Опубликовано в журнале СловоWord, номер 47, 2005
У Светы Назаровой не было собаки. Что это такое – когда у человека десяти лет нет собаки – объяснять никому не надо. Все знают, как это называется. И вот Света, чтобы не чувствовать себя совсем уж несчастной девочкой, девочкой, обойденной судьбой, стала ходить к соседям, у которых был сенбернар, и водить его на прогулку.
Соседи Свете всегда были рады, всегда – я сейчас объясню почему. Сенбернар был куплен соседями еще щенком сыну Ромке. Ромка дал страшную клятву, что будет за собакой убирать, прогуливать ее, учить, дрессировать… Он собаке обрадовался безмерно и первое время действительно возился со щенком с утра до ночи, забывая о собственной еде и об уроках. Потом… Потом, когда быстро выросшего паса понадобилось регулярно, утром и вечером, а иногда и днем выводить на улицу, Ромкина любовь к нему стала охладевать. У него находились другие дела, – мало ли их! – когда собака просилась в дверь. Садко, так звали псину, стал выводит на прогулку папа. Если папы дома не было, выводила худенькая Ромкина мама. Мама то скакала за огромным псом галопом, то расшибалась о дерево, то даже падала, а Садко тащил ее за собой безо всяких для себя усилий.
– На такой псине дрова возить, – говаривал, видя эти картинки, старик, их сосед, большую, часть дня проводивший на улице. – Это ж надо – собаки нынче величиной с лошадь!
Света соглашалась на все ради того, чтобы побыть с собакой. В прихожей Садко радовался ей, как никому, наверно, на свете. Он заключал Свету, нависая над ней, в мохнатые объятия, целовался, как было принято в этой семье при встрече с гостями, или просто сбивал с ног… Зато во дворе забывал о девочке, выведшей его на прогулку, будто той и не существовало. Маленькая Света летала за Садко как бантик, привязанный к поводку.
Всякий раз Свету предупреждали, что у пса бывает непредсказуемое поведение, и чтобы она была с ним настороже… но ничего непредсказуемого Садко пока себе не позволял.
На пустыре между домами, как и полагается любому кобелю, носился от запаха к запаху. Он должен был узнать, что произошло здесь за время его отсутствия – кто из знакомых собак заходил, что делал, не забегала ли чужая собака, а если да, то с какими намерениями. Он утыкался тяжелой мордой в землю и, сопя, как пылесос, нюхал до тех пор, пока воображение не рисовало оставившего запах. «Ага, – говорил, наверно, себе Садко, – это тот пес, у которого ляжка в репейнике и который всегда убегает, когда я здесь появляюсь…» Над иными сенбернар глубокомысленно застревал чуть ли не на пять минут, исследуя землю носом, как Шерлок Холмс – лупой. Света терпеливо ждала собаку, с уважением относясь к ее розыскным делам.
Но однажды случилось то, о чем Свету предупреждали.
Садко, попав на пустырь, так дернул свою провожатую, что та взлетела. Пес со всех ног понесся к дороге, и можете себе представить Свету, что была, верно, в три раза легче его. Она еле успевала иногда коснуться ногой земли, а большую часть времени планировала, руля одной рукой.
На дороге пес перешел на рысь, рысцой бежала за ним и Света, хватая широко раскрытым ртом воздух. Через каждую минуту Садко опускал нос к земле, проверяя направление. Что его звало, что вело куда-то – неизвестно.
Света могла, конечно, позвать на помощь, но побоялась, что об этом расскажут хозяевам Садко, и в результате ей не доверят больше собаку. Да и кто из прохожих осмелится приблизится к громадине сенбернару, спешащему по своему делу! Известно ведь, что эта порода была выведена как порода спасателей…
Не останавливаясь, пес протащил Свету одну улицу, повернул на другую, пробежал половину этой и вдруг со всех четырех лап кинулся к высокому зданию с красной вывеской – Света не успела прочитать ее, потому что в секунду влетела вслед за псом в вестибюль. Садко скачками понесся на второй этаж… Там был длинный коридор с ковровой дорожкой, но Света пролетела и его, не успев даже испугаться. И тут ее подопечный, ударив тяжелыми лапами дверь, ворвался в чью-то приемную. Секретарша там взвизгнула, откинувшись к стене, и ни на что больше не решилась. Пес встал на задние лапы и открыл дверь, нажав на золотую ручку – он этому научился еще дома.
