Опубликовано в журнале СловоWord, номер 58, 2008
Декабрьский номер журнала «ТIМЕ» назвал Владимира Путина человеком года, на обложке дана его фотография, а несколько ниже написано: «Владимир Путин царь новой России». В журнале помещен целый ряд статей, посвященных России и ее президенту. Одна из них написана Ричардом Стингелом и называется: «Порядок важнее, чем свобода» /»Order before freedom»/. В ней рассказывается о том, что за последнее время Россия достигла значительных экономических успехов, что там несколько повысился жизненный уровень населения, расширилось строительство учреждений, которых не было при советской власти, таких как гимназии, церкви, монастыри, институты для «новых русских». В то же время там активно ликвидируются возникшие ранее демократические свободы: осуществляется тотальный контроль над средствами массовой информации, ограничиваются права граждан. Все это порождает недовольство существующим режимом. Появились даже новые диссиденты. Автор статьи задается вопросом: почему же демократические ценности оказались для России неприемлемыми? Может быть там слишком сильны традиции деспотизма? Он даже вспоминает Радищева, который еще в 1790 г. в своей книге «Путешествие из Петербурга в Москву» писал, что «русские любят свое рабство». Как известно, такого же мнения придерживался Чернышевский, говоривший о России: «все рабы снизу доверху»; аналогичную точку зрения развивал и Чаадаев в своем «Философическом письме». Однако автор опровергает их высказывания. Он утверждает, что еще в самом начале становления и развития российского государства Великий Новгород, который, между прочим, был единственным из крупных городов, устоявшим под натиском татаро-монголов и не испытавшим татаро-монгольского ига, развивался на демократической основе. Это длилось до тех пор, пока Иван Грозный не разрушил сам город и его демократические структуры. Ричард Стингел вспоминает, что в 80-е годы прошлого века один из диссидентов того времени Сергей Трояновский выбрал Новгород и его специфику темой своей диссертации, чтобы, как он сказал, «показать людям, что демократия – это не идея, насильно навязанная нам Европой – это часть нашего прошлого».
Для ответа на поставленные вопросы необходимо определить, какой строй возник в стране в результате проведенных реформ и как он повлиял на жизнь среднего россиянина. Нельзя не отметить, что, как и задумали реформаторы, в течение последних пятнадцати лет в России на смену социалистической системе пришла капиталистическая. Здесь есть частная собственность, частное предпринимательство, рыночные механизмы, обеспечивающие в определенной степени возможности конкуренции. Однако того факта, что в России был построен капитализм явно недостаточно для определения специфики сложившегося режима. В настоящее время известно несколько видов капитализма. В развитых странах, как правило, действует либеральная модель, классическим примером которой могут служить США. Подобная модель с некоторыми отличиями существует в таких европейских странах, как Франция, Германия, Италия. Ее разновидностью является шведская модель, характеризующаяся более высоким уровнем социальной защиты. К той же категории, но с некоторыми особенностями относится азиатская модель (Япония). Во всех этих странах наблюдаются высокие показатели эффективности производства и качества жизни. Систему, созданную в России, никак нельзя назвать либеральной. По своему типу она гораздо ближе к клановой модели, свойственной развивающимся странам Латинской Америки. Хотя полной аналогии между этими системами нет, их важнейшим элементом являются кланы, пронизывающие экономические, правовые и социальные структуры общества. Кланы являются неформальными объединениями, включающими в себя бывших номенклатурных работников, политиков, бюрократов высокого ранга. В такого рода альянс зачастую входят и члены криминальных образований, защищающие интересы теневой экономики. Коррупция, представляющая основу функционирования кланов, приобрела важное значение не только в бизнесе, но и в социально-правовой и культурной жизни общества.
Основы клановой экономики были заложены в конце прошлого века в процессе проведения реформ. Наметив грандиозную задачу превращения в рекордный срок России социалистической в Россию капиталистическую, реформаторы под аккомпанемент демократических лозунгов отстранили от участия в разделе государственной собственности широкие слои населения, не готового к жизни в новых реалиях и весьма смутно представлявшего, что кроется под туманными словами «рыночная экономика». Никаких законов о приватизации не принималось.
Большая часть государственного пирога досталась представителям номенклатуры, в руках которых находилась собственность, они объединились с криминальными элементами и отдельными представителями интеллигенции, которые позитивно отражали происходящий процесс в средствах массовой информации. Первоначально значительная часть кланов возникла в топливно-сырьевых отраслях, быстрая приватизация которых крайне негативно повлияла на дальнейшее проведение реформ и их результаты. В условиях открытой экономики эти отрасли обеспечивали возможность получения дополнительных доходов, за счет более высоких цен на сырьевые ресурсы и продукцию обрабатывающих отраслей на мировых рынках, по сравнению с внутренними. Передав в частные руки предприятия данной сферы, государственные структуры лишились средств для решения ключевых экономических и социальных задач. Таких, например, как финансирование высокотехнологичных отраслей или поддержка социально-слабых слоев населения. В то же время, сосредоточение за счет противозаконного вывоза сырья огромных никем неконтролируемых средств в минерально-энергетическом комплексе уже тогда способствовало зарождению большинства кланов, которые в 1995-1997гг. в результате залоговых аукционов значительно увеличили свой имущественный потенциал и стали называться олигархическими. За счет нелегального вывоза топливно-энергетических ресурсов за рубеж в начале реформ возникли также многочисленные банки. Хотя для их создания шли в ход и другие не менее криминальные методы, например, использование денежных средств действующих предприятий, которые сначала поступали в распоряжение образованных при них коммерческих структур, а затем, опять же, благодаря мафиозным контактам, перечислялись на нужные счета или обналичивались. Некоторые из созданных тогда банков также стали предшественниками разросшихся и окрепших впоследствии кланов. Наиболее известными из подобного рода образований стали: «Семья», за которым стоял сам Б.Н. Ельцин со своим семейством, «Газпром», находившийся в собственности самих реформаторов – Е. Гайдара, А. Чубайса, В. Черномырдина, «Онексимбанк» /Г. Потанин/, «Медиа-мост» /В. Гусинский/, «Логоваз» /Б. Березовский/.
Важнейшую роль при переходе государственной собственности в руки отдельных лиц и образованию кланов в 1992-94 гг. сыграли ваучеры, т.е. бесплатные чеки, выписанные на предъявителя. Однако, ваучерная приватизация, декларировавшая равные возможности всем гражданам, имевшим ваучеры, в получении соответствующей доли национального богатства, в сложившихся условиях была нереальна. А идеи ее проведения носили явно демагогический характер. При галопирующем росте цен на продукты первой необходимости и остающейся без изменения зарплате, руководство предприятий легко скупало ваучеры своих подчиненных и приобретало на них акции. Затем, сосредоточив в своих руках контрольный пакет, оно договаривалось об их дальнейшей дележке с чековым инвестиционным фондом местного Госкомимущества.
Таким же оторванным от реалий и рассчитанным на людей, истосковавшихся по демократическим принципам, был и другой план – выкуп акций администрацией и работниками действующих предприятий. Члены рабочих коллективов, сначала охотно приобретали акции, однако, в ситуации крайней экономической нестабильности, вызванной «шоковой терапией», разрывом многолетних производственных связей, общим падением производства и реальной заработной платы, стремились от них избавиться. Так что в дальнейшем эти акции также перешли к администрации, сменившей номенклатурные кресла на более комфортабельные в то время, предпринимательские.
Что же касается сверхкрупных собственников, то их появление связано с так называемыми залоговыми аукционами. К тому времени новоявленные банкиры уже успели отхватить довольно значительную часть государственной собственности и предложили правительству сравнительно небольшой кредит /600-700 миллионов долларов/. Взамен этого они получили контрольный пакет акций таких гигантов российской промышленности, как, например, «Сибнефть», «Норильский никель», «Юкос».
Стремительно воплощая в жизнь идею либерализации экономики, правящая элита, по старой российской традиции, забыла о своих подданных, во всяком случае, она не проявляла к их судьбе ни малейшего интереса. А между тем, социальные и экономические проблемы, вызванные нелегитимными и уже поэтому недемократическими реформами, по мере их проведения становились все сильнее. Поскольку государство отказалось не только регулировать, но и вмешиваться в хозяйственную жизнь, процессы стали неуправляемыми. В результате приватизации основная масса населения оттеснялась на обочину и лишалась необходимых жизненных средств.
