Опубликовано в журнале СловоWord, номер 54, 2007
(бостонская тетрадь)
* * *
Любуйся этим зыбким стеблем,
Что там, вдали, волной колеблем,
Усеянный шипами яхт.
В часы заката много роз
Перевидав по белу свету,
Я зарисую только эту:
Другие нам достались врозь.
* * *
Ламарку, вслед за Алигьери,
Таблица мира удалась, –
И ты, от ближних удалясь,
Построй модель в своей манере:
Не ангел и не лютый зверь,
А просто ветреник пропащий,
Круживший по угрюмой чаще
Классификатором потерь.
АКТУАЛЬНЫЙ ТРИПТИХ
1
Не просто век антиутопий —
Кромешный сюр по всей земле:
Погромы христиан в Европе,
Гастроли фюрера в Кремле;
Имплантами торгует Ева,
С Адамом в брак вступает Змий…
И Моисей, в порыве гнева,
Выводит заповедь: «Убий!»
2
Мракобесы, до россказней падкие,
Куролесили, веря порой
В левитацию лекаря Цадкии
И полеты над Лысой горой.
От бубонов спасаясь бесчинствами,
Флагеллантовы факелы жгла
И моргала очами пречистыми
Непроглядная готская мгла.
А сегодня — кому и зачем они,
Эти пылкие речи, сдались?
Врубишь ящик: там демон на демоне,
Вверх по трапу — и далее, ввысь!
Белой расе арабы с арабками
Поставляют пилотов с лихвой…
И печально на это карабканье
Смотрит Цадкия, чудом живой.
3
Мутится европейский разум
От непредвиденных растрав,
Пыхтит в тоннеле черномазом,
На полувыводе застряв.
Софистикою сыт по горло,
Казавшейся как дважды два,
К завалу подбирает сверла
И к эпитафии — слова.
Не пробуравить гору эту,
Покуда камнепада жуть
По направленью к Магомету
Ее стремится развернуть;
Покуда на вершине ветви,
Родясь от общего ствола,
Спешат анафеме и фетве
Его предать — и все дела.
Лишь корни обладают силой Р
азрушить вековой гранит.
Покайся же, рассудок хилый,
И вспомни, кто тебя хранит!
ЗАПОВЕДЬ ХИЛЛЕЛЯ
Дрожали Иродовы камни,
Когда мятущийся злодей
Вослед казненной Мариамне
Отправил собственных детей.
Театры, термы, цитадели
С тех пор занесены песком,
И лишь к учению Хиллеля
Дух человечества влеком!
Любовь, границы раздвигая,
Попрала ненависти прах:
И есть ли заповедь другая,
Что нам дарована в веках?
Так прилетал священный ибис –
И, взмаху винноцветных крыл
Сей миг покорствуя и зыбясь,
Вольготно разливался Нил.
ТРИУМФ
Галактика, ты заново
Насажена на ось,
И млеко Магелланово
С испугу пролилось.
Всю ночь вопит цикада,
С утра идет снежок –
Морозца пиццикато,
Пощипыванье щек.
И время в силу этого
Ускоренно течет,
Размазан силуэт его,
Невыверен отсчет.
Но ты, не исковеркав
Поверхности планет,
Астральных фейерверков
Не устрашилась, нет!
Сто раз перевирался
Волхвами твой чертеж –
Спиралью реверанса
Ты рукава крутнешь.
Пускай фантомом кар влеком
И почестей их мир –
Ты машешь белым карликам,
Сатрапам черных дыр,
И прыгаешь, как ниндзя,
Прорвав тумана бязь:
Чтоб телескопа линза
Блеснула, прослезясь.
Ты соткана из искр вся
И мреющих пустот,
Лишь речевого дискурса
Тебе недостает.
Мы как провал расценим
Немых созвездий дрожь,
Пока ты на просцениум
С поклоном не шагнешь!
ВИТЕБСКАЯ ШКОЛА
К художникам витебской школы
Питаю привязанность я:
Оттуда мой прадед веселый
И вся их большая семья.
Шагаловский отрок со скрипкой,
Гордыней своей обуян,
Тропою заоблачно-зыбкой
Успел пересечь океан.
Он верил: крыла его вымчат,
Искусство хранит от невзгод!
А родичи… Горек и дымчат
Над Треблинкою небосвод.
И был музыкант бесприютен,
Лабал в кабаках за гроши…
Кровавыми тушами Сутин П
редрек разложенье души.
Сперва я мечтал о мольберте,
Но после решил – не пойдет:
Смешно притязать на бессмертье,
Нам важен реальный полет!
Чтоб дети звезду рисовали,
По струнам водили смычком,
Я пальцы сцепил на штурвале,
К магической цели влеком.
Сработает ли катапульта,
Раскроется ли парашют –
Легчайшим нажатием пульта
Вершится суровейший суд.
Застыну ли ангелом падшим
На чьем-нибудь там полотне –
С последним в истории хаджем
Покончить поручено мне.