Сенбернар и Света оказались в большой комнате, где за одним столом сидела женщина с белым лицом и пышной, как дворец, прической, а за другим, длинным, приставленным к первому торцом, – несколько мужчин. Чуть в стороне от столов стоял еще мужчина – с опущенной головой. На стук двери он даже не обернулся. Садко осмотрел всех, остановил глаза на мужчине с опущенной головой, что-то такое по-собачьи понял и… залаял на него. Залаял… но как? Сенбернара можно было понять двояко. Либо он лаял как на виноватого, спрашивая при этом глазами у окружающих, правильно ли он делает. Либо же так, будто отыскал в снежных горах терпящего бедствие, засыпанного лавиной человека, и лает, лает, торопя идущих следом спасателей…
И тут случилось неожиданное. Мужчины, сидящие за столом, вдруг переглянулись и разом опустили головы, словно устыдились чего-то. А тот, на которого лаяла собака, голову поднял.
Женщина же, одиноко сидящая за столом, закричала:
– Это что за безобразие! Кто тебя сюда пустил, девочка?!
– Это не я! – ответила Света, изо всех сил дергая за поводок. – Это он сам меня сюда притащил!
В дверях уже стояла перепуганная насмерть секретарша.
– Выведите их отсюда! – распорядилась женщина с прической-дворцом.
– Я… я… боюсь, – пролепетала секретарша. – Он такой… большой!
Садко уже не лаял, а переводил глаза с одного говорящего на другого.
– Я пойду с ними, – неожиданно сказал облаянный собакой мужчина. Он сделал два шага и без всякого страха положил одну руку на голову сенбернара, а другую – на голову девочки. – Идемте, я вас провожу. Вы где живете?
– Как?! – воскликнула женщина с дворцом на голове. – Мы все здесь собрались, чтобы…
– Не все, – возразил мужчина, – здесь, оказывается, не хватало собаки.
– Да как вы сме… – Дворец затрясся, как при землетрясении. – Девочка, уведи немедленно это животное!
Но мужчина не обращал на нее внимания. Он выходил из кабинета, пропустив вперед Свету, а за ней – сенбернара. Перед тем, как выйти самому, он обернулся, улыбнулся и сказал:
– Ну кто бы мог подумать, что взрослого человека спасут от верной гибели девочка с собакой! Правда, с большой собакой. – Он уже скрылся было, но снова заглянул в комнату и добавил:
С маленькой бы сюда не пропустили!
ВЕЧЕРНЯЯ СКАМЕЙКА
Глава из повести «Ликующий джинн»
– Привет, Слава, как ты поживаешь а почему не выходишь по вечерам во двор ты не мог бы мне объяснить что значит по-русски… – По вежливости и по торопливости речи Славик узнал Шандора, соседа, одноклассника, сына венгерского дипломата.
– Привет, Шандор, – ответил Славик. – Что тебе объяснить?
– Было так интересно, – продолжал торопиться Шандор, – я услышал вчера удивительные вещи. Что такое «пыховая тяга»? Это первое. «Рульный музон» – это второе. «Рульный» от «руля»? И что такое «кора» и «замуты»? Поделись инфой – я правильно говорю?
– Правильно, правильно. О чем там болтали?
Славик с удовольствием отвлекся от тяжких мыслей.
– Вчера говорили о рэпе. И позавчера тоже. И каждый вечер. Там было об одной песне сказано: «Ваще кора». Потом я услышал еще одно интересное слово: «типа замуты». Ты же знаешь, я хочу владеть русским языком как венгерским. И еще: «полный галяк»…
Русский язык Шандор знал уже неплохо, – во всяком случае, учителей он понимал, – но совершенствовать язык родители посылали его во двор. Но тут начинались некоторые трудности.
– Еще я услышал: «горячие перцы» – про рэперов. Это как лучше понять? Была и еще интересная фраза: «Мнят себя старами». Мнят – это что? Я не понял, но спрашивать было неудобно, потому что мне опять сказали бы, что я задрот… «Стары» мне понятны – звезды, stars, что такое задрот, мне объяснили…
– Ну ты ёж, Шандор! «Кора» это типа фигня, лажня, в общем, piece of shit, а «замуты» – заморочки, ну, хлопоты… «Пыховая тяга» – это… азарт. Понимаешь, когда идет общий расколбас, тогда и перцы на сцене загораются, у них начинается пыховая тяга, классная читка. Они тогда «горячие перцы», можно даже сказать – ниги…
Вошла мама. Услышала разговор, встала в дверях. Начала качать головой. Потом сказала: «Жуть!» и, успокоенная, скрылась на кухне.
– «Рульный музон», – продолжал Славик, – это от английского rule, только окончание русское, он, понимаешь, этот музон, типа ведет за собой, ну, прикольный, как «Все ненавидят нас»… в общем, рульный…
– Спасип, – поблагодарил Шандор. – Русский язык такой… обломный… или лучше сказать – кульный? Или рульный?
– Можно и так и этак, – согласился Славик. – Галимо работаешь.
– А ты когда выйдешь во двор вечером? Ты не болен?
– Болен, болен, – ответил Славик. – Если не умру, то выздоровею.
После разговора с Шандором Славик все-таки тяжелейше вздохнул. Вечерний двор был самой большой его потерей. Вечером его не выпускали из дома с тех пор, как он прилетел с Коламбы. И нашему космическому путешественнику приходилось рассуждать иногда вот как:
Если школа учит вещам, которые понадобятся лишь через несколько лет (а то и совсем не понадобятся, обходятся же сейчас многие люди без бинома Ньютона, без спряжения глаголов, без чередования гласных, без знания о рыльцах и пестиках, без цветоложа), то двор учит тому, что нужно завтра, сегодня, сейчас, сию минуту.
Во дворе узнаешь последние новости о хоккее и боксе, баскетболе и футболе, о главных убийствах и ограблениях, узнаёшь нужное – то, без которого нельзя – о рэпе, роке, певице Земфире, о шансоне (чего он стоит по сравнению с рэпом), о граффити и его суровых, как это ни странно, правилах.
Во дворе учишься языку, который не преподают ни в одной школе, который не услышишь ни у одного репетитора. Ты можешь, например, сказать, прощаясь в кем-то: «Ну, я погоал хомать» и тебя поймут, тебя не переспросят.
Здесь узнаешь (или увидишь), какими должны быть: прическа, трузера, майка, шузняк, тату и пирсинг.
Во дворе ты можешь показать народу новый лейбл, новый плейер, новый диск, новые батарейки… стоп! Дальше нельзя, дальше идут молстар, снолуч и невидяйка.
Во дворе тебе не 12 лет, а СТОЛЬКО, СКОЛЬКО И ОСТАЛЬНЫМ. Да, во дворе ты не «мальчик», не «эй, пацан!», а кент, кореш, перец, чувак, браток, братиша, иногда молоток – от этих прекрасных слов становится тепло на сердце.
Во дворе тебе дадут кликуху и по ней ты поймешь, как ты выглядишь (кем смотришься) в глазах остальных. Вот прозвали же Севу, закоренелого второгодника с их второго этажа, словечком «Внатуре» – за то, что он им злоупотреблял…
Во дворе они сидят не на сидениях скамеек, как остальные обитатели двора, а на спинках. Старики, увидев их на насесте, плюются и уходят подальше, а то и, донельзя огорченные, махнув рукой, плетутся домой – чтобы не видеть и тем более не слышать юнцов в их «диких» одеждах, с их «несусветным» языком. Схватываться с ними они не рискуют, у них от перепалки с «распустившимся донельзя молодняком» могут отняться руки и ноги
Что такое вечерний двор для ребят?..
– Больше никаких дворов! – наотрез отказала мама на следующий день после возвращения сына с другой планеты. – Мне только этого не хватало – сидеть на иголках весь вечер, когда я и так падаю от усталости! Если хочешь, выходи с папой подышать свежим воздухом – да и то я буду каждый раз нервничать.
– Вы меня в колясочке вывозите и с соской, – ответил тогда Славик, – уж в этом случае со мной ничего не случится.
– Не дерзи мне, пожалуйста, – сказала мама. – А ты, Андрей, не молчи в таких случаях, а тоже хоть как – то высказывайся.
– Ты поддакивай, папа, и все будет в порядке, – съязвил тогда разозленный Славик. Не выходить во двор было самым страшным наказанием.
– Ну, – начал кивать из-под притолоки папа, – выходить, конечно, нужно… Да ведь я тоже устаю… Опять же новости… Хотя…
…Так что же все-таки вечерний двор для ребят? То же, между прочим, чем была и остается для взрослых кухня, – в кухне, под ароматы томящегося в духовке гуся, сообщаются самые свежие анекдоты, бесценные наблюдения и мысли, здесь даются самые точные оценки произошедшему и происходящему в мире и стране, здесь, на кухне (и во дворе, где темно и доносится дымок сигарет с соседних скамеек да еще слышится негромкая музыка), – откровенничают, случается, до донышка, здесь, во дворе, вырабатывается самый безошибочный взгляд на вещи, – чего никогда не смогут дать ни книги и телевизор, ни школа.
Потому что двор (и кухня) и есть настоящая школа. Здесь открываются глаза на дневную многоцветную жизнь с ее замутами, и провести тебя уже трудно.
Да, вечерний двор был болью Славика; даже Каллош там ошивался, впитывая своими музыкальными ушами все, что говорилось на скамейках.
На тех скамейках, где сидели не на сидениях, а на спинках.
В дверях снова показалась мама.
– Никогда не думала, что доживу до этакой мерзости. «Рульный, кульный, обломный»! Хоть какие-то нормальные слова у вас еще сохранились?
– Мальца, – ответил Славик.