известна слава непобедимых римских легионов, ставших со времен Сципиона Африканского несокрушимой силой, их дисциплиной, организацией и прекрасным вооружением. Испытали бритты уже не раз на себе силу римских копий и острие их мечей. Нечего им противопоставить. Дикари они и есть. До сих пор воюют на колесницах, запрягая в них малорослых местных лошадок. Старая и изжившая себя техника! Канули в лету армии Египта, Ассирии и Персии, когда наездники на двуколках разрывали строй вражеской пехоты, топтали лошадьми, беспощадно кромсали прикрепленными к ступицам, вращающимися саблями тела противников в капусту. А других, тех, кто подальше, воины из колесницы убивали, стреляя из луков или бросая дротики. Даже оставшиеся в живых враги были совершенно подавлены. Так что использовав весь запас стрел и метательных копий, воины смело покидали колесницу и расправлялись с остальными, поражая их острыми мечами. Тогда это было эффективное оружие. Один колесничий мог оставить вокруг себя горы неприятельских трупов. Но недостаток все же имелся – плохая маневренность и уязвимость. Хороши они были лишь в ближнем бою с тяжелой пехотой. Но еще Александр Македонский запросто расправился с колесницами Дария, скомандовав фаланге расступиться и пропустить бешеный рой колесниц себе в тыл. А там их поджидали легковооруженные воины с луками и пращами. И вот тогда «неотразимое воинство» и попало в трудное положение. Ведь так легко поразить стрелой или камнем с близкого расстояния. А если и не собьёшь наездника, то уж лошадь подстрелить – нет ничего проще… Потому и не применяют римляне колесницы, а коль встречают их у противника, то легко сокрушают. Им даже проще, чем Александру. Римские когорты не столь скучены, как македонская фаланга. Не сравнится колесница и с вооруженным всадником – менее поворотлива, а воин в повозке находится ниже того, кто на коне верхом, потому и уступает в бою…
* * *
В шатер вошел полководец Плавт:
– Славься, Цезарь!
– Привет тебе, мой друг. – Ответил Клавдий. – Когда начнем сражение?
– Когорты развернуты. Бунчуки и штандарты с императорскими эмблемами вынесены на передовую.
– А солдаты?
– Рвутся в бой, как всегда.
– А что же противник? Не побежал еще?
– Нет … пока, – хитро подмигнул Плавт.– Правда, примкнул к ним какой-то вождь по имени Карактак. Воинственный бестия! Намерен драться до последнего.
– Что, и новый отряд с ним?
– Привел пару сотен своих дикарей, – криво улыбнулся полководец. – А вооружены они бронзовыми топорами и дротиками на веревках и с погремушками.
– А колокольчики-то зачем?
– Полагают, что нашу конницу тем распугают.
Оба зашлись от смеха.
– А еще две недели, пока мы ждали твоего, Цезарь, прибытия, они нас забавляли, демонстрируя «воинское» мастерство.
Клавдий с интересом взглянул на Плавта.
– Носились галопом на своих колесницах по полю, резко останавливались, спрыгивали на землю, размахивая мечами, а потом, как обезьяны, вскакивали обратно на лошадей, затем – на дышло, а оттуда – снова в колесницу, и неслись дальше… Надоел нам этот цирк, во как! – он провел ладонью ниже подборотка. – Центурион Квинт не выдержал в конце концов, подлетел к ним на коне один, разрубил надвое медные мечи у дюжины варваров и вернулся в строй под гогот наших легионеров и злые взгляды бриттов с искореженными клинками… Вступать в схватку я запретил до вашего прибытия, но умерить их пыл было ведь не грех?
Клавдий неопределенно кивнул. Ну что же, раз все это – бутафория, то пусть бы и дикари покуражились. Зачем же всерьез принимать?
– Впрочем, время пришло. И, похоже, дождь заканчивается. Будем атаковать через час, – продолжал Плавт. – А для тебя, мой господин, мы обустроили прекрасный наблюдательный пункт на холме. Место удобное, возвышенное. Рядом с тобой поставим ликторов из личной гвардии, а внешнее кольцо оцепления образует преторианская когорта с копьями и большими щитами.
– А как же я смогу наблюдать за сражением? Они ведь заслонят своими шлемами всю картину боя!
Клавдий не отличался высоким ростом.
– И это продумано… Императорский паланкин мы поднимем на постамент. Так что, мой господин с комфортом, как Юпитер с Олимпа, все увидит.
Клавдий подумал о том, что Юлий Цезарь наблюдал бы за боем в полном воинском облачении, верхом на коне, а не нежась в постели. Но ведь и здоровье у его великого предшественника было получше, и похрабрее тот был…
– Но тогда вы меня легкой мишенью для вражеских стрел и дротиков сделаете? – малодушничал повелитель.
– Ни в коем случае! Даже если какой-то бритт и подберется к холму на расстояние полета стрелы (что само по себе мало вероятно), однако, и это будет бесполезно. Воины в оцеплении заранее поднимут длинные копья с натянутой на них в несколько слоев сетью. Так что и наблюдать за боем мешать не будет, и обезопасит тебя, государь.
– Я счастлив, что Юпитер послал мне столь смышленого помощника! – обрадовался Клавдий. – Лишь покорим эту страну, уж я тебя не забуду – вознагражу, так, что и богам не снилось!
* * *
До начала боя все еще оставалось время… И Клавдий предался любимому занятию – воспоминаниям и философским размышлениям.
И зачем его занесло в эту заброшенную на окраину мира, дикую страну? Туда, где даже летом небо хмурится и дождь идет неделями напролет? Хорошо, что мраморную ванну с собой из Рима привез. А то зябнет немолодое тело. Нет, лишнего дня он здесь не останется. Вот бы рассеять варваров, поскорее завершить завоевание и послать в Рим лаконичную депешу, сродни тем, что Цезарь направлял в сенат после воинских побед. Нечто вроде: «Принесли, распорядился, разогнали». Жаль, что неправильно шутку поймут. Прошли времена веселья. Не до смеха сенаторам нынче. Того и гляди найдутся болтуны, обвинить его в кощунстве отважутся…
Однако, как же не похожа эта холодная страна на его любимую, обогретую солнцем Италию! И до чего непредсказуема переменчивая судьба. Теперь он – великий вождь империи. А еще ведь недавно был просто заурядным человеком, с которым никто не считался. Кому тогда нужен был он, немолодой и хворый, еще с детства страдающий многими болезнями, в том числе и расстройствами памяти?
Ну нет, в этом он не признается никому. Необходимо лишь усилие воли – и Клавдий восстановит все! Как же, он хорошо помнит, что еще великий император Август любил его… Хотя и не считал достаточно полноценным. От долгих болезней, перенесенных в детстве, Клавдий был слаб душой и телом. Но уж лучше больного и немощного родственника иметь в сенате, чем здорового оппозиционера. Доигрался ведь его предшественник Юлий Цезарь, дал волю своим дружкам-умникам – вот и зарезали героя… Так что прав был Август. А Клавдий тем временем лицемерил, а между тем, тепленькие места сохранял и при нем, а затем и при сменившем его Тиберии, Калигуле… Ох, кровавые были времена! И распутство невиданное. Особенно преуспел в том его племянничек Калигула. Сколько людей загубил, имущества отобрал и нагло присвоил. От сумасбродства куролесил. Лошадь в сенаторы избрал. Мол, конь мой поумнее вас всех. Кто же, после всего, более неполноценный? Он, Клавдий, хоть и страдал многими болезнями, но тих был. А Калигула – вон какой распоясавшийся… За то и пострадал. Всему ведь есть предел. Зарезали негодника, как барана на алтаре.
Из многочисленной императорской семьи мало кому удалось уцелеть. Но Клавдию повезло. Многих казнил племянничек. Но на дядюшку болезного руку не посмел поднять. Тем более, бедняга скорее жалость вызывал видом убогим: от немочи тряслись коленки и вечно тек нос, как у малого ребенка. Да и держал изверг Клавдия лишь за безнадежного дурака и пьяницу. Издевался, потешался, разорил до нитки. Но не тронул. Сильных есть причина бояться, а он ведь не соперник был ни в чем. Так что боги миловали…
А как покончили с Калигулой, то сенат собрался вновь республику объявить. Всеобщую свободу. Да ведь народ не позволил. Диктатор ему нужен, царь, символ, по крайней мере. Вот и извлекли его, Клавдия, дядюшку ненавистного императора, укрывшегося за занавеской в Гермесовой комнате, дрожащего от страха во время заговора. Но не только не обидели, а на руках внесли, как бога, в преторианские казармы.
Нет, без единодержца никак нельзя! Но все ведь устали от тирании Тиберия и Калигулы. Как тут быть? Значит, избрать нужно слабого, больного, зависимого. Вот Клавдий – явный кандидат.
Неожиданный успех кружил голову… Стать первым человеком мировой империи – то, о чем он не мог и мечтать. Ведь все остальное было у него. И деньги, и богатство, и положение: как-никак член императорского дома. Отсутствовала лишь слава. Как и не было раньше столь мощной поддержки преторианской имперской гвардии. Однако, для успеха этого не достаточно. Кроме всего, важно заполучить согласие армии. Притом, Клавдий понимает, что войска можно просто… купить. Римский воин не воюет за идею. Давно окончились времена, когда требовалось самоотверженно идти защищать отечество от иностранного вторжения. Много было добровольцев отстоять страну, разгромить ненавистного Ганнибала. Патриотическое воинство бескорыстно сражалось, не требуя жалования. Но это уже история. Защищать родину не от кого. Империя ведет лишь захватнические войны. И служить идут не «за так». Легионер стимулируется лишь золотом. Будущее богатство, неважно откуда взявшееся, будь то армейское жалованье или боевые трофеи, – вот тот бог, которому поклоняется римский воин. Болезненный, но не глупый Клавдий хорошо это знал. А затем и сулил по пятнадцать тысяч сестерциев каждому легионеру. Сумма немыслимая… Но ведь обещание можно и нарушить, коль добьешься своей цели. Императора никто судить не будет. А цель достигнута. И коль возропщут затем, брось им какую-то подачку. Пусть подавятся. Что-что, а уж политической премудрости в его зрелые годы не занимать. Клавдию ведь было за 50. А сие, по понятиям того времени, – уже старость. Ну, а с нею мудрость, как водится. И кому же, как не рассудительному Клавдию, возглавить нацию?
Нет, не развратник он, не деспот, вопреки его предшественнику. А убийц Калигулы казнил лишь для порядка, а не со злости. И уж не в отместку. Вот и рабам своим прежним свободу дал. А некоторых в большие сановники произвел. Паллант, Нарцисс и Полибий… Кем они были бы без него? А теперь – люди уважаемые, ближайшие советники. Впрочем, что толку самому заниматься политикой? Нет ни сил, ни желания. Да и возраст преклонный уже. Так что пусть они страной правят. Пускай казнят и милуют. И против него не восстанут. Ну, кто они без Клавдия?
А он будет думать о том, как бы имя свое прославить. Ведь жизнь утекает стремительно. Нет у него запаса лет – того преимущества, что имели иные счастливчики, пришедшие к власти в молодые годы. Зато к бесполезной суете, глупостям и тщеславию, чему по незрелости лет те подвержены были, охоты у Клавдия нет. Потому он и отверг почетное звание императора, которым льстивые сенаторы намеревались его умаслить. До поры… А пока достаточно ему титулов – «отец нации», консул, трибун. Держаться поскромнее надобно – дольше проживешь. Но, с другой стороны, раз взялся за роль вождя, то играй ее хорошо.
Впрочем, какой повелитель империи без завоеваний? Клавдий искренне желал снискать любовь и привязанность своего народа. Хотя бы единственный триумф он все-таки должен заслужить. Иначе никто из потомков не вспомнит, затеряется его имя в истории. Святая обязанность императора – завоевывать, добывать новые земли. Но ведь почти весь обозримый мир уже охвачен Римом… Что осталось? Дикие, воинственные персы и скифы на востоке. Туда лучше не соваться – война затянется, сражаются, как черти. Так и не доживешь до победы. На юге – лишь черная Африка. Дикость и нищета одна. Лишь несколько оазисов в безводной пустыне. А севернее завоеванной Галлии – лишь скалистые безлюдные горы и холодное море. На западе – великий океан. Мир там, похоже, кончается… Итак все четыре стороны света бесперспективны…
Но кроме тонов есть еще и полутона. Как насчет, северо-запада, например? Ну да, именно: северо-запад! Британия! Как же он раньше выпустил из виду? Не даром великий Цезарь дважды вторгался туда, однако задерживаться не стал. Лишь дань собрал и вернулся в любимую им Галлию. Ни крепости не построил, ни гарнизона не оставил. Не понравился великому полководцу гигантский, дождливый и мрачный остров. И после него никого из завоевателей не привлекал. Впрочем, понять можно: ведь хлеб там почти не сеют, лишь скот разводят. А немногочисленные жители обитают в примитивных хижинах, покрытых камышом или папоротником, словно улья пчелиные. Эта удаленная страна, на первый взгляд, никакой ценности для империи не представляет.
Странно, но при видимой бедности острова, как мужчины, так и женщины щеголяют в золотых украшениях – кольцах и браслетах с янтарем и агатом… Значит, есть какой-то секрет… Даже легионеры, страшившиеся поначалу идти в поход за пределы известного мира и бунтовавшие , сейчас призадумались.
Но бритты… Гляди-ка, оказывается, падки на злато. И это хорошо, так как облегчит завоевание. Меньше римской крови пролито будет. А действительно ли остров столь скуден и бесперспективен – пусть будущие поколения определяют. А пока покорение туманного острова – лишь средство прослыть ВЕЛИКИМ владыкой, заслужить почести еще при жизни. А сего достичь трудно, не присоединив к Риму какую-то новую провинцию. Принесет это пользу или нет – дело второстепенное. Задача повелителя – скормить еще одним, новым куском бесконечно расширяющуюся, прожорливую империю. И признания римского народа можно добиться лишь военным триумфом. Без этого утвердиться нелегко. Благо, завоевание не обещает быть трудным.
Кое-что для увековечения своего имени Клавдий уже делает – труды исторические пишутся. Вон сколько: десятки томов. Все более сочинения по римской истории, в продолжение трудов великого Тита Ливия. И кроме того, мемуары, ученые сочинения на латыни и по-гречески. Нет, конечно, сам бы все он не написал. Ни здоровья, ни собранности, ни упорства не хватит. Зато есть помощники: они и бумагу марать мастаки и читать ему в слух гожи. А повелитель слушает и поправляет, коль что не так – переделывать велит. Не упрекнешь ведь – есть его мысли там. Вот это дело! Жаль, правда, что пришлось Сенеку изгнать. Вот где бы пригодился. Умник великий, досадно, что интриган. А еще Клавдий вознамерился водопровод в Рим провести. Такой, чтобы и тысячу лет просуществовал. Да и далекие потомки вспомнят: «То великий Клавдий создал! Владыка об общей пользе думал. Благие дела вершил». Настоящий вождь не принадлежит себе, а живет для истории…
А что, собственно, политика? Скучнейшая вещь. Хорошо, что этим его вольноотпущенники занимаются – Паллант, Нарцисс, Полибий. Пусть раскрывают всякие заговоры, рубят головы мятежным сенаторам, усмиряют чернь. Не хочется ему знать о том. Кто, как не бывший раб, готов порвать глотку этим чванливым умникам-аристократам? Так что наведут они порядок в империи. А он будет как бы не при чем. Ну, подпишет пару смертных приговоров в день. И горевать не станет. И тут же забудет. Кстати, и память ведь у него не очень-то. Вот давеча подмахнул приказ о казни двух сенаторов. А к вечеру позабыв о том, послал к ним слугу, чтобы как обычно зашли в кости поиграть. Вот так конфуз случился… А ведь в дальнейшем, чем старше становишься, может быть и похуже. Так что с завоеванием поспешить пришлось.
Благо, полководец Плавт сообразительным оказался. Заранее в Британию прибыл, закрепился в какой-то местности со странным названием то ли Лин-дин, то ли Лондиниум. Легионы развернул для решительного наступления. Да и с бриттами договорился. Так что готовы варвары к «покорению». Но для виду нужно хотя бы одно сражение выиграть, трофеи взять, пленить кого-то познатнее. Будет нечто вроде греческой трагедии (а, может и комедии?) с благополучным концом. Клавдию все же хотелось увидеть некое подобие массового гладиаторского боя, который он может в любой момент прекратить, чтобы отправиться, например, спать. Устает ведь быстро. Годы свое берут…
К тому же путешествие в будущую новую провинцию оказалось нелегким. Неожиданный морской шторм разметал корабли и несколько дней носил их по разбушевавшимся волнам. Бурные северо-западные ветры едва не утопили императорские суда. Дикие, негостеприимные края, и климат соответствующий. Добрался Клавдий до реки Темза совершенно обессиленный. Ну, какие тут еще баталии? Верный Полибий разузнал, что где-то недалеко, всего лишь в дне езды есть животворный источник. И в тех же краях обитает жрец великий. Говорят, самому Цезарю судьбу предсказывал. Клавдий не поверил. Во-первых, люди, будь они хоть великие, хоть святые, так долго никогда не живут. А богу нечего делать здесь, на окраине мира. Кроме того, его славный предшественник Цезарь был неисправимый практик и не верил в гадание. Чего о самом Клавдии не скажешь – и фаталист, и суеверен. Так что стоит проведать мудрого жреца.
– А как же бритты? – спросил Плавт.
– Да ведь много недель ожидали, еще одну подождут, – равнодушно сказал Клавдий. – А ты подкинь им золотишка из моего обоза, чтобы не разбежались до срока…
* * *
Изрядно вкусив водицы из волшебного источника и вдоволь искупавшись в нем, вознамерился повелитель обустроить это место как курорт для легионеров, будущих хозяев провинции Британия. Распорядился бани построить, да чтобы не хуже тех, в Риме которые. А отдохнув вволю и сил набравшись, на север двинулся к жрецу за предсказанием. Ведь интересовало Клавдия многое. Покорит ли страну варварскую? Как завершит дни свои? Наследует ли сын ему? Ну, и главное – вспомнит ли кто о нем, скажем, через две тысячи лет.
Бородатый жрец-друид был в простой рубахе с рукавами и штанах, доходящих до лодыжек. С непокрытой головой он ожидал свиту Клавдия в священной роще. Нерасчесаные, длинные седые волосы, как змеи, угрожающе развивались на ветру. Он даже не поклонился Клавдию, лишь пролепетал что-то на кельтском языке. А затем отвернулся и зашагал к здоровенному каменному истукану, без конца повторяя одну и ту же фразу:
– Кром-Круах, Кром-Круах…
– Он призывает бога, – пояснил переводчик , высокий юноша, потомок знатного бритта, плененного еще Цезарем.
Не дойдя до истукана, жрец остановился у векового дуба, изрядно облепленного странными растениями-паразитами. Старик упал ниц перед деревом, заголосил неистово, стремительно поднялся, обнял ствол, не переставая причитать. Затем принялся лобызать прилепившиеся к дереву растения.
– Это трава – омела. Считается у кельтских народов священной. Хотя и ядовитая, но для колдовства в самый раз. А дуб столетний, по их вере, есть вместилище духа, – объяснил всезнающий Полибий.
