Книги
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 53, 2006
Анна Герт родилась в Харькове. Окончила Московский экономико-статистический институт. Преподавала теоретическую и экономическую статистику в Институте народного хозяйства в г. Алма-Ата. Статьи на темы, связанные со статистикой, экономикой, национальными проблемами, публиковались в специальных изданиях и периодике. Эмигрировала в США в 1992 г. Живет в Кливленде. Печатается в русскоязычной американской прессе.
“РУССКАЯ ИДЕЯ” В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА
Книги Александра Панарина (О новом романе)
Несмотря на замшелость и запредельный возраст «русской идеи», в последнее время спрос на нее существенно вырос. За предложением тоже дело не стало: наряду с ядовито-черносотенной литературой, наводнившей российский книжный рынок, появились произведения на первый взгляд более благопристойные, и даже претендующие на объективность, но сохраняющие при этом откровенно-националистический характер. К таковым относится сочинение Александра Панарина «Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке» М. «Русский мiр», ОАО, «Московские учебники», 2005г. А. Панарин обладает немалым количеством ученых званий и титулов. Он является доктором философских наук, профессором и заведующим кафедрой политологии философского факультета МГУ, действительным членом Российской академии естественных наук. В 1998 г. за указанную книгу ему была присуждена Премия имени Ломоносова 2-й степени, а в 2002 г. за ту же книгу и «Искушение глобализмом» он стал лауреатом Литературной премии им. Александра Солженицына.
По форме работа маститого профессора выглядит вполне респектабельно, хотя научных прорывов в ней явно не наблюдается, вместо этого много туманных иллюзий, «возвышающего обмана», оправдывающего даже экономическую и техническую отсталость современной России, поскольку, согласно его философской концепции, она-то и является залогом и гарантом грядущего мессианского предназначения.
Придерживясь державных тенденций, он противопоставляет Россию Западу, говорит об особом пути ее развития и мистической роли в спасении духовных ценностей всего мира. Как и его идейные наставники, «почвенники», А.Панарин отрицает само понятие прогресса и считает, что развитие техники, так сказать, «от лукавого», т.к., по его мнению, сопровождается ростом неоправданной самонадеянности, утратой моральных норм и критериев, безудержным стремлением к наживе. Вслед за родоначальниками «русской идеи» он делает вывод, что, находясь в центре Евразии, Россия в то же время является центром мирового значения и носителем, по его мнению, таких непререкаемых приоритетов, как правоверное христианство, то бишь, православие, способность к синтезу западного и восточного начала, сохранение традиций вообще и самодержавных в частности.
Русская философия, как известно, проповедовала преобладание мистических принципов по сравнению с рациональными. Эсхатологическая вера в особую роль России, очевидно по наследству, стала частью теории марксизма в русском варианте, согласно которой СССР был оплотом мировой революции, надеждой и заступником угнетенных народов всех стран и т. д. Мессианские претензии в сочетании с державными амбициями создавали некую ауру даже для застойной экономики: стране победившего социализма пристало соревноваться только с Америкой, хотя по ВВП Россия и по сей день никак не может догнать Португалию – одну из беднейших стран Западной Европы.
Впервые о всемирной роли России и о Москве как о третьем Риме еще в ХVI веке объявил инок Филофей, который утверждал, что после падения первого и второго Рима именно Россия унаследовала их могущество и имперское величие, став третьим Римом. Рассуждая о глобальных проблемах современности или рассматривая причины гибели СССР, г. Панарин, по сути дела, придерживается тех же принципов, что и означенный старец Филофей. Солидный профессор убежден, что история не меняется, и что причины падения Римской империи и Советского Союза аналогичны.Уважаемого профессора нисколько не смущает, что между падением Западной Римской империи и Советской «империи зла» прошло более полутора тысячи лет и что такого рода сравнение не учитывает ни специфики разных исторических эпох, ни конкретной ситуации внутри каждого государства. Более того, Г. Панарин не только не сомневается в существовании некоего универсального рецепта стабильности, одинаково действующего в любые периоды истории и пригодного для всех народов и государств, но и щедро делится им с читателем. Это неукоснительное следование традициям, уверенность каждого гражданина, что «он живет в лучшей части мира», наличие «идей, овладевших массами», и духовного авторитета, пользующегося весомой политической властью. Как видите, предложенный рецепт применим только для государств авторитарного типа с замедленными темпами технического и социального развития и в наше время вряд ли может способствовать их сохранению. Солидный профессор не хочет замечать, что многие западные страны