Опубликовано в журнале СловоWord, номер 46, 2005
Совершенно неожиданно я получила приглашение от Европейского еврейского конгресса участвовать в интернациональном форуме «Let My People Live», – “Жизнь народу моему” – посвященном 60-ой годовщине освобождения узников из лагеря Аушвиц-Баркенау.
Для каждого бывшего узника гетто и концлагерей такое приглашение – событие чрезвычайной важности, а для меня – особо. Я усмотрела в этом знак Свыше.
Наша семья – моя мать – Веля с тремя детьми (Нюма – 16 лет, я – 11 лет, Фаня – 2 года) осталась в оккупированной немцами и румынами Одессе, не успев эвакуироваться. Отец – Семен Лазаревич Блинштейн – все 4 года войны был на фронте.
Благодаря совершенно неимоверным случайностям, пройдя через Одесское гетто и Думаневский лагерь смерти, все четверо остались живы и вернулись в апреле 1944 г. в освобожденную Одессу.
Мой брат за годы оккупации 4 раза бежал из разных гетто и лагерей и по возвращении в Одессу ушел в армию.
В январе 1945 г. он был убит под Варшавой.
Приглашение в Польшу и эти несколько январских дней, проведенные там, были самыми впечатляющими и сложными для меня за многие годы.
В эти дни погода оплакивала погибших вместе с нами. Было холодно – мороз, ветер, мокрый снег – все угнетало и усугубляло трагические воспоминания.
26 января состоялась грандиозная пресс-конференция. На каждого бывшего узника приходилось 10-15 корреспондентов. Представители масс-медиа Великобритании доминировали на конференции.
Большинство выступающих на конференции были безумно взволнованы, слезы текли по их лицам. Волнение передалось интервьюерам. Сгустилась тяжелая, напряженная атмосфера. Поэтому когда после конференции мы приехали в Краковскую синагогу, то служба среди своих воспринималась как отдых.
На балконе вместе с нами были очень молодые израильские девушки. Всемирный конгресс студентов-евреев послал на форум 200 молодых людей. Глядя на них, становилось легче на душе.
Торжественный обед в Национальном музее Кракова, где присутствовало более 1000 человек, и выступление Президента Израиля Моше Кацава сняли напряжение этого дня.
Вечером этого же дня – 26 января, мы получили очень трогательное заботливое письмо от Моше Кантора – главы организационного комитета и основного спонсора форума.
27 января – день освобождения Освенцима – в 7 часов утра мы уже были в Краковском драматическом театре. Президентская охрана была на местах. Подавляющее большинство охранников – русские и израильтяне. В 9.30 мы вошли в зал. В партере сидели бывшие узники, президенты, официальные лица с охраной. Так что мы сидели в 12-ом ряду, а президенты, примерно, в 6-ом.
Виктора Ющенко встретили аплодисментами. Мне понравились речи всех президентов. Особо хорошо прозвучали слова нашего вице-президента Д.Чейни, который первым заговорил о чуме 21-го века – терроризме.
В. Путин в своей речи повторил мысль, что не бывает плохих и хороших террористов. Хотелось бы отметить речь Эли Визеля, который сказал, что попытки кое-кого понять фашизм, понять Освенцим, где убийство было поставлено на промышленную основу с применением передовых технологий – это само по себе победа фашизма. “Мы отвергаем фашизм, мы не можем и не должны пытаться что-либо понять, так как это неприемлемо.”
Наверное, наибольшее внимание привлекали бывшие узники Аушвица, сидящие рядом. Несколько человек были из Лондона. На Форум они прилетели с сыновьями и внуками. После освобождения Освенцима 720 детей были отправлены в Лондон. В настоящее время по различным причинам их осталось 210. Все они дружат, считают себя одной семьей. Мужчины выглядели сильными и уверенными в себе.
Справа от меня сидела женщина с известной фотографией детей за колючей проволокой. Говорить она от волнения не могла. Она показывала пальцем на девочку на фотографии и на себя.
Впереди сидел очень элегантный седой человек – Президент Ассоциации бывших узников из Салоник. А прямо передо мной сидела Председатель Ассоциации бывших узников, заместитель которой был со мной вместе в Одесском гетто и Думаневском лагере.
Затем был документальный фильм в театре и выступления польских, русских и израильских актеров. Тяжелое зрелище.
По окончании митинга и выступлений я была абсолютно опустошена, заплакана и, мне казалось, не способна что-либо воспринимать. Однако, прямо из театра мы уехали в Освенцим. Все дороги из Кракова в Освенцим – 80 км – были перекрыты. Полицейские стояли вдоль всего пути. Довольно много людей по дороге приветствовали то ли президентов, то ли нас. По мере приближения к лагерю замолкали разговоры. У страшных ворот нам выдали особые пропуска. Огромное пространство лагеря излучало ужас.
Мороз, снег, ветер, огромные экраны, толпа у памятника – все вместе было нереально и очень страшно.
Организаторы юбилея в самом лагере старались сделать все возможное, чтобы присутствующим на церемонии было как можно теплее. Многим были выданы одеяла, на всех углах раздавали горячий кофе и чай.
И когда все официальные лица окончили произносить речи, к микрофону вышла женщина в белом свитере. Она не говорила, она не кричала – это было что-то необъяснимое. Она выталкивала из себя: «В свои шестнадцать лет на этом месте я стояла нагая…» После слова «нагая» я отключилась и лишь в конце услышала ее слова, что она сейчас живет в своей стране, со своим флагом, со своим гимном – и эта страна – Израиль. После ее выступления уже не могло быть никаких речей и выступлений. И тогда над Освенцимом зазвучал шофар. Этот чистый высокий звук шофара был дик и прекрасен. Он навсегда врезался в память как символ продолжения жизни народа.
Когда мы уезжали, лагерь был в огне и огромный столб голубого света уходил в небо…
Оттуда я уехала в Варшаву, а затем в небольшой польский город Пултуск, где на огромном военном кладбище похоронено 16500 советских солдат и офицеров. Я пошла на могилу моего брата 19-ти летнего старшего сержанта Наума Блинштейна, убитого 19 января 1945 года и зажгла свечи.