Окончив молитву, жрец продолжил свой путь к громадному истукану. Клавдий со свитой следовали за ним.
Грозный идол был составлен из нагроможденных камней. Он представлял собой четырехугольный столб почти в три человеческих роста высотой, расписанный друидскими культовыми знаками. Самый верхний валун, должно быть, изображал голову бога. Глаза, рот и нос были вытесаны символично. Однако в целом облик устрашающе смотрел с высоты на замерших у его основания притихших римлян.
Внутреннюю полость истукана заполняли торф и солома. Кроме того, там явно находился живой человек, так как изнутри доносились слабые стенания.
– Ничему не удивляйся, мой господин. Это для обряда требуется. Мы хорошо ему заплатили, так что все идет как положено, по плану. И юношу, нужного для церемонии, купили у бриттов.
– А что колдун будет делать с ним?
– Неведомо то мне. Варвар утаивает… Зато твердо настаивал привезти все, для предсказания необходимое.
Жрец тем временем зажег факел и вставил его в щель между камней. Чрево истукана мгновенно запылало. Исходящий жар обжег лица римлян. Клавдий взглянул на жреца, стоящего вплотную к жаровне, ожидая увидеть опаленной его косматую шевелюру. Но, казалось, языки пламени миловали старика. Ни одна волосинка его задета огнем не была. Истошный крик юноши заставил содрогнуться видавших виды римских воинов.
Отнюдь не склонный к милосердию Клавдий все же ринулся к горящему истукану, дабы извлечь возможно еще живого мальчика. Но расторопный Полибий остановил:
– Не надо, мой господин! Мальца ведь все равно не спасете. Лишь обряд нарушим. Как же предсказание тогда?
– Знал же ты! Почему не сказал?
– Не предполагал, что твоя реакция будет столь яростной. Ты ведь – Цезарь, и не должен быть малодушным. Да и что тебе какой-то варварский сынок? Родители все равно для жертвы его готовили. Не тебе, так другим бы продали. Или задаром приволокли бы, как скотину, жрецу на заклание, дабы богов своих жестоких умолил хлеба им вдоволь послать и скот приумножить. Это хорошо, что лишь одного сожгли. А бывает, сразу несколько человек одновременно своему кровожадному богу в жертву приносит.
Клавдий тяжело вздохнул. Жаль было парня. Но на то и традиции. Завоевать страну можно. Но удержать ее, запрещая местные обычаи, абсолютно не реально. А потому приходится мириться даже с самыми варварскими.
Крик боли захлебнулся в бешеном огненном пламени. И тут же жрец начал ритуальный танец. Напялив на голову венок из листьев дуба, он методично бил в бубен и подпрыгивал. Ускоряя ритм, затем принялся кружить вокруг истукана, выкрикивая невнятные магические фразы….
Огонь стал потихоньку угасать. Ужасный запах паленой человеческой плоти быстро разносился ветром. Клавдий почувствовал дурноту.
Тем временем обессиленный шаман упал на землю и стал судорожно извиваться всем телом.
– Вот сейчас, мой господин, можешь спросить его, о чем заблагорассудится.
Клавдий поспешил задать волнующие его значимые вопросы. На удивление, находящийся в трансе, не понимающий ни слова по латыни жрец не дожидался перевода, а отвечал тотчас. Голос его звучал подобно грому, и озаряющие лицо ало-красные отблески пламени придавали ему демонически устрашающий вид.
Юноша-переводчик было осекся, видимо, не рискуя сообщить повелителю грозное предупреждение. Однако Клавдий подал знак ему, чтобы тот без боязни и в точности передал, что же все-таки сказал жрец.
– Мой господин, он пророчествует, что смерть твою принесет «не гриб, а птица». И жена твоя, по имени «А-а», будет причиной того. Избежать же погибель ты сможешь, коль построишь на этом месте великий каменный храм-жертвенник. Такой, что вместить сто человек мог.
Клавдий задал вопрос о наследнике.
– Сын твой наследует тебе, но превзойдет он в ярости всех предшествовавших ему владык грозных. А коль не построишь жертвенник великий, сожжет новый император стольный град Рим.
Клавдий поежился от грозного предсказания.
– Но имя твое не умрет одновременно с тобой, – продолжал вещун. – Тысячелетиями люди будут помнить о тебе. И эта земля исполнится благодарностью и станет покорной, лишь только красная заря, пришедшая с востока, заполонит синее небо запада.
Клавдий намеревался задать еще вопросы. Но, видимо, пророческий экстаз старика стал угасать… Он лежал недвижно, словно мертвец. Однако Полибий объяснил, что это всего лишь крепкий сон, необходимый жрецу, дабы восстановить силы и вернуть воспарившую к друидским богам душу обратно в бренное тело…
Возвращаясь в военный лагерь, Клавдий размышлял о том, что давеча услышал. А предсказание было поистине странным. Что значит погибнуть от птицы? И при чем здесь гриб? Отравят? Это вряд ли. Еда, которую приносят ему, дается на пробу сначала евнуху Галоту. Но жрец вещал, что не гриб тому причиной станет. И это радует, так как Клавдий – известный гурман. Аппетитные грибные и экзотические блюда из морских моллюсков обожал более всего.
Тогда как же птица может принести гибель? Он сам птиц не стреляет, да и не любит охотиться с соколом. А потому никаких пернатых не держит, попросту не любит. Странна также причастность его жены к заговору. Непонятно также, почему вещун назвал ее «А-а», ведь супругу-то его зовут Мессалина? Шептал, правда, верный друг Нарцисс, что не верна она Клавдию, беспутные оргии устраивает, любовников массу имеет, а с одним из них, Силием, даже задумывает недоброе. Не поверил тогда он. Но колокол прозвонил дважды. И не в правилах Клавдия ждать роковой третий удар. Вот возвратится в Рим, тогда во всем разберется. Несдобровать «благоверной», коль слухи правдой то окажутся…
строит он великий жертвенник. Римлян отвлекать на это не станет – каждый человек на счету. Но денег даст и знающего организатора поставит. Задача ведь нелегкая, скал в округе нет. Ближайшие большие камни за 130 римских миль привозить придется. Ну, ничего, коль понадобится, так и тысячу бриттов на строительство согнать можно. Впрягутся и по мокрой траве камни волоком потащат. Правда, складывать монолиты один на один – задача трудная. Придется невиданные ранее подъемные устройства изготовить. Тысячу лет назад египтяне свои великие пирамиды трудом рабским построили. Так сейчас, что ли, мы примитивный храм, не возведем? Но зачем ему такой гигантский жертвенник? Неужели он вознамерился столько людей сжечь за один раз?
Тьфу, проклятый варвар…
А впрочем, много путного сказал жрец. Значит, сын после него будет править. Этот годовалый сейчас его законный младенец, названный в честь грядущих побед Британиком, плоть от плоти, наследует ему. Значит, начало династии будет положено. Ни одному императору до него не удалось такое. А вот ему, больному, немощному, с которым поначалу не считались и во властители не пророчили, улыбнулась судьба. Клавдий всегда верил, что боги справедливы к нему…. Повелитель был рад, но одновременно и удивлялся пророчеству, что великую славу в истории ему принесет завоевание этой дикой, казалось бы, никому не нужной, холодной и мрачной страны. Что ж, не только от великого до смешного один шаг. Обратный вариант также иногда случается.
* * *
В своем золоченом шатре смотрел Клавдий на клубящееся пламя из бронзовой чаши, вспоминая жертвенный огонь и предсказания ведуна-друида… Сражение с бриттами должно было начаться скоро. Даже, казалось, бесконечный дождь кончился…
Кланяясь, вошли слуги, неся в руках парадные императорские одежды с золотым нагрудником… Когда облачение было закончено, появился Плавт с военачальниками и свитой. Все были здесь. Пришли командиры трех рейнских армий: Август, полководец Второго легиона из Страсбурга, начальник Четырнадцатого легиона Гемин из Майнца и Валерий Виктрикс из Кельна, предводитель Двадцатого легиона. Последним вошел Гиспан – командующий Девятым легионом из Паннонии.
– Слава тебе, Цезарь!
Заверив повелителя, что все готово к сражению, и воздав императорские почести, они отправились к своим войскам.
В сопровождении ликторов Клавдий покинул шатер. Доверенная свита обступила паланкин «великого покорителя Британии». Звонко сомкнув щиты, когорта преторианской гвардии образовала внешнее оцепление. Блистательная императорская процессия не спеша отправилась к наблюдательному холму, медленно взошла на возвышенность и остановилась на вершине.
Было хорошо видно, как передовые римские когорты, ощетинившиеся копьями, двинулись маршем в сторону рощи, где замерли в ожидании бритты…
* * *
Предсказание жреца-друида сбылось полностью.
По прибытии в Рим Клавдий, насладившись триумфом воинской победы, так ловко им устроенной, уличил свою супругу Мессалину в заговоре и казнил. Однако вновь женился неудачно. Его новая пассия вовлекла слуг в преступные замыслы. Ворожея Локуста приготовила смертельный яд. Евнух Галот, которому вменялось в обязанность приносить и отведывать императорские блюда, подал повелителю к обеду изысканное грибное блюдо, замешенное вместе с отравой. Однако обильная рвота преуменьшила действие смертельного зелья. Тогда участвующий в заговоре врач Ксенофонт, вроде бы желая смазать горло Клавдию жиром, внес птичьим пером прямо в глотку сильнодействующий яд.