потому и оставались жизнеспособными, что на протяжении истории меняли как традиции, так и формы правления, предоставляя своим гражданам все больше свобод. Не желает он замечать и того, что уже в период индустриального общества большинство империй исчезло с карты земного шара. Так что авторитарные режимы, несмотря на кажущуюся незыблемость, как показал опыт СССР, оказались не способными адаптироваться к изменившимся условиям. Оставляя без внимания замечания известного американского политолога Самуэля Хантингтона о демократизации тенденций современного мира, работа которого «Третья волна» стала уже классической, А. Панарин отстаивает необходимость для России нового авторитарного сценария. Поскольку он уверен, что «только общество, «молчаливое большинство» которого сохраняет способность к высокой внутренней самодисциплине и аскезе, не нуждается в дисциплине, навязываемой извне в виде той или иной разновидности авторитаризма.» А.С. Панарин «Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке», М. «Русский мiр», с. 330. В России, как известно, на протяжении веков такового не сложилось. Однако выдающийся русский философ и религиозный мыслитель И. Ильин, который, надо полагать, был знаком с российской ментальностью, историческими особенностями и возможностями дальнейшего развития страны не меньше, чем лауреат премии им. А.Солженицына г. Панарин, придерживался противоположной позиции. Он утверждал, что Россия предпочтет свободу и писал, что «…будущей России предстоит сделать выбор: между свободным человеком и рабом, между воспитанием народа к свободной качественности духа и тоталитарным террором. И ныне уже ясно, что именно она выберет. Безумию левого большевизма Россия должна протвопоставить не безумие правого большевизма, а верную меру свободы: свободу веры, искания правды, труда и собственности.» Выделено автором. А. Герт. И. А. Ильин, «Наши задачи.» М П «Рарог» Париж-Москва, 1992, с. 157. Казалось бы, чем-чем, а уж деспотизмом и насилием всякого рода в России все сыты по горло. Тем не менее, г. Панарин уверен, что в отличие от погрязшего во всех смертных грехах Запада, российский вариант не приемлет ни самодисциплины, ни вестернизации и для сохранения самобытности должен следовать традиции «твердой руки». А вот демократия, по его мнению, в любом виде в России не приживется, т.к. несовместима с обычаями, культурой и духом народа. Ему, то бишь народу, и в XXI веке, по мнению г. Панарина, гораздо ближе формула гр. Уварова «самодержавие, православие и народность». А то, что она полностью скомпрометирована и что идея самодержавия к тому же чревата опасностью появления во главе страны нового «отца и учителя», для заведующего кафедрой МГУ решительно не имеет никакого значения. Насаждая религиозно-смутные воззрения прошлого, «современные славянофилы», к числу которых относится и г. Панарин, не интересуются реальной ролью государства во времена глобализации, хотя, как показывает Самуэль Хантингтон в той же работе «Третья волна», в указанный период государственные структуры перестают быть традиционными и буквально на глазах теряют старые и приобретают новые черты. В новых условиях человек также имеет возможность подниматься над уровнем традиционных ценностей – легко менять место жительства и подданство, занимаясь наукой, бизнесом или какой-нибудь другой работой в любой точке земного шара. Однако для сторонников национальной идеи государство и по сей день остается некоей незыблемой категорией, религиозной целью, которой должен служить каждый. Что же до государства, то оно, согласно их концепции, отнюдь не обязано оберегать и защищать интересы своих подданных. Скорее, как когда-то высказался Ницше, ему предписана роль «Левиафана», который уже не «человеку служит, а человека пожирает». Очевидно, отсутствие гражданских свобод в России на протяжении всей истории приучили подданных к бесправному существованию. До 1765 г. здесь не было сословий, даже пользовавшихся правами наследования без воли царя или высших представителей судебной власти. И только Екатерина II, издав жалованную грамоту, предоставила таковые высшему сословию – дворянству. Прочие довольствовались сложившейся традицией. Право, которое должно было обслуживать интересы привилегированного сословия и мало учитывавшее интересы огромного большинства своих граждан, после Октябрьской революции трансформировалось в полное бесправие. После ее свершения мало кто сомневался в иллюзорности самих законов. Конституция 1936 г., самая демократическая среди европейских стран того времени, была сродни маниловской мечте, некоей утопии, нисколько не мешавшей в годы сталинских репрессий расстреливать миллионы людей и создавать систему ГУЛАГа. Так что, в силу объективных причин, большинство населения бывшего Советского Союза мало верит в силу закона и не привыкло защищать свои гражданские права. Ему свойственно выработанное веками долготерпение, являющееся предметом восхищения славянофилов, и – зависти тиранов разных стран и исторических периодов.
