Опубликовано в журнале СловоWord, номер 57, 2008
Кто верит, тот верит. Не верит — так нет.
Сужу по себе, молодому,
но нынче начну по-другому.
Жил бедный романтик еврей Иисус,
по духу — ранимый поэт, но не трус,
восстал против зла и порока
в стране пастухов и пророков.
И, как это водится в каждой стране,
он стал ненавистен верховной дворне,
которая разом озлилась
и казни суровой добилась.
Какое-то время полет его крыл
и все, чем он жил, ненавидел, любил,
хранила толпа, но устало
затем между дел растеряла.
История эта тосклива, как все
истории жизни в жестокой красе,
но нет в ней истории Бога,
хотя до нее и немного.
Истории Нового Бога в ней нет,
распят в ней пока еще только поэт,
твердынь вековых разрушитель
и веры отцов осквернитель.
Конечно же, зверство, конечно же, зря,
но так уж устроена наша Земля,
что нету мятежнику жизни
в своей же любимой отчизне.
В любом государстве, в народе любом
для тех, кто на веру идет напролом,
пускай, за нее же, за веру,
есть плаха, есть высшая мера.
Коль так это, надо ли глотки срывать:
как смели евреи его убивать?
Не Бога они убивали,
а сына огня и печали!
Причем, своего же, как все признают.
Варавву прощают, Иисуса сдают —
всех стран и народов страницы:
мятежник опасней убийцы.
История Бога-еврея-Христа
взойдет, когда Павла воспрянут уста,
еще одного иудея,
фанатика и фарисея.
Сначала он словом каленым хлестал
сограждан, несущих идеи Христа,
мятежника и чародея
из самых низов Иудеи.
Потом прозревая, смягчаясь в лице,
решил он померкший рассказ о Христе
поднять до величия веры,
не зная ни страха, ни меры.
И поднял, конечно, как помнит молва.
С Востока на Запад легенда едва,
как крови струя, просочилась,
все, что он нагрезил, случилось.
Иисусу придал он значенье христа,
посланника Бога, мессии, с креста
сошедшего в мир окаянства,
а веру назвал христианством.
С тех пор процветает Христианский Завет.
Кто знает, тот знает. Не знает — так нет.
Еврей на еврее взлетел в облака,
и мир покорился ему на века.
А лучше ль мы стали, разумней, добрей —
я лично не знаю. Наверно, видней
всем тем, кто несет на себе этот крест
из древних и дальних Иисусовых мест.
Не знаю, не знаю, но, может быть, — свет.
Кто верит, тот верит. Не верит — так нет.
Но снова во всем — Иудея:
в идеях, в корнях, в корифеях…