Предсказав смерть императору, вещун также верно заметил, что осуществит это жена повелителя «А-а». Дело в том, что новую супругу Клавдия звали – Агриппина. То есть ее имя начиналось и оканчивалось на букву «А». То ли экзальтированный вещун не смог полностью воспроизвести услышанное от своего друидского бога, то ли переводчик напутал…
Сбылось и то, что сын Клавдия унаследовал ему. Но отнюдь не родной, не Британик. Хитрая Агриппина загодя уговорила слабохарактерного мужа усыновить ее чадо от первого брака. Того, кто затем взошел к власти под именем императора Нерона. Новый владыка жесток был немыслимо. По безумствам превзошел даже Калигулу. Вплоть до того, что из нездоровой прихоти беспощадно спалил «вечный город Рим», свою столицу, погубив тысячи ее жителей. В точности так, как предсказано было…
Возможно, причиной печального конца Клавдия и неудачи его планов явилось несдержанное обещание построить большой храм-жертвенник. Несмотря на то, что средства были выделены, гигантские глыбы вырублены, часть из них доставлены к капищу и даже установлены, все-таки возведение великого сооружения так и не было завершено. Кто знает, может, подрядчики проворовались, или средств не хватило. Во всяком случае Клавдий по болезненной забывчивости так и не вспомнил о нем после возвращения в Рим.
Так и стоит до сей поры этот пример древнего долгостроя, создавая вокруг себя множество невероятных домыслов…
Сказ об Артуре
По правде говоря, я не собирался писать о легендарном короле Артуре. Ведь и так много сказано о нем. Гальфрид Монмутский, Кретьен де Труа, Томас Мэлори, Эдмунд Спенсер, Марк Твен, Джон Стейнбек – далеко не полный список знаменитых авторов, писавших о том повелителе древней Британии. Легенд пруд пруди, одна лучше другой. И фигура, как бы неприкосновенная в своей святости – благородный король-рыцарь, пример многим владыкам. Казалось, ну что тут добавить? Изучая материалы, я все более увлекался, отыскивая новые загадки его бурной жизни, явно ждущие своих разгадок, отмечал массу вымыслов и несуразиц, которые столетиями обрастали вокруг достойной хвалы исторической личности короля Артура. И по сей день легенда о нем есть вершина и венец всех рыцарских романов Средневековья.
Однажды, изучая источники, я обнаружил, что одним из соратников короля в шестом веке нашей эры, рыцарем знаменитого Круглого Стола являлся некий сэр Сафир. Представьте, нашелся мой однофамилец из древних времен. А может, и предок даже. Потрясающе приятная новость! Недаром я всегда испытывал уважение к средним векам, восхищался их величием и благородством, без ума был от легендарного рыцарского этикета и высоких идеалов, обожал песни менестрелей, до сих пор восхищаюсь древними замками и дворцами. Еще с детства зачитывался романами Вальтера Скотта….
Вот потому и не удержался написать все-таки незапланированный изначально этот рассказ.
* * *
Малыш Эрни не находил себе места. Его родители по традиции в пятницу перед уикэндом сразу же после работы шли в ресторан, где веселились до утра. Заботу же о восьмилетнем малыше в такие вечера брал на себя дедушка Бертран. Это был пожилой и седой джентльмен, профессор на пенсии, несколько лет назад успешно завершивший карьеру университетского историка-исследователя. Старый Бертран сидел в кресле и, покуривая дорогую трубку из сандалового дерева, с нескрываемым удовольствием наблюдал за внуком.
– Дедушка, расскажи мне какую-нибудь сказку.
– Какую именно ты бы хотел услышать?
– Волшебную, конечно. Где есть драконы и эльфы, добрые волшебники и злые колдуны, прекрасные феи и духи озер, доблестные рыцари и храбрые разбойники.
– Ну, таких сказок много… И ты наверняка их знаешь и можешь рассказать не хуже меня. Ведь с пяти лет уже книжки читаешь. Вон, сколько их у тебя! И все с картинками, да еще какими!
– А скажи, дедушка Берти, все ли правда, что в книжках написано? Так ли было на самом деле?
Эрни смотрел на деда широко раскрытыми детскими глазами. Недаром ведь мама всегда говорит, что Бертран знает обо всем на свете. Да и старая кухарка мисс Морли тоже восхищается обширными познаниями профессора.
– Видишь ли внучек, сказка на то и дана, чтобы развлекать и воспитывать. Ну, а если в ней мало правды, то это не столь уж важно. Коль кто примет вымысел всерьез – тоже не ошибется. Если даже подобного в действительности не было, но ведь вполне могло случиться, не правда ли?
– А я бы хотел читать только правдивые сказки. Ведь уже не маленький, зачем же себя обманывать? Есть ли такая, чтобы лишь о действительных событиях речь в ней велась?
– Нелегкий вопрос ты задаешь мне…
Только сейчас профессор понял, что отвечать ребенку порой труднее, чем совету университетских историков на каком-либо конгрессе. Дети не терпят обтекаемых речей. Им возьми да выложи все как есть… А, впрочем, если ребенок с малых лет стремится к ясности и пониманию, почему бы ему не помочь в этом? Сразу видно, толк из малыша будет, когда вырастет.
– Ну, хорошо, Эрни. Давай тогда поиграем с тобой в новую игру. Ты мне станешь рассказывать свою любимую сказку, так, как ее знаешь. А я буду поправлять, что в ней правда, а что нет.
– О, дедушка, это – интересная игра! Я в такую не играл никогда… Какую же сказку мы выберем?
– Хотя бы твою самую любимую – о короле Артуре.
– Как ты угадал? – голубые глазки малыша еще более округлились.
– Я вижу, что книжка эта у тебя самая истрепанная. Видно много раз ты ее в руках держал… Сказка ведь интересная. Я сам в твои годы зачитывался ею.
И внук несколько на распев принялся читать сказку:
– Жил да был великий король по имени Утер Пендрагон. Правил он страной Логрией, как тогда именовали Британию. Великим воином был: смело выходил во главе своего войска навстречу врагам и отважно побеждал их. Влюбился король однажды в красавицу Игрейну, герцогиню провинции Тинтагель. И родился у них сын. Нарекли его именем Артур. Но так как Игрейна была в то время замужем за старым герцогом Горлуа, они скрыли появление младенца на свет и в тайне отдали на воспитание волшебнику Мерлину. Лишь когда муж Игрейны погиб на войне, влюбленные смогли сочетаться законным браком. Однако счастье их не продлилось долго. Вышел срок жизни короля, и оставил он мир сей с достоинством. Сразу после боя победного, не будучи даже ранен, просто склонился к шее коня и умер. Вскоре скончалась и королева Игрейна. Опустел трон Британии. Настала распря великая. Ополчились друг против друга герцоги, бароны и прочие королевские вассалы, вознамерились в отсутствии государя на троне захватить как можно больше земель, пограбить соседей, отнять их вотчины, дворцы и имущество. Свары затеяли, пошли войной. Берут приступом города и замки, жгут селения, как разбойники, грабят до нитки и убивают проезжих купцов, трясут любого незадачливого путника, который на глаза попадется, коль есть что у него отобрать. Торговля совсем остановилась – непроезжими стали дороги, всюду люди лихие, везде засады, либо плати, купец, выкуп, либо прощайся с жизнью. Кровью истекает страна, огнем пылает. А вслед за тем голод и мор берут свое…
– Хорошо сказано, да исторически не точно.
– А что же-то было на самом деле?
– Прежде всего король Пендрагон умер не столь достойно, как легенда гласит – подавился он куриной косточкой во время пира. То ли голоден был, то ли до еды жаден. Поговаривали, однако, что отравили его завистливые подданные.
– Ну, это, пожалуй, не так уж важно. Не станешь ведь отрицать, что он был бесстрашным воином?
– Да, иным уж и быть не мог… Время то было трудное – самый конец пятого века нашей эры. Неспокойная эпоха. А ведь, до того, долгие четыреста лет под римским владычеством страна жила привольно. Лишь обрела независимость – тут-то все проблемы и явились.
– Но как же так дедушка? Ты хочешь сказать, что под властью захватчиков-римлян местное население лишь радовалось?
– В этом парадокс, горькая насмешка истории. Так часто бывает, что потеря независимости не разоряет страну, а ведет ее к усилению и порой к процветанию. Что знали бритты до присоединения к Риму? Прозябали в глухом варварстве, жертвы человеческие приносили жестоким богам своим. А как присоединились к великой империи, так и землю научились обрабатывать правильно, и города, дороги строить, торговлю вести. Не дураками будучи, они ценили все эти преимущества цивилизации, пользовались ими широко. Ну и завоеватели, естественно, в обиде не остались. Щедро жаловал император земли легионерам за хорошую службу. Потому много римлян осело в Британии. И семьи заводили, женившись на местных красавицах. Обосновавшиеся в Британии римские аристократы, связанные супружескими узами с тамошними вождями, образовали новую британскую знать, одновременно владеющую и латинским, и кельтским языками. Противоречия и неприязнь ушли сами по себе. И прошло немного времени, как уже образовалась новая смешанная народность – никто уже не подсчитывал, сколько в нем римской крови, а сколько британской. Тем более за четыреста лет в составе римской империи население было перемешано настолько, что подобные вычисления просто теряли смысл. Родина теперь у всех была едина и патриотические обязанности – общие для всех.
– Выходит, и вместе Британию защищать?
– Представь себе, что врагов у провинции было немало. И ирландские пираты – так называемые скотты, и особенно дикие северные племена – пикты. Даже доблестная римская армия не могла воевать в горах – местность пересеченная до крайности. Невозможно пешим когортам ни строй держать, ни фланги развернуть для атаки. А коннице там и подавно применения нет. В горах каждый уступ – укрепление, которое нужно брать с боем. А попробуй, выкури оттуда меткого лучника или дикаря с пращой. Целый день уйдет, да и легионеров погибнет масса, дабы усмирить одного лишь окопавшегося дикаря. И зачем сражаться за каменистую бесплодную почву, для земледелия никак не пригодную?
– Читал я, дедушка, что отгородились римляне высокими валами от дикарей северных.
