Опубликовано в журнале СловоWord, номер 47, 2005
Из Одессы пришла печальная весть. Художественный мир, Одесса и все, кому дорога человеческая культура, понесли огромную утрату. Из жизни ушла замечательная современная художница, мудрый философ и поэт, выдающийся педагог, воспитавший плеяду прекрасных художников.
Незадолго до рокового мгновения Дина Михайловна стояла у своего мольберта, на котором был очередной начатый холст. Затем уложила кисти и вышла на балкон. Она села отдохнуть в видавшее виды плетенное кресло. В этом кресле ей было суждено проститься с миром, который, увы, не был к ней милостив. Любуясь парком, сияющим кобальтом моря, Воронцовским маяком, простилась она с пейзажем, который вдохновлял художницу много десятилетий. Эту вечную красоту она выразила в чарующих этюдах и картинах, а порой и в стихах.
Благодарю и прославляю
Я каждый день и каждый час,
Когда в восторге созерцаю
Красу, окутавшую нас.
Старый, красивый дом на углу переулка Суворова и Маразлиевской у главного входа в Приморский парк знают все одесситы. А о том, что на высоком шестом этаже этого дома живет и творит выдающийся художник и мудрый наставник знали не многие.
Те, кому посчастливилось однажды оказаться в квартире-мастерской художницы не забудут этого никогда. Со мной это случилось много лет тому назад. Знакомство и общение с необыкновенной женщиной – самое драгоценное духовное приобретение моей жизни.
За многое я в неоплатном долгу перед моим другом и замечательным художником Геннадием Малышевым. Но прежде всего за то, что он познакомил меня с Фруминой.
Малышев – ученик Фруминой, которому она помогла раскрыть свой уникальный дар колориста. Не припомню встречи или беседы с ним, когда бы он не упомянул имени своей наставницы с благоговением.
Меня поразила ее библейская внешность. Несмотря на невысокий рост, она казалась величественной, даже царственной. А ведь она была уже в весьма почтенном возрасте. Впечатление усиливала атмосфера гостиной-мастерской. Высокая большая комната была сплошь увешана ее работами. В широком окне и стеклянной двери балкона – панорама парка, между старыми акациями – синие пятна залива и небо без конца. Мебели почти никакой. Только книжные полки, стол, стулья, мольберт и много ваз с сухими цветами. Мерцание полотен. Все дышало творчеством.
Живопись – искусство многоликое, сложное и глубокое. Есть картины, которые захватывают с первого знакомства. Среди них случаются работы, интерес к которым с течением времени не угасает. Есть произведения, которые открываются постепенно, но притягивают к себе все сильней. Редкие из них становятся частью твоей жизни. Такова живопись Фруминой.
Как и творчество, жизнь этой удивительной художницы оказалась сложной и богатой, только более трудной.
Дина Фрумина родилась в небольшом городке Ананьеве, недалеко от Одессы.
Интерес к искусству и увлечение рисованием привели девушку в Одесскую художественную профессиональную школу, а через три года ее приняли на второй курс художественного института.
Условия для раскрытия дарования Фруминой были благоприятные. Одесская школа живописи давно завоевала признание в стране. Она более других художественных центров России испытала благотворное влияние авангардных течений европейского искусства. Учителями Фруминой были выдающиеся художники М. Жук, Т. Фраерман, М. Муцельмахер.
После ликвидации Одесского института, Фрумина продолжала учебу в Киеве, откуда она в начале войны эвакуировалась в Самарканд. В этот древний город съехались художественные институты и множество известных художников. Живописная, древняя культура Востока, окружение крупных мастеров, общение с Робертом Фальком способствовали расцвету редкого дарования художницы.
Самаркандский период был настолько плодотворным, что вскоре после возвращения в Одессу, в музее Западного и Восточного искусства в 1946 году состоялась персональная выставка Фруминой “Этюды Самарканда”. Выставка имела большой успех у любителей живописи и коллег. Работы этого цикла до сих пор поражают своей свежестью, тончайшим колоритом и зрелым мастерством. Фрумина до сих пор с ними не рассталась, как, впрочем, и с картинами последующих времен.
– Это мои дети, – говорила она полушутя.
Ученик Фруминой, художник Лев Межберг, в мельчайших деталях помнит ту знаменательную выставку.
– В пору моего детского увлечения рисованием я был поражен живописью Дины Михайловны, и это окончательно определило мой выбор. Я все еще помню каждый этюд.
То было время известного постановления о Ленинградских журналах “Звезда” и “Ленинград”, мрачное время преследований передовой творческой интеллигенции.
