Опубликовано в журнале СловоWord, номер 58, 2008
Перевод Александр Вейцман
Александр Вейцман – перевод на русский язык
Биография Марии Стюарт (1542-1587), королевы шотландской и французской, а также – претендентки на английский престол, привлекала немало творческих имен за прошедшие столетия. О Марии Стюарт сочиняли оперы Доницетти и Слонимский. О ней писали Шиллер и Цвейг. Двадцать сонетов посвятил Бродский, вдохновленный статуей в Люксембургском саду. В кинематографе в гриме Марии появлялись и Кэтрин Хепбёрн, и Ванесса Редгрейв.
Современный англо-американский поэт Глин Максвелл продолжил традицию «стюартианы», сочинив пьесу о последних днях Марии. Настоящий отрывок – первый акт из пьесы Максвелла «Живая вода»1.
Живая вода
Входит Арно).
МАРИЯ СТЮАРТ:
«Каморка окаянная. Ах, если
ее я тонкой гобеленной тканью
не обнесла бы, то от сырости, от влаги,
которой я дышу…» Дышу ли я?
АРНО:
Миледи, мы должны поговорить.
МАРИЯ СТЮАРТ:
«Дышу ли я» – я правильно сказала?
Иль правильнее будет: «я дышу?»
АРНО:
Пожалуй: «я дышу», c’est ca.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Мой воздух…
Да-да, вот-так: прошу вернуть мой прежний воздух…
Вернуть немедля… Значит, Клод, напишем так:
«Каморка окаянная…»
АРНО:
Миледи, если Вы позволите…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Она ведь вправду окаянная, не так ли?
Когда была ребенком я, мне малой
любая комната казалась. Ах, сестрица!
Я ей напомню! Коль она хоть на мгновенье
увидела б сей ужас, этот страшный
удел мой – умерла бы от стыда.
АРНО:
Bien sur, bien sur, миледи.
Есть некоторые вести.
МАРИЯ СТЮАРТ:
У Клода – вести.
О ливне нескончаемом, о совах,
о том, что ныне встал ко мне спиною
язык английский – вот он, прок
от этих писем всех.
АРНО:
О письмах – вести.
МАРИЯ СТЮАРТ:
А мне без писем все известно. Я писала
все эти годы иероглифами будто –
сестрице милой я писала об страданьях,
а холуи ее трактуют на свой лад:
«Хей-хо. Настал рассвет, настало утро.
Жизнь лучезарна – между каменной подушкой
и запахом уборной во дворе. Вот лишь намедни
мы с Клодом хохотали и резвились!»
Уж нет, не надо мне вестей.
АРНО:
Смотря каких.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Не верю новостям. С языческой усмешкой
я отношусь к ним… Мучит боль в коленках.
Похоже, я неловко повернулась.
А, может, я неверно преклоняла
колени. Хочешь знать еще причину?
Ты угадай, Клод.
АРНО:
Как знать мне.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Угадай же, devine-toi!
АРНО:
Вы плохо спали.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Я никогда не сплю. Нет, нет.
Мне больно оттого, что я расту.
Ты замечал, что эти стены постепенно
сужаются? А дело, Клод, ведь в нас.
Когда случиться мне разрушить эти стены,
наедине пред Лизаветой и на равных
представ, то я приму ее прощенье.
Нет, не хочу я новостей. Я лишь хочу…
чтоб, Клод, ты был мне в помощь, был по зову.
Теперь продолжим. Я хотела бы о сэре
Амьясе. «О хозяине».
«О благороднейшем хозяине».
АРНО:
Но это ведь неправда.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Она, конечно, рассмеется. Рассмеется,
бесспорно.
АРНО:
Peut-etre.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Peut-etre. «Комендант, он с первых дней
повел со мной и грубо, и бесчестно».
Как думаешь? «И грубо, и бесчестно».
Ему, мне кажется, польстят мои слова:
«И грубо, и бесчестно».
АРНО:
Вести, кстати,
o сэре будут.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ты послушай, здесь острее:
«На самом деле, он тюремщиком годится
каким-нибудь ворам, убийцам, швали.
Моя же жизнь в его руках небезопасна».
АРНО:
Вы написали так? Ну что ж, гарантий…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ты слышишь птиц? Они другого мненья.
Совсем лишилась сна я. Где же Джейн?
АРНО:
Миледи, здесь один…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ах, эти подлецы чирикуют! – рассвету
мешая проступить, а знают ведь, что значит
рассвет в моей каморке.
АРНО:
Вас хочет видить некто,
похоже, из Парижа. От Моргана…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ах, Морган…
Из Франции…
АРНО:
Да. Этот человек меня нашел.
Он говорит, что обладает шифром.
Он ныне во дворе.
МАРИЯ СТЮАРТ:
И что? Из наших он людей? Ответь мне!
АРНО:
Из ваших.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Он – из моих людей! Он здесь? Он во дворе?
Он – на земле?
АРНО:
Когда Амьяс пошлет Вас на прогулку,
то постарайтесь совершить ее одна.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Исключено. Наш сэр Амьяс – он мерзкой тенью
за мною семенит. Чтоб сбросить бремя
Амьяса, мне скорее мир покинуть
понадобится.
АРНО:
Вы прогуливайтесь мирно,
а я, меж делом, с ним заговорю.
Амьяс же не заметит ничего. А нам неплохо
проверить, вправду ли знаком он с шифром.
Вы поняли меня?
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ах, старый шифр.
Да-да, все правильно. Вы так и поступайте.
Простите, Клод. Мне трудно вспомнить, чтобы
какой-то день был лучше прежнего. И я
немного не в себе сейчас. Спустившись
в обитель темноты, которой ниже
и не бывает, верно, переменой
возможен только свет отныне.
АРНО:
Я с ним встречусь
и станет ясно, коль из наших он людей.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Чтоб быть одним из нас, боюсь, что нужно
прожить под низким потолком лет восемнадцать.
И, щурившись, на ощупь помнить мир.
Чтоб быть одним из нас, окно для взора
вблизи должно быть меньше, чем казалось
на пять шагов вдали… Пойду прилягу,
если кровать пока что не отняли.
И все же: где же Джейн?
АРНО:
Ее не слышно.
Весь дом затих.
МАРИЯ СТЮАРТ:
В затишье незначительные судьбы
теряют голоса. Да, свет погашен.
Не видно никого.
(Мария выходит. Арно начинает искать «незнакомца». Входит Паулет).
ПАУЛЕТ:
Где Ваша госпожа? Есть письма мне?
АРНО:
Для Вас здесь писем нет. Есть только письма,
что госпожа писала не для глаз,
которыми читать Вы соизволите.
ПАУЛЕТ:
Их прочитать моя велела госпожа.
АРНО:
Вот именно, ведь ей они и писаны.
Уверен, что во время разных трапез
Вы за нее услужливо жуете.
ПАУЛЕТ:
Так где же узница?
АРНО:
Ее Величество изволили заснуть.
Вы побледнели. Очень странно. Что, а отдых –
он разрешен? А сны разрешены?
За каждый сон – с Вас спросят по доносу.
ПАУЛЕТ:
Нет королевы в этих стенах. Вам прекрасно
известно это, но, как будто смертник,
Вы остаетесь при безумии своем..
АРНО:
И в этом мире нет безумия другого.
Теперь о снах. Я до деталей рапортую.
Намедни ей приснилась луговина,
а посреди – мужчина, разжигающий огонь.
А кстати, коль позволите, – Вам часто
во сне вот так являются мужчины?
ПАУЛЕТ:
Мне снится мой Господь.
АРНО:
Мне, кстати, тоже.
И он все время говорит о Вас.
Он словно помешался. Ваше имя
без устали твердит, гримасы корчит.
ПАУЛЕТ:
Да ты дурак.
АРНО:
Дурак – да не во сне.
Во сне я мудр. Так почему вокруг так тихо?
ПАУЛЕТ:
Похоже, потому, что слишком громко
(и слишком долго!) было. Я уволил слуг.
АРНО:
Что за нелепость. Ей нужна прислуга.
ПАУЛЕТ:
Прислуга для нее найдется. Я же
изгнал лишь неугодных: не прислугу –
пособников, сообщников. Они
друг с другом изъяснились неким шифром.
Ну что ж, пусть изъясняются – в своей
Шотландии родной, и под конвоем!
АРНО:
Типичная английская жестокость.
ПАУЛЕТ:
Скорее акт повиновения, не прихоть.
АРНО:
Она взывает к состраданью, но Корона
все больше отнимает у нее.
ПАУЛЕТ:
Мосье, я не политик: я охранником,
не более, приставлен.
(Входит Мария Стюарт)
МАРИЯ СТЮАРТ:
Вот он, голос
являющийся мне коварной ночью.
АРНО:
Дурные вести.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ну, а если недурные?
Как я отметила бы их ночной приход?
Решила б, что они ошиблись адресом
и отослала, рассмеявшись.
АРНО:
Этот
христианин изгнал всех домочадцев.
ПАУЛЕТ:
Я только следовал приказу свыше.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Мою прислугу? Но куда?
АРНО:
В Шотландию отправлены этапом.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Мою прислугу? И кого из них?