– Да, выстроили они земляные укрепления. И прозвали их валами Адриана и Антонина. Но, как и любую крепость, те насыпи все-таки защищать надобно. Потому и держали римляне легионы на северной границе с Каледонией, нынешней Шотландией. Все ладно бы, да за сто лет до эпохи короля Артура в самом сердце империи случилось непредвиденное – в ворота «вечного» Рима громко застучали рукоятями тяжелых мечей грозные германские племена вестготов. Столица мировой империи неожиданно оказалась под реальной угрозой завоевания варварскими народами. Дополнительные силы для ее защиты требовались. Потому и были отозваны войска с окраин, в том числе и из Британии. Последний римский легион покинул остров в 407 г.н.э. Некому стало отражать диких пиктов у границы. Беззащитной оказалась страна. Некогда возведенные высокие валы без должного гарнизона не могли более сдерживать варваров.
– Что же оставалось делать бедным бриттам? Расслабились ведь они за долгие столетия под защитой римских легионов.
– Что верно, то верно. Как не умоляли империю, оставить хоть немного войск в Британии – все бесполезно. У Рима своих забот хватало. Варвары-вестготы у ворот. Самим помощь нужна. Что за дело до какой-то окраинной провинции в столь тяжелое время, перед реальной угрозой столице империи? Пришлось бриттам своих лидеров выдвигать, собственную армию созывать. Но не хватало ни средств на вооружение, ни воинского умения, ни сноровки. Не удержать пиктов – легко преодолевают они некогда неприступные, но плохо защищенные теперь римские валы, вторгаются в Британию и грабят все подчистую. Да и сами бритты к единству никак прийти не могут – знать за власть борется, в стране бушует гражданская война.
– Неужели не было достойного короля, способного дать врагам решительный отпор?
– Представь себе, что сперва не нашлось такового… Целых пятьдесят лет страдала Британия от варварских нашествий и грабежей. Но выделился наконец новый вождь по имени Вортигерн. Он стал королем, подавив знатных соперников – подчинил нерасторопных претендентов, «умаслил» покладистых, напрочь вырезал иных непокорных. Но на внешних врагов, пиктов, все-таки не нашел управы. Не хватало средств и боевого духа. И тогда Вортигерн принял «мудрое» решение – привлечь в помощь заморских друзей. Добрые воспоминания о надежных союзниках-римлянах побуждали к тому. Будучи женатым на дочери саксонского вождя Хенгиста, он обратился к тестю своему за помощью. Видно, не мог тот отказать зятю. Тем более, подданные Хенгиста, германские народы, саксы и англы, гонимые более сильными соседними народами, теснимые на континенте окрепнувшими салическими франками, скитались по Европе, не находя себе постоянного места для поселения. Потому с радостью согласились «помочь» бриттам за право жить на свободных, незаселенных территориях острова, либо на отвоеванной у пиктов земле. Сказали – сделали. Множество саксов под развивающимися флагами, украшенными их эмблемой – изображением белой лошади – высадилось на территории Британии в 443 г.н.э. Вслед прибывали и родственные народы, союзники саксов – англы, юты и фризы. Их тепло, дружелюбно встречали местные жители. И верные обязательствам, едва ступив на берег, новоявленные защитники незамедлительно приготовились отразить вражеские набеги пиктов. Столкнувшись на сей раз с воинственными саксами, северные дикари отступили. Одно лишь имя нового народа устрашало. «Сакс» произошло от слова «саикс», что в переводе с древнего языка значит острый короткий меч. Возможно, современное английское слово «акс» (секира, топор) того же корня. Но вскоре, новоиспеченные защитники уразумели, что отвоеванные у пиктов каменистые земли ценности не имеют. Да покорение горной Каледонии оказалось делом непростым. Они столкнулись с теми же проблемами, что и римляне задолго до них. А проживать на выделенных им бриттами ограниченных территориях саксы не могли. Не прокормить им было свои многочисленные семьи, пополняемые новыми переселенцами, их родичами, ежедневно и во множестве прибывающими с континента. Да и с коренными бриттами отношения у саксов складывались не просто. То ли Вортигерн затем поссорился с тестем (а может, и с женой даже?), то ли сработало неписанное правило, что тот гость хорош, который долго не задерживается. Бритты были явно недовольны отказом саксов продолжать войну с северными варварами. Обоюдное раздражение росло. Но закрепившиеся саксы никуда уходить не собирались. Отказавшись от завоевания бесплодной Каледонии, страны пиктов, они направили оружие против самих бриттов. Теперь незадачливые хозяева получили еще более сильного и опасного соперника, по сравнению с которым пикты уже казались сущими овечками. Удивительно, как молниеносно бывшие желанные друзья превращаются в заклятых врагов! Итак, уже саксы откровенно наступают, давят силой, грабят и убивают бриттов. И нет им должного отпора. Былая обширная страна «скукоживается», словно шагреневая кожа. А владения саксов, под их развивающимся штандартом с эмблемой Белой Лошади, все растут. Вздумал было Вортигерн помириться, готов был на уступки пойти значительные – поровну разделить королевство вознамерился.. Прибыли на званный примирительный пир сакские таны, то бишь военачальники, князья и знать. Однако не по нутру им вражеское гостеприимство, не ценят его и не благодарят. Еще и на вероломство решились – как разбойники, выхватили припрятанные кинжалы и перерезали весь цвет бриттской аристократии. Чудом среди немногих король Вортигерн сумел бежать.
– Надо же, какими неблагодарными гости оказались….
– Представь себе, внучек, и наша с тобой семья ведет начало от саксов. Да и имя твое – Эрни, Эрнест – не иначе как саксонского происхождения….
– Нет, нет! – возопил малыш. – Не хочу быть потомком кровожадных саксов! Как вырасту, непременно сменю его. Наверняка назовусь Артуром. Буду носить благородное древнее имя. Оно ведь бриттское, правда ведь?
– Конечно. И означает «медведь». В правилах было тогда отождествлять человека с каким-либо крупным и сильным зверем. Считалось, оно добавляет мужества. А вот короля-предшественника Артура, как в легенде говорится, звали – Пендрагон. Это значит -«пятиголовый дракон». Ха-ха, не желаешь ли ты Пендрагоном прозваться? Впрочем, не торопись, Эрни, имя менять. Вот дочитаем сказку до конца, тогда и решим, кто хорош, а кто плох.
– Но дедушка, неужто никто приструнить не смог вероломных гостей, саксов?
– Из обеспокоенного Рима наконец прислали в помощь талантливого полководца Аврелия Амброзия. И хотя никаких дополнительных войск в поддержку не дали, все же сыграло то важную роль. Устранив неудачника Вортигерна от власти, Амброзий собрал армию и силой оттеснил саксов далеко на восток страны. А затем принялся восстанавливать старые римские форты, строить новые крепости и дороги. Он укрепил хозяйство края, расширил торговлю. Но англо-сакская угроза не была устранена полностью. Хотя теперь и отгороженные вновь восстановленными крепостями, те все же совершали опустошительные и жестокие набеги. Наследовавший Амброзию Утер Пендрагон также до конца жизни воевал с ними. Так что, не гражданская война разразилась после смерти его, как в предании сказано, а по сути, с саксами кровавая бойня возобновилась с новой силой. Впрочем, сродни она была гражданской. Саксы твердо закрепились в Британии к тому времени. Выросло их новое поколение, которое считало уже эту землю своей родиной …
Но давай вернемся к сказке твоей. Что там дальше написано?
– После смерти Утера на долгое время несчастная страна осталась без повелителя, не находя никого достойного, кто мог бы трон занять… Прошло много лет. И однажды в городе Лондиниуме, в праздник завершения зимы Имболк, собрались славные вельможи и доблестные рыцари на великий совет, кому из них королем быть. И тогда волшебник Мерлин подвел всех к большому камню, из которого торчал меч великий. И надпись на той твердыне гласила: «У кого достанет сил извлечь меч из камня сего, тот и достоин быть королем Британии». Никому из рыцарей, герцогов или баронов не удалось свершить сие. И лишь один, неизвестный юноша по имени Артур, изловчился вытащить упрямый меч. «Чудо, чудо! Вот он, избранник, король Британии! Теперь конец смуте!» – ликовала толпа. Тогда кудесник Мерлин раскрыл тайну: мол, сей молодец и есть сын былого владыки, Утера Пендрагона.
Возликовал народ и провозгласил Артура королем британским.
– Хороша сказка. Однако было-то все иначе…. Вот посуди: после того, как король Утер женился на Игрейне, зачем надобно далее скрывать их общего сына Артура? К тому же других детей у них не было. Мерлин, опекая Артура, не пытался передать ему волшебные знания жреца-друида. А по сути, воспитывал его некий рыцарь – сэр Эктор.
И история о мече в скале звучит зачастую по-иному. Многие источники утверждают, что то не камень был вовсе, а стальная наковальня. Тогда, уж поверь, совсем другое дело. Ведь наковальня – творение рук человеческих. Очевидно, дело-то намного проще, нежели в легенде сказано. Явно эта древняя шарада о мече неизвлекаемом с хитростью задумана была, не иначе как с подвохом. Коль меч закреплен в наковальне, значит был некий механизм или потаенный фиксатор, наконец. И клинок удерживал он столь прочно, что ни один человек, в секрет не посвященный, извлечь не мог. Лишь только Артур к плите подошел, волшебник-фокусник Мерлин тут же «друидское мастерство» проявил, незаметно отжав фиксатор. Так пятнадцатилетний юноша без труда свершил то, что зрелым богатырям-рыцарям невмоготу было.
– Дедушка Берни, а кто такие друиды?
