Опубликовано в журнале СловоWord, номер 51, 2006
* * *
В нескромном одеянье атмосферы
летит она, пронзая пустоту,
по эллипсу огромного размера –
бесшумно и вращаясь на лету.
И, уцепившись за её поверхность,
словно боясь сорваться и отстать
(а может, просто сохраняя верность
инерции), летит земная рать
существ крылатых и парнокопытных,
двуногих, осьминогих и иных.
Им несть числа (и даже любопытно,
что все они – своей Земли сыны).
Их путь конечен – и довольно краток.
Они друг другу и себе самим
враги – и в этом главный недостаток
их бытия. Который объясним
лишь тем, что их Создатель, как известно,
глубокий был эстет. И потому
в природе Красоте – хватает места.
Но не Добру, увы, и не Уму.
* * *
Хотелось быть, хотелось жить,
Хотелось заново родиться.
И временем – не дорожить,
И верить, что не повторится
Ни смерть, ни похоронный звон,
Ни близких траурные лица,
Что будет светлым новый сон…
Но жизнь – единожды нам снится.
* * *
Ночь на декабрь. На зиму. На прощанье.
Твои глаза и ненасытных губ
Туманящие разум очертанья.
Паденье в океан – и дальше, в глубь.
И ракурс вдруг утратил постоянство:
Теперь лишь страсти всё подчинено!
Касанье тел творит своё пространство,
Которое заполнить нам дано
Движением – и яростным смешеньем
Всех чувств и мыслей. И огнём любви…
О, эта ночь была, как искупленье
Того пути, который мы прошли.
* * *
И снова ты. И снова – безымянна.
Но я к твоей безликости привык.
Как прежде карты, – города и страны
В твоих руках. Далёкий материк
Козырной мастью объявляешь смело –
И не спеша обдумываешь ход.
На этот раз ты всё предусмотрела.
(Молчанье – золото, а мир – велик…) И вот –
“Своя игра”. О, надо ль торопиться?
До новой сдачи мы не доживём!..
Но жизнь уж множит прошлого страницы,
В грядущем занимая день за днём…
И – снова ты! И снова, снова в профиль.
Прошло сто лет, но не утихла боль.
И я молчу, готовясь к катастрофе.
И лишь глаза – любуются тобой.
* * *
Мы поделили эту Землю
На день и ночь, на ты и я –
И часовыми поясами
Своё безмолвие скрепили.
И годы нашей воле внемлют,
Нежданной встречи не тая,
И всё, что было между нами,
Развеяно в межзвёздной пыли.
Храня любовь, я почему-то
Во всём искал свою вину,
Не знал и не искал пощады.
И лишь теперь – свободен тоже…
Но иногда, морозным утром,
На небе разглядев луну,
Я чувствую, что наши взгляды
Скрестились в этот миг, быть может.
Ведь наше прошлое – едино,
Как эта белая луна,
Но вид (и смысл) любой картины
Изменчив – с ракурсом обзора…
“Ну, вот и ночь. Как день был длинен.
И чем я так утомлена?
Как странен лик луны! Как зримо
Струится боль… Задёрну шторы.”
* * *
Даже эта весна – далеко не последняя:
Снег растает, но сущность свою сохранит.
Бег Земли вокруг солнца не сделался медленней.
Просто… ты не вернёшься – пока не сгорит
Это солнце дотла. Не вернёшься, покуда
Не остынет земля… Ты начнёшь замерзать.
Твои плечи и волосы, руки и губы…
Ты начнёшь торопиться – и будешь опять
Проходить, проезжать по безлюдным дорогам,
Вспоминая мгновения, дни, города.
Как и прежде, прекрасна, в молчании строгом
Ты пройдёшь по Земле – и вернёшься туда,
Где когда-то тебя я увидел впервые
(Но и там не застанешь в живых никого).
И быть может, ты вспомнишь свиданья ночные,
Хруст камней под ногами, аллеи кривые,
И деревья, и звёзды вдали голубые…
И причину бессмертья поймёшь своего.
* * *
Все города – чьи пыльные мостовые
Хранят отпечаток тени твоей, хотя бы
Однажды скользнувшей – но столь же непоправимо…
Их улиц и площадей родные тебе масштабы,
Формы и даже краски – давно застыли.
Европа… (Не чувствует времени, но на деле –
Только эти храмы, кажется, молодеют
С каждым новым усопшим, обманутым ими.)
Я устал смотреть тебе вслед. И всё же
Чувствую в этом смутное предначертанье.
Может быть, правда, любовь должна быть помножена
На отвлечённость, время, холод и расстоянье?
Смерти, конечно же, не было и не будет;
Но часто мерещится вечность – стеклянным шаром,
С дымкой внутри. (О том ли молятся люди?)
Наверное, глупо чувствовать себя старым
В двадцать восемь… А впрочем, при чём тут возраст?
Связность нашей Вселенной как “длинное” замыканье
Ощущая руками и грудью (как рельсы – поезд),
Я снова учусь жить. В этом мире, полном молчанья.
В московском метро
Здесь неприкаянность больницы,
Но только скученность сильней.
Я вижу головы, и лица,
И руки – чуждых мне людей.
Торчат, как старые пружины,
Обрывки чьих-то судеб, бед.
И душат слёзы без причины –
И кажется, что жизни нет,
А есть лишь вязкое пространство,
Минут болезненный отсчёт,
И вереница стылых станций,
И горьких мыслей хоровод.
* * *
Пронизан речкой прихотливой,
Прогулкой долгой изрисован,
Дремал их кампус молчаливый
Вдали от шума городского.
Вода плескалась под мостами,
Шептала ночь свои напевы –
И породнилась явь со снами
Для короля и королевы.
И каждый шаг – был как подарок,
И каждый день – казался годом.
И был огонь безумно ярок,
Когда своё взяла природа.
В ту ночь – ты помнишь? – птицы пели,
И ты окно открыла в спальне…
Тогда твои глаза весельем
Лишь жили. Как теперь – печалью.
Моя лучина догорает,
И всё причудливее тени.
А за окном уже светает –
Полгода тают. Тает время.
Казалась дружба – безупречной,
Но маятник качнулся влево…
О, дай мне Бог – забыть навечно
Объятья светлой королевы!
* * *
Мой мир был весел. Твой мир был тих.
(И каждый – тесен для нас двоих….)
Но в мир единый они слились.
(Любовь – лавиной легла на жизнь…)
Как сердце, страстно горел закат.
(И стало ясно, что нет преград…)
В ночи бескрайней – наш путь был прост.
(От тайны к тайне, при свете звёзд…)
Пусть ветер встречный сулил печаль.
(Казалась вечной ночная даль…)
И строг и светел был твой Эдем.
(Мне снится пепел. Твой образ нем.)
Разрушит скалы морской прибой.
(О, как же мало я был с тобой!)
А рек верховья прорежут твердь.
(Твоё безмолвье – прочней, чем смерть.)
Земля веками не дорожит.
(Но перед нами – лишь жизнь лежит.)
Снега растают, сгорят мосты.
(Когда же память покинешь ты?)