Современные проблемы, ставшие результатом сложившихся установок и тенденций, с которыми столкнулась страна в XXI веке, например, как совместить российскую традицию презрения к богатству с рыночной экономикой, а «твердую руку» с правами человека, защитников «почвеннических» устоев не интересует. Гораздо больше они верят в разного рода утопии как во вполне возможные жизненные варианты. Во всяком случае, несмотря на всячески декларируемое стремление к правде, насаждаемые славянофилами представления и образы, как в прошлом, так и в настоящем, зачастую весьма далеки от действительности вообще, и российской в частности. Например, исполненные христианского идеализма герои Достоевского, одного из виднейших проповедников «русской идеи» – Сонечка Мармеладова, князь Мышкин или Алеша Карамазов, наделены такой удивительной силой и нравственной красотой, которую вряд ли можно встретить не только среди современников великого писателя, но и вообще на нашей грешной земле. Они не приемлют несовершенства мира, но раскаиваются и проклинают судьбу, если все же предпринимают попытку что-либо в нем изменить. Сказанное совсем не означает, что настало время сбросить с пьедестала высокие идеалы добра, красоты и сочувствия ближнему, начертанные на знамени русской литературы и русской интеллигенции. Просто пора воспринимать мир адекватно. Россия со времен Обломова, а может быть даже раньше, нуждается в активной личности, не боящейся действовать в реальном, далеком от совершенства мире. Мечта о некоем гармоническом обществе, непререкаемом приоритете духовных ценностей по сравнению с материальными и утопически-негативное отношение к всякому богатству уводили от действительности и на протяжении всей истории мешали нормальному развитию государства и решению таких насущных проблем, как рост благосостояния страны и ее граждан. В начале XX века один из видных представителей русской философской мысли в сборнике «Вехи» С.Л. Франк, характеризуя нравственное мировоззрение национальной интеллигенции, писал: русский интеллигент «… прежде всего – монах, ненавидящий мирскую суету и мирские забавы… Он хочет сделать народ богатым, но боится самого богатства, как бремени и соблазна, и верит, что все богатые – злы, а все бедные хороши и добры…» Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. «Новое время» и журнал «Горизонт» М. 1990 г./ Образ мыслей и чувства, о которых писал С.Л.Франк почти сто лет назад, сохранились и по сей день, причем сейчас они присущи не только интеллигенции, но и многим другим слоям российского общества.
Выстроенная реформаторами в период «перестройки» модель капитализма с ярко выраженной олигархически-клановой направленностью не только не соответствовала российским идеалам, но и мало сообразовывалась с понятием капитализма ХХ–ХХI столетия. Перераспределение собственности, осуществлявшееся отнюдь не демократическими методами, послужило причиной существенного падения уровня жизни почти всех категорий населения. Не желая и не имея возможности сократить неимоверные аппетиты вновь народившихся собственников, государство даже не пыталось защитить такие неотъемлемые права основной массы граждан, как право на жизнь, труд, образование. Поскольку все реформы проходили под флагом внедрения западных ценностей, для среднего россиянина само понятие демократии стало ассоциироваться с обесцениванием сбережений, пенсий, зарплат, потерей рабочих мест, стремительным появлением, с одной стороны, голодных, а с другой – колоссальных состояний, сколоченных криминальным путем. Дискредитация идеалов западной демократии напомнила о таких принципах российской традиции, как сострадание к слабым и угнетенным, презрение к несправедливо нажитому богатству, и способствовала реанимации «русской идеи», которая, адаптируясь к современным условиям, пополняется дополнительным мифологическим содержанием. Особо популярным среди российских граждан стал принцип «твердой руки», с помощью которой будет организован порядок, восстановлена справедливость и былое могущество державы.
Насильственное вторжение в сферу бизнеса и давление на конкуренцию силовыми методами препятствует нормальному развитию экономики, которая, как известно, несмотря на постоянный рост ВВП, за счет нефтедолларов находится отнюдь не на высоком уровне. Удельный вес в общем объеме ВВП важнейших отраслей промышленности, например таких, как машиностроение и приборостроение, неуклонно сокращается. Нефтяная, газовая и другие добывающие отрасли все больше концентрируются в руках компаний, где решающая роль принадлежит также государству. При этом, полученные доходы направляются не для создания высокотехнологичных отраслей, необходимых стране, или, скажем, в ЖКХ для сокращения непомерных расходов граждан на жилищно-коммунальное хозяйство, а аккумулируются в «Стабилизационном фонде» или «Фонде золотовалютных резервов», которые, в основном, хранятся в иностранных банках. Так что, всячески привлекая инвестиции из-за границы, свои средства в собственное хозяйство государство вкладывать не спешит. Национальные проекты, направленные на улучшение медицинского обслуживания, жилищного обеспечения и уровня образования, внедряются в жизнь крайне медленно. Для обычного гражданина они выглядят как реанимированные государственные планы, декларировавшие прекрасное будущее, но, как известно, так никогда и не наступившее.