Хотя частный сектор за годы рыночных реформ, стал основным звеном экономики, ее эффективность значительно снизилась, а объем производства сократился более чем на 40 процентов. Значительная часть предприятий закрылась из-за возросших цен на электроэнергию и сырьевые ресурсы или недостатка комплектующих деталей, т.к. в связи с распадом страны многие поставщики оказались за кордоном. Новоиспеченные капиталисты вовсе не были заинтересованы в росте производства и его эффективности. Их задача сводилась к тому, чтобы платить как можно меньше налогов и всячески оберегать неправедно присвоенную собственность. Поэтому многие из новоявленных бизнесменов стремились перевезти ее от греха подальше за границу и отхватить, ничего не производя, приличный куш. При бешеном росте цен, потере рабочих мест и обесценивании всех сбережений, накопленных гражданами, произошло обвальное падение уровня жизни всех категорий населения, а около 60 процентов оказалось за чертой бедности.
Что же касается демократических свобод, то в начале девяностых они только начинали зарождаться. Впервые за многие годы репрессий и широкой сети лагерей, опутывающих страну, появились произведения, разносторонне освещающие события и факты, были опубликованы книги, рассказывающие правду о сталинских лагерях и неизвестных фактах российской истории. Однако, превалирование либеральной идеологии и свобода СМИ практически мало влияли на выбор президента и правительства. Так, результаты референдума, показавшего, что 75 процентов населения выступают против раздела и распада СССР, были попросту проигнорированы. Невозможно считать проявлением либерализма также расстрел законно избранного мятежного парламента, предпринятый по приказу Б.Н. Ельцина в 1993 г.
Благодаря неумелым действиям реформаторов, возможности построения в России свободного общества оказались неосуществленными, а надежды несбывшимися. Вследствие авантюрной политики Гайдара и его команды само понятие демократии оказалось скомпрометированным. Оно стало ассоциироваться у среднего россиянина с обесцениванием сбережений, пенсий, зарплат, безудержным ростом цен, огромными перерывами в сроках денежных выплат, потерей рабочих мест, стремительным появлением, с одной стороны голодных, а с другой, владельцев огромных состояний, сколоченных криминальным путем. Люди перестали рассчитывать на политический плюрализм или гражданские свободы. Гораздо больше надежд они стали возлагать на «твердую руку», с помощью которой, по их мнению, будет установлен порядок и справедливость.
Следует, однако отметить, что дело тут не в характере нового президента и особенностях российской истории. Созданная система кланового капитализма как нельзя более приспособлена для становления авторитарного режима. Поскольку гораздо легче подчинить воле единовластного правителя сравнительно небольшое количество кланов, связанных и зависящих от государства, чем огромное число имеющихся в условиях либеральной модели независимых представителей малого и среднего бизнеса.
При новом правителе общество не освободилось от кланов, просто на смену старым пришли новые, так сказать, другие времена – другие кланы. Рост цен на сырьевые ресурсы обеспечил устойчивое увеличение ВВП, несколько ослабил социальные проблемы и способствовал повышению уровня жизни. Существенно изменился не только характер распределения власти, но и собственности. Сейчас многие фактические владельцы не являются номинальными. Например, только что избранный или точнее назначенный на пост президента РФ Д. Медведев является председателем совета директоров «Газпрома», ныне считающегося государственным предприятием. А занимающий пост вице-премьера С. Иванов возглавляет совет директоров «Аэрофлота», компании «Алмаз-Антей», контролирует авиационную госмонополию и управляет многомиллиардными активами военно-промышленного комплекса.
В то же время нельзя не отметить, что никак не решаемые при Ельцине социальные вопросы при Путине в значительной степени смягчаются благодаря тому, что более 50% акций добывающей промышленности принадлежит государству, использующему значительную часть полученной прибыли для поддержки малоимущих. В связи с этим численность находящихся за чертой бедности значительно сократилась, но все же по уровню жизни Россия отстает от всех развитых европейских государств.