– Это жрецы-шаманы. Обряды порой жестокие вершили. Бывало и людей в жертву языческим богам приносили, сжигая их в чреве каменных идолов, либо в специально из ивовых прутьев сплетенных чучелах-клетках. Друиды были также предсказателями, целителями и советниками. Знали более иных, потому и слыли волшебниками.
– Дедушка, может и не был вовсе Артур урожденным принцем крови? Отцом его, скорее всего, сам-то Мерлин и являлся!
– Очень даже возможно. Ради того, чтобы сына родного королем поставить авантюристы еще не на такие уловки идут. А Мерлин хорошо свой народ знал. Понимал, что лишь физически сильнейшего бритты королем избирать готовы. Только удивительные подвиги и впечатляющие воображение деяния открывают дорогу к трону. Умного не изберут, нет. Если разумник – марш в друиды. А вот силач… Потому и не обучал Мерлин сына своего жреческому волшебству, ибо для более важной миссии готовил. Знал он извечную тоску народа по непобедимому королю-герою. Лишь ему, богом избранному, покорится магический меч-символ. И только таковой способен защитить страну от врагов и наполнить ее богатством, дабы она расцвела, счастливой и урожайной стала. И если не так уж одарен мальчик силой, не беда. Главное – не мощь живая, а видимость оной. На то и изобрел Мерлин фокус с мечом и наковальней. И народ купился, дал обмануть себя. Истосковался люд без короля, потому и готов был поверить в подобный вымысел. Ждали ведь богатыря-короля, продолжателя великих дел славных Амброзия и Утера, того, кто сдержит и разгромит диких пиктов и вероломных саксов.
… Ну, рассказывай дальше.
– Отстоял трон Артур и стал править, назначив столицей своей Камелот-город. Но не столь правителем желал быть он мудрым, сколь витязем отважным. Потому и на ристалищах сражался, и рыцарские подвиги совершал. В одном из поединков с неким сэром Пелинором сломал король тот клинок, из камня некогда извлеченный. Но Мерлин добыл новый чудо-меч, разящий без промаха. Выковали оружие сие эльфы озера Вателин и нарекли его – Эскалибур. Однако с условием меч великий королю преподнесли: чтобы обнажал лишь за правое дело и возвратил его когда срок придет.
– Да-а, хорошие связи среди кузнецов у Мерлина-то были! Не только наковальню с секретом изготовить умели, но и славное оружие отковать мастера. Вот, разве, зачем подводным озерным жителям возвращать меч надобно? Что они там с ним делать будут? Неужто на чудовище сродни лохнесскому охотиться станут? Отсыреет ведь оружие под водой. Заржавеет вовсе. Не иначе, как новые байки хитроумного Мерлина.
– Дедушка, но зачем-то ведь жрецу мог Эскалибур сгодиться?
– Верно, внучек. Мерлину тот меч необходим был. Коль что с Артуром случится (а ведь, легко погибнуть мог в многочисленных безрассудных поединках!), так Эскалибур Мерлину бы достался. А владелец сего меча-символа и нового короля назначить в праве. Во-о-от где разгадка-то!
– Во многих турнирах участвовал Артур. Побеждал соперников часто. Лишь одному из них по силе и ловкости уступал, другу своему рыцарю Ланселоту.
– Чаще всего не личное мужество приносило успех на ристалище. Крайне важно было для победы на рыцарском турнире иметь хорошее вооружение. Конные стремена не существовали тогда в Европе, а без них невозможен мощный рыцарский удар копьем. Без такой надежной опоры для ног, из-за отдачи от своего же удара, сам скорее вылетишь из седла, нежели соперника завалишь. Да и мощные трубчатые копья, столь незаменимые для турнира, не были еще на вооружении. Посему состязание витязей в пятом и шестом веках было пешим. Попросту являлись на ристалище кто в чем, как средства позволяли, и дубасили друг дружку тем, что под рукой было. Хорошо, если меч или боевой топор имелся – хоть как-то похоже на поединок богатырей. Зачастую, благородные рыцари легендарных времен Артура простыми дубинами мутузили друг друга на ристалищах.
– Воочию, на глазах всех британских родов исполнялось благое предсказание Мерлина о великом короле. Народ в восхищении! Нет отбоя от желающих сражаться под красным драконом – штандартом молодого владыки. Одерживает он молниеносные победы над врагами. Теснит их, одолевает во всех сражениях.
– Тут все верно. Артурова армия нещадно громит саксов. Двенадцать победных битв ведет он с потомками Хенгиста. Двенадцать раз теснит их и разбивает наголову.
– Как же удалось это ему?
– Он мудро организовал войско свое. Взял за образец римское прославленное воинство. Хотя классическую силу империи составляли пешие легионы, но в Британии римляне с успехом использовали сарматскую конницу, так называемую, катафракти. Тяжеловооруженные всадники прекрасно зарекомендовали себя как в бою против пехоты, так и против колесниц кельтов и пиктов. Не пожалел Артур денег на современное по тем временам оружие и коней боевых. Сделал ядром своей армии неудержимую в атаке мощную конную рыцарскую дружину, вооруженную мечами метровой длины и длинными копьями. Все воины Артура были облачены в панцири или кольчуги. А вот, саксы лошадей не имели. Даром, что знамя их – Белый Конь. Сражались лишь в пешем строю. Короткие их мечи и топорики пригодны были для ближнего боя с вражеской пехотой. И потому уступали в сражении более маневренной и лучше вооруженной коннице. Так и все битвы подряд проигрывали…
– Выходит, саксы коней не умели седлать?
– Не в том дело. Ведь они совсем недавно поселились в Британии. Время надо, чтобы на почти пустом месте укорениться, разбогатеть, своими лошадьми обзавестись. Не успели тогда еще. Да благоразумный король Артур всех боевых коней к рукам прибрал. Видимо, всячески препятствовал продавать их иноземцам. Современным языком говоря, не отдал врагам в руки важное тактическое оружие.
— Значит, не смелостью и геройством Артур врагов побеждал, а лишь тем, что лучше войско свое вооружил?
– Пожалуй, так. Но это уж неважно. В любом сражении главное – победный результат. Двенадцать подряд выигранных боев несут славу великую. Впрочем, и личным мужеством также король Артур обладал. Легенда гласит, что в самом важном сражении у горы Бадон в 516 г. н.э. доблестный рыцарь сей собственноручно убил 900 неприятельских воинов.
– Возможно ли такое?
– Нет, конечно. Потому другая легенда утверждает, что от руки его пали всего… 300 врагов. Но я думаю, что и это далеко от истины… В английской истории часто заслугу сражения приписывали целиком одному полководцу. И всех павших неприятельских воинов ассоциировали также с его именем. Даже и во Вторую Мировую войну практиковалось относить количество сбитых вражеских самолетов на счет лишь командира звена истребителей. Так что практика преувеличения заслуг все еще жива со времен короля Артура!
– Ладно, ты ведь сам говоришь, что важен лишь факт победы…
– Верно. Страна, наконец, вздохнула с облегчением. Ведь счастливо исполнилось предсказание: получила родина защитника своего. Древняя Британия, страна Логр (так называли ее тогда), в праве гордиться сим. На долгие годы воцарился покой и благополучие.
– Что ж, дедушка, в легенде так мало сказано о столь важных победах?
– Видишь ли, Эрни, нынешние жители Англии в большинстве своем потомки как раз англосаксов. Естественно, им и вспоминать не хочется о поражениях, хотя бы даже в древности. Вот и другой парадокс: целое тысячелетие деяния Артура воспеваются по-английски, на языке народа, которого король громил нещадно – и именно этим более всего прославился.
– Что же затем случилось с бриттами?
– Печально о том говорить, но не устояла впоследствии их цивилизация перед напором пришельцев. Триста лет продолжалась борьба за Британию. Англо-саксы все более набирали силу и в конце концов победили окончательно. Как ни прискорбно, бритты почти целиком были вытеснены с острова на континент, превратились во временно кочующий народ. Однако в последствии отвоевали часть территории у Франции, поселились там. И поныне та провинция носит их имя – Бретонь. Ну, а в Англии в память о бриттах остался разве что красный дракон, что на штандарте короля Артура красовался. Он и по сей день гербом Уэльса служит. Хотя это – иная история…
Однако вернемся к нашей легенде.
– Женился Артур на юной красавице Гвиневре, – продолжал Эрни, – а в Камелоте собрал наилучших рыцарей того времени. И на щедрые пиры их созывал. А чтобы те ощущали равенство между собой, приказал Круглый Стол изготовить.
– Не совсем так. Точно известно, что Круглый Стол из темного дуба Артур получил в качестве приданного за Гвиневру от тестя Лодегранса, властителя провинции Камелиард. Последний был также обязан отважному Артуру за помощь в отражении вражеского набега. И, судя по всему, стол являлся диковинкой, коль преподнесен в подарок самому королю. Удостоил чести Артур своих рыцарей, храбрых конников, отвагой добывших ему побед множество. Пригласил он их на великий пир. Впервые рассадив гостей, Артур убедился в великой полезности столь важного презента. Ведь среди знати всегда шли споры о лучших местах за пиршественным столом. Для чванливых сеньоров престижно было сидеть во главе стола, поближе к монарху. За «лучшие» места спорили, копили обиды. Возникала зависть, а с нею и ненависть. Сразу было видно, кто в любимчиках ходит, а кто «не в фаворе». А вот теперь, за Круглым Столом, рыцари как будто равны. Никто не разберется, чье место престижнее – все равнозначны. К тому же Артур благоразумно исключил проблему приближенности к королю. Он попросту сам перестал садиться за стол. Так что среди равных не было тех, кто хоть на йоту «равнее» других. Вот и сложился прообраз первого в истории рыцарского братства. Ну, а если глядеть шире, то, возможно, зачатка английского парламента или даже нечто вроде палаты лордов.
– Дедушка, как ты думаешь, велик был тот стол?
