Опубликовано в журнале СловоWord, номер 55, 2007
Яков любил раннюю осень. Свежесть и прохлада раннего утра, красочные восходы солнца, тёплые, нежаркие дни… В природе чувствовалось какое-то успокоение зрелости, сознание хорошо сделанной работы, собранного урожая, если хотите.
С удовольствием обозвав себя сентиментальной деревенщиной, Яков выехал из гаража и покатил по сонным улицам. Колёса приятно шелестели по палой листве. Выехав на хайвэй, Яков вставил диск с музыкой в исполнении оркестра Поля Моруа. Пятая симфония Бетховена в джазовом исполнении звучала очень неплохо. Многие считают это профанацией, а мне нравится. Назовём это «по мотивам Пятой симфонии», чтобы не дразнить строгих ревнителей чистоты классической музыки.
Вот и паркинг компании. Конечно, эти проклятые антисемиты заняли моё любимое место. А, может, дрыхнуть надо меньше, приезжать пораньше, тогда и не будет происков мирового антисемитизма. Нет, пожалуй, не стоит урезать сон, чёрт с ними, пусть занимают.
Руководитель группы Билл стоял в проходе.
– Привет, Джек! Что ты обо всё этом думаешь?
– О чём, «об этом»?
– Как, ты разве ничего не знаешь?
– Не морочь мне голову, Билл. О чём речь?
– Включи-ка свой монитор и посмотри любой новостной сайт.
Боже, что это? Картинка из голливудского фильма ужасов? Дымящиеся небоскрёбы, клубы дыма и пыли над Нью-Йорком… Яков переходил от одного сайта к другому. Англия, Германия, Франция… всюду одни и те же снимки, похожий текст. Похоже, берут данные из одних и тех же источников.
А что на Российских новостных порталах? Пока ничего нет. Странно, тот же Интернет, всё доступно, несоветские времена. Или по традиции не знают, как реагировать и ждут указаний? Израиль… появились первые сведения, комментарии пока не публикуются.
Яков набрал номер своего знакомого, который жил на Манхеттене. Сначала была просто тишина, никаких сигналов. После нескольких попыток, автоответчик сообщил, что вызываемый абонент недоступен.
Но пора работать, нельзя же всё время торчать на Интернете. Яков подключился к главной машине, углубился в редактирование программы. Через час он снова вошёл в Интернет. Всё больше стран показывали взрывы на своих новостных порталах. Пока ничего нового. Число жертв неизвестно. Масса всяких предположений. Сайт Ирака… на арабском. Ага, вот на английском. Америка сама виновата, чувствуется рука Израильской разведки. Ну, с этими понятно, они иначе и не могут.
К кубику Якова подошёл Билл.
– Пошли к Джил. Её муж в командировке в Нью- Йорке и сегодня он должен докладывать на совещании в одном из зданий ВТЦ.
Возле кубика Джил стояли молча несколько человек. На мониторе компьютера – та же картинка. Рядом с Джил сидела её давняя подруга Энн, обняв её за плечи. Джил плакала.
– Ещё не всё потеряно, – бормотала Энн, – мы ничего не знаем. Возможно, Майклу удалось спастись…
К кубику Джил подошёл вице-президент компании Питер Овенс. Он растерянно развёл руками.
– Мы пытались связаться с Нью-Йорком через наши отделения во Флориде и Пенсильвании. Это оказалось невозможно, связь с Торговым Центром прервана. Сочувствую вам, Джил…
В огромном зале, где сидели в своих кубиках и офисах сотни людей, установилась тишина. Яков буквально физически ощущал напряжённость, что-то незримо-страшное витало в воздухе. Такое чувство бывает, когда заходишь в дом, где лежит покойник. Не слышно было обычных разговоров, смеха, диспетчерские динамики молчали.
Наступило время ланча. Народ обычно собирался на первом этаже в большой комнате, где было кухонное оборудование, холодильники, торговые автоматы. На лестнице Якова нагнал Крис – долговязый блондин в очках с роговой оправой. Крис был членом организации «Христиане – друзья Израиля». Филиалы этой организации были во многих странах, включая Израиль. В Иерусалиме работал друг и коллега Криса – журналист Дэвид.
– Привет, Джек! Как жизнь?
– Да какая это жизнь… – нетрадиционно ответил Яков, – что слышно от Дэвида?
– Только что я получил от него электронное письмо. Он пишет, что палестинские арабы танцуют на крышах своих домов, стреляют из автоматов. В общем празднуют теракт в Нью-Йорке.
– Я ничего другого от них и не ждал.
Яков сел за стол, развернул сэндвич. Есть не хотелось. Перед ним оказалась утренняя газета, где ничего ещё не было о взрыве. Яков тупо смотрел в газету, плохо соображая, что он делает. Ощущение подавленности не проходило.
