Опубликовано в журнале СловоWord, номер 50, 2006
Любимых много не бывает…
О женщинах не судят строго,
Узнаешь, коль судьба дала:
Красивых не бывает много,
А некрасивых несть числа.
В любви интимно все и лично:
Увидел – и дрожит в груди.
На свете столько симпатичных,
А милых – просто пруд пруди.
Но в городах, дождем умытых,
Они ревут, платки соля.
На свете столько позабытых,
Что переполнена земля.
Зовут, устав от зимней стужи,
И подают заветный знак.
На свете столько слез ненужных,
А вот улыбок – на пятак.
Как часто мы бываем грубы
В расколах фраз, в обрывках встреч.
На свете очень много глупых,
А умных надо бы беречь.
Ты в светлой россыпи веснушек
Слова заветные прочти.
На свете множество дурнушек,
А вот счастливых нет почти.
И вспоминая век, что прожил,
Ты внукам сможешь подсказать:
На свете столько баб хороших,
Что разбегаются глаза.
Но даже в перезрелом мае,
Когда бесчинствует весна,
Любимых много не бывает.
Любимой может быть одна!
Пустое время
Пустое время, не сказать бы хуже.
Ни бурь, ни катаклизмов, ни стихий.
И пузыри, кипящие на лужах,
Не просятся в уставшие стихи.
И мокрая скамья в пустой аллее
Не шевельнет уснувшие года,
И память ничего уже не склеит
И не уложит в строчки никогда.
Нахохлились в листве увядшей птицы,
Скрипят, как по стеклу металлом, дни…
Не пишется…
Не помнится…
Не спится…
Ностальгия
Сегодня страну поменять не проблема,
И паспорт за месяц оформит ОВиР.
А туроператор разложит по темам
Пяти континентов рекламный клавир.
И плюсы, и минусы дальней дороги
В обмен на истертый мозолями рубль
В поход уведут из обжитой берлоги
Под глянец манящих октавами труб.
И в знойное утро, и в сумрачный вечер
Готов на рулежку уйти самолет.
А блеск впечатлений надолго излечит
Уставшую душу, сглотнувшую лед.
Как в калейдоскопе завертятся страны,
Весельем и грустью дыхнет чья-то жизнь.
Соборы, проспекты, музеи, фонтаны
Улягутся битым стеклом в витражи.
А ночью кусаться начнет ностальгия
И без сожалений потянут назад
Умытая майской грозою Россия
И мамины в сетках морщинок глаза.
Быть может, в Европах живется получше,
Быть может, в Америках класс – спору нет,
А в наших пенатах – морозы и тучи,
И спрятаться негде от грязи и бед,
Но рельсы ложатся к родному порогу.
И осенью, летом, весной и зимой
Бессонная память грызет понемногу
И тянет домой. Ох, как тянет домой!
Космополит
Я по крови космополит.
Ни к чему затевать базар.
Ностальгия – тупой магнит –
Тянет только в соседний бар.
Грустный бармен нальет в бокал
Под завязку ямайский ром.
И страна, что всю жизнь искал,
Отодвинется на потом.
Процарапает по душе
Старых мыслей немая суть.
Хоть забыл про нее уже,
Память все норовит кольнуть.
Память крутит цветные сны
На экране забытых дней
От слепых лепестков весны
До оскаленных январей.
И такая возьмет тоска,
И такая нахлынет жуть,
Что пустой барабан в висках
Не позволит всю ночь уснуть.
Дикой болью кровавых ран
Вырывая из забытья,
Пробежит вереница стран,
Где родился и вырос я.
В них лесов белорусских тень,
Украинских садов снега.
Возле русской избы плетень
И Израиля берега.
И канадских озер глаза,
И казахских степей простор…
Чемоданы, билет, вокзал
И десятков границ укор.
…Стихнут улицы, опустев.
В баре музыка замолчит.
Ностальгия? Да это – блеф.
Я по крови – космополит.
Следы поэмы
Слеза сползала по щеке
И в полумраке
На закипающей строке
Белела накипь.
И в тусклом взгляде ночника
Неоспоримо
Минуты, годы и века
Бежали мимо.
Писать стихи в ночную тишь –
Святое дело.
И ты пришла, сидишь, молчишь,
Ты так хотела
Взглянуть на мук полет и раж
И приобщиться
К тому, как лезет фальшь и блажь
На все страницы.
Не воплощаются мечты –
И в наказанье
За полчаса услышишь ты
Мои метанья,
Мои надежды на успех
И слов фанфары,
И рифмы первородный грех,
И звон гитары.
Я унесусь в размеры строф
И смысл куплетов
В потоке яростном ветров,
Зарей отпетых.
Под тени арок и мостов
Врываться будет
Набатный стон зажатых ртов
И смятых судеб.
И полетят без хвастовства
И без утайки
Не сочиненные слова
В рассветных стайках.
И переменятся миры
В крутом замесе,
И догорят к утру костры
Не спетых песен.
И нахлебавшийся тоски,
К тебе вернусь я
В потоке бережной реки,
Омытой грустью.
Бумаги стопка и в золе
Пустые темы.
И хрупко тлеют на столе
Следы поэмы.