– Трудно сказать точно. Можно, правда, предположить. Заодно и подсчитать сколько было в самом деле рыцарей легендарного Круглого Стола… По одним источникам, сие бравое сообщество включало от 150 до 300 знатных воинов. Если взять это за основу, можно путем нехитрых расчетов определить, что стол на такое количество посадочных мест должен иметь в диаметре 35-50 метров. Не менее. Иначе рыцари будут задевать друг друга локтями. Другие источники полагают, что состав рыцарей не превышал шестнадцати. Это, пожалуй, ближе к истине. Иные утверждают, что и того менее – двенадцать всего. Они же перечисляют всех поименно, кто заслуживал доверия. Благо, стол для такой немногочисленной братии не так велик потребуется – всего 4-5 метров в диаметре, что уже звучит весьма достоверно. Да и на старинных гравюрах упомянутое рыцарское собрание изображается немногочисленным. Вероятнее всего, единовременно пирующих было не более двадцати.
Постоянных участников «застолья» звали: Гавейн, Ланселот, Тристан, Галахад, Кей, Ивейн, Мордред, Валеант, Борс, Персиваль, Эрек и Гарет. Еще в круг этого первого, по сути, рыцарского ордена входили и другие достойные паладины – Бренор, Кадор, Константин, Эктор, Малиган, Сафир, Тристан … За Куглым Столом бывали и прочие гордые воины. Некоторые историки включают в список 160 человек. Но одновременно они никогда не пировали в Камелоте. Высокородные рыцари ведь были феодалами, жили в собственных замках и ко двору являлись по необходимости или приглашению.
– Как же король Артур отбирал рыцарей в свой круг?
– Специально писаных правил не существовало. Роль играла репутация, безупречное следование воинскому этикету и высоким идеалам. Сам по себе сложился некий негласный кодекс истинного рыцаря. Так что лишь самые достойные, отважные и благородные кавалеры приглашались к легендарному Круглому Столу в замке Камелот, потому и названном «стольным». Вскоре та легендарная крепость разрослась и стала городом, который впоследствии нарекли именем Винчестер. Так со времен Артуровых вплоть до Вильгельма Завоевателя целые шесть столетий тот град состоял столицей государства.
– А как выглядел Камелот? Представляю высокие, мощные стены и зубчатые украшенные знаменами башни…
– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но ради исторической правды замечу, что выглядел он значительно проще. Привидевшийся тебе добротный замок подобной архитектуры не мог еще существовать ни в 5-м, ни в 6-м веке. Так что легендарный Камелот, скорее всего, не имел ни стен, ни башен. Располагался он высоко на холме. Вместо стен имел лишь деревянный частокол. Ну а главным дворцом города служила крытая соломой большая хибара… Впрочем, в те времена и такое сооружение рассматривалось как мощная крепость.
– Однажды королеву Гвиневру похитил барон-разбойник Мелигранс, – продолжал Эрни чтение. – Артур послал с отрядом своего верного друга, отважного рыцаря Ланселота, дабы вернуть супругу. Бесстрашный витязь, тайно влюбленный в королеву, далеко опередил свиту, в одиночку смело ворвался в замок злонамеренного похитителя и убил злодея.
Рыцари круглого стола при дворе короля Артура
– Не столь могуч был Ланселот, чтобы собственноручно сломать крепкие обитые железом дубовые ворота рыцарского замка. Даже и не доскакал он на коне своем до резиденции барона-похитителя. Его загнанная лошадь пала, не достигнув цели. Пешком шагать в полном боевой амуниции Ланселоту было трудно. Потому он продолжил свой путь на случайной попутной крестьянской телеге и подобно простолюдину трясся в ней по ухабам. Вот таким неблагородным способом он и проник в замок. Но для посвященного в рыцарское сословие передвижение на скрипучем возу было сущим позором. Кто-то из местных жителей, завидев воина на приближающейся подводе, воскликнул: «Гляди-ка, рыцарь на телеге! Вероятно, его, беднягу, вешать везут!» Но Ланселот был не гордый, хотя цену себе знал. С безразличием снес такой срам. Возможно, готов был пожертвовать рыцарской честью, самолюбием и чувством достоинства ради обожаемой дамы сердца. Но, скорее, на хитрость пустился, дабы легче проникнуть в логово подлого барона и, застав того врасплох, вырвать из плена королеву.
– Освобожденная Гвиневра влюбилась в своего спасителя. А Ланселот был и подавно влюблен в королеву. И все же, храня вассальную верность своему сюзерену и другу, не мог рыцарь предать короля, соблазнив жену его. Потому, не мечтая о большем, целомудренный витязь лишь избрал королеву дамой своего сердца и совершил в честь ее множество подвигов. А во время отсутствия Артура был верным стражем, оберегая честь и добрую славу королевы. Однако эта чистая платоническая любовь многим не давала покоя. Король доверял Ланселоту, как своему испытанному другу и не находил ничего дурного в его рыцарском служении даме, а потому никаких мер не предпринимал. Злонамеренные родственники короля много раз намекали о недопустимости таких отношений. Так сестра Артура, коварная Моргана, изобразила на щите символический треугольник, недвусмысленно отмечая измену королевы. Но и это никак на Артура не повлияло. Все же, дабы избежать кривотолков, Гвиневра повелела Ланселоту на время удалиться из дворца. Во время очередного пира один из баронов, некий сэр Патрис, был отравлен. Подозрение пало на королеву. По закону Круглого Стола, кто-либо из рыцарей должен был защитить ее честь в поединке с оружием в руках, иначе Гвиневре грозила бы смертная казнь. Но желающих не нашлось. Однако в последний момент примчался извещенный о беде Ланселот и отважно отстоял королеву. Но интриги продолжались. Незаконный племянник Артура по имени Мордред проведал о назначенном свидании влюбленных и коварно донес королю. Ворвавшиеся в покои придворные увидели королеву и Ланселота всего лишь за безобидной беседой. Но вошедшие в раж «разоблачители» не удержались от оскорбительных обвинений. Тогда взбешенный безосновательными упреками Ланселот, обнажив меч, беспощадно расправился с наглецами. Желая избежать наказания, рыцарь был вынужден бежать из Камелота. Отвернулись рыцари Круглого Стола от храброго Ланселота. Лишь двое из них – сэр Пасломид и сэр Сафир – не поверили в вину его, прониклись к нему уважением и поддержали благородный порыв его достойного сердца. Все же безрассудный поступок Ланселота еще более укрепил подозрение в неверности королевы. Такое преступление наказывалось сожжением на костре. Но преданный Ланселот и на сей раз, рискуя головой, вернулся в самый последний момент и отважно спас королеву. Причем он в яростном сражении сразил насмерть случайно подвернувшихся под руку бывших друзей своих, рыцарей Круглого Стола Гарета и Гахериса. Последний был племянником короля. Столь опрометчиво Ланселот приобрел репутацию разбойника, дерзнувшего поднять руку на святую королевскую фамилию. В третий раз белый конь стремительно уносил рыцаря из города прочь, но сейчас с ним была прекрасная Гвиневра. Но не посмел благородный Ланселот предать былую дружбу, потому и не стал искушать судьбу, увез он свою госпожу от опасности подальше и оставил на попечение святого монастыря.
В отсутствии королевы страна оскудела, пришла в упадок.
– Что верно, то верно. Скорее всего, Гвиневра и управляла страной. Ведь Артура интересовали лишь воинские доблести, сражения, рыцарские квесты, то бишь, поиски приключений. Некогда было державой руководить. Вряд ли жрец Мерлин учил его как правильно властвовать, да и сам, наверно не знал. Благородный сэр Эктор лишь рыцарскому искусству его обучал. Ну, а Гвиневра, в отличие от Артура, во дворце росла, законной дочерью благородного князя. И если не училась страной править, то по крайней мере видела, как это вершил отец ее, человек, несомненно, разумный. Ведь как не приметить интеллект того, кто за дочерью в приданное дал легендарный Круглый Стол. Тот самый, что навеки вошел в историю. Тот выдающийся символ примирил всех, за ним сидящих, сплотив их в первый в истории королевский совет. Да и имя Артура (заслуженно ли?) прославил в веках… И все-таки, без королевы рыцари ничего не могли решить. Исчезла как бы исполнительная власть. Дом лишился хозяйки. Вот и пришел в запустение.
– Король Артур пребывал в тоске, – продолжал далее Эрни. – Не ведал он, как поступить надобно, чтобы вернуть стране былое благополучие. Верил в то, что богом за грехи наказан. Всемогущий вдруг отвернулся от него. А посему король обязан искупить вину, возвратить божью милость весомым, благородным поступком или великим подвигом. Слыхал он однажды легенду о Граале господнем и вознамерился отыскать великий атрибут, дабы вновь заслужить божью милость. Вот и послал он за кубком сим всех своих рыцарей. И многие из них погибли, так и не найдя ту реликвию. Лишь одному Галахаду удалось достичь цели. Но не остался он в Британии, переправился с Граалем на континент, и с тех пор никто более о нем не слыхивал.
– В давние времена зачастую искали причину неудач в божьей немилости. Впрочем, как и сейчас, редко винили самих себя, а лишь видели подоплеку в противодействии сверхъестественных сил. Потому в традиции древности принято было искупать грехи, совершив нечто великое и благочестивое, дабы восстановить господнее расположение. В том самом случае и сгодилась легенда о Граале.
– Дедушка, а что это за Грааль такой?