За годы реформ постсоветский человек утратил веру в общечеловеческие ценности, в преимущества рыночной экономики, демократии и «светлого будущего» в любом варианте. Его вполне устраивает более чем скромный достаток и стабильность, которая обеспечивается высокими ценами на нефть и государством с «управляемой», или «суверенной демократией». Он относительно комфортно себя чувствует под дланью сильной власти. Очевидно, в этом основной секрет победы «Партии единороссов» и поддержки избирателями Д. Медведева, который несомненно будет продолжать политику Путина. Думаю, что Ричард Стингел правильно ответил на поставленный вопрос – действительно, для россиян сейчас «порядок важнее, чем свобода». Ибо, как сказал Великий Инквизитор, обращаясь к Христу: «человек слабее и ниже создан, чем Ты о нем думал.»
«Бегство от свободы», по мнению известного американского психолога и социолога Эриха Фромма, изложенному им в философском труде с одноименным названием, в 19-м и 20-м веках стало явлением достаточно ординарным и распространенным на Западе. Так что дело здесь не в «загадочной русской душе» и приверженности к авторитаризму. Просто, испугавшись экономического и социального хаоса реформ, люди всеми силами стараются адаптироваться к существующему режиму. В то же время, значительная часть населения поддерживает Путина и его политику централизации власти, потому что смекалистый российский обыватель, объевшись отравленными плодами ельцинской демократии, с большой осторожностью относится к абстрактным нормам западного либерализма, понимая, что на отечественной почве они зачастую теряют свою привлекательность и даже элементарный смысл, вступая в прямое противоречие с демократическими принципами. Типичным примером такого рода метаморфоз может служить принятый по инициативе самого Путина и наделавший много шума закон о назначении губернаторов президентом взамен действовавшего при Ельцине закона об их выборности на местах. На первый взгляд, этот закон и впрямь существенно нарушает неотъемлемые права граждан. Но в условиях поглощающей общество беспредельно растущей коррупции выборы в регионах, как правило, происходили при грубейшем нарушении законов. Поэтому обычным явлением стал приход к власти амбициозных, но нечестных на руку претендентов, нередко среди них были и крутые мужики с криминальным прошлым, попросту покупающие свои должности. Очевидно, не стоит рассуждать, какие губернаторы лучше, назначаемые из центра или становящиеся таковыми за наличные. Новое законодательство, по крайней мере, создает возможность проверки формирования и деятельности органов управления в регионах.
Что же касается экономики, то основанная на экспорте сырьевых ресурсов, она полностью зависит от мировой конъюнктуры на энергоносители и уже поэтому не может быть устойчивой. Важное значение имеет и тот факт, что спасающий от обнищания рост цен на нефть влечет за собой неуклонное увеличение стоимости всех товаров и, прежде всего, продуктов питания. Согласно опросам, траты на них уже сейчас у 40 процентов граждан составляют более половины семейного бюджета. Другая половина уходит на оплату услуг, которые тоже становятся дороже. Учрежденные правительством «Стабилизационный фонд» и «Фонд золотовалютных резервов» могут помочь в борьбе с текущей инфляцией, но не способны разрешить кардинальные вопросы российской экономики, ориентированной на прошлый век и нуждающейся в коренной модернизации. Создание предприятий обрабатывающих отраслей, оснащенных современным оборудованием и высокотехнологичных отраслей, неизбежно. Однако, внедрение в производство современных технологий требует огромных денежных субсидий и невозможно без благоприятного инвестиционного климата, формированию которого мешает политика, ограничивающая свободу предпринимательской деятельности. Тем не менее, в России технический прогресс сам по себе, как свидетельствует история, никогда не способствовал развитию либерализма. Зачастую здесь даже наблюдалась обратная зависимость. Так было и при Петре I и при Сталине. Гораздо больше надежд в этом плане связано с наличием частной собственности. Неслучайно Сталин так панически боялся собственника в любом варианте: кулака, нэпмана, кустаря-одиночку, потому и затеял сначала форсированное наступление на НЭП, а потом коллективизацию. Развитие института частной собственности неизбежно приводит к социальной дифференциации и формированию на этой основе либеральных слоев и демократических структур, способных противостоять как авторитарной власти, так и традициям деспотизма, еще сохранившимся в консервативной части общества. В современной России, где правительство ограничивает деятельность олигархов, но при этом стимулирует становление и функционирование предприятий малого и среднего бизнеса, все же появился реальный шанс достигнуть позитивных изменений в экономике и стать в ряд действительно демократических государств.