ПАУЛЕТ:
Всех, кроме доктора.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ах, как удобно:
чтоб ежедневно констатировать дыханье.
ПАУЛЕТ:
Мадам Стюарт, Вам все понятно?
МАРИЯ СТЮАРТ:
Что же
здесь не понять? – все ясно. Нет ясней
и безобразней слога Вашего. Услать,
не дав мне попрoщаться, самых близких!
Да из чего создал Вас Бог Всевышний?
Верните их немедля!
ПАУЛЕТ:
Невозможно.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Конечно, невозможно: там, где сердце
покоится обычно – лед и камень
расположились в Вас. Мои несчастья
Вам в радость.
ПАУЛЕТ:
Заблуждаетесь, Мадам Стюарт.
Не радость, не веселие – лишь служба.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Служба
моей сестрице.
ПАУЛЕТ:
Нет у Вас сестры,
МАРИЯ СТЮАРТ:
Сестрице королевской.
ПАУЛЕТ:
Вы не королева.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Помазанная королева я!
Холоп ты бесхребетный!
ПАУЛЕТ:
Я, однако…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Не смейте возражать! Меня на царство
помазали. Мой муж – король французский был!
А я была – шотландцам королева!
И в грязь какую б гнусные министры
меня ни втаптывали в лондонских беседах,
с каким бы рвеньем ни спускали Вас с цепи,
не забывайте никогда: мои глаза
на Вас глядят глазами поколений.
ПАУЛЕТ:
Однако, я скажу Вам…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Разве взор мой
позволил Вам заговорить?.. И разве
не ясно, что в английской королеве
пролилась кровь моя? Она и я –
мы сестры. Да! По Генриху мы сестры!
Что, пуритане, – знают ли историю?
Навряд ли. Ибо слишком много песен
чужих они услышали бы в ней.
ПАУЛЕТ:
Мадам…
МАРИЯ СТЮАРТ:
Я снова напишу сестрице.
Ведь зла я не держу. Известно, что повинен
здесь только Вальсингам, лишь он. Меня
о нем предупреждали.
ПАУЛЕТ:
Что угодно
пишите и кому угодно. Письма
все, как одно, добавят к чтенью.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Яд –
в чернилах: посему, читайте пристально!
Пока же – убирайтесь!
ПАУЛЕТ:
Оставляю
Вас за твореньем исторических страниц.
Эх, бесхребетному холопу – вот досталось,
нести Ваш грубый крест треклятой ношей.
(Паулет уходит. Мария вынимает письмо).
МАРИЯ СТЮАРТ:
По-видимому, зря я напролет
всю ночь писала о своих лишеньях.
Увы, отныне жизни нет. Лишь ностальгия
по жизни. Как, изгнать моих друзей!
АРНО:
Они не ведают понятий дружбы.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Всех кучеров забрали.
АРНО:
Мир другой
им чужд и неизвестен.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Круг сомкнулся.
Бежать мне некуда. Чернеет безысходно
последняя обитель! Более убогой,
возможно, будет только хлев. Погибло,
осквернено все то, что я растила.
Что остается мне теперь? Опять растить
шипы и розы?
АРНО:
Покамест, я прошу Вас,
миледи, прогуляйтесь.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Что ж, пойдем.
АРНО:
Я рад бы. Я всегда готов, миледи,
но сэр Амьяс ведь зорко наблюдает.
Он не позволит Вам прогулок без надзора.
И потому –
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ах да, тот человек,
твой незнакомец, Клод. Все верно. Я невольно
тебя приревновала, подумала: с другою
пойдет на променад вдоль этих стен.
АРНО:
Как можно!
МАРИЯ СТЮАРТ:
День настанет и поддержки
твоей лишусь я тоже.
АРНО:
Не настанет!
МАРИЯ СТЮАРТ:
Бог видит, что теперь я это вижу.
Итак, гулять! И помнить, что вас – двое.
Один – мой секретарь – он свет в окне высоком.
Другой – мой пуританин – мрак и грязь.
Дождь, солнце – до погоды сократилась
жизнь… Где мы?
АРНО:
Где мы?
МАРИЯ СТЮАРТ:
Говорил ты мне дотоле.
АРНО:
Мы в Стэффорде.
МАРИЯ СТЮАРТ:
Ах, Стэффорд. Стэффордшир.
(Протягивает ему письмо)
Нуждаюсь в копии, как прежде. Не последнее,
боюсь, письмо. Что ж – Стэффордшир.
В самом названьи – будто доля наказанья.
(Мария уходит, оставляя Арно с письмом.
Он читает его. Появляется Джордж).
ДЖОРДЖ:
О Стэффордшире – справедливо.
АРНО:
Не увидел
я Вас.
