Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 12, 2013
Топилин В. Таежная кровь. Повесть. — Абакан, 2012.
Можно ли сказать, что писателем автор этой книги, таежный охотник, стал
вынужденно, получив травму во время очередного похода в тайгу и вследствие
этого оказавшись в инвалидной коляске? Талант В. Топилина
в описании неповторимого мира тайги, ее «устройства» с точки зрения охоты на
соболя и марала, ее звуков и запахов, — очевиден, заставляя вспомнить Е. Пермитина или С. Сартакова —
земляка по Красноярскому краю. Потому и обязан своим творчеством автор прежде всего родному Чибижеку — таежному поселку на
минусинском юге Красноярья вблизи золотых рудников и дикой тайги, «которая
начиналась за домашним огородом». С другой стороны, сам писатель осторожно, с
подлинно охотничьим чутьем относится к своему нежданному дару, уже вначале
повести оговариваясь: «Это повествование рассчитано на довольно узкий круг
читателей (в основном охотников-промысловиков, людей тайги)», хотя и
«городскому жителю» читать не возбраняется. Любого читателя взволнует рассказ о
четырехдневном бездвижном лежании героя повести в тайге и его поистине маресьевская
воля к жизни. Но не каждого — простодушные рассказы цикла «Длинная “лыжня”
Чибижека», начинающегося с фляги самогона, жадно поглощаемого бывалыми
охотниками. Эту меру очерковости, берущей читателя
одной «крутой правдой» часто в ущерб художественности, которой В. Топилину порой недостает, ему, видимо, еще предстоит найти.
Лацис А.
Почему плакал Пушкин?
— М., Алгоритм, 2013.
Не стоило, наверное, особо выделять эту книгу из ряда других, в стиле
«сенсационного литературоведения», на все лады разгадывающего «темные места» и
тайны авторства Шекспира, Шолохова или «Слова о полку Игореве», если бы в
очередной раз не был бы задет П. Ершов и его «Конек-горбунок». Пусть даже это
всего лишь перепечатка статьи 1997 г. вождя «неопушкинистов»
А. Лациса, но опубликована она в довольно заметной и тиражной серии «Жизнь
Пушкина», где изданы книги, например, П. Щеголева или И. Ободовской.
Да и в ряду глав книги этого ярого антиершовца о
загадках и расшифровках 10-й главы «Онегина», стихотворений «Во
глубине сибирских руд…», «Поймали птичку голосисту…»
и др. «Верните лошадь!» выглядит словно бы убедительней, бесспорней, с его-то
даром журналиста-фельетониста и любовью к автору «Прогулок с Пушкиным» А.
Терцу. Но стоит обратиться к работам «несенсационных»
литературоведов, например, Т. Савченковой, чтобы аргументы Лациса и Ко насчет
заговора Плетнева и Смирдина с «подставным» (вместо Пушкина — Ершов) автором
или присутствия «Конька-горбунка» в библиотеке Пушкина на полке сомнительных,
«мистифицированных» книг, или поздних изданий сказки с кардинальной («плохой»)
правкой Ершова, рассыпались в прах. Горше всего оттого, что за всем этим
так и сквозит псевдостоличное чванство:
сибиряк никогда не может написать ничего гениального, просто потому что он
сибиряк.
Коняев Н. И. Бывает! Рассказы и повести. — Тюмень,
«Сити-пресс», 2013.
Такой писатель мог появиться только в «лихие» 90-е, когда рушилась не
советская власть, а весь уклад жизни, особо болезненно — в деревне. Н. Коняев и
делает главными героями своей книги в основном людей деревенских, чтобы на
примере их судеб показать всю противоестественность произошедшего.
Писателю, однако, нет дела до политики, он не клеймит и не витийствует, а
хочет, чтобы мир спасла от окончательной деградации красота человеческой души
простых русских людей. Ради этого он готов подчас превысить
меру «лирики», доходя до сентиментализма чуть ли не карамзинского,
когда изображает мать, продавшую ради адвоката для сидящего в тюрьме сына дом и
умирающей с зашитыми в свое бомжеское пальто
деньгами, или пожилую Серафиму, жалеющую маргиналов местного околотка, но по
ошибке убивающую самого праведного из них. Вера в лучшее в человеке,
независимо от политической погоды на дворе, и выливается в такое нерядовое
название книги, подразумевающее, что все пройдет, схлынет и эта мутная волна,
бывалый лагерник Мишуня станет образцовым семьянином,
а прирожденный водитель Степа, случайно ставший страховым инспектором, вернется
на свою стезю. Проза Н. Коняева обладает своим неповторимым обаянием, несмотря
на «отголоски» (название одного из разделов книги) в ней А. Солженицына с его
«не стоит село без праведника», или В. Шукшина с его «чудиками», или даже А.