– Чаша… Но не простая, а очень древняя. И связана она с именем Иисуса Христа. Когда его распяли, явился из Аримафеи к наместнику Пилату ученик пророка, богатый человек по имени Иосиф. Он выкупил у римлян тело Христа, окутал, обшил его плащаницей и похоронил в пещере, затворив большим тяжелым камнем вход в нее. Однако, на следующий день – о чудо! – Иосифу явился живой, воскресший Иисус со все еще не затянувшимися следами истязаний. На теле бога кровоточила рана от копья римского охранника Лонгина. Иосиф взял кубок и собрал в нее кровь Спасителя. Чашу сию прозвали священным Граалем. Само то слово в переводе с греческого значит – «царская кровь». Как известно, и друзья, и враги именовали Иисуса Царем Иудейским. Благочестивый Иосиф бережно хранил реликвию и не расставался с ней никогда. Последовавшие затем гонения христиан заставили его бежать на север. Сначала в Галлию. Утверждали, что благодаря появлению сего священного артефакта получила власть во Франции династия Меровингов. Но и там Иосиф не чувствовал себя в безопасности. Потому перебрался еще дальше, на Британские острова. Сосуд со святой кровью господа стал символом новой религии в стране «туманного Альбиона». Он обладал такой духовной силой, что едва прибыв в Британию, наполнил всю страну божественным светом, побудив пребывавших в язычестве кельтов и бриттов принять христианство. Считалось, что Грааль обладал чудодейственной способностью восстанавливать жизненные силы, оздоравливать и даже возвращать жизнь умершим. Святой сосуд долго хранили потомки Иосифа Аримафейского, но не смогли уберечь, таинственно исчез он, либо похищен был… Тайну о мистической силе Грааля знали и веками держали в тайне посвященные рыцари-тамплиеры. Но святая чаша была утеряна, а с нею пропал символ и средоточие духа. Без оного оскудевший духом мир поднебесный обречен отныне лишь рассыпаться в прах…Таково было предание. Очень уж хотелось королю Артуру заполучить тот священный Грааль, хранивший когда-то кровь Спасителя, может быть и до сих пор не истлевшую в кубке. Тем самым Артур желал приобщиться к духу самого господа, к святой династической линии, т.е. «вкусить царствие от бога». О чем же еще мог мечтать могучий король, как не о спасении беспокойной, грешной души? Вот и повелел он своим рыцарям отыскать сей великий кубок. Отправил, как в сказке, туда, сам не зная куда. И сражались они отчаянно со всеми, кто на пути попадался, как Дон Кихот с воображаемыми великанами и драконами.
– А что, если Артур их всех умышленно на смерть послал?
– Существует подобная гипотеза. Ведь король после бегства супруги и Ланселота остался один-одинешенек. И лишь затем понял, что как раз настоящие-то друзья покинули его. А рядом остались те, кто интриговали, наушничали, и едва обманом королеву не погубили. Вот когда страшно-то стало! А может, и по-другому было. Воинский пыл Артура не находил выхода и рыцарский круг ему наскучил. Интриги кончились, мечи ржавели в ножнах, оставалось лишь идти завоевывать соседей. Вот и повод хороший подвернулся – искать в ближних краях мифический Грааль и попутно славу ратную добыть, новые края присоединить, границы расширить, богатую добычу собрать. Да и пора пришла отослать подальше интриганов и заговорщиков. Поступок явно разумный. Очень даже кстати, блаженный рыцарь Персиваль подвернулся со своей мистической историей: вроде бы видел у некого Короля-Рыбака тот Грааль и пику окровавленную, которой ранен был Христос.
– А почему ты благородного Персиваля блаженным, то бишь, сумасшедшим называешь? Благородный и смелый ведь рыцарь был.
– Это очевидно. Во-первых, мог ли реально существовать Король-Рыбак? Явная нелепость! Вроде как: султан-сапожник или римский папа-дворник. А, может – это фамилия у короля такая? Уж очень не подобающая монарху. Был, правда, в двадцатом веке шахматный «король» Фишер, что переводится как «рыбак». Но не верится, что те пророчества Персиваля распространялись на столь далекое будущее. К тому же «король» тот к церковным реликвиям интереса не питал, как впрочем, и вообще к христианству… А во-вторых, все рыцари страдали ментальными заболеваниями. Они ведь по много раз выходили на ристалища, в боях участвовали, где дубасили друг друга по голове тяжелыми кистенями, топорами и палицами, зачастую с грохотом падали с лошадей, шмякаясь башкой оземь. Шлем, вроде как, смягчал ушиб, но не вполне защищал.. Ну, а удар по буйной головушке, хотя и защищенной броней, без последствий не остается. По меньшей мере, множественные сотрясения мозга обеспечены. Нечто существенное смещается в голове. Да и звон в ушах стоит долго. Не потому ли столь причудливые сны и болезненные видения одолевали рыцарей. Затем и рыскали они по странам и весям, словно полоумные, в поисках чудовищ, драконов и великанов, живущих лишь в их больных, воспаленных мозгах. «Мудрый» король Артур тоже отличился. Уверял, что видел в лесу безобразно уродливое чудище с мордой змеи, телом леопарда и ногами оленя, издающее к тому же звуки, подобные лаю собачьей стаи. Не в праве усомниться в словах короля, несчастный рыцарь Паломид посвятил всю жизнь охоте на того «Зверя рыкающего». Конечно, ничего подобного не обнаружил и в помине.
– Как же уговорил король рыцарей своих бросить все и отправиться за Граалем?
– Артур попал в самую точку, убедив богатырей, что ничего нет на свете вечного, все проходит – и воинская слава, и доблестные турниры, и подвиги, и отважные приключения. Умерший к тому времени Мерлин, коль жив бы был, мог гордиться своим воспитанником, столь мастерски тот заморочил головы доверчивым соратникам, говорил, мол, отыскать Грааль после долгого, опасного и трудного странствования – равно как пройти жизнь без греха. А обойдя соблазны, не страшась страданий, вознесут они дух над слабым телом и грешной бренностью. Овладеть святой чашей – значит добиться искупления. Мало что уразумели рыцари в сей пафосной речи. Тем не менее, обескураженные красиво звучащей несуразицей, отправились исполнять святое дело – искать Грааль. Каждый из них по природе был одержим погоней за непонятными, бессмысленными идеалами. Вот и тогда перед каждым замаячила новая цель, добиться которой нужно самостоятельно, избрав свой собственный путь. Потому и пускаются в странствия в одиночку, всяк сам по себе. Некогда сплоченное общество Круглого Стола отныне перестает существовать …
– Кажется мне, что наказал тем Артур соратников своих, попросту в изгнание отправил, грехи замаливать… И все же, Грааль был найден! В легенде именно так говорится.
– И в жизни также… ГОВОРИТСЯ. Как же мог Артур объяснить родственникам сложивших головы лучших рыцарей, цвета нации, что ничего не найдено? Не ровен час, догадались бы те, что никакой чаши святой и в помине не существовало. Не простят они тогда королю бессовестный обман. И чтобы гладко было, придумал Артур очередную байку, свалив все на запропастившегося куда-то рыцаря Галахада. Потом и сам король на континент отправился. В легенде даже не упоминается, зачем. То ли искать Галахада, умыкнувшего Грааль, то ли разделаться с Ланселотом, либо примириться с ним. Скорее, под вымышленным предлогом попросту в бега пустился. Исчезнуть, выиграть время надо было… Чтобы слезы высохли, причитания и проклятия жен бесцельно погибших рыцарей поутихли….
Ну-ка, что там в легенде далее сказано?
– И отправился Артур через море, дабы найти покинувшего Британию Ланселота. А королевство доверил племяннику своему Мордреду. Но сладкий дурман власти вскружил голову юноши и не желал он более уступать ее законному королю. Потому и устроил подлую засаду у побережья. И когда Артур вернулся из странствия, то был вынужден принять жестокий бой. Сразил он наповал коварного Мордреда, но и сам не избежал смертельного удара копьем. По просьбе умирающего Артура его славный меч Эскалибур, согласно данной клятве, вернули в священное озеро. Душа мужественного короля после кончины отправилась на райский остров Авалон, где и по сей день благоденствует в обители блаженных эльфов.
– Выходит, никому Артур не завещал корону Британии. Сознательно оставил государство без наследника. Не нашел ни одного достойного преемника. Видно, разочарован был крепко в друзьях своих, столь долго и пышно пировавших с ним за единым Круглым Столом. Понял, что у властителя настоящих друзей нет и быть не может. Разве что временные попутчики, нуждавшиеся в нем, пока крепок был во власти, силен и велик. Но и те безнадежно погрязли в интригах, раскрыв свои истинные обличья. Даже самый верный и бескорыстный друг предал его из-за женщины… Мощный дубовый Круглый Стол единомышленников расшатался, не выдержав испытаний и соблазнов. Благородство не устояло против пороков. Ну, а родственники? Пожалуй, еще хуже… Жена изменила, племянник власть прибрать к рукам пожелал, смертельно ранил короля из засады. Факт сей непреложный. Достоверно известно, что последний бой Артура произошел под Камланном в 537 году. Поговаривали, что Мордред в отсутствие повелителя разыскал и женился на Гвиневре. Затем они совместно замыслили и осуществили сей подлый заговор. Что ж, вполне вероятно, так оно и было… «Не достанется трон никому, коль нет достойных» – наверняка думал смертельно раненный король, страдая более душевной болью, нежели телесной. Вот так, разочарованный, обманутый и преданый, тяжело умирал благородный Артур.
* * *
– Дедушка Берти, какая страшная сказка у тебя получилась! Та, что читал я, значительно добрее была.
– Твоя правда, Эрни. Реальная жизнь намного страшнее, чем вымысел. Легенда сия, по сути, о вероломстве и предательстве. Нет в реальности драконов, великанов, эльфов и злых волшебников, но душа человеческая плодит таких страшилищ, что любой вымышленный монстр содрогнулся бы, повстречав их.
– Как же зовут, дедушка, тех чудовищ?
– Алчность, Зависть и Ненависть….
Октябрь, 2007
Нью-Йорк