ДЖОРДЖ:
Меня и не было. Не отходите
от королевы ни шаг. А я берусь
следить за пуританином.
АРНО:
С ним люди
его.
ДЖОРДЖ:
А у меня – свои. Сейчас бочонки
примерно разгружают. Отдает
один из них приказы: сам от полу
лишь два вершка, а по характеру – верзила.
И все на месте.
АРНО:
Значит, от него
пришли Вы.
ДЖОРДЖ:
Я пришел от женщины.
АРНО:
Тот человек, – мужчина тот, который
послал Вас, – помнит ль он псалмы?
ДЖОРДЖ:
Он помнит
псалм пятый, помнит псалм седьмой.
АРНО:
И все?
ДЖОРДЖ:
И все.
АРНО:
Не отдавая предпочтенья?
Тогда я Вас не знаю.
ДЖОРДЖ:
Его любимый псалм –
двенадцатый. Я просто проверял Вас.
АРНО:
Я тоже. Ваше имя?
ДЖОРДЖ:
Вы изволите
шутить?
АРНО:
Я – безусловно.
ДЖОРДЖ:
Вы забавы
не лишены. Да перестаньте
смотреть так на меня, Вы королевой
любуйтесь лучше.
АРНО:
Я любуюсь. Но где Паулет?
ДЖОРДЖ:
Он там, стоит вдали. Повсюду слуги, пиво.
Все веселятся. Даже вижу пивовара,
он из моих людей. Отсек в бочонке пива
секретный – из его идей… Однако,
не вижу королевы.
АРНО:
Похоже, она смотрит в нашу сторону.
ДЖОРДЖ:
Опасно это. Спрячьтесь! Вот сюда
идите, здесь темнее… Просто бочка,
а в ней – сухой отсек, Клод.
АРНО:
Бочка с пивом?
ДЖОРДЖ:
Надеюсь, Вы, мосье, не чужды пиву?
А также – желтым шифрам?
АРНО:
Желтым шифрам?
ДЖОРДЖ:
Они записаны?
АРНО:
Держу их в голове.
ДЖОРДЖ:
Вот в ней и остаются пусть. Повадно
другим не будет отрубить ее…
Итак, Ваш взгляд – на королеве. Мой же
внимательно застрял на Паулете
и псах его безжалостных, проклятых…
Итак, коль пожелает адресатам
в Испании ли, в Риме, иль во Франции
отправить письма Ваша госпожа,
пусть верный шифр использует, а дальше
я отвечаю за посланья сам.
Они сей берег покидают в бочках.
Вы поняли, Клод? В бочках покидают
и возвращаются. Вот первое письмо.
(Протягивает письмо)
Да, пахнет пивом. Что поделать?
Оно из Стэффордшира, а так пахнут
в округе этой все.
АРНО:
Читал ли Паулет
письмо?
ДЖОРДЖ:
Ни Паулет, ни даже я.
Ведь личное посланье. И, похоже, –
из мира позабытого, от лорда
почтенного, от лондонского лорда.
Из рук его могущественных – в руки
шотландской королевы. Да Ваш нос,
подозреваю, жаждет содержанья…
Пускай не дышит он столько резко…
АРНО:
За эти годы было столько писем:
от доведенных до отчаяния, от
безумцев. Если б поощряла их миледи,
давно погибла бы. Мы твердо порешили
не действовать…
ДЖОРДЖ:
Пора решать иначе.
Теперь наш общий долг – ее спасти.
Известно мне, как нынче дует ветер:
невечен мягкий нрав Елизаветы..
Возможно всё… Итак, Вы прочитайте
письмо…
АРНО:
О, дьявол! Я не вижу королеву!
(Джордж уходит. Арно начинает читать. Появляется Вальсингам, читая это же письмо.)
ВАЛЬСИНГАМ:
«Миледи, Ваш покорнейший слуга,
и десять преданных Вам джентльменов,
и сотни прочих в скором времени спасут
Ваш августейший сан из тьмы неволи.
А что касается освобожденья трона
английского от узурпаторши, то есть
шесть джентльменов, истинно готовых
во имя католического дела
священный этот план осуществить».
1 Глин Максвелл (род. 1962) – ведущий англоязычный поэт и драматург, автор нескольких сборников стихов «Tales of the Mayor’s Son», «The Breakage», «The Nerve», пьес «The Lifeblood», «Liberty», «The Forever Waltz», а также романа в стихах «Time’s Fool». Максвелл изучал поэзию в Оксфордском и Бостонском (класс Дерека Уолкотта) университетах, после чего преподавал в Колумбийском университете. Стихи Максвелла на русский язык переводили Владимир Гандельсман, Марина Эскина и Григорий Стариковский.