Чарли из отдела обслуживания и Билл разогрели свои завтраки, выложили их на тарелки и подошли к столику, где сидел Яков.
– Не возражаешь, если мы присоединимся?
– ОК.
– Ну, и что ты думаешь обо всё этом? – Чарли с аппетитом уплетал китайскую свинину с овощами.
– Не знаю, – растерянно сказал Яков, – что-то думатель у меня перегрелся.
– А ведь это не в первый раз, – Билл открыл банку с соком, – те парни, что пару лет назад пытались подорвать Торговый центр, теперь сидят.
– Я заметил одну вещь, поразившую меня, – Яков говорил медленно, с трудом, снова появился русский акцент, – президент довольно искренне недоумевал – за что они так нас ненавидят? Такая наивность простительна фермеру из Айдахо, а не президенту с его разведкой, кучей советников…
– Ну, а ты как считаешь, – сказал Чарли, – за что они нас ненавидят?
– За то, что мы есть. Причины этой ненависти уходят глубоко в их религию, их культуру, образ жизни. Их муллы, они же и идеологи, свято соблюдают заветы пророка – огнём и мечём завоевать весь мир. Да и мы хороши – не понимаем простой вещи – нельзя привить западные ценности народу со средневековым сознанием.
– Мы должны показать им примеры любви и милосердия, – Крис подошёл к столу с чашкой кофе. – Мы будем разъяснять, что только любовь…
– Любовь, с точки зрения этих людей, признак слабости, – перебил его Яков, – ненависть в исламе – не порок, а добродетель. Правоверный мусульманин должен убивать неверных. Это его святая обязанность.
– Такого не может быть, – возразил Крис, – вот вам, Джек, разве в России внушали ненависть?
– Да, и очень настойчиво, – подавленность и оцепенение постепенно покидали Якова, – с самого рождения в меня вбивали ненависть к вам, американцам, к христианам, иудеям, ко всем, кто не разделяет идей коммунизма и мировой революции. Нам внушали, что мы должны или советизировать Западный мир, или уничтожить его. Это ничем не отличается от того, что сейчас внушают правоверному мусульманину. Жаль, что вы этого не видите. Политкорректность сыграла с вами злую шутку.
После ланча на все мониторы пришло сообщение президента компании. Сообщалось, что филиал компании в Нью-Йорке закрыт, все его функции берут на себя другие филиалы, все клиенты из районов Нью-Йорка, Нью-Джерси переключаются на наши компьютеры.
Ещё через час пришло сообщение – в четыре часа на южном паркинге будет молитва о спасении жертв теракта, памяти погибших, молитва о спасении Америки. Просьба ко всем, кто запарковался на южном паркинге, перевести машины в другие места.
В четыре пополудни люди потоками выходили из всех отделов, шли на южный паркинг. Спускаясь по лестнице, Яков спросил Билла:
– А где Хасан? Ты его сегодня видел?
– Утром он был здесь, потом куда-то исчез.
Несколько месяцев тому назад Яков разговорился с Хасаном, когда они всем отделом ездили на ланч в ливанский ресторан «Оазис». Хасан рассказал, что он палестинский араб, родился в Хевроне, имеет иорданский паспорт. Живёт в Америке уже давно. Хасан, не скрываясь, говорил Якову, что поддерживает идею всемирного халифата.
Площадка южного паркинга постепенно заполнялась. Отдельной кучкой стояли индусы. Яков кивнул пареньку с нежным овалом лица, жидкой рыжеватой бородкой. Звали паренька Джеремая, настоящее имя его было Йермияху. Он был гражданином Израиля, работал в компании по временной рабочей визе.
Был безветренный солнечный день ранней осени. Каждое дерево в парке, примыкавшем к зданию компании, окрасилось своим собственным цветом. Палитра цветов в парке была удивительно яркой и гармоничной. Листья медленно падали на асфальтовые дорожки, проходящие через парк.
Якову показалось, что в золотистом свете послеполуденного солнца есть чёрный цвет. Как такое возможно? Может, у меня портится зрение? Яков посмотрел на голубое осеннее небо. И небо вовсе не голубое, а чёрно-голубое. Не было покоя в осеннем пейзаже. Вид парка напоминал инфернально-болезненные фантазии Ван Гога или устрашающую экспрессию Рокуэлла Кента.
Крис попросил всех стать в круг и взяться за руки. Все нестройным хором повторяли слова молитвы вслед за Крисом:
«На высотах твоих…»
С этого дня время потекло как-то по-другому. Телевизионные передачи, газеты, интернетовские издания заполнились выступлениями политиков, общественных деятелей. Большинство из них недоумевало – почему они пытаются нас убить? Ведь мы не сделали им ничего плохого. Более того, мы с радостью поделимся с ними нашими моральными ценностями, поможем им материально, будем кормить, лечить их детей…
В июле 2002 года в Юджине начался ежегодный Баховский фестиваль. Обычно на эти фестивали приезжали исполнители из многих стран. Яков купил билет на открытие фестиваля, где ожидалось исполнение мессы Mass in B-Minor И-С.Баха.
