Перевод с английского Юлия Шейнкера
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 45, 2005
Какой странный выпал нам, смертным, жребий! Каждый из нас тут краткий гость, с какой целью мы не знаем, хотя думаем иногда, что ощущаем ее. Но без глубокого размышления знаем, что существуем для других людей, знаем это из повседневной жизни. Прежде всего для тех, от улыбки и благополучия которых зависит наше собственное счастье, а затем для многих, незнакомых нам, к судьбе которых мы привязаны узами симпатии. Ежедневно, сто раз в день, я напоминаю себе, что в основе моей внутренней и внешней жизни лежит труд многих людей, живых и мертвых, и что я должен отдать той же мерой, что я получил и продолжаю получать. Я строго привязан к экономной жизни и, тем не менее, меня часто угнетает сознание того, что я потребляю чрезмерное количество труда других людей.
Я считаю классовые различия несправедливыми и, во всяком случае, основанными на силе. Я также уверен в том, что простая и скромная жизнь хороша для каждого, работает он физически или умственно.
Я вообще не верю в человеческую свободу в философском смысле. Каждый действует не только будучи внешне принуждаем, но также и в соответствии с внутренней необходимостью. Изречение Шопенгауэра «Человек может сделать все, что хочет, но он не может делать все» истинно вдохновляло меня с юности; оно было постоянным утешением перед лицом житейских трудностей, моих личных и других людей, и надежным источником толерантности. Это способствует милосердию, смягчает утрату чувства ответственности и в то же время предохраняет нас от чрезмерной серьезности, в частности способствуя взглядам на жизнь, отдающим должное юмору.
Исследования по поводу значения или цели чьего бы то ни было существования или такового для всех созданий всегда казалось мне абсурдом с объективной точки зрения. Тем не менее все имеют определенные идеи, которые определяют направление их суждений и стараний.
В этом смысле я никогда не искал легкости или удачи, приводящих к решению задачи саму по себе. Такую этическую основу я называю идеалом свинства. Идеалы, которые освещали мой путь и время от времени придавали мне смелости бодро смотреть жизни в лицо, были Доброта, Красота и Истина. Без чувства родства с подобно мыслящими людьми, без общения с окружающим миром и вечных исканий и недостижимости на поле искусства и науки, жизнь казалась бы мне пустой. Банальные объекты человеческих усилий – обладание чем-либо, внешний успех, роскошь – всегда казались мне презренными.
Мое страстное чувство социальной справедливости и социальной ответственности всегда странно контрастировало с моими высказываниями об ограниченной необходимости в прямых контактах с другими человеческими существами и общинами. Я истинно «одинокий странник» и никогда всем сердцем не принадлежал ни моей стране, ни дому, ни даже моей семье; перед лицом всех этих связей я никогда не терял чувства дистанции и потребности в одиночестве – чувства, возрастающего с годами. Мы становимся острее сознающими, не испытывая сожаления, пределы взаимопонимания и созвучия с другими людьми.
Нет сомнения, что мы при этом несколько теряем в наивности и беспечности; с другой стороны мы становимся более независимыми от мнений, суждений и привычек наших ближних и избегаем искушения строить наше внутреннее равновесие на ненадежном фундаменте.
Мой политический идеал – демократия. Пусть каждый человек будет уважаем как индивидуальность и никто пусть не будет превращаем в кумир. Ирония судьбы в том, что я сам оказался получателем чрезмерных выражений уважения и почитания. Причина этого, возможно, желание многих людей понять некоторые результаты, достигнутые путем бесконечных усилий.
Я совершенно уверен, что для достижения цели необходима организация во главе с лидером, мыслителем и руководителем, несущим ответственность. Но лидерство не должно быть принудительным. Люди должны иметь возможность избирать своего лидера. Автократическая система принуждения быстро деградирует. Сила всегда толкает людей к низкой нравственности. Я уверен, что всякое тираническое правление осуществляется негодяями. Поэтому я нахожусь в самой решительной оппозиции к таким режимам, как в Италии и в России сегодня. События, которые привели к дискредитации демократических форм правления в сегодняшней Европе, вовсе не относятся к принципу демократии как таковому, но являются результатом политической нестабильности и обезличенного характера электоральных систем. Я уверен, что в этом отношении Соединенные Штаты Америки нашли правильный путь. Они имеют президента, который избран на достаточно долгий срок и обладает достаточной властью, чтобы оправдать свою ответственность.
Я думаю, что главные человеческие ценности – это не политические декларации, а творчество мыслящих и чувствующих личностей.
Это приводит меня к мысли, что к наихудшему проявлению стадной жизни – к милитаристской системе, я питаю отвращение. Для меня достаточно одной способности этих людей получать удовольствие от маршировки по четыре в виде воинственной банды, чтобы презирать их. Их головной мозг достался им по недоразумению – им достаточно одного спинного мозга. Это чумное пятно на человеческой цивилизации должно быть уничтожено с наиболее возможной скоростью.
Героизм по команде, бессмысленное насилие и весь отвратительный комплекс действий, которые творятся во имя патриотизма – как страстно я ненавижу все это. Каким презренным, подлым и гнусным делом видится мне война. Я скорее дам разрубить себя на куски, чем соглашусь участвовать в этой мерзости. Мое мнение о человеческой расе достаточно высоко, чтобы поверить, что этот мерзкий призрак давно бы исчез, если бы здравый смысл народов не подавлялся систематически оголтелой пропагандой.
Тайны природы для нас – это источники наиболее прекрасных переживаний. Это фундаментальные эмоции, которые стоят у колыбели истинного искусства и истинной науки. Кто этого не знает, кто потерял способность удивляться и изумляться – все равно что мертвец и глаза его тусклы. Ведь переживания таинственного – даже если смешаны со страхом – породили религию. Знание того, что существует нечто непроницаемое для постижения, наше восприятие глубочайших причин и самой лучистой красоты, которые лишь в самой примитивной форме постигаются нашим разумом – именно это знание образует истинную религию. В этом и только в этом смысле я являюсь глубоко религиозным человеком. Я не могу мыслить о боге, который награждает и наказывает свои творения. Я также не могу и не хочу мыслить об индивидууме, который переживает свою физическую смерть. Пусть слабые души из страха или абсурдного эгоизма лелеют такие мысли. Мне достаточно проблесков в познании чудесной структуры мироздания, познания частицы, пусть всегда крошечной, Великой Причины, обнаруживающей себя в Природе.
Перевел с английского Юлий Шейнкер
*) Впервые опубликовано в «Forum and Century»,
т. 84, (1931 г.)