Опубликовано в журнале СловоWord, номер 50, 2006
Арон Каценелинбойген
(1917-2005)
Если бы мне надо было написать об обычном видном ученом, моя задача была бы достаточно проста. Но Арон Каценелинбойген, который умер внезапно 30 июля прошлого года (упал около своего дома в Нью Джерси, возвращаясь после ланча с профессором теологии в центре Нью-Йорка), не был обычным человеком ни в каком отношении. Научная карьера Арона является, в частности, тому доказательством.
Если оценивать академическую карьеру Арона по тем степеням и должностям, которые упоминаются в его резюме, он был действительно ”нормальным” успешным ученым как в Советском Союзе, так и в Америке. В СССР он был руководителем ведущего отдела в Центральном Экономико-Математическом Институте (ЦЭМИ), одном из самых престижных и прогрессивных академических учреждений Москвы в 60-е годы. В последние три года советской жизни он был также профессором Московского Университета – немалое достижение даже для выдающегося еврея, так как это учебное заведение славилось своим антисемитизмом при “подборе кадров”. К тому же Арон не был членом партии.
В США уже через семь лет после иммиграции Арон стал полным профессором в одной из самых престижных бизнес-школ в мире – Уортон – в Пенсильванском университете, откуда он ушел на пенсию год тому назад. Даже если принять во внимание всю историю иммиграции в США, только небольшое число специалистов в общественных науках (математики и физики – особый случай ) могли с гордостью сказать, что у них был высокий статус в науке как в “старой” стране, так и в “новой”. Один из друзей Арона, философ Александр Зиновьев, как-то заметил, что “те, кто были успешны в СССР, будут также удачливы и в Америке, и наоборот”. Жизнь Арона скорее всего подтверждает это.
Сущность Арона как ученого состояла в его принципиальном отказе вести себя так, как 99% ученых, которые продолжают заниматься тем, что они делали в прошлом, если это принесло им признание, материальное благополучие и обещало то же самое в будущем. Неукротимое стремление изучать новые проблемы на высшем теоретическом уровне, невзирая на издержки, поражало коллег Арона еще в СССР. Всю свою жизнь Арон искал новые темы для своих интеллектуальных занятий, что могло подвергнуть опасности и его престиж в научной среде, и благополучие семьи – жены Жени и двоих сыновей, Гриши и Саши, которых он очень любил.
Арон начал свою научную деятельность с изучения предельно конкретных экономических вопросов типа расчетов производственных запасов для конвеера или выяснения необходимого уровня квалификации конвейерных рабочих (1950 -1955). Острая внутренняя потребность в изучении более общих проблем уже в середине 50-х превращает Арона в исследователя проблем автоматизации в советской промышленности и делает его автором трех книг (1956, 1958 и 1959). Но эта перемена объекта деятельности была только началом процесса постоянного движения к изучению все более и более общих проблем.
В конце 50-х годов Арон познакомился с революционными работами Леонида Витальевича Канторовича, будущего лауреата Нобелевской премии, о линейном программировании, новом подходе к экономическому анализу. К этому времени Арон уже утвердился как серьезный специалист в конкретной экономике – две книги об автоматизации производства в промышленности (1956 и 1959). Однако он без колебаний оставляет эту область исследований и присоединяется к новому направлению в экономике, потребовавшему от него освоения некоторых аспектов математики. Арон становится одним из главных теоретиков в построении “Системы оптимального функционирования экономики”, которая обещала советскому руководству улучшение качества экономического планирования, остро критиковавшегося общественностью в то время.
Престиж Арона среди приверженцев нового направления был огромен, и его книги, написанные в соавторстве с его коллегами, считались учебниками для тех, кто присоединился к новой экономической школе. Одна из этих книг называлась “Методологические проблемы оптимального планирования социалистической экономики”. Она была написана вместе с Юрием Овсиенко и Ефимом Фаерманом – его главными сотрудниками в ЦЭМИ (1966). Что бы мы сейчас ни думали об экономико-математическом направлении в СССР и об идеях Арона в период расцвета этого направления, они точно участвовали в подрыве официальной советской экономической науки, с ее устаревшими марксистскими догмами.
Арон был не только одним из главных теоретических моторов нового направления, но он также занимал высокую административную должность в ЦЭМИ, которая позволяла ему рекрутировать для своего отдела талантливых математиков (многие из них потом заняли профессорские позиции в лучших американских университетах). В этот же период стало очевидно, насколько важны были для Арона его беседы с самыми разными людьми. Он умел очень эффективно использовать информацию и идеи, исходящие от его собеседников. Он видел в них также слушателей ( и возможных союзников) при изложении своих собственных концепций и выяснений реакции на них. Арон несомненно был “человек беседы”, (а не “человек книги”), готовый для общения отправиться буквально на край света. Именно в это время стало также ясно, что Арон обладал редким человеческим даром – стремлением поддержать любого, кто обладает искрой таланта. С этим его качеством познакомились многие его бывшие соотечественники (и не только они) уже здесь, в Америке.
В то время, когда его репутация как одного из ведущих советских экономистов была твердо установлена, Арон делает крутой поворот в своей научной деятельности. Увлечение математическими моделями, описывающими экономику, толкнуло его, как и немалое число его советских и американских коллег, к занятию системным анализом – новой дисциплиной, которая обещала создать способы описания и анализа, самых разнообразных явлений – основывающиеся на одних и тех же принципах системного подхода, социальных, биологических и даже физических.
К концу 60-х годов Арон с абсолютной убежденностью декларировал решительное превосходство дедуктивного подхода перед с индуктивным и отводил эмпирическим исследованиям лишь вспомогательную роль. Можно предполагать, что приверженность к абстрактным концептуальным схемам сформировалась у Арона частично под влиянием марксовой гиперидеализации теории. Другой источник влияния на характер мышления Арона, может быть, надо искать в старой Талмудистской традиции анализа Торы. Арона многие любовно называли “ребе” (раввин).
В свои первые американские годы Арон, как и ожидалось, интенсивно занимался советской экономикой и опубликовал две книги – “Исследования об экономическом планировании” (1978) – и “Экономическая мысль и политическая власть” (1980). В своих исследованиях советской экономики Арон сконцентрировался на проблемах, почти полностью игнорированных его американскими коллегами, — коррупции и милитаризации. Его статья “О цветных рынках в Советском Союзе” (1977) стала классической в западной экономической литературе. Арон описывал в этой статье весь спектр “неформальной”, подпольной экономики в СССР, в то время как западные экономисты больше всего занимались изучением “формальной” плановой экономики, как она описывалась в советских учебниках по политической экономии. Эта статья многократно цитировалась в экономической литературе и была у истоков возникновения нового направления в американской социологиии – изучения теневой экономики.
В то же время публикация Арона “Интеграция внешней и экономической политики в Советском Союзе” (1978) привлекла мало внимания, хотя эта работа была очень глубока и опередила свое время. Трудно найти в западных учебниках и монографиях того времени хотя бы несколько страниц, а часто даже упоминание о роли военного сектора в советской экономике. Только в 1990-е годы стало общепринятым утверждать, что советская экономика была сильно милитаризирована и что военно-экономические факторы играли важнейшую роль и в функционировании советской экономики, и в ее гибели.
Тем временем даже в 1980-е годы Арон не переставал заниматься системным анализом и особенно ролью ценностей в обществе. В своих исследованиях советской экономики он вышел далеко за пределы традиционного анализа – немалое достижение, с моей точки зрения. В публикациях того периода он рассматривал подробно характер советской идеологии, которую он называл “коктейльной”, потому что наряду с социалистическими принципами она включала как важнейший элемент русский великодержавный шовинизм. Арон, в отличие от большинства советологов, придавал большое значение имперской традиции в русской и советской истории. Он был очень скептичен в своей книге “Советский Союз: империя, нация и система” (1990), по поводу того, что перестройка будет способна преодолеть как эту традицию, так и связанную с ней ксенофобию и особенно антисемитизм. Последнему он уделял особое внимание, хорошо познакомившись с ним в детстве на окраине Москвы. Арон любил повторять, что причиной его эмиграции была даже не столько тоталитарная политическая система, сколько его ощущение, что антисемитизм никогда не покинет страну. Арон никогда больше не возвращался на родину, но продолжал любить русскую литературу и музыку, постоянно читал новые произведения российских авторов и, конечно, радостно приветствовал своих многочисленных российских друзей, коллег и даже далеких знакомых, когда они приезжали в США, и всем оказывал максимальное гостеприимство.
Он продолжал следить за событиями в России и в 90-е годы, и позже. Наблюдая за экономическими реформами в России в 90-е годы, Арон был весьма критичен к таким их авторам, как Егор Гайдар, упрекая их в отсутствии системного подхода к российской экономике, теоретической перспективы и особенно понимания культуры страны, что делало невозможным успех реформ. Он был особенно удивлен тем, что реформаторы недооценивали влияние военного-промышленного комплекса на преобразование российской экономики и не понимали, что рыночный подход к этой проблеме не может быть эффективным. В 90-е годы Арон публикует ряд статей, посвященных различным проблемам России, в частности, перестройке, личности Горбачева, взглядам Солженицына и антисемитизму.
Однако в этот период дела в России занимали только небольшую часть его времени, как, впрочем, конкретные процессы в США и Израиле, несмотря на его глубокую заинтересованность в судьбах этих стран. Он уже был целиком погружен в системный анализ – его любовь с советских времен. Сформировавшаяся еще в Москве убежденность о том, что хорошая абстрактная теория может позволить ему внести важный вклад в любую область науки, даже если он не имел соответствующего формального образования, глубоко укоренилась в его сознании. Эта убежденность сочеталась у Арона с почти полным отсутствием уважения к авторитетам в любой сфере деятельности. Арон был яростным сторонником плюрализма (в Москве он называл это “многошкольностью”) и глубоко верил, что никто не может обладать истиной ни в одном сложном вопросе. В последние годы он даже предпочитал вместо термина “теория” употреблять “гипотеза”. Здесь он оказался близок к современному постмодернизму, также исключившему из научного лексикона такие понятия, как “объективность” или “истина”.
В начале своей интеллектуальной эволюции в США Арон все еще мог рассматриваться только как экономист – правда интересующийся, уже не только плановой, но и рыночной экономикой в частности, корпоративным бизнесом.
Он выдвинул ряд новых идей в системном анализе и с успехом использовал их в процессе преподавания в университете. Многие его студенты были под большим впечатлением от его подхода к управлению бизнесом. Он доказывал им, что необходимо отбросить традиционный взгляд, что решения в бизнесе надо принимать исключительно на основе статистического анализа собранных массовых данных. Он доказывал, что концепции, близкие к “субъективной вероятности”, гораздо ближе к индетерминизму реальной жизни. Арон настаивал на том, что большинство важных решений, принимаемых руководителями корпораций, уникальны по своему характеру и в немалой степени зависят от личности того, кто их принимает. В этом анализе он вводил свою любимую концепцию “предрасположенности” (она отдаленно напоминает “начальные условия”), которая состоит в том, что на поведение людей и социальных ячеек огромное влияние оказывают факторы, не находящиеся под контролем тех, кто принимает решение, из-за того, что многие действия предопределены генетикой, особенностями личности, той культуры, которую она унаследовала.
Как в преподавании, так и в своих публикациях Арон активно пользовался шахматной игрой как эффективной моделью для описания и анализа экономики и других сфер жизнедеятельности. Особое значение Арон придавал выбору игроком позиции как в шахматах, так и в реальной жизни, подчеркивая важность “потенциала”, или возможностей для развития, скрытых в каждой позиции. Все эти и другие идеи можно найти в книгах “Концепция индетерминизма в его применении к экономике, социальным системам, этике, искусственному интеллекту и эстетике” (1997) и в “Концептуальное понимание эстетики” (2003), а также во многих публикациях и текстах выступлений Арона на конференциях, организованных им в Пенсильванском университете.
Арон не побоялся применить свои идеи в биологии и опубликовать книгу о причинах возникновения рака “Эволюционные изменения: к теории нормального и патологического развития” (1997).
Начав заниматься теологией и бросив вызов авторитетам, Арон не побоялся подвергнуть критике традиционные представления о Боге. В своей последней научной книге “Развивающийся Бог” (2005) он предложил перестать рассматривать Бога как всезнающее существо. По мнению Арона (считавшего, что такое представление о Боге близко к духу еврейской ментальности), Бог делает регулярно ошибки, но, собирая информацию о результатах своих действий, исправляет их, как это было во времена Потопа.
Неудивительно, что оригинальная и чарующая личность Арона вызывала большой интерес и симпатию у легиона людей, входящих с ним в контакт. Он был одним их самых известных интеллектуалов в Москве. Его московская квартира, в которой хозяйкой была его добрая, гостеприимная и умная жена Женя, посещалась самыми видными преставителями советской интеллигенции. В каком-то смысле квартира Арона была символом изысканной культуры постсталинской России. В Америке он также был окружен интересными людьми, но все-таки пик влияния Арона на его окружение был в Москве, во времена упадка Советской империи.
Арона любили очень разные люди, и эта любовь была взаимной. Он был не только самым оригинальным человеком, которого я встретил в своей жизни, но и удивительно добрым, всегда готовым со своей Женей помочь буквально любому, кто находился в трудном положении или просто был в плохом настроении. Однажды, по поводу семидесятилетия Арона, я, как социолог, любящий всяческую эмпирику, посчитал, какому огромному числу людей Каценелинбойгены посылали в Россию деньги и посылки, какое невероятное число людей из России и граждан Америки ночевали в их доме, какому немалому числу людей они помогли найти работу и какое большое число людей они приглашали на ланч, чтобы поддержать их веру в Америку, страну, которую Арон безоговорочно любил. Конечно, такая яркая личность как Арон не могла не вызывать и отрицательные эмоции у некоторых людей, не соглашавшихся ни с его представлениями о науке, ни с его местом в ней.
Потеряв Арона мы потеряли личность уникальную во многих отношениях. Увы, у нас мало шансов, что клон Арона появится в ближайшую сотню лет. Поэтому те, кто знал его, должны быть благодарны судьбе за то, что она позволила им встретить такого человека.
Вера Арона в свою интеллектуальную миссию в этом мире, в могущество общей теории, спокойное отношение к критикам как к не способным оценить оригинальность его работ и убежденность, что это сделают будущие поколения ученых, толкали его далеко за пределы экономики и даже эстетики.
Особо надо сказать о том, что в последние годы близким соратником Арона в применении его идей в эстетике была Вера Зубарева – поэт и литературный критик, которую Арон привлек к чтению совместного курса “Эстетика и менеджмент” в Пенсильванском университете и с которой он активно обсуждал ее и свои интеллектуальные интересы. Написанная ею под влиянием Арона поэтическая книга “Трактат об ангелах” *(2003) очень ему нравилась. У Зубаревой были статьи о Шекспире и Достоевском, в которых творчество этих писателей анализировалось на основе его эстетического подхода.
__________________________________________________________________________________________
*) “СловоWord” Publishing House — 2003г.