Большой зал Гульт-центра при Университете Юджина постепенно заполнялся. Яков оглядел зал и воображение невольно нарисовало картину – на сцену выскакивают террористы в масках и от брюха веером поливают свинцовым дождём зрителей из автоматов Калашникова. Яков отгонял от себя эту картину, но она навязчиво возвращалась, с разными вариациями – вместо «калашей» были гранатомёты, пояса шахидов, террористы появлялись на сцене, в партере, на балконах. Яков взял театральный бинокль и навёл его на зрителей партера. Никакой тревоги или беспокойства не было на лицах зрителей. Люди спокойно проходили вдоль рядов кресел, негромко переговаривались, изучали программки концерта. Наконец, на сцену один за другим вышли участники хора, затем солисты. Оркестр закончил настройку, дирижёр вышел к дирижёрскому пульту. Исполнение мессы началось.
Яков помнил, как много лет тому назад он слушал эту мессу в Москве, в исполнении академической хоровой капеллы. Дирижировал Юрлов. Это был высокий класс исполнения, это было восхищение, наслаждение гармонией и красотой этой музыки.
Но теперь месса звучит совсем по-другому. Другие ассоциации, другие чувства. Другое время, другие реалии, другое тысячелетье на дворе.
После оркестра вступает хор. Молитва возносится к небесам. Мелодию хора оттеняют гобои д’аморе, смягчая напряжение. Фуга переходит во вторую часть Christe eleison, которую снова начинает оркестр. Дуэт отца и сына – тенора и сопрано – двух поколений, причудливо переплетаясь, выводят сопрано лидирующим, ведущим мелодию – новое поколение гармонично вступает в этот мир, продолжает его развитие. Яков почувствовал, как хрупка и ненадёжна связь поколений, как легко прервать эту связь.
Но гармония не существует отдельно. Добро и Зло существуют в мире вместе, они неразделимы. Как сказано в Книге Когелет, время собирать камни и время их разбрасывать. За созиданием неизбежно идёт разрушение, это повторялось уже много раз. Перед мысленным взором проплывают картины разрушений, катастроф – трагическая история человечества, приведшая к Третьей мировой войне, смертельной схватке исламского фанатизма, ненависти и цивилизованного мира.
Gloria in excelsis Deo – слава тебе, Всемогущий в высотах Твоих.
Вступили фанфары. В их торжественных звуках теперь слышатся траурные нотки. В торжестве справедливости кроется её гибель.
На слабеющую Римскую империю одна за другой накатываются волны варваров – гунны, вестготы, вандалы. Рим, колыбель средиземноморской цивилизации, постепенно погружается в хаос. Вандалы безжалостно и бессмысленно уничтожают достижения римских мыслителей. Гибнет империя, владевшая половиной мира. Горят римское право, римская государственность, римская философия.
Епископ города Гиппона Регия Августин в своём произведении «О граде Божьем» размышлял над причинами взлета и падения земных царств, в том числе и Римской империи. Он писал в 412 году:
«Вечный город» пустел, на римском Форуме, где раньше решались судьбы народов практически всего цивилизованного мира, теперь росла густая трава и паслись свиньи.
Падение и жестокое разграбление Рима у всех культурных людей Средиземноморья вызвало чувство обреченности. Теперь никто не сомневался в близости заката Западной Римской империи, ее культуры и общественного устройства.
Уместна ли аналогия современной цивилизации с Римской империей? Думаю, уместна, можно найти много общего. Особенно в процессах, подтачивающих изнутри мощь цивилизованного общества – гедонизм, пренебрежение интересами государства, индивидуализм. Демократия, это величайшее достижение современной цивилизации, обернулась слабостью этой цивилизации. Демократическое общество не может противостоять агрессии общества с тоталитарной ментальностью. Выходцы из стран со средневековой ментальностью научились использовать не только оружие индустриальных стран, но их демократические институты. Они жалуются в суды западных стран на тех, кто пытается противостоять их террору. По требованию Комиссии по правам человека ООН из лагеря Гуантанамо были освобождены несколько заключённых. После этого их пришлось снова ловить или убивать – эти люди с остервенением и фанатизмом возобновили террор в Чечне, Палестине. До тех пор, пока демократии будут защищать собственных врагов и убийц и заботиться об их правах, террор истребить не удастся. Мы уходим от ответа на простой вопрос – вправе ли мы применить демократические нормы нашего общества к людям, одержимым жаждой убийства, к людям, живущим по совершенно другим законам.
Яков усилием воли переключил внимание на исполнение мессы. Зазвучали мощные аккорды прославления Laudeamus te.
