Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 7, 2011
Анатолий КИРИЛИН
УБЫВАЮЩАЯ ДЕРЕВНЯ
Часть вторая*
*
Первую часть см.: Сибирские огни, №№ 11-12 за 2009 г., № 1 за 2010 г.
Не надо ни славы, ни денег
Прошло некоторое время со дня выхода в свет первой части моих записок. Заканчивались они, эти записки, 2009-м годом. Что-то изменилось с той поры — в лучшую или в худшую сторону, опять же, на чей взгляд, — что-то осталось прежним.
Мои герои, а вы, читая первую часть, имели возможность убедиться, что это, в основном, успешные фермеры, руководители солидных хозяйств, за которыми и земельные наделы немалые, и техническая вооруженность на современном, высокотехнологическом уровне, и животноводство, оснащенное тоже по-современному, и переработка, — живы-здоровы и хозяйствуют по-прежнему с хорошими результатами.
— Не для того, — говорит Владимир Устинов, — мы двадцать лет продирались через непонимание и прямое противодействие многих и многих — от властей различных уровней до своих односельчан, — чтобы теперь увидели нас поверженными.
Об Устинове разговор отдельный, но, предвосхищая его, скажу, что 2009 и 2010 годы сложились для него удачно. Он построил собственный элеватор, теперь все произведенное зерно может хранить у себя, выбирая самые лучшие сроки для реализации урожая, выбирая покупателей. Работает Устинов на земле в тех же пределах — 3700 гектаров, продолжает совершенствовать агротехнику. Купил самый лучший и самый дорогой трактор в мире — гусеничный “Челленджер”.
Павел Бейфорд из Целинного района также успешно ведет свое многоотраслевое хозяйство. Оказывает большую помощь району, вкладывая средства в развитие социальной сферы. Школу в своем селе держит практически на собственных плечах. А ведь ей была уготована судьба многих малокомплектных школ, из которых учеников стали возить в соседние села. Большая школа всего в двух километрах от Дружбы, где живет Павел, в Марушке, но он не уступает, убежденный в том, что покуда есть школа — живет село.
Ребрихинская пара из Клочков — Николай Мальцев и Юрий Бакушкин — продолжают работать рука об руку, несколько отдаляясь лишь в одном: Мальцев почти все свое время и силы отдает животноводству, Бакушкин — земледелию. В прошлом году собрали хороший урожай сахарной свеклы. Неутомимый искатель нового, Мальцев в поездках по стране высмотрел новые помещения для холодного содержания свиней. Уже поставил одно — фундамент, металлический каркас и пленка — весь монтаж занимает неделю. Ждет итогов зимовки, пройдет успешно — будет ставить еще несколько таких же.
Николай Апасов из Усть-Пристанского района развернулся, обрабатывая уже более 20 тысяч гектаров. В селе Коробейниково, которое он взял “под свое крыло”, восстановлено животноводство, прикупили новый племенной скот. В своем родном Нижне-Озерном Николай Иванович восстановил фельдшерско-акушерский пункт, да так, что, по словам односельчан, туда и здоровые ходят — посмотреть на красоту.
Губернатор края Александр Карлин поставил фермера Анатолия Андреева из Алейского района в пример всем, припомнив, как тот несколько лет назад за счет хозяйства организовал туристическую поездку в Таиланд для своих работников. Теперь Андреев планирует стать участником краевой программы “100 молочных и 100 мясных ферм”, для начала готовится приобрести сто пятьдесят голов герефордов — ставку фермер намеревается сделать на мясное направление. Анатолий Андреев активно поддерживает социальную сферу родного села. Вот и школе он — первый помощник. Между прочим, огромный плоский телевизор, красующийся на стене второго этажа школы, — тоже его подарок. Кстати, в реконструкцию учебного заведения был вложен двадцать один миллион рублей. Здание обрело вторую жизнь. Уютные светлые классы с новой удобной мебелью, пластиковые окна и двери, компьютеры с выходом в глобальную сеть, интерактивная доска и мультимедийный проектор — чего здесь только нет!
Об ученической производственной бригаде дружбинской школы надо сказать отдельно. Вот уже второй год подряд она занимает призовые места в краевом трудовом соревновании в агропромышленном комплексе. Ребята, часть которых завтра придут работать в поля и на фермы, уже сейчас работают на совесть. И, несомненно, большая заслуга в этом — Анатолия Андреева. Именно он каждый год помогает ученической бригаде: и техникой, и бесплатным хранением выращенного на школьных полях зерна. И высокий урожай — а он у бригады достигает двадцати трех центнеров с гектара — тоже его заслуга.
Напомню слова Анатолия Андреева, произнесенные в разговоре со мной два с половиной года назад.
— Село пьет, молодежь пьет, — говорит Андреев. — Он будет целый день откапывать железяку, чтобы пойти сдать на бутылку — а работать не пойдет. Для стройки беру бригады из Алейска, хотя и здесь народ есть. А что, мне его взять, а завтра увольнять? У меня сейчас работают трое парней — такие заработки в городе они не увидят. Уже несколько сезонов работают, а зимой уходят дежурить в котельной. Люди заработать хотят, в будущее смотрят. А тут… Взять наше СПК, работа есть, техника есть — работать некому.
Видно, не устраивает такая ситуация фермера, об этом можно судить по его делам. В обновленной школе учится 130 ребятишек. Вот они, надеется Анатолий Андреев, и изменят жизнь в селе. Во всяком случае, он сделает для этого все, что в его силах.
Мне могут указать на то, что в предыдущих главах все уже сказано — о современной деревне, тенденциях деревенского труда, быта, условиях и уровне жизни… Зачем продолжать, когда все и без того ясно? Так-то оно так, да не дает покоя строчка замечательного нашего поэта Николая Рубцова — “Мать России целой — деревушка…”. А мать России — это значит и всех нас родительница, и моя в том числе. И когда худо ей, матери, негоже сыновьям пребывать в спокойствии.
Недавно попал в руки труд хабаровских ученых “Сопровождение села. Модель сельского развития”. Материалы книги основаны на множестве различных социологических исследований психологии и быта сельских жителей. Специалисты изучали село как по заказу крупных производителей, пытающихся выяснить, можно ли плодотворно использовать нынешнее крестьянство, так и для того, чтобы понять путь развития современной деревни.
— Когда я увидел результаты социологического исследования местного населения, мое состояние было близко к истерике, — рассказывает коммерсант, по заданию которого было проведено одно из исследований. — Оказалось, что материальных потребностей у этих людей нет, эмоциональных тоже. То есть мотивировать их нечем. Каждый второй сказал, что ему не нужен туалет в доме. Двадцать восемь процентов не видят необходимости в душе, тридцать пять — в легковом автомобиле. Шестьдесят процентов ответили, что не стали бы расширять свое личное подсобное хозяйство, даже если бы представилась такая возможность. Такое же количество, шестьдесят процентов, открыто признались чужим людям — опрашивающим, что не считают воровство зазорным. А сколько еще просто постеснялись об этом сказать! При этом значительное число “неворующих” отметили, что им просто нечего красть.
Оказалось, что нет и лидеров, с которыми можно было бы начать работу: пять процентов в принципе готовы к предпринимательской деятельности, но прогнозируют очень негативную реакцию окружающих на свои действия и не решаются сделать решительные шаги. Пять процентов против девяноста пяти — это война, в которой проигравший понятно кто.
…В среднем, каждая девятая-десятая опрошенная семья живет на уровне нищеты (из нескольких стандартных вариантов ими выбран ответ: “Живем очень бедно, не всегда даже едим досыта”), пятьдесят девять процентов просто бедны (“Слава богу, кое-как концы с концами сводим, скромно питаемся, одеты в прочное, но старое, новую одежду и что-нибудь в дом не приобретаем — нет средств”). То есть уровень жизни семидесяти процентов опрошенных сельских семей оказался неудовлетворительным.
На вопрос, стремятся ли они к достижению более высокого уровня жизни, осуществляют ли для этого необходимые усилия, каждый второй выбрал ответ: “Мечтаем, надеемся, что как-нибудь положение улучшится”. Смирение с нынешним положением и покорность высказала треть опрошенных. И только каждый пятый имеет в каком-то виде стремление за счет дополнительных серьезных усилий улучшить свою жизнь.
Абсолютное большинство считает, что их личное благосостояние зависит от того, как развивается общество в целом. Пятьдесят процентов согласились, что они “такие, какими их сделала жизнь”. И только треть ссылается на собственный выбор.
Причин пассивности много, и далеко не все понятны. Одна из них — в течение веков самые предприимчивые и расторопные уезжали в города, а в деревнях оставались те, кто вообще не любит перемен. И поэтому последние десять лет для крестьян — просто мука. Нынешние жители села испытывают мучительный стресс даже тогда, когда председателя колхоза переименовывают в генерального директора или произносятся слова вроде “акции” или “акционерное общество”.
Вывод ученых-социологов весьма печален: “Проблемы русских крестьян в том, что они ничего не хотят!”
Слава богу, ученые оставили хоть маленькую надежду на истину. “Причин пассивности много, и далеко не все понятны”. В том и надежда: есть загадка — найдется и ответ.
Вот статистическая картина сельского хозяйства на период конца 2009 — начала 2010 годов из квалифицированных источников.
Как известно, в конце 1991 года руководитель тогдашнего правительства России Егор Гайдар назвал сельское хозяйство страны черной дырой и заявил, что выгоднее покупать продукты за рубежом, чем производить их у себя.
С тех пор прошло два десятилетия. Очевидно, оценка Гайдара оказалась живучей, во всяком случае, государство постоянно сокращало выделение денежных средств селу. С 27 процентов расходной части бюджета до 1,5! Вскоре все убедились: разбудить частнособственнический инстинкт — этого слишком мало, чтобы сделать крестьянина хозяином земли. Необходимо было в комплексе решить все проблемы жизнедеятельности. А этого не случилось. К тому же огромные финансовые средства, полученные от продажи за рубеж нефти и газа, обошли деревню стороной, не способствовали ни стабилизации, ни модернизации сельского хозяйства страны, ни повышению его самоокупаемости. В середине 90-х годов валовой сбор зерна рухнул вдвое — до 63 миллионов тонн, а затем — до 47. Это уровень 50-х годов. Поголовье крупного рогатого скота катастрофически сократилось. В результате 88 процентов предприятий сельскохозяйственной отрасли стали убыточными.
Резкое снижение финансирования вызвало повсеместный спад производства.
Деревня скатилась в демографическую яму. Начался устойчивый рост смертности мужчин — они спивались, будучи безработными. Наступило невиданное прежде снижение рождаемости, началось массовое бегство дееспособного населения из деревень. В итоге землю во многих деревнях некому и нечем стало пахать. Из оборота выбыло больше трети пашни, около 90 миллионов гектаров лугов и пастбищ. Вся изношенная техника — миллионы машин — пошла в металлолом, а купить новую было невозможно: нищета охватила сельское хозяйство. Этому способствовал постоянный рост цен на топливо, удобрения, электроэнергию, промышленные товары.
Восстановление сельскохозяйственного производства в стране началось лишь в этом веке. Медленно и очень трудно.
В 2009 году не было зимы в привычном понимании этого слова, и озимые культуры полностью сохранились. Весной и летом дожди шли — точно по желанию хлебороба. Урожай ждали с радостью. Заключили фьючерсные контракты для поставки зерна по хорошей цене. Скупщики взяли внушительные кредиты в банках, готовясь к заказу транспорта. А деревня в это время совершала выдающийся подвиг. Она собрала 90 миллионов тонн зерна! Люди выдержали невиданное напряжение, работая на уборке по 18-20 часов в сутки! Все верили, что если спасут хлеб, будет спасена и деревня.
Однако с завершением жатвы все иллюзии быстро рассеялись. Действительно, собран второй по величине урожай за последние 20 лет. Казалось бы, есть все предпосылки встать с колен, расплатиться с долгами по зарплате, за топливо и удобрения, погасить кредиты. Но затоварились хлебом. Мир в прошлом году собрал небывалое количество пшеницы, больше, чем планировалось. И пока Россия молотила хлеб, зернопроизводящие страны начали продажу своей продукции. А тут вдруг выяснилось, что качество нашего зерна, поставляемого за рубеж, оставляет желать лучшего. Истощенная российская земля не обеспечила хлеб нормальным питанием. На три четверти зерно оказалось малоценным, кормовым. И спрос на отечественную пшеницу неминуемо рухнул. Как в стране, так и за границей. Цена — ниже себестоимости. Чем больше продашь, тем весомее убыток…
Одно спасение — внушительная государственная закупка зерна.
Развитые страны регулярно скупают зерно, когда на него падает спрос. Это делается для того, чтобы поднять доходы фермеров, сделать выращивание зерна прибыльным. Затем, через год-другой, если хлеб на рынке чрезмерно дорожает, резерв продают намного дешевле, ликвидируя дефицит зерна. Эта мера, так называемая интервенция, направленная на выравнивание спроса и предложения, является механизмом, широко осуществляемым в мире.
Первую интервенцию Министерство сельского хозяйства России провело в 2002 году. Заготовили в госрезерв чуть больше 1,6 миллиона тонн. Впервые в стране оказался “лишний” хлеб. В 2009 году до начала ярового сева Минсельхоз объявило, что будет проводить интервенцию зерна в период жатвы. Назвали и цены — чуть выше себестоимости, но все-таки выгодные крестьянину. Пришла уборочная страда, а закупок нет. Неожиданно их перенесли на сентябрь, затем — на ноябрь. Смятение охватило крестьян. Куда девать хлеб? Ведь почти всё на токах! Аграрное руководство страны вдруг выступило с предупреждением: биржевая торговля будет точечная и “на понижение цены”. То есть предполагалось закупить зерно, не покрывая затрат хлебопашцев!
Пришел ноябрь. Биржи сбили цену до уровня себестоимости зерна. А кое-где даже ниже. Заготовили не 15 миллионов тонн, как требовалось, а всего несколько сотен тысяч. Многие производители от участия в биржевой торговле отказались.
Вместо помощи крестьянам интервенция обернулась бедствием, обрушив еще сильнее цену на рынке, создав в тысячах хозяйств катастрофическую финансовую ситуацию. Оказалось, что министерству дали слишком мало средств.
Но откуда же все-таки взялись излишки хлеба? Ведь мы не только не намолачиваем рекордные урожаи, мы не вернулись даже на уровень производства двадцатилетней давности! “Излишки” хлеба образовались из-за трагедии, произошедшей в последние два десятилетия в животноводстве страны.
В результате уничтожения десятков миллионов коров, свиней, овец и коз, зерно, которое раньше использовалось для их содержания и откорма, оказалось избыточным. Но при этом Россия стала импортозависимой до такой степени, что почти три миллиона тонн мяса завозит из-за рубежа.
Поставщики выращивают для нас скот с помощью гормональных препаратов, стимулирующих повышенные привесы животных, массового применения антибиотиков, обрабатывают куриные окорочка хлором, поставляют просроченную продукцию.
Что касается технического вооружения, в России, к сожалению, уже не производятся современные надежные тракторы. Хлеборобы приобретают их в Белоруссии, Германии, США и даже в Финляндии! Численность поголовья крупного рогатого скота так упала, что стала ниже уровня 1913 года, когда население страны было намного меньше.
Да, зерно остается неиспользованным. Но только не благодаря выдающимся успехам в сельском хозяйстве, хотя, очевидно, некоторые думают по-другому. Как иначе объяснить тот факт, что на 2010 год Госдума РФ уменьшила ассигнования на сельское хозяйство на 10 миллиардов рублей? Выделено 1,3 процента расходной части федерального бюджета.
В условиях такой аграрной политики возделывание зерновых — основного продукта земледелия — впервые за последнюю тысячу лет стало в России бессмысленным занятием.
2 ноября 2009 года в селе Нижне-Озерное Усть-Пристанского района Алтайского края застрелился фермер Александр Черных. Напомним, Нижне-Озерное — то самое село, где живет и трудится известный в крае фермер, один из героев нашего повествования Николай Апасов. Отвечая на вопросы корреспондента газеты “Ваше дело”, Николай Иванович так охарактеризовал своего земляка:
— Он был честным мужиком, который никому не переходил дорогу. И врагов у него не было.
Коллеги Александра Черных сходятся во мнении, что сельхозпроизводитель покончил с собой из-за банковских долгов, которые не мог погасить при сложившейся конъюнктуре цен.
— Финансовые проблемы на сегодняшний день возникли во всех хозяйствах. И у нас они есть. Цены на продукцию опустились ниже некуда, и это не позволяет вовремя гасить кредиты, — поясняет Николай Апасов.
Александр Черных был хорошим хозяйственником, считают его коллеги. Но ему, как и многим другим сельхозпроизводителям, приходилось привлекать кредиты на развитие производства. Основным кредитором выступал Сбербанк России. Также хозяйству приходилось привлекать средства частных лиц и брать в долг ГСМ, запчасти.
На том стоять будем
Перемещения в жизненном пространстве
За одного битого двух небитых дают — поговорка известная, только смысл ее хотя и подтвержден жизнью, вряд ли может быть назван справедливым, как говорят, на все сто. Выходит так: не побьют — цены не обретешь.
Передо мной два руководителя, один настоящий, другой бывший — и оба битые. Владимир Гордиенко, бывший директор совхоза “Подойниковский” Панкрушихинского района, руководил хозяйством пятнадцать лет. На его долю досталась перестройка со всеми ломками, переделками, изменениями форм собственности, в результате чего от хозяйства остался пшик. По мнению Владимира Николаевича, первыми начали рушиться самые крепкие хозяйства. Кто-то наверняка возразит: есть и другой опыт. Спрашиваю у Гордиенко, а нельзя ли было, приложив нечеловеческие усилия, сохранить хозяйство? Он закуривает, виновато поглядывая на бухгалтера.
— Прости, Оксана!
Очевидно, курить здесь, в небольшой конторке, где и руководительский стол, и бухгалтерский, не принято. Сейчас случай исключительный, за живое зацепили человека.
— Тогда ни у кого не было опыта реорганизации, тыкались, как слепые котята. Районное начальство не помогало, а скорее мешало. Собрания, голосования — работать некогда было. Кончилось мое терпение, сдали нервы. Ушел и полтора года ничем не мог заниматься вообще. Потом Александр Александрович позвал к себе заместителем. Пошел.
Александр Сукасян, руководитель здешнего крестьянского хозяйства, второй пример битого жизнью. В начале 2000-х ему с семьей пришлось уехать из Казахстана, другими словами, — оставить дом родной, насиженное место. Поверьте, для многих это непосильное испытание. Сам Александр Александрович считает, что в его случае многое все-таки сыграло ему на пользу. Во-первых, все трое детей при нем, во-вторых, к нему присоединились еще несколько семей, бывших соседей, с кем проще было обосновываться на новом месте, в-третьих, удалось привезти с собой кое-какую сельхозтехнику — не с пустыми руками начинать.
Вот так и получилось: приезжие организовали новое хозяйство, а в замы к нынешнему руководителю пошел прежний. Никаких противоречий, обид и амбиций — так положила жизнь. А если вернуться к той самой поговорке, они теперь рядом — двое битых и стоят уже четверых.
Вопрос — кто чем живет?
Стартовые позиции были таковы — полуразрушенная котельная, из которой после развала совхоза вытащили и продали оборудование, — здесь сейчас и штаб Сукасяна, и цех по ремонту техники; четыре конематки, около тридцати голов телят, тракторы К-700 и МТЗ, привезенные из Казахстана. Да еще полевой стан в пяти километрах от центральной усадьбы. Понятно, что собственных паев у приезжих не было, нужно было формировать свои угодья из арендованной земли.
Надо сказать, в прошлом в Подойниково был животноводческий комплекс с тысячью головами дойного стада. Очевидно, здесь занимались молочным производством издавна, не с неба свалилось название. Сейчас оно кажется издевкой, во всяком случае, от того комплекса не осталось ничего. Правда, по дворам скотину держат, особенно те, кто, по словам Владимира Гордиенко, надеется только на личное подсобное хозяйство. Есть хозяева, у кого на дворе три, а то и пять коров. Живые деньги дает сегодня на селе, в основном, сданное молоко. Да еще пенсионеры чувствуют себя более-менее уверенно.
— Большинство непонятно чем живет, — говорит Владимир Николаевич.
— Прямо-таки большинство?
— Да, — уверенно подтверждает он.
Чтобы дорисовать производственно-социальную картину села, необходимо сказать, что в пределах его работает еще один фермер с тремястами гектарами земли и небольшим животноводством на базе разорившейся свинофермы. Тут же крупное хозяйство “Житница Алтая”, которому больше повезло с наследством — мастерская, автопарк, мехток, десять тысяч гектаров только в пределах прежнего совхоза да за пределами семь. Хозяева нездешние, их жизненные интересы далеко отсюда, впрочем, некоторые механизаторы у них из Подойниково. Как говорится — на том спасибо.
У детей свой выбор
Прошло несколько лет. Сегодня в крестьянском хозяйстве Сукасяна на двух тысячах гектаров сеют пшеницу, овес, ячмень, гречиху, подсолнечник, стараются работать с элитными семенами, протравливать их, использовать минеральные удобрения. Нынче уже заказали шестьдесят тонн удобрений, собираются приобрести кузбасский посевной комплекс, который за одну проходку сеет, вносит удобрения, протравливает семена. Приобрели новый отечественный комбайн “Руслан”, американский “Нью Холланд”, прицепные орудия, закупили скот. Сейчас в хозяйстве восемьдесят коней, сорок коров со шлейфом, всего — сто семьдесят голов. Что важно — со всеми приобретениями здесь сохранили хорошую кредитную историю, потому банки работают с крестьянским хозяйством Сукасяна охотно.
— Не сказать, чтобы у нас тут все суперкласс, — говорит Владимир Гордиенко, — но, самое главное, есть стабильность, есть движение вперед.
Владимиру Николаевичу известно все местное население, кто чем дышит, потому ошибки в подборе кадров быть не могло. Оттого и сегодня текучести нет. От добра, как известно, добра не ищут.
— Одна беда — и как бы ей не перерасти в большую, — сокрушается заместитель, — возраст нынешних работников — за сорок, к пятидесяти. Молодежи нет, может статься, завтра работать будет некому. Двое всего перспективных ребят, один из них сын руководителя Станислав.
Детей у руководителя и у его заместителя — по трое. У зама старшая дочь и младший сын — офицеры, служат, средняя — в Новосибирске, в академии водного транспорта. Зато у Сукасяна все трое рядом с ним. Старшая дочь Оксана, получив высшее образование, работает у отца бухгалтером. Мы уже здесь упоминали о ней. У нее двое детей, внуков Александра Александровича, и она ни за что не хочет уезжать из этих мест. Сын Станислав прошедшую уборку отработал на “Нью Холланде” и занял по намолоту третье место в районе. Отец горд своими детьми и называет себя счастливым человеком.
— Иначе вряд ли стал бы я работать в сельском хозяйстве, — говорит и смеется. — Ко мне приезжали корреспонденты из местной газеты “Трибуна хлебороба”, спрашивают: как нынче работается на земле? Говорю: на земле нынче работают либо фанатики, либо дебилы. — А к кому вы себя относите? — Один день думаю — фанатик, другой — сами понимаете.
Это нормально: чьи-то дети разъехались, связав свою судьбу с другими местами, с необычными для родителей занятиями, а чьи-то остались и продолжают дело отцов. Беда — коль уедут все поголовно.
Невеселые мысли
— Ездил к дочери на восток, — делится впечатлениями Владимир Николаевич, — специально поездом отправился. Печальная картина — заброшенные земли, разрушенные скотные дворы… Сейчас свободно можно похоронить нас, два года — и все. Пенсионеры какое-то время поживут — куда им деваться? Можно задаться целью все распахать, могилы отцовские снести…
Мысли, конечно, невеселые, однако — помирать собирайся, а хлеб сей. И то сказать, двести двадцать паев использует хозяйство, на каждый надо отдать по полторы тонны зерна. Люди держат скот — кому-то нужна пшеница, кому — овес или мука, а кто-то возьмет деньгами. Сено в хозяйстве заготавливают для себя и своих работников, кроме того, продают по себестоимости пенсионерам. По той же себестоимости для жителей села реализуют фураж, пашут огороды за символическую плату. Дела эти — первой необходимости, и делать их больше некому. Школе помочь с подарками к Новому году, детскому садику… Это и есть часть того, что принято называть социальной нагрузкой. На кого-то село так или иначе должно опираться.
И все-таки наш разговор возвращается к проблемам села.
— Взять наше животноводство, — говорит Александр Сукасян, — мы же не делаем ничего, все примитивно — телята на подсосе, следом — реализация молодняка. А ведь у нас в планах было восстановить животноводство в Подойниково. Пока с нынешней ценовой политикой делать этого мы не будем. У переработчиков все — в том числе и стабильная высокая зарплата, а за счет кого? Почему-то производитель на последнем месте. Цена на ГСМ упала — на продукты нет, у нас вообще не принято ни при каких обстоятельствах цены на продукты снижать. В феврале прошлого года закупная цена на подсолнечник доходила до двадцати пяти рублей, осенью — десять. Могли бы сами наладить производство, но как вклиниться в сбыт? У нас стоит на консервации маслопресс, хоть завтра масло начинай давить, но зачем же каждому изобретать велосипед? Всем ведь можно работать в одной связке — вот производство, вот переработка, вот рынок. Нет, не получается!
Александр Сукасян считает, что сегодня, по крайней мере, нужно сделать так, чтобы помощь государства не уходила в песок. Компенсация на ГСМ пришла — тут же увеличение цены на горючее, деньги у крестьянина забрали. Только компенсация за технику поступила — то же самое. Взять то же горючее: цены на солярку резко подпрыгнули, но даже по этим, завышенным, оптовики не торопятся реализовывать горючее. Очевидно, ждут очередного подорожания. Запчасти — об этом говорить уже не прилично. Бустерный вал для К-700 стоит двести сорок тысяч — цена нового автомобиля УАЗ. Как говорит Владимир Гордиенко, если собирать трактор из запчастей, он получится вдвое дороже нового.
А тут еще некоторые любители легкой наживы из хлебоприемных пунктов придумали схему обогащения за счет зерновой интервенции. Они ведь свое получают, эти деньги заложены условиями интервенции. Так нет, если у хозяйства зерно, лежащее на хранении, пошло по госзакупу, предлагается вывезти его и завезти назад уже по новой тарифной ставке. Это называется — с одной белки спустить две шкурки.
Хочешь работать? Работай!
В общем, куда ни кинь — все клин…
— Год-то еще протянете? — спрашиваю у Владимира Николаевича.
— Что ж вы нас так-то! — искренне возмущен тот. — Не за тем собирались, держаться будем. Во-первых, вариантов нет. Если всю жизнь в навозе ковыряться, зачем под старость что-то менять?
— Так из навоза всегда выбраться хочется…
— Совершенно верно! Вот мы и стараемся!
Итог нашему знакомству подводит Александр Сукасян.
— Я считаю, что к нынешнему дню пришли те крестьянские хозяйства, кто выдержал период отбора, слабые остались в стороне. И в тех, кто пережил эту ломку, этот жесткий период, государство может без риска вкладывать средства. И развитие пойдет заметными темпами. А если уж винить кого — начинать надо с самих себя: плохо еще работаем. Хотя… Кто хочет работать — тот работает.
Не в парадном строю
Как бы землю удержать
Эта гостья наших страниц — из Быстро-Истокского района, тоже руководитель хозяйства, но рядового, обычного, каких, кстати, у нас в крае большинство. И в этом, согласитесь, тоже есть немалый интерес — узнать, как удается выжить им, кому в наследство досталась лишь старая техника да остатки когда-то крупного животноводства.
Ольгу Егоровну Дорошенко избрали председателем СПК “Возрождение-2” сразу же, когда кооператив был создан, то есть в 2001 году. К тому времени хозяйство пережило многократные преобразования, которые привели его едва ли не к банкротству. Осталось 160 коров — хотя поголовье крупного рогатого скота доходило здесь до 6200. По словам Ольги Егоровны, хозяйство было доведено до такого состояния, что из имеющихся трех с лишним тысяч гектаров обрабатывалось лишь девятьсот.
— Вряд ли стоит сейчас разбираться, кто виноват, — рассуждает руководитель, — мы сами или время.
Действительно, пользы в выявлении виноватых немного, но вот что касается времени… Оно, какое бы ни стояло на дворе — капиталистическое, социалистическое, реформаторское — крестьянину сулило мало радости. Труд до седьмого пота — это пожалуйста, а вот вознаграждение за него куда скромней затраченных усилий. Порой и не знаешь, с какой стороны подкарауливают новые проблемы. Сейчас земля активно пошла в торговый оборот. Среди ассоциированных членов кооператива есть сельчане, кому за восемьдесят. “Зачем нам земля?” — задают сами себе вопрос, на который не могут ответить. А покупатели тут как тут.
— Приезжают люди с немалыми деньгами, а у нас нет таких, чтобы выкупить землю, вот она и уменьшается с каждым годом. Нынче мы теряем еще 170 гектаров, там посеяны многолетние травы. Но все-таки потихоньку выкупаем паи, иначе рискуем остаться совсем без земли. И вот как назло — поток желающих продать свои паи возрастает именно тогда, когда у нас денег нет. Некоторые продадут на сторону свой пай, а потом приходят с обидой: почему не отговорили! Отговаривали. Ведь с одной стороны, цена земли постоянно растет, с другой — может статься, она будет единственным средством существования, она достанется вашим детям, внукам… Есть другие — не берут ничего в оплату за паи и готовы безвозмездно отдать их нам. Потому что они всю жизнь здесь, на этой земле, отработали, пенсию здесь заслужили.
Ольга Егоровна старается поддерживать хорошие отношения со здешними фермерами. Мало ли для чего понадобится доброе соседство. Вот, к примеру, нет у кооператива возможности заготавливать сочные корма, глядишь, иной раз те же фермеры поделятся излишками. А если говорить о земле, Ольга Егоровна все время предлагает им:
— Есть возможность обработать на 50-100 гектаров побольше — берите, чтобы земля осталась за нами, чтобы она работала на людей, которые здесь живут сегодня и сейчас. Как бы там ни было, это и рабочие места, и средства для существования семей.
Есть работа — есть жизнь
Идя на руководство хозяйством, Ольга Егоровна иллюзий не питала, поскольку знала здесь все с самого детства. Отец работал механизатором, мать — дояркой, отдав этой нелегкой работе 40 лет. Сама, закончив Горно-Алтайский зооветтехникум, была учетчиком на ферме, помощником бригадира, бригадиром, зоотехником. Два года проработала исполнительным директором ЗАО “Приобское”, до того самого времени, когда организовался кооператив.
Очевидно, самое время познакомиться с хозяйством поближе. Здесь занимаются посевом зерновых, гречихи, подсолнечника. Рапс и суданскую траву выращивают для подкормки скота, для своих столовых — овощи. Из техники в кооперативе — два трактора Т-4, два ДТ-75, один К-700, два комбайна на косовице, шесть — на обмолоте. Поголовье КРС пока решили не наращивать, держат симментальских коров, которые могли бы давать поболе тех 2,5 тысяч литров, которые надаивают от них сейчас. Да было уже сказано, в кормах разнообразия пока нет, сено, в основном, по старинке. Так, понятное дело, большого молока не получишь.
— Вроде бы животных в таком количестве да с такими кормами держать не выгодно, — говорит Ольга Егоровна. — Раздать бы по личным подворьям да снабжать кормами. Но, увы, все поголовье раздать невозможно — с тем, чтобы была надежда на сохранность коров. Держим ферму, чтобы у людей была работа, как-никак, здесь двадцать человек трудится.
Возвращаясь к разговору о технике, необходимо отметить, что Ольга Егоровна признает необходимость технического перевооружения. Вкладывать деньги в старые машины — выбрасывать их на ветер. В прошлом году по инвестиционной программе купили новый “Енисей”, так он, отработав сезон, заменил три старых комбайна, на каждый из которых в год уходит по 100 тысяч. И то — день работает, три стоит на ремонте.
— Мы начинаем уборку с озимой ржи, потом овес, пшеница, гречиха, подсолнечник. На весь этот цикл, под наши 2,5-3 тысячи гектаров трех новых комбайнов достаточно, мы же вынуждены держать двойной парк. В этом году у нас не будет возможности приобрести новую технику, а на будущий через лизинг или кредит приобретем еще один комбайн. А пока… У нас есть комбайн 1978 года выпуска, а самый молодой, не считая “Енисей”, — с 83-го. Нагрузка на технику высокая, что говорить, если сеем одним агрегатом. 100 гектаров в день — почти месяц длится посевная.
На полях хозяйства в самом начале 2000-х работали ученые Новосибирского агроуниверситета. Помогли приобрести семена скороспелых сортов пшеницы, начали заниматься минимальной обработкой земли. Сейчас, правда, измельчитель соломы стоит только на одном комбайне, но в будущем обязательно добавятся еще. Мульчированная солома — это лишь одна составляющая минимальной обработки, которая обязательно предшествует нулевой. Но пока говорить об этом рано, полностью выдержать технологию нет возможности из-за нехватки необходимой техники, удобрений. И все-таки одно новшество, которое, как оказалось, есть подзабытое старое, уже прижилось. Так называемый принцип “пусто — занято”. К обыкновенной сеялке добавляется приспособление, которое около борозды делает бугорок, чтобы влага попадала прямо под корень растения. И сорняк меньше растет, бугорок высокий, мешает. Так, говорят знающие люди, работали с землей еще сто лет назад. Результат — при том же самом урожае экономия семян — 90 килограммов на гектаре. А при необходимом наборе удобрений, чего нынче еще не могут себе позволить в кооперативе, — плюсом к экономии двойной урожай.
О тех, кто рядом
Оглядываясь на сказанное уже о хозяйстве, его руководителе, можно, казалось бы, говорить о жизни внатяг, через силу, с не очень видными производственными результатами. Но давайте не будем торопиться с выводами. Для некоторых куда большее достижение в том, чтобы устоять, выжить, удержать то немногое, что есть — чем удивить рекордными урожаями, надоями, размахом строек.
— Да, работать сегодня непросто, но силы дают люди, — говорит Ольга Егоровна. — Работают, в основном, люди старой закалки, я с ними 36 лет вместе, и нет у меня такого права — оставить их без работы, без средств к существованию.
Наверно, это и есть то самое, что мы отстраненно называем социальной ответственностью руководителя. А еще — помощь школе, детскому садику, подарки детям. Когда отмечали юбилей Ольги Егоровны, очередь из поздравляющих выстроилась — школа с концертом, самое маленькое население села — детсадовцы, администрация.
Уже было сказано, что земли, обрабатываемые хозяйством, в основном паевые. В расчет идет все, что пожелают владельцы паев из выращиваемого и производимого кооперативом. Многие берут хлеб, испеченный в собственной пекарне, кто зерно, кто масло… Беда, конечно, что население села не молодеет. В животноводстве всего восемь человек моложе 30 лет, а в целом — большинство предпенсионного возраста.
— У нас один из лучших механизаторов Владимир Григорьевич Захаров, безотказный работник. Как раз он-то и получил новый комбайн. Ему год до пенсии оставался. — В этом месте Ольга Егоровна начинает улыбаться. — Друг друга уговариваем: “Ты еще поработай, ладно?” — “И ты тоже”.
О тех, с кем вместе работает, руководитель говорит с удовольствием, но и с какой-то грустью: мало таких, все меньше остается. Александр Николаевич Крюков, бессменный стогометчик. Дня нет, чтобы ему не нашлось работы, в отпуск некогда пойти. Отец и сын Лопатины. Парень из учеников отца вырос в самостоятельного механизатора, уже больше семи лет работает на “Беларуси” без опеки. Осеменатор Анна Адольфовна Шарова, незаменимый специалист, работник с повышенным чувством ответственности. Более двадцати лет работает в профилактории телятница Надежда Ефимовна Демидюк. От ее работы, от знаний и опыта Анны Адольфовны, от усилий ветврача Любови Адольфовны Гореловой, которая не знает ни дня, ни ночи, если случаются трудные роды, зависит сохранность молодняка. И, надо сказать, здесь результаты в кооперативе отличные — сохранность 100-процентная.
Совмещение должностей в кооперативе — нормальное явление. Например, в конторе, кроме председателя и главного бухгалтера, нет человека, который бы занимал одну должность. Инспектор по кадрам — она же заведующая пекарней, бухгалтер — она же завскладом, лаборант, бригадир — он же инженер, экспедитор — механик… Кстати, муж Ольги Егоровны работает вместе с ней. Он водитель, но по необходимости может заменить жену — в поездке, например. Сын — студент агроуниверситета, будущий агроном, мечтает вернуться сюда, работать на родной земле. Летом приезжает, делает курсовые на материале своего хозяйства и уже советы дает матери, как специалист.
С заглядом назавтра
Мы задали Ольге Егоровне вопрос о взаимоотношениях с районной администрацией, с новым главой. Хотя какой уж новый, достаточно времени прошло после выборов.
— Я думаю, — сказала Ольга Егоровна, — ни администрация, ни управление сельского хозяйства не обязаны за нас работать. Мы работаем для себя и отвечаем за себя… С главой не встречаемся, хотя, наверно, надо бы ему встречаться с теми, от кого в конечном счете зависит жизнь района. А вдруг мы сеять нынче не собираемся? Вдруг нечем и не на что?
Вот и ответ на многие вопросы, которые возникают при знакомстве с хозяйством Ольги Егоровны Дорошенко, с другими подобными хозяйствами. Рассчитывать они могут, по большей части, только на себя, на свои силы и средства. Хотя вроде бы все, что положено от государства, они получают — дотации на горючее, компенсации по кредитным ставкам… И еще — к ответу на вопросы о хозяйстве, его производстве. Как ни скромны результаты его сегодняшней работы — не надо забывать, что прожиты и пережиты непростые годы. Восемь лет за спиной — и не просто устояли, как уже было сказано, а смогли хоть немного, но продвинуться вперед. Новый комбайн купили, новую технологию обработки земли начали потихоньку внедрять. Хлеб сеют, хлеб пекут — с хлебом живут… И думают о будущем.
— Я хотела бы, — говорит Ольга Егоровна, — чтобы люди нашего поселка были защищены в этой жизни. Чтобы в хозяйство пришло техническое перевооружение, и у нас на полях появилась бы новая, высокопроизводительная техника, чтобы наши парни работали на ней в белых рубашках. Но я патриот и хочу, чтобы эту технику делали бы в нашей стране. Наши трактора, наши комбайны на наших полях — во имя процветания России. Думаю, время деревни придет, все встанет на свои места. Пусть где-то не хватает, но мы с вами должны накормить себя, свою деревню, детей, стариков. И помочь тем, кто вокруг нас.
Своими силами
Может быть, вопросы о размерах хозяйств той или иной формы собственности, оптимальных площадях под посевы и другие угодья, количестве работающих, техники когда-нибудь разрешатся окончательно и отпадут. Пока же в нашем нынешнем отечественном сельском хозяйстве каждый решает их по-своему, как правило, опытным путем. Не секрет, большинство крестьянских фермерских хозяйств у нас в крае занимаются растениеводством. Для специалиста это обстоятельство легко объяснимо — в животноводстве высокие производственные, в том числе, энергетические затраты, необходимость в помещениях, особые требования к содержанию животных, к продукции, круглогодичная занятость… Много других параметров, выдержать которые бывает непросто.
И тем не менее… С каждым годом появляется все больше хозяйств, в производстве которых представлен животноводческий сегмент. Та же круглогодичная занятость некоторых руководителей привлекает возможностью сохранить трудовой коллектив, поддерживать на должном уровне его зарплату. Мне запомнилось высказывание руководителя одного из лучших крестьянских хозяйств края Александра Гукова, который, занимаясь выращиванием зерновых, завел 150 голов свиней.
— При этом я особенно не почувствовал дополнительной нагрузки на хозяйство. У нас в Ключевском районе примерно 100 действующих крестьянских хозяйств. Если каждый возьмет по столько же — получится поголовье двух приличных свинокомплексов.
Что ж, и такой путь увеличения поголовья возможен. Кстати, тот же Гуков нынче еще и овец развел. И уже приплод получил. Даже на краевой выставке его овечек видели. Но сегодня речь о другом, в частности, о хозяйстве, которое как раз от животноводческой специализации, от ее потребностей, идет к растениеводству. Однако — обо всем по порядку.
По учебнику и по жизни
Животноводческое хозяйство общества с ограниченной ответственностью “Славгородское” по внешнему виду выделяется этакой неброской основательностью. Ограждение из бетонных плит по периметру, животноводческие помещения, какие строили еще во времена Советского Союза. Только крепкие в большинстве своем, в отличие от многих, возведенных двадцать и больше лет назад. Сеновал — на первый взгляд, ничего особенного — открытое хранилище грубых кормов. Но Ирина Богатырь, районный специалист по племенной работе, пояснила:
— Все, как по учебнику — ограждение, ров вокруг всей территории…
Как по учебнику… Это присловие приходило мне на память все время, пока мы знакомились с животноводческим комплексом. И не потому, что здесь с особой педантичностью соблюдают писаные правила, просто все в этом производстве как-то ладно, закономерно и, кажется, незыблемо. Ощущение — сначала здесь, в настоящих производственных условиях, наблюдается уход за новорожденными телятами, их рост и кормление, лактация, а уж потом все попадает в учебники.
Наверно, самую точную характеристику комплексу дал начальник Главного управления сельского хозяйства Алтайского края Александр Чеботаев:
— Здесь все, как в доме у доброй бабушки — ничего дорогого, зато чисто, аккуратно, сытно, все довольны и здоровы.
На сегодня общее поголовье в “Славгородском” насчитывает 2300 единиц, и это — большая часть всего количества КРС в районе. Разумеется, речь идет об учете промышленного производства, мелкие частники не в счет. Так же обстоят дела и с маточным поголовьем. В районе всего два животноводческих хозяйства — “Украинское” и “Славгородское”, потому объясним и повышенный интерес и внимание к хозяйству, которое поступательно развивается.
Если оглянуться назад…
На фотографиях начала двухтысячных самые настоящие развалины — груды кирпича, бетона, шифера. Когда-то на этом месте располагался Славгородский госплемзавод. Мало того, что на бюджете хозяйства были поселковая котельная, мельница, пилорама, пекарня, мастерские, колбасный цех, с 1995 по 2000 год — неурожай за неурожаем: два, три, четыре центнера с гектара, иной раз норму высева не могли нагнать. Прибавить к тому общую экономическую ситуацию, пришедшую в большинство хозяйств с приватизацией… В итоге хозяйство попросту рухнуло. 2002 год — банкротство, распродажа имущества.
Славгородский молочный комбинат покупает оборудование двух отделений хозяйства, склады, мехток, и с 2003 года начинается переходный период от полной разрухи к восстановлению. Однако в ООО “Славгородский” и в управлении сельского хозяйства района точкой отсчета, с которой начинается новое предприятие, называют начало ноября 2004 года, когда у руководства хозяйством встал нынешний его директор Сергей Шлее. Было решено сделать упор на развитие молочного животноводства, особое внимание уделить маточному поголовью и выращиванию телок.
Понятно, что с развалом прежнего хозяйства был утерян статус госплемзавода, и, вероятно, мало кому в голову приходило в те дни 2004-го, что возврат к этой производственной высоте возможен.
Сегодня на месте развалин обновленные помещения, большую часть из которых пришлось не просто реставрировать, а самым настоящим образом перестраивать. Со временем комплекс стал представлять собой полный цикл предприятия по выращиванию коров красной степной породы. Преимущества ее для степной засушливой зоны очевидны — выносливость, неприхотливость к кормам, хорошая продуктивность. Если начать осмотр предприятия с родильного отделения, необходимо отметить, что в минувшем году от 1000 коров и 220 телок получено 1147 телят, то есть выход телят от 100 коров составил 99% — это, по словам главного зоотехника управления сельского хозяйства района Сергея Илюхина, очень хороший показатель.
Наблюдательный человек обязательно отметит: при появлении людей в животноводческих помещениях “Славгородского”, — телочки это на доращивании или взрослые животные, — никакого оживления в стойлах. Важный показатель того, что кормление здесь ведется строго по расписанию, и потому люди, попавшие сюда в неурочный час, не вызывают интереса у коров.
Девочки, внимание — позируем!
В силу установленной специализации бычки в хозяйстве не задерживаются, их забирают в первые же месяцы от рождения в Табунский, Немецкий, Хабарский, Павловский районы, причем делают это с большой охотой. Телят выращивают холодным методом и кормят молоком, концентратами, добавляя минеральные подкормки. Для восполнения рациона используют жмыхи, патоку, примексы.
Все параметры кормоприготовления и содержания животных выдерживаются в строгом соответствии с заданиями зоотехнической службы. При этом не забывают об экономии. Я обратил внимание, как заместитель директора Юрий Вебер указал инженеру, когда увидел, что подогрев воды идет на полную мощность:
— На улице четыре градуса, зачем работают все четыре тэна?
Кормление, прогулки — все по расписанию, все по полной программе. Оттого телята выглядят здоровыми, приближение незнакомых людей воспринимают с нормальным детским любопытством.
— Девочки, позируем! — шутливо командует телочкам Ирина Богатырь, видя наведенный на них объектив фотоаппарата.
Хорошее настроение здесь — тоже важная примета, потому как производственный процесс отлажен, сбои в работе исключены. А стало быть, надои не упадут, зарплата будет выплачена вовремя. Кстати, сегодня животноводческий комплекс обеспечивает 116 рабочих мест при средней зарплате около 7 тысяч рублей. Все, что построено за последнее время, появилось благодаря выручке от реализации молока. Гордость предприятия — летняя доильная площадка на территории комплекса. Молоко от нее поступает по молокопроводу прямо в молочный цех. Рассчитана площадка на 1500 голов, так что, учитывая количество нынешнего молочного стада в 1020 коров, можно сказать: резерв есть.
Возвращение к прежним высотам
Два года назад в хозяйстве задумались, что надо сделать, чтобы сохранить генофонд? Поехали в Барнаул, добились поддержки управления по племенной работе. Были приглашены представители науки, чтобы разработать селекционный племенной план — обязательное условие для получения статуса предприятия-племрепродуктора. Следующий этап — изучение экстерьерных особенностей животных, иммуногенетических, приобретение и налаживание системы “Селекс”, которая предполагает обработку большого объема информации — от генетических показателей до параметров роста, веса и так далее. Два года усиленной работы принесли свои плоды: 23 декабря минувшего года в Интернете появилось сообщение, что ООО “Славгородское” присвоен статус племрепродуктора.
О некоторых показателях сегодняшнего предприятия мы уже говорили. Вот дополнение. На предприятии применяется стопроцентное искусственное осеменение, сейчас идет оценка быков, от которых забирается биопродукция, — улучшатели они или нет. Планируется разведение по семействам, то есть продление племени от трех родоначальниц, идущих из ядра госплемзавода. Другими словами, здесь хотят возродить утерянное. А на предприятии и не скрывают своих амбиций — обязательно вновь получить статус госплемзавода.
Все службы в хозяйстве на 100% обеспечены или специалистами с высшим образованием, или теми, кто в скором времени получит диплом.
Если говорить о хозяйственных показателях помимо прироста молодняка, здесь за минувший год получили от племядра в среднем по 5000 килограммов молока, в целом по хозяйству надои составили 4741 килограмм при жирности 4,11%. Четыре доярки вошли в клуб пятитысячниц и получили губернаторскую премию, а техник-осеменатор Юлия Беляева участвовала в 25-м конкурсе профессионального мастерства и заняла первое место в номинации “ректо-цервикальный способ осеменения КРС”.
В “Архангельском” отделении хозяйства чуть более сорока дворов, в прошлом году здесь родилось десять младенцев. И это тоже, если хотите, экономический показатель. Животноводческий комплекс в селе — единственное предприятие, оно на сегодня работает надежно, и состав работников здесь постоянен. Пример — управляющий Иван Иванович Баленко работает на комплексе 31 год, а его жена зоотехник отделения Любовь Ивановна — 32 года.
Как бы там ни было, в хозяйстве понимают, что прожить за счет одного животноводства — сложно, постоянно увеличивают посевные площади, чтобы заниматься выращиванием зерновых и кормовых культур. Сегодня соотношение тех и других — примерно один к одному. Первые два кредита взяли как раз для покупки современной техники — двух тракторов “Нью Холанд”, посевных комплексов “Селфорд”, широкозахватных борон “Дагельман”, канадской косилки “Массей Фергюсон”.
А замыслы работников “Славгородского” идут дальше. И тут они хотели бы быть услышанными представителями краевой власти. Необходима помощь, возможно — участие в федеральной или краевой программе, — чтобы ускорить создание так необходимых в производстве поливных участков. Ведь в пользовании бывшего госплемзавода была тысяча гектаров орошаемой земли! И нетрудно представить себе увеличение продуктивности и всех прочих показателей в работе, если к сегодняшнему рациону прибавится сенаж, кормовая свекла, силос, приготовленный из кукурузы собственного урожая! А почему бы нет? Ведь государство нынче обращает внимание на тех производителей, кто, в основном, собственными силами добивается немалых успехов. ООО “Славгородское” — такое хозяйство и есть.
Такая вот сказка
С одной стороны, восстановление Шипуновского маслосырзавода и одновременно налаживание производства в СПК “Шипуновское” шло, как говорят, по законам жанра. Приехал новый хозяин и руководитель, взвалил на себя, убедил, организовал, собрал коллектив единомышленников… Вроде все так, но — не так все скоро и споро. Другая сторона — это то, что делает любое событие в каждом отдельном случае неповторимым, особенным, на свой лад замысловатым.
— Люди привыкли к разрухе, они толком ничего хорошего не видели… А у нас в стране любят бумажки с места на место перекладывать и болтать — лишь бы ничего не делать.
Март 2008-го. Разговоры и пересуды в СПК “Шипуновское” идут вот уже два месяца. Пайщики делят имущество и размышляют, кому бы передать свои паи. А делить давно уже нечего, имущество заложено-перезаложено. 26-го марта — голосуют, а 28-го надо кредит гасить в пять миллионов. Чем? Как? На следующий день после 28-го придет конкурсный управляющий и по частям все оставшееся имущество продаст. Ладно, — решают пайщики в конце концов, — Головину продадимся, он все-таки завод построил.
— Я смотрю, — вспоминает Дмитрий Геннадиевич, — эти 150 голодных мужиков забор мне прогрызут, лучше их накормить.
Головин понимал: долги долгами, а ведь сев на носу. Тут, как в старину сказывали, помирать собирайся, а хлеб сей. Никто помирать не собирался, но охнули, когда открыли склады — ведра зерна не набралось! Техники нет — остатки ее разбиты и разграблены. На животноводческом комплексе коровы, которых не успели вырезать, того и гляди переломятся в позвоночнике… Вот такие стартовые условия для подъема производства в СПК.
Взяли кредит, завезли семена, отремонтировали технику. Из новой успели приобрести только посевной комплекс “Томич”. Надо сказать, в районе не было специалиста, который бы поверил, что Головин сумеет хоть что-то посеять, а “Шипуновский” с рывка засеял в положенные сроки 5,5 тысяч гектаров, то есть всю площадь, принадлежащую хозяйству. Потом, спустя дни и месяцы, Дмитрий Геннадиевич и его помощники анализировали и сами себе удивлялись, а тогда… Некогда было, все работали, не зная дня и ночи. Сам руководитель подменял своего зама Олега Михайлова, бывало, на комбайне приходилось Дмитрию Геннадиевичу работать вместе с женой Светланой.
Годом раньше
— Вам о чем-то говорит сумма в 250 тысяч рублей?
Вопросом на вопрос о состоянии завода к моменту его покупки ответил новый хозяин и директор. Именно во столько был оценен маслосырзавод. По словам Дмитрия Геннадиевича, не то что слезы — плакать было не над чем. Дядя жены, Алексей Егорович Баздырев, тоже особо не обнадежил, но за дело взялся: чем могу, тем помогу. Объявили конкурс на рабочие места, сняли с женой небольшой домик в поселке Шипуново-2. Утром 9 апреля вышли на улицу и увидели множество людей у ворот завода. Подумали — демонстрация.
— Обратили внимание на потухшие глаза людей, полное безразличие на лицах, — вспоминает Дмитрий Геннадиевич. — На второй день услышали, как им говорят: ходите, ходите, вам тут все равно не заплатят. Мы сделали просто, стали выдавать зарплату ежедневно. Мало-помалу, где-то на второй месяц, люди сами попросили: давайте хотя бы раз в неделю. А потом и на два раза в месяц перешли. Люди начали верить, работали с 8 утра и пока солнце не сядет.
Строго говоря, старый завод был снесен практически до основания и на его месте построен новый. Проложили новый водопровод протяженностью 1,5 километра, полностью заменили канализацию. После окончания основных строительных работ начали внутреннюю отделку и техническое оснащение. Все работы были выполнены собственными силами, ни одной строительной бригады не привлекли. Сторонние специалисты понадобились только для обвязки технологического и монтажа холодильного оборудования. Это было первой неожиданностью, которую преподнес Головин шипуновцам — за полгода построен завод, и 7 октября состоялось его открытие.
Пока шло строительство, на заводе уже обучали будущих специалистов-сыроделов. Завод запустили с минимальными потерями молока, хотя технологическая отладка предполагает куда большие. На третий день директор уже держал в руках первую булку сыра.
Когда у Головина спрашивают, где он взял проект завода, тот отвечает: проект у меня в голове. Забегая вперед, отметим, что все здесь, во всяком случае, большинство — специалисты поневоле и из энтузиазма. Других не оказалось. Алексей Егорович, всю жизнь работавший на переработке леса, сам придумал и провел заводскую канализацию. В феврале отметили десятую тысячу тонн переработанного молока, а в воздухе на заводе первозданная свежесть. За механика-самоучку Валерия Викторовича Воронкова будут директору пять ученых-переученых спецов предлагать — не возьмет, так ценят на заводе незаменимого мастера.
Порошок “Лотос” и нетерпеливый рынок
Экскурсию по заводу для нас проводит сам директор. Здесь сразу же принимают и очищают молоко, применяя холодный способ очистки. Машины не задерживаются больше двадцати минут в ожидании разгрузки, а уходят — обработанные, пропаренные, то есть готовые к последующим перевозкам. Молоко не терпит ни грязи, ни просрочки, ни температурных колебаний, все это обязательно отразится на продукции. На заводе с первых дней работы отвадили недобросовестных сдатчиков, и всем дали понять, что за качеством молока будут следить с особым тщанием.
Для забора поступающего молока на пробу лаборанткам не надо в зимнее время выбегать на улицу, все происходит под крышей. А вот и сама лаборатория, где, по словам директора, иногда происходят такие жаркие баталии — Кармелита отдыхает. Сейчас никому в голову не придет предлагать Головину молоко, куда подмешаны сода или стиральный порошок “Лотос”. Не бывает такого, скажете? Еще как бывает!
На заводе одновременно могут распределять на те или иные сорта до 52 тонн молока. Вот танк для “Голландии”, этот — для “Пошехонии”… Пастеризационные установки изготовлены на “Бийскпродмаше”, к ним у заводчан никаких претензий. Кстати, специалисты из Бийска, о чем уже было упомянуто, делали обводку на месте.
Цех для приготовления рассола, ванны для засолки… Головка сыра, считает Дмитрий Геннадиевич, — живое существо — растет, развивается, требует времени для “взросления” и зрелости. Кстати, именно нехватка времени и является причиной нынешнего неважного качества сыра на российском рынке. Все легко объяснимо. Сверху на производителя давит молокосдатчик, ему ждать некогда, зарабатывать надо, снизу, по той же причине — покупатель готовой продукции торопит. Кстати, потребность в шипуновском сыре намного больше, чем могут произвести на заводе, но об этом немного позднее.
Один из важных факторов созревания сыра — перепад температур, он должен быть минимальным — независимо от того, какая погода на дворе. На заводе добились перепада в 1-2 градуса. Сепараторы, склады со строго фиксированной температурой, перечисленное выше оборудование, две раздевалки для рабочих, несколько теплых туалетов, столовая — все это делает маслосырзавод современным производством, на котором занято в общей сложности 250 человек. Уверен, таких предприятий сегодня на селе не так уж много.
Плодородный слой и коровья улыбка
В ту, первую весну, всходы были многообещающими. Помимо зерновых, посеяли рапс, кукурузу… Но подвела засуха, да такая, что несколько полей пришлось попросту списать. А неутомимый руководитель смотрит вперед — едет на Украину, в “Агросоюз”, знакомиться с современной технологией обработки земли — “No-till”, или, по-нашему, — нулевой. Дмитрий Геннадиевич просил, чтобы ему показали поля, куда не возят участников семинаров и экскурсантов. Показывал нам фото на своем ноутбуке — поля с зерновыми не пахались пять лет — впечатляет!
— Еще бы! — говорит Головин. — Там господь дал полтора метра плодородного слоя! Но и мы добьемся результата. Кстати, у них количество осадков примерно одинаково с нашим. Мы же не беремся сразу за все, нужны годы и годы для переходя на нулевую технологию. О чем говорить, если здесь не было ни одного комбайна, который бы после себя оставлял мульчу. Вот теперь мы их приобрели. Недавно приезжали в район специалисты из управления сельского хозяйства, ученые, говорят, надо переходить на нулевую технологию. Кто ж спорит, мы, например, готовы, но вот вопрос: сколько будут стоить удобрения, гербициды?
Вопрос не праздный — за минувший год цены эти выросли чуть не в разы. К сожалению, у нас так: все согласны с тем, что надо совершенствовать, только нет среди согласных тех, кто смог бы сдержать цены. Отсюда и результаты.
На сегодняшний день основную задачу Дмитрий Головин видит в переработке молока. Для того и брали СПК с уклоном в животноводство. Рынок молока неустойчив, потому свое животноводство для переработчика большой плюс. В этой связи Головин видит одним из важных дел — модернизацию животноводческого комплекса. Он проехал множество районов и пересмотрел десятки комплексов, но, по его собственным словам, такой удачной компоновки не видел нигде. Здесь все есть и все под боком — цех приготовления кормов, сенажная яма, сеновал, родильное отделение с “детским садом”, помещение для рожениц и больных коров.
В хозяйстве на сегодня 8,5 тысячи гектаров вместе с угодьями, большую часть площадей планируется отвести под животноводство. Как уже говорилось, основную часть стада удалось сохранить, животных напоили, накормили, привели в порядок. Сейчас дойное стадо составляет 340 голов, к осени ждут прибавку в 155, на следующий год — еще примерно 100…
— Пока мы не видим смысла закупать каких-то импортных животных, — говорит Дмитрий Геннадиевич, — может, в далекой перспективе… Но мы уверены: если правильно ходить за коровами, правильно их кормить — наши животные еще не исчерпали свои возможности. А что стадо разномастное, — смеется Головин, — не страшно, зато все коровы улыбаются!
От хорошего тоже отвыкают
Дмитрий Геннадиевич с первых же шагов руководства СПК “Шипуновское” столкнулся с некоторыми парадоксами. Одним кредиты дают, несмотря на то, что и доходов особых нет, и техника разбита, хранится как попало. А ему — нет, и только на том основании, что молодые, не проявили еще себя. Но понятливые люди все-таки находились и среди банкиров, и среди тех, кто поставляет технику. С благодарностью говорит директор о руководителе “Сибсоцбанка”, который поверил в него, о сотрудниках “Агромаркета”, давших отсрочку по расчету за технику. История одной лишь осени, минувшей, но сколько напряжения потребовала она от Головина, сколько драматических ситуаций преподнесла! Надо сказать, большую роль в разрешении непростой финансовой ситуации сыграла встреча с губернатором Александром Карлиным. Руководитель края тоже поверил в настойчивого хозяйственника, в итоге четыре комбайна были получены хозяйством на условиях краевого лизинга.
Сегодня в хозяйстве из новой техники — кормозаготовительный комбайн “Дон-680”, два комбайна “Вектор”, один “Акрос”, две роторные итальянские косилки, пресс-подборщик, грабли ГВР-6, замечательный трактор “Мицубиши”, который, как говорят специалисты, делает много, а ест мало — выгодная машина.
Мы уже затрагивали тему рынка молока. Здесь от Головина тоже потребовался трезвый ум и расчет. Дедушка его говаривал: молоко белое — а дела вокруг него темные. Дмитрий Геннадиевич сразу же решил не попадать в темноту, чтобы потом не выбираться оттуда с трудом. Отношения с поставщиками четкие и ясные, в мутные связи со случайными сборщиками не вступает. Сыр, масло, в основном, поставляет на Дальний Восток, где живут и работают его друзья-товарищи молодых лет, и отношения с которыми, оставшись товарищескими, стали еще и деловыми. Головин не скрывает: для него поставлять продукцию на восток выгоднее, чем реализовывать в крае. Хотя, как говорят, и свой рынок он не обижает.
Маслоцех на заводе уникальный, такого, как считает Дмитрий Геннадиевич, нет больше нигде. Это что касается оборудования и технологии. Но и качество здешнего масла удивительное, такое, что вызывает недоверие у сегодняшнего потребителя. Это уже похоже на анекдот, с востока пришла рекламация — масло ненадлежащего качества. Смутил, очевидно, цвет, не хватило желтизны. Что поделаешь, клиент всегда прав — подкрасили, подбавили еще чего-то безвредного. Вот, теперь все замечательно! Оказывается, от хорошего тоже можно отвыкнуть.
Только это не правило для Головина и его товарищей. Их неустанная борьба за качество молока привела к тому, что сегодня завод производит девять сортов сыра, среди которых есть элитные — “Горный”, “Советский”.
Откуда он взялся?
Дмитрий Геннадиевич рассказывает историю из жизни. Один деятельный человек построил ресторан. Рядом было болото, так он вычистил его, сделал замечательный пруд, запустил лебедей, соорудил им домики, по берегам лавочки поставил… Пришла зима. Чтобы лебеди не замерзли, их определили в зоопарк. А через два дня прилетают комиссии какие-то, налоговики. Как потом выяснилось, бабушка письмо написала: рестораторы совсем эти “новые” обнаглели, лебедей сожрали!
— Мы вот через день то завод продаем, то совхоз, то еще что-то, — невесело шутит Головин. — Когда о долгах речь шла, у нас, говорят пайщики, один КамАЗ 300 тысяч стоит… Я купил на востоке два грузовика “Hina” и весь урожай ими вывез, а тот КамАЗ до сих пор ремонтируем…
Поначалу пугали Дмитрия Геннадиевича: зачем туда идешь, там все запились, никакого проку не будет. А ему отчего-то хотелось зажечь потухшие глаза людей. “Ниже падать уже некуда, — говорил он им, — подумайте, как ваши дети жить завтра будут”.
— На собрании, когда решался вопрос, идти к Головину или нет, — “а что ты нам дашь?” — Я-то дам, а что вы хотите сделать сами?
Времени — как в той сказке — всего ничего прошло, а что-то уже изменилось. Только на паевое обеспечение отдали 2600 тысяч рублей, всех снабдили сеном, высочайшего качества зерноотходами, мукой. Новая администрация хозяйства выполнила все свои обязательства. Люди рассчитались с долгами, детей стали в школу одевать нормально, кормить как следует. Пластиковые окна в домах появились (об этом Головин говорит с особой гордостью), дороги отремонтированы, школе с ремонтом помогли, для клуба музыку купили, стадион привели в порядок. Поселок — лучший в сельской спортивной олимпиаде, День победы отметили, 260 лет селу… А первым делом, знаете, что сделали? Кладбище расчистили, порядок навели. Это вот такая диалектика — интерес к жизни проявляется в том числе и в уважении к прошлому, к предкам. И, конечно же, в заботе о детях. А она, в первую очередь, начинается с трудового участия взрослых, которые теперь понимают: придти и отсидеться в тенечке 8 часов — так уже не получится. Так здесь не работают и не будут работать.
Откуда он взялся, этот Головин, этот неистовый трудяга, организатор и любитель жизни? В биографии ничего особенного — родился и вырос во Владивостоке, после армии приехал погостить к деду в Шипуновскую деревню Комариху. Здесь и свадьбу сыграли с местной девушкой Светланой. Потом работали с друзьями из Владивостока, отсылали им молочные продукты. А вскоре решили, что надо подумать о серьезном деле, купля-продажа, как главное занятие, когда-то закончится, рано или поздно производители сами начнут свой товар продавать напрямую. Так и появился в их жизни Шипуновский маслосырзавод. Правда, не сразу, работал Головин до того заместителем главного врача первой городской больницы Барнаула, понятно, занимался вопросами, напрямую не связанными с медициной. Строил.
Сам Дмитрий Геннадиевич оценивает свои успехи в сельском хозяйстве скромно:
— Мы еще покуда не поднялись с колен.
Разумеется, делать выводы рано. В таких случаях говорят: жизнь покажет. Однако это не для Головина, он активный участник этой жизни и сам будет диктовать правила игры. Да, руку оттягивает кредитный портфель, постоянно дорожает уголь, электроэнергия, вода, упаковочный материал… Да, полдня уходит на решение непроизводственных вопросов и только к вечеру удается заняться делом. Но шаг в завтра все равно будет сделан, хоть маленький шажок — но вперед. Сам побывал на Украине — заместителя посылает: все, Олег, собирайся в “Агросоюз”! Олег Михайлович приезжает оттуда домой — глаза горят, только руководитель начнет что-то предлагать — а он уже сделал. И так во всем и со всеми.
Сын Юра, появляясь на территории маслосырзавода, сначала с мужиками по ручке поздоровается, потом уже с отцом. Вместе с теми мужиками он кладку вел, раствор месил, когда завод строили. А дочь Виктория оконные переплеты красила. Может, они еще не очень прониклись мыслью, что все это — для них, но руками уже потрогали.
Сказка ложь, да в ней намек… Да, добрым молодцам урок еще, слава Богу, есть кому преподать. И стереотипы здесь не срабатывают. Городской человек Головин прекрасно чувствует себя в сельском хозяйстве. Обучаемость — как и многое другое — произрастает из желания. У Дмитрия Геннадиевича огромное желание жить и уважать себя в этой жизни.
Завтра начинается с вечера
Ольга Валентиновна Антипина — генеральный директор ООО “Управляющая компания “Аналитический центр””, мозгового центра Ассоциации сельхозтоваропроизводителей и сельхозпереработчиков “Изумрудная страна”. На сегодня эта ассоциация — самое крупное объединение подобного рода в Алтайском крае, уникальное по своей структуре и организации производства.
Ассоциация “Изумрудная страна” занимается земледелием на 255 тысячах гектарах пашни, ведет откорм скота, развивает молочное производство. К концу 2010 года стадо насчитывало 2 тысячи голов крупного рогатого скота, почти 15 тысяч свиней, есть лошади, птица…
На предприятиях переработки выпускается несколько десятков наименований круп, печенья, мясные изделия, вся линейка молочной и кисломолочной продукции. Вот только три показателя — 28 видов лапши и макаронных изделий, 32 вида печенья, 156 — колбасы.
Новый большой колхоз или нечто другое?
Передо мной что-то вроде контурных карт Алтайского края. Их несколько, под каждой подпись — 2003-й, 4-й, 5-й и так до нынешнего года. Если на первой присутствие ассоциации обозначено маленьким цветовым пятнышком — Краснощековский район, — то на последней это пятнышко разраслось и заняло почти половину края. Сам по себе количественный показатель в этом случае мало о чем говорит. За разъяснениями обращаемся к Ольге Антипиной.
— У нас практически нет ни одного хозяйства или производственного участка, созданного или построенного заново. Все достались нам или едва живые, или в разрушенном, разоренном виде, многие на момент их приобретения нами проходили процедуру банкротства. Мы сознательно идем на подобные приобретения, потому что хорошо представляем себе бюрократическую волокиту, обязательную при создании нового предприятия, закладки нового строительства. Что до трудностей восстановления — было бы желание работать. Хозяйства разные, одни уже успели приподняться, другим пока тяжелее. Вторым за счет первых кладем на единицу продукции большую сумму, при этом ни в коем случае не ущемляя интересы работников. Окрепли вчерашние слабые — начали помогать другим. Внутри одного большого хозяйствующего субъекта такие финансовые переброски делать несложно. Другой принцип — ни килограмма зерна, ни литра молока не уходит от нас в виде сырья, потому что за нами весь цикл производства — от поля и фермы до конечного продукта в собственной упаковке. Отсюда и спектр предприятий: производство — переработка — реализация. Сейчас уже появилась целая сеть магазинов для торговли в розницу.
Началось все с госплемзавода “Покровский”. Перестройка для кого-то принесла расширение права, а госпредприятие лишилось полноценной государственной поддержки. С другой стороны, оно было ограничено в возможностях хозяйственного и экономического маневра. Дошли до ручки, из края пришло распоряжение: трактора — в сельсовет — косить сено для пенсионеров, скотину — на бойню, чтобы рассчитаться с энергетиками. И под банкротство. У всех перед глазами уже был пример: соседняя Пустынка — пропавшее хозяйство, пропавшая деревня. Антипины (муж Ольги Александр — руководитель Ассоциации) провели в ГПЗ общее собрание, предложили: создаем акционерное общество “Изумрудное”, входит, кто захочет, каждый на равных правах. Вошли все, 353 человека. Начали работать. Выкупили движимое имущество, технику, заложенную под семена и горючее, собирали по всему краю. Хоть старая — излом да выступ, — но с новой начинать слишком трудно. Процедура банкротства затянулась, детский садик с цветочками на стенах превратился в заброшенный барак. А не наше, мы не имеем права вмешиваться. Начали, как артель, всем миром, за идею. Полтора года было очень тяжело. Но результаты, по убеждению Антипиных, все равно будут, если не воровать, не разбазаривать. Стали потихоньку обновлять технику. В первый год заняли второе место в районе по урожайности. Понятно — перед нами не было ни паров, ни зяби. А потом и в лидеры вышли.
Все объясняется просто
Слухами земля полнится. Приехал посмотреть, как хозяйствуют в “Изумрудном”, руководитель госплемзавода “50 лет СССР” из Курьинского района. Овцеводческое хозяйство гремело когда-то, три Героя соцтруда вышли отсюда — не шутка. Все понравилось директору. А вскоре пришел сигнал SOS из Курьи, ни урожая не стало, ни одной овцы не осталось. Долго раздумывали — брать хозяйство в свои руки или нет? Ольга Антипина утверждает, что привлекла их, в первую очередь, земля, как-никак 16,5 тысяч пашни.
Рассказывает:
— Восемь лет из суда в суд ходили, пока шла процедура банкротства. Все повторилось, как в “Покровском” — мы получили одни развалины. Кто только нас не третировал, кто только не бил! Почему? Заканчивается уборка. Смотрим, выезжает из ворот районный связист с кузовком зерна. — А ты рассчитался? — Да вроде, как обычно, по-свойски… На следующий день селекторное совещание у главы района. Антипин заявляет во всеуслышанье: за взятками к нам не ходите!
Александр Антипин — крестьянин по рождению и призванию — родом из Курьи. После института начал работать агрономом отделения. По его словам, прошел отличную школу у известного в крае хозяйственника Виля Соколенко. В последствии вырос до директора совхоза. Все, кто хорошо знает Александра Григорьевича, отмечают в нем прямоту, принципиальность и целеустремленность.
Те места, откуда начали Антипины, как говорят, конец географии. Почему именно туда пошли? Да все объясняется просто — родина, куда от нее денешься? Сама Ольга из Карпово, в Куйбышево полно родни. Это все Краснощековский район.
— “Изумрудный”, Ивановка — наши первые нацпроекты, причем там и там мы не строили заново, а реконструировали, восстанавливали. Никто не знал тогда правил игры, не было ни методики, ни правоустанавливающих документов, самим все приходилось разрабатывать на ходу. Помню, перед самