Опубликовано в журнале СловоWord, номер 53, 2006
По этому квадрату – поколение 1940-43-го – смерть бьет уже давно. Из известных: Шмаков, Довлатов, Кашкаров, Бродский, Поляк… Вот и Сумеркин. Оно и понятно – «дети войны», голод, блокада, бомбежки. Но – в противовес, может, иным физическим слабостям – всё это очень мужественные люди. Что, как известно, особенно сильно проявляется перед лицом смерти. Александр Евгеньевич Сумеркин – зримое тому подтверждение.
Многие из этого поколения литераторов знали друг друга еще по Москве и Ленинграду с начала 60-х. В конце 70-х Сумеркин по известному «венскому пути» переехал в Америку, где сразу начал работать в крупнейшем тогда русскоязычном издательстве «Руссика». И так, за все годы проживания в Нью-Йорке, ему удалось не изменить своей профессии и призванию литератора.
Талант, энциклопедические знания, неизменная доброжелательность, терпимость, чуткость, благородство, юмор…
Он постоянно писал для «Нового Русского Слова» и многих других периодических изданий, и не только о литературе, но о театре, о музыке – кроме университетского, Сумеркин имел музыкальное образование. Долгие годы был членом редколлегии журнала «Слова/Word», в 94-95-ом работал редактором «Нового Журнала», издавал сборники (“Free Voices in Russian Literature”, альманах «Портфель»), готовил к печати книги, причем не только Цветаевой и Бродского (при жизни и посмертно), но и более скромных молодых талантливых авторов. Так, он много сделал для Марины Георгадзе. Она же стала его неизменной спутницей и другом на все последние годы жизни. Саша прожил всего четыре месяца после того, как Марина нас покинула.
Хочется повторить слова, сказанные Александром Сумеркиным наутро после смерти Бродского: «Теряем лучших людей».
Саша Сумеркин и Марина Георгадзе. Последний снимок