Вступает хор. На его фоне возвышенно звучит дуэт тенора и сопрано – Agnus Dei – «Божественный Агнец.» Ария Qui tollis peccata mundi – «Ты, берущий на себя грехи мира», идёт в сопровождении хора и скрипичной группы оркестра.
Грехи мира… всемирное Зло. Оно всегда с нами, в наших душах. Приходит Он – пророк или диктатор, и освобождает нас от моральной ответственности. Он заражает нас своей безумной идеей собственной исключительности, стремлением силой навязать миру собственную «единственно правильную» идеологию или религию, утверждать себя путём унижения, страдания и гибели других народов.
На 19-м съезде ВКП(б) в 1952 году Советский диктатор Сталин сказал, что народы Азии и Африки должны подхватить знамя коммунизма. Воля людоеда была исполнена – знамя коммунизма вместе с оружием массового поражения передано в верные руки исламских фанатиков. Вот они-то и осуществят давнюю мечту Отца народов – уничтожить западную цивилизацию.
Спустя 55 лет после заявления Сталина президент США Джордж Буш на митинге, посвящённом открытию памятника жертвам коммунизма, убившего 100 миллионов человек, сказал:
Как и коммунисты, террористы и радикалы, которые напали на нашу страну, являются последователями смертоносной идеологии – ненавидящей свободу, давящей всех несогласных и преследующей тоталитарные цели. Так же, как коммунисты, наши враги считают, что невинных людей можно убивать ради абстрактных идей…
Крещендо оркестра стихает. Хор как бы разделяется на две части. Начинается одна из самых изящных частей Мессы, Credo – «Верую». Эту часть называют симметричной. Обе части хора как бы символизируют дуализм тела и души, материального и идеального.
Мы стоим возле кубика плачущей Джил Хадсон. Её муж погиб при взрыве ВТЦ в Нью-Йорке. Мы стоим, молча виновато опустив головы. Мы виноваты в том, что не можем защитить самих себя от злобного фанатизма, от террора. Мы виноваты в том, что построили демократическое общество, такое уязвимое для террора.
Заключительная часть Мессы Osanna et Benedictus – «Осанна и Благословение», звучит торжественно. Но Якову опять слышится трагическая тема. Мелодия Арии рвётся к небесам. Хор в полном составе подхватывает мелодию и доводит её до финального аккорда Dona nobis pacem – «Дай нам мир».
Dona nobis pacem – «Дай нам мир…» В солнечный день ранней осени 11 сентября 2001 года мы стоим на парковочной площадке перед зданием нашей компании, стоим, взявшись за руки – католики, протестанты, иудеи, буддисты – все, кроме мусульман, которые сегодня не вышли на работу. Мы молимся Единому и Предвечному – Kyrie eleison – Боже, смилуйся над нами!
После исполнения мессы была пауза перед аплодисментами.. Наверное, многие чувствовали какой-то трагизм. Какое-то чувство экзистенциального страха из-за хрупкости и незащищённости наших интеллектуальных достижений, нашего искусства, наших технологий, нашей жизни, наконец.
Послесловие
Июль 2007 года… Яков снова посетил Международный Баховский фестиваль в Юджине. На этот раз давали Missa Solemnis Бетховена. Тот же католический канон, на этот раз предназначенный для протестантской литургии. Так же начинается с Kyrie Eleison, затем Gloria, Credo, Agnus Dei… Гармоническое объединение полифонии Ренессанса с романтизмом создаёт совсем другое впечатление. Да и слушатели были несколько другие. В этот раз Яков воспринимал музыку не так трагически, как это было после теракта. Прошло без малого шесть лет, люди оплакали своих близких, погибших в ВТЦ. В Нью-Йорке, на месте Близнецов, огромная строительная площадка – создаётся комплекс современных зданий.
Чувствуется какая-то успокоенность; американское благодушие, как видно, неистребимо.
На фоне терактов в Мадриде, Лондоне, неистовства исламистов в Париже проходят непрерывные скандалы в политическом истеблишменте Америки. Ошибки в Иракской кампании, рост «правозащитных» движений, подогреваемых из стран Востока, пропаганда ненависти из «центров по изучению исламской культуры», организованных на деньги саудовских принцев при университетах США. Разгромленные террористические группы восстанавливают свои силы. Оказалось, что надо пересматривать военные доктрины, приспособить их к новым реалиям, когда солдаты воюют с террористами, растворёнными среди мирного населения. Война в условиях протестов и социальных неурядиц в странах Запада делает победу над терроризмом проблематичной.
Звучит заключительная часть Dona nobis pacem, переходящая в фугу, заканчивающуюся тревожными звуками в духовых и ударных. Месса заканчивается неожиданно резко: автор напоминает, что война за наше существование ещё не закончена и на пути к миру ещё прольётся много крови.