Анна Ахматова. Осип Мандельштам. Марина Цветаева. Перевод на английский язык Елены Позиной.
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 51, 2006
Несколько слов о творчестве Елены Позиной
Родной город Елены Позиной – Одесса. Она окончила институт иностранных языков в Москве. С 1979 года живет в Нью-Йорке. В течение ряда лет преподавала иностранные языки в нескольких местных университетах. Елена пишет стихи и занимается переводом на английский язык поэзии Серебряного века. Её первые публикации появились в 1987 году. Переводы стихотворений Марины Цветаевой («Стихи о Москве») и Анны Ахматовой («Последний тост») были напечатаны в «Антологии русской литературы от ранних текстов до современности» (M.E. Sharpe Publishing), переизданной в 2004 году.
Как поэта и как переводчика Елену можно сравнить с музыкантом, обладающим абсолютным слухом. Она очень бережно относится к оригинальным текстам. Поразительна её способность вникнуть в материал и передать его достоинства на иностранном языке. В поиске английских эквивалентов тщательно исследуются все аспекты оригинальных стихов. Ее задача при переводе – максимально сохранить смысл, размер, рифму и настроение каждого стихотворения. Гармония музыки и ритма, традиционная черта русского стихосложения, всегда присутствует в работах Елены Позиной. Она достигает того, что кажется недостижимым, передавая на иностранном языке поразительную красоту и интимность русского стиха, часто звучащего как молитва. Во время создания «словесной копии» оригинала большая работа происходит на интуитивном уровне, что очень важно для качественного перевода с родного языка на иностранный. Более значимая цель её работы – поделиться с англоговорящим читателем смысловой глубиной, утонченностью и духовностью русской поэзии.
Роман Якобсон, известный ученый-лингвист, однажды сказал, что поэзия, по определению, непереводима. Работы Елены Позиной в какой-то степени опровергают это заявление. В ее переводе стихи русских поэтов не теряют ни своего смысла, ни качества, ни степени эмоционального воздействия на читателя. Даже если самый строгий критик возьмется сравнить количество аллитераций в оригинале и в переводе, он убедится, что во многих строчках они совпадают на обоих языках.
К сожалению, оригинальная поэзия при переводе часто сводится к упрощенной бесцветной копии: разные поэты теряют своё индивидуальное звучание. Однако когда речь идет о настоящем искусстве перевода, грань между языками стирается, и иностранный язык приобретает ценные дары другой культуры.
Алла Ростовская
Перевела на русский Любовь Алексеева
Перевела на русский Любовь Алексеева
Анна Ахматова
* * *
Черная вилась дорога,
Дождик моросил.
Проводить меня немного
Кто-то попросил.
Согласилась, да забыла
На него взглянуть.
А потом так странно было
Вспомнить этот путь.
Плыл туман, как фимиамы
Тысячи кадил.
Спутник песенкой упрямо
Сердце бередил.
Помню древние ворота
И конец пути –
Там со мною шедший кто-то
Мне сказал: “Прости…”
Медный крестик дал мне в руки,
Словно брат родной…
И я всюду слышу звуки
Песенки степной.
Ах, я дома как не дома –
Плачу и грущу.
Отзовись, мой незнакомый,
Я тебя ищу!
1916
Anna Akhmatova
* * *
Black and winding lay the road,
Dreary, drizzling rain.
Someone asked to walk me home
Or to the nearest lane.
I consented, yet forgetful,
Didn’t even look.
So strange in my memory
Was the path we took.
Floating fog, a thousand incense,
Marked the journey’s start.
My companion’s stubborn singing
Echoed in my heart.
Ancient gates I do remember
Where the evening fell –
There my brotherly companion
Bid me farewell…
In my hands a cross I found
As I walked along…
Ever since I hear the sounds
Of his steppen song.
Oh, my home is not the same –
I am feeling blue.
Dear stranger, what’s your name?
Will I find you?
1916
* * *
По твердому гребню сугроба
В твой белый, таинственный дом
Такие притихшие оба
В молчании нежном идем.
И слаще всех песен пропетых
Мне этот исполненный сон,
Качание веток задетых
И шпор твоих легонький звон.
* * *
Не будем пить из одного стакана
Ни воду мы, ни сладкое вино,
Не поцелуемся мы утром рано,
А ввечеру не поглядим в окно.
Ты дышишь солнцем, я дышу луною,
Но живы мы любовию одною.
Со мной всегда мой верный, нежный друг,
С тобой твоя веселая подруга.
Но мне понятен серых глаз испуг,
И ты виновник моего недуга.
Коротких мы не учащаем встреч.
Так наш покой нам суждено беречь.
Лишь голос твой поет в моих стихах,
В твоих стихах мое дыханье веет.