Пера президентского росчерк
Наметил сражений исход:
Пикирует бомбардировщик,
Объект на экране растет…
За миг до того как арабы
Всем скопом отправятся в ад –
Мне чудится в камне Каабы
Малевича «Черный квадрат».
УЧИТЕЛЬ
Ким Хадеев, позер, забияка,
Сеял смуту, по жизни чудя:
На собрании, гордость филфака,
Он потребовал казни вождя.
Сказанул – очутился в подвале,
А ведь прочили красный диплом…
По случайности не расстреляли:
Что за фортели в сорок восьмом!
Нахлебался баланды из миски,
Ан и после на дно не залег:
В генеральском, зашуганном Минске
Непокорный возглавил кружок.
Коридором провел его длинным
По Владимирской крытке конвой;
Закололи его инсулином –
Чтобы с ватной ходил головой.
Но варнак не желал приструниться,
Карандашиком юркнуть в пенал:
Пробегая Тейяра страницу –
Всю до буковки запоминал.
Мать-еврейка, служа комиссаром,
Полюбила отца-казака:
Этой смеси гремучей недаром
Опасались ГБ и ЦК!
…На пороге застыл я неловко,
Ученически бледен и юн.
«Будь как дома. И ты полукровка?» –
Усмехнулся седой говорун.
Первым опусам, голосом хриплым,
Благосклонный он вынес вердикт.
Понял я, что с безбашенным пиплом
Мне общение не повредит.
Манихеи, отказники, хиппи
В захламленном ютились углу –
И внимали речам об Эдипе,
Нежном Рильке и ветреной Лу.
Рифмоплеты и лабухи – все мы
Восхищались живым стариком:
Был он с цветом московской богемы
По обеим отсидкам знаком.
Сочинитель чужих диссертаций
Из-за фразы мог сделаться хмур
И с надутым доцентом расстаться,
Отмахнувшись от липких купюр;
Озадаченный гуманитарий
По ступенькам слетал кувырком –
А хозяин, воссев среди парий,
Упивался духмяным чайком…
Он и выдал путевку поэту,
Подстаканником медным звеня.
Я пустился скитаться по свету.
Хоронили его без меня.
Но за визою к ересиарху
Ты спешишь по привычке, душа, –
И, ныряя в заветную арку,
Замираешь, листочком шурша!
«СЕФЕР ЙЕЦИРА»
Запад и восток запечатаны Тобою,
Высь и глубина.
Как же нам взойти той курящейся тропою
С чашею вина –
Слов не расплескав и безумья не изведав,
Утаив следы?
Нега от огня, а прохлада от рассветов,
Ветер от воды…
Кто б там ни залег, колыхаясь надо всеми –
Беркут или сом, –
Видно неспроста проворачивалось время
Зрячим колесом.
Тридцатью двумя чудотворными путями
Мудрости Твоей
Шествовали мы зачарованно и сами
Делались мудрей.
В жизни две зари равноценные, и обе –
Завтра как вчера.
Выдай нам чертеж совпадений и подобий,
«Сефер Йецира»!
Звезды расшифруй, сохрани от равнодушья
Эти облака!
Будет нам юдоль, будет хижина пастушья,
Наигрыш рожка;
Будет сон-трава, златорунная отара,
Теплая доха…
Вера от любви. Одиночество от дара.
Горечь от стиха.
ИЗ СИВИЛЛИНЫХ КНИГ
Повержен мой глагол,
Как прах на летних гумнах
В прозрениях безумных
Полжизни я провел,
Предсказывая крах
Народам и державам
И почерком корявым
Танцуя на полях.
Остался невредим
Растленный Геркуланум:
Затянется кальяном –
И щурится сквозь дым;
И радостно снуют
Гуляки помпеяне,
В спасительном пеане
Воспевшие фастфуд.
А ты – изволь, ответь,
Какое блюдо выпек,
Огонь моих филиппик,
Не чаявший согреть
Ни тех, чей плуг закон,
Ни этих – нуворишей
Из кодлы, наварившей
На засухе времен?
Незыблем их Эдем,
Основанный на силе,
Двух дюжин не сносили
Их жены диадем,
А ты – разоблачать…
И что тебе неймется?
Столь яростных эмоций
Ты попусту не трать!
Их бойкий новояз,
Довлеющий людскому,
Давно набил оскому
И на зубах навяз:
Но именно на нем
Ораторствует Кронос,
А я – рассудком тронусь,
Как дряхлый мажордом…
Дежуря по ночам
В одном из небоскребов,
Я вытираю обувь
Об их банкирский храм –
Брезгливо сторонясь
Продажных жриц Ашторет,
И кровотоку вторит
Ритмическая вязь.
Но не потух вулкан,
Кипит работа в кузнях;
Неузнанности узник,
Изгнанник ряда стран,
За опохмел души
Лампадку возжигая,
Я выдохну: «Другая
Нам не нужна. Пиши».
И, выйдя на залив,
Где утки на воде спят,
А селезень, их деспот,
Фланирует, ревнив,
Прибавлю: «Да, прошла.
Хоть у иных бесцельней…
А эти их молельни
Еще сгорят дотла!»