Между тем, Россия все больше отстает от стран Запада в области науки, экономики и новейших технологий. Правда, и это уже давно стало традицией. Даже в период мощного роста промышленности 1881-1913 гг. страна оставалась на пятом месте по ВВП на душу населения и уступала развитым странам по урожайности и некоторым другим не менее важным показателям. Однако, если в прежние технологические эпохи, разрыв был в принципе преодолим, то при современных темпах развития пропасть между передовыми и остальными государствами увеличивается так быстро, что ее ликвидация становится невозможной. Сейчас при общем объеме мирового рынка высоких технологий 3 трл. долларов российская доля высоких технологий составляет лишь 0,3% и при этом постоянно уменьшается. В настоящее время страна стоит перед альтернативой: либо, следуя заповедям современных славянофилов, неукоснительно сохранять «самобытность» и очутиться на задворках нынешней цивилизации, либо, отбросив порождающие импотенцию ветхие иллюзии «русской идеи», активно использовать принципы и достижения информационного общества для динамичного роста. От этого выбора зависит само существование государства, по крайней мере, – останется ли Россия в двадцать первом веке в числе передовых или превратится в сырьевой придаток.
Г. Панарина и его единомышленников это и не беспокоит, поскольку они рассчитывают, что развитие постиндустриального общества не сегодня-завтра неминуемо прекратится, т.к., по их мнению, недостаток электроэнергии или нарушение экологических норм обязательно приведет к крушению западной модели. Не желая замечать многогранности технического прогресса, они уподобляются пресловутым английским консерваторам, которые в восемнадцатом веке выступали против строительства высотных домов, боясь, что в XX – Лондон утонет в конском навозе. Однако, в отличие от российской традиции, на Западе никто не надеется на «авось», научные силы ведущих держав сосредоточены на решении проблем загрязнения окружающей среды и поисках альтернативных видов энергии. Немаловажное значение для развития мировой экономики имеет также открытие в Мексиканском заливе крупнейшего из разведанных за последние 38 лет месторождения нефти.
При теперешних обстоятельствах, разумеется, не может быть и речи о достижении Россией технологического уровня лидирующих государств. Г. Панарин и прочие ревнители русской идеи это прекрасно понимают и потому толкуют не об экономическом, а, так сказать, идеологическом реванше. Исходя из того, что в условиях глобализации особо острыми становятся проблемы нравственности, они утверждают, что, подобно Риму, ставшему когда-то родиной христианства, Россия станет местом рождения новой великой духовной идеи, призванной спасти погрязшее в грехах человечество. В двадцать первом веке, находясь в старческом маразме, «русская идея» по-прежнему взывает к терпению и бездействию в надежде на то, что рано или поздно, но непременно в любезном отечестве найдется кто-нибудь, кто придумает какую-то новую систему моральных ценностей. По мнению г. Панарина, именно из России должен протянуться «указующий перст», чтобы направить по верному пути потерявшее нравственные ориентиры человечество. Это и сделает Россию «властителем дум» и принесет долгожданный реванш и почетное место в окружающем мире. Причем заметьте, ровным счетом никаких усилий, никаких умственных, физических или денежных затрат, все решится само собой, в соответствии с традицией, как в старой сказке «По щучьему велению»…
Однако в наше время новые романтические утопии не только мало эффективны, но и приобретают характер растущей злокачественной опухоли, удушающей и представляющей смертельную угрозу. Хочется этого или нет современным славянофилам, но в XXI веке показателем успеха страны может служить только реализация ее экономического и научно-технологического потенциала. Только на ее основе Россия сможет занять достойное место в динамично развивающемся демократическом мире. Что же касается моральных ценностей, то здесь, очевидно, самым главным является духовное возрождение самой России – освобождение от иллюзий, создание активной личности, ответственной за свою страну и способной самостоятельно мыслить. Именно такая личность должна определить в будущем дальнейшее политическое и экономическое развитие российского общества.