Чехова с его «скучными историями» о казусах человеческих душ и судеб. Не зря в
книге столь дружески теплые предисловие (С. Луцкий) и
послесловие (М. Рябий), убеждающие, что такой вот неустаревший гуманизм литературе сейчас остро необходим.
Скиф В. П. Молчаливая воля небес. Стихи. — Иркутск, 2012.
Русская поэзия, с ударением на первом слове, часто грешит публицистикой в
духе славянофильства, ритуально, автоматически повторяя одни и те же
патриотические лозунги и заклинания. У В. Скифа такого автоматизма практически
нет, это стихи действительно русские, разве что с «поправкой» на Сибирь.
Знатоки творчества поэта из Иркутска, как В. Лютый, автор предисловия к книге,
находят в его стихах «парадоксальное соединение» Н. Рубцова и Ю. Кузнецова,
лирики мягкой и сильной, хотя очевиднее в нем все-таки сибирское начало, так
часто не ведающее меры в проявлениях своего таланта. А точнее — начало
«байкальское»: «Несравненный Байкал! Водоносец
планеты! / Ты наш истинный брат. Ты — космический ум», — пишет В. Скиф,
признавая кровное родство с этим сибирским чудо-озером. Иначе как чудом не назовешь неожиданные
в этой чисто русской книге стихи о Ф. Вийоне и Ш. Бодлере,
перевод «Ворона» Э. По, зато вполне симптоматично — переложение «Слова о полку
Игореве». «Парадоксально» и построение книги, четыре раздела которой занимают
«календарные» стихи, с 2008 по 2012, рядом со стихами об иркутских художниках и
некалендарными («разных лет»), где, пожалуй, больше замечательных строк, чем в
«годовых». А вот в разделе «Письма современникам» можно найти стихотворение о
настоящем вдохновителе творчества В. Скифа — В. Распутине, который «продавит…
плотину вражеского круга», «излечит» Русь православием и т. д. Впрочем, и сам
В. Скиф, этот «боец русского сопротивления» (В. Бондаренко) уже давно в рядах
таких авторитетных писателей.
Дьячков А. Государыня рыбка. Стихотворения. — М., Водолей, 2013.
В стихах этой книги с каким-то не очень адекватным названием (ничего пушкински фольклорного, веселого в ней нет) ощутимо
осеннее настроение, т. е. грусти и поздней просветляющей мудрости. Поэт часто
вспоминает детство, мальчики и подростки с их особым миром и мировидением, их
бабушки и дедушки, возвращающиеся, свершив свой жизненный круг, в детство —
герои чуть ли не каждого стихотворения поэта. Собственно, без них стихи А. Дьячкова непредставимы: сама расстановка в них предметов
того или иного пейзажа, интерьера, картины, эпизода, их раскраска, запахи,
шорохи — «детские», как вечными детьми остаются поэтические гении, вместе с А. Дьячковым готовые сказать: «Который год мне пятый годик».
Один из этих взрослых «детей», значимых для автора книги, — Б. Пастернак, чья
поэтика «перемены мест» с главенством метафоры над бытием (Д. Лихачев) легко
узнаваема в стихах А. Дьячкова, в его оригинальной
образности: «Выходят гуси из воды, / Как из кургана наконечники» или «Где
нанизаны волны на стержень, / Из-за острова сад выплывает на стрежень, /
Рассыпается ситца игра». Характерно, что именно в Туле, где живет А. Дьячков,
Б. Пастернак написал: «Какое горе родиться поэтом! Какой мучитель воображение!»
Эти муки, которых добавляет и некоторое подражание поэзии Р. М. Рильке
(«несравненного Райнера слог»), автору книги
облегчает несомненный реализм — главный «родитель» его стихов: «Если выйти на
берег под вечер — / Подобрать пару слов свысока, / Выйдет — с помощью Божьей,
конечно, / Как река золотая — строка».
В. Я.