Опубликовано в журнале СловоWord, номер 54, 2007
Путь в степи разбрасывается облаками, как
медяками моряк в притоне пустых сердец.
Всё прощено, кроме высокой лжи, моряк.
Меньше страсти, больше любви, пловец.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ВЕРОНИКИ. ГРОЗА
Толпы тьмы, и ни спин,
ни голосов, – ни потом, ни до.
Расскажу о том, не гляди назад.
Хриплый, вздыхает в небе. Что это, дождь? Дождь.
Меж вчера и завтра – палец, и чтец спит.
Полутемный гром.
Ком сорвался с души ни о ком.
Хлынуть дождю бы, да
не беда, погоди, вода
разувается босиком.
Заступает одной плюсной
в палисад, хлынуло. Эй, постой,
пригородник, грибник, чья песнь
означает – я есмь
с корзиной своей пустой!
Раздается, и наобум – кроны! Бомж ли, бомж
ходит, ухая жестью крыш,
кровельщик ли, ремонтник: спишь?
Держится на простой
леске ливня, слышь? Рвет на груди простор.
Тиш-ш-шь!
Засыпай, заушка насолнышка, пазуху им небес,
путевому обходчику, следу его не без
окурка, осы, билетика в третий лес,
знай глотай азбуку этих мест.
Воздух находчивей кочета, только шагни в него.
Ах, как не хочется ничего взамен.
Мотоциклист в округу собран, как жук в кулак.
Засыпай, родная, расскажу как:
чтобы уснуть спать,
надо уйти вспять,
лужами вскипятить
восвояси путь,
этим путем стать.
БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Сентябрь и небо. Месяц решкой.
На дальней даче, где чигорин
районной власти движет пешкой,
с негодованьем пьют цикорий
сенные в световых заплатах.
На станции туман и запах
лесных подмышек. Ишь ты,
как входит осень на закатах
в дворовую команду Истры,
густую сборную задворок.
Быть пастырем – как раз да вором
чем свет осунуться. Художник
с чужой женой. За разговором
впотьмах нашаривает дождик
их двор, и сад и часть округи.
Их двор, и сад и часть округи
принадлежат не ей, но мужу.
Не мужу, так его подруге
давно плевать на эти лужи,
на жизнь и на её потуги.
Так мыслит, умывая руки,
художник. Муж ли у дивчины, –
он думает, – отнюдь не улей
приносит мёд, и уж не пчёлы…
и обнимаешься, как с пулей.
Чигорин спит. В сенях уснули.
Он видит сон: не пусть, так либо,
не на сносях, так на Карибах,
не с живодёром, так с мазилой.
Сам виноват, не будь разиней.
Старик, старуха и корыто –
вот Русь. И тот, и та, и это,
и тьма, и плечи по погонам,
и провожанья по вагонам
в крови, как родовые муки.
Уснуть же разом и навеки –
придут чужие человеки,
опустят веки, свяжут руки.
И дождь в округе. Дождь в округе
рассеивается, уходит
и возвращается на круги.
НА СТАНЦИЮ
Гитарист играл насекомое что-то. Канат, что выжат
в себя, утоляя себя, как голод,
день почти не внятен зачем, и вышед,
как переулок, в люди выводит голубь.
Сорван погон, где в штукатурку попало солнце.
Хорошо сентябрю, как лежать на сердце.
Жизнь как жизнь, ежовая рукавица.
Эта жизнь, пошли за неё молиться.
Это жизнь, пошли за неё толпиться, слышишь.
Воробей взлетает не мышцей птицы, но птичьей мыши
на ворота с зевучими львами, выше
разве пустых древес в трещинах глушь да свышь. Ишь,
как мы шли на станцию в толпах света.
Гитарист играл, у него то фантик, то сигарета.
«В граде Нагоя снег» он играл, и рад нам.
Ну и ладно. Выпей вина в парадном.
ВОЛЧЬЕ
Ухом стреляешь во Вроцлаве. Сам же стоишь во Брянске.
Ну и поц его, где б ни стоял. Главное – была бы любовь.
Даже борис главанная, попросту пьяная, вот была бы и выла,
даже и на на убой.
А не выть нельзя, если вот любишь женщину.
Вот и стоишь и воешь. Нет чтобы посадить дерево, породить свина.
Так и говоришь ущедшему:
прости, ма.
Вой ведь страшное дело. Придёт полиция врукопашную.
Ну, морду набьёшь товаришу из Осетиии.
А потом они с этими,
средствами Пашиными.
Но если сегодня силён возле луны Юпитер,
стой и вой, никому никакого пела.
Потому что любовь не даёт неделю,
это тело твоё поёт, душа пошла на дело.
* * *
Валерию Накову
Время стало холодным, голодным до дров да пепла.
Ты вот от неба слепла, ходила двором, оврагом.
А Вячеслав Николаич горяч был, остёр до перла.
Вот, говорил, подкорка в журнал и плакал.
А ты не ходь, Вячеслав Николаич, в лесовые.
Много есть разных чудес, ковров ба
взял да выбил, вышибил на снегу ба,
а снег так тихо шёл, завалил сараи.
А Вячеслав Николаич, он говорил и плакал.
Сначала тихо, а после и в полный поезд.
А ты пила вино, как глядят из окон,
просто так, а иногда по пояс.