О, есть костер, которого не смеет
Коснуться ни забвение, ни страх.
И если б знал ты, как сейчас мне любы
Твои сухие, розовые губы!
1913
* * *
По неделе ни слова ни с кем не скажу,
Все на камне у моря сижу,
И мне любо, что брызги зеленой волны,
Словно слезы мои, солоны.
Были весны и зимы, да что-то одна
Мне запомнилась только весна.
Стали ночи теплее, подтаивал снег,
Вышла я поглядеть на луну,
И спросил меня тихо чужой человек,
Между сосенок встретив одну:
“Ты не та ли, кого я повсюду ищу,
О которой с младенческих лет,
Как о милой сестре, веселюсь и грущу?”
Я чужому ответила: “Нет!”
А как свет поднебесный его озарил,
Я дала ему руки мои,
И он перстень таинственный мне подарил,
Чтоб меня уберечь от любви.
И назвал мне четыре приметы страны,
Где мы встретиться снова должны:
Море, круглая бухта, высокий маяк,
А всего непременней – полынь…
И как жизнь началась, пусть и кончится так.
Я сказала, что знаю: аминь!
Севастополь, 1916
* * *
Walking over a crisp crest of snow
To your house, all mysterious and white,
Wrapped in silent affection and so
Very quiet we tread in the night.
And sweeter than songs I’ve been singing
Is this dream, that has now come true,
The swaying of branches, the jingling
Of your spurs as I walk next to you.
January 1917
* * *
We won’t be drinking from the same glass,
May it be water, or some vintage wine,
We won’t be sharing a morning kiss,
Yet our lives are strangely intertwined.
I breathe the moonlight, you inhale the sun,
We both live through love, the same one.
My loyal, gentle friend is here with me;
Your merry friend, she is forever near,
But you’re the culprit of my malady,
And in your eyes I recognize the fear.
Our dates are rare, and will remain so.
Thus we protect the peacefulness we know.
Yet in my verse your voice resounds and breath.
My breath is heard in sounds of your Lyre…
Oh, there’s one inextinguishable fire,
That yields not to oblivion, nor death.
Oh, if you knew, how much I love to see
Your lips that never will belong to me!
* * *
All week long – not a word, – I am sitting alone,
All week long, by the sea, on a stone,
And it’s dear to my heart that the ocean brine
Is as salty as tears of mine.
Many winters went by, many springs, only one
In my memory lives on and on.
Nights grew warmer, the snow was starting to melt,
I stepped out to gaze at the moon,
When a stranger’s presence I suddenly felt
By the pines that skirted the dune.
So softly he asked: «Are you destined to be
All the joy, all the sorrow for me?
Is it you I’ve been dreaming about a lot?»
To the stranger I answered: «I’m not!»
By the time the dawn had illumined his face
We were holding hands in the grove.
A mysterious ring on my finger he placed, –
It would guard me, protecting from love.
And he named four signs of a land far away,
Where some day we were bound to meet:
There’s a beacon, a sea with a welcoming bay,
And foremost – southernwood, bitter-sweet…
And this life, – let it end, just the way it began.
I replied, that I knew it: amen!
Sevastopol, 1916
Осип Мандельштам
* * *
О, как же я хочу,
Нечуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем!
А ты в кругу лучись, –
Другого счастья нет,
И у звезды учись
Тому, что значит свет.
А я тебе хочу
Сказать, что я шепчу,
Что шепотом лучу
Тебя, дитя, вручу.
27 марта 1937
* * *
Дано мне тело – что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.
Пускай мгновения стекает муть,–
Узора милого не зачеркнуть.
Osip Mandelshtam
* * *
Oh, let me, let me fly,
Invisible to all,
Up to a distant high
Unknown to my soul!
You’re beaming from afar, –
No greater joy in sight,
And from the brightest star
You learn about light.
And I would like to say,
To whisper, to convey,
That I’ll entrust you, child,
To an ascending ray.
March 27, 1937
* * *
I’m in this body – it’s a gift for me,
In all its oneness and integrity.
For all the quiet joy to breathe and live
To whom, I ask, my gratitude I give?
I am the gardener; I am also the bloom,
The world’s a dungeon, yet amid the gloom
I don’t feel lonely – the Eternity has seen
My breath set warmly on its glassy screen.
Let moments’ dullness drip from it, – no doubt
My lovely imprint won’t be canceled out.
Марина Цветаева
* * *
Как правая и левая рука –
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает – и бездна пролегла
От правого – до левого крыла!
10 июля 1918
Marina Tsvetaeva
* * *
Like clasping hands, the left one and the right,
Our souls in close union, day and night.
This closeness is comforting and warm, –
Two wings adjacent right before a storm.
But gusting wind is quick to steal the bliss:
Between the right wing and the left – lies an abyss!
July 10, 1918