То, что в произведениях Фруминой привлекало истинных знатоков живописи: колористическое богатство, скромность мотивов, изысканность письма, поэтичность и духовность, – партийные идеологи расценили как вызов пресловутому социалистическому реализму. Над беззащитной художницей разразилась буря. “Идеологическая дама”, как ее назвала Фрумина, устроила художнице в печати бранный разнос, в заключение сравнив ее творчество с “упаднической поэзией” Анны Ахматовой. Партийные бонзы и не догадывались, как она польстила художнице, для которой поэтесса была кумиром. За этим последовало обвинение в формализме за картину “Утро”, экспонирующуюся в Киеве.
С тех пор двери выставочных залов закрылись перед Диной Михайловной.
Нужно было обладать незаурядным мужеством, чтобы в той невыносимой атмосфере выстоять. Дина Михайловна осталась верна своим творческим идеалам и продолжала творить без надежды, да и без желания выставляться. Не считая редкого участия в групповых выставках после настоятельных просьб.
Эта хрупкая женщина и тонкая художница обладала невероятной стойкостью, помогавшей ей выдержать жестокие удары системы и судьбы. Она продолжала писать. Все созданное становится достоянием узкого круга друзей, близких учеников и отправляется на полку.
Двадцать лет жизни Дина Михайловна отдала преподаванию в Одесском художественном училище. Она вырастила много незаурядных художников, образовавших школу Фруминой. Несмотря на большую требовательность, ее класс был наиболее привлекательным.
Художник Илья Шенкер говорит: – Дина Михайловна запомнилась мне прежде всего очень толковым, внушающим к себе огромное уважение даже почтение человеком. В ней никогда не было никакой манерности, самолюбования. Была она человеком героическим, не способным просить, унижаться. Это очень хорошо чувствовали и те художники, которые творчески были противоположны ей и охотно выполняли выгодные в то время государственные заказы. В тяжёлые времена в пошлой, в большинстве случаев, советской действительности, когда нам всем пришлось жить, эта хрупкая женщина вела себя на удивление смело и достойно, вызывая у всех неподдельное восхищение. Её невозможно было согнуть и унизить.
Она считала главной задачей педагога – развить в учениках собственное видение, своё отношение к работе, свой неповторимый стиль. И успешно справлялась с этим”.
Еще большие требования мастер предъявляла к себе.
Когда в стране произошли перемены и стало можно выставить все, что ранее было запрещено, Фрумина все откладывала персональную выставку.
– Я еще не готова к персональной выставке, я еще не сделала своей главной картины, – отвечала художница на предложения о выставке. Это она-то не готова? На полках стоят сотни картин и этюдов, среди которых немало шедевров. О том же она однажды мне написала:
“Я уже ничего в этом смысле не успею, коль не сделала раньше. Не сложилось. Все, что успела, это результат случайных рывков, украденных у времени и обстоятельств. Художник должен быть свободным. Свободным от ненужных забот, от посторонних эмоций. Чтобы осуществить свой дар (большой или малый) надо быть эгоистом. Таких счастливчиков в истории очень немного. Завидую им. Я, к сожалению, раб. Не успела, не смогла осуществить то, на что способна. Что делать?..”
Она-то не успела?!.. Художница, произведения которой украсят любой музей.
Так оно со временем и будет.
Следующая персональная выставка состоялась в Одессе в 2004 году, спустя 56(!) лет. Это был грандиозный успех, В нескольких выставочных учреждениях были экспонированы сотни произведений масляной и акварельной живописи. Это был праздник высокого искусства. Перед изумленной Одессой предстал итог семидесяти лет вдохновенного труда. Зрители получили возможность увидеть ее сложный художественный и душевный мир, полный поэзии, любви и сострадания, проникнутый изысканной нежностью и затаенной грустью.
Особое место у художницы занимает цикл архитектурных, по сути дела, трагических пейзажей, отразивших ее любовь к родному городу и переживания из-за нерадивого отношения к неповторимому облику Одессы.
С балкона квартиры Дины Михайловны, на котором она провела последние минуты своей жизни, было видно как разрушали один из этих памятников архитектуры. Я видел как она страдала от этого, словно разрушали ее собственную жизнь, как лихорадочно и трепетно создавала цикл волнующих этюдов-картин. Это живописный некролог о гибели красоты.
В натюрмортах она достигла такого изысканного колорита, на котором выросли и будут учиться поколения художников.
Она была величайшим мастером портрета. Особо нужно выделить галерею ее автопортретов. Это поистине дневник нашего сложного века, в котором отразилась щемящая любовь, страдания, гордость и мужество.
Выставку завершило признание Фруминой художником года.
Дина Михайловна Фрумина ушла от нас на девяносто втором году жизни, оставаясь такой же библейски царственно красивой, какой была вся ее гордая, прекрасная и драматическая жизнь.
Долг современников сохранить для будущих поколений богатство, которым одарила нас замечательная художница.
Большое, многогранное наследие творчества Дины Михайловны Фруминой ждет своих исследователей.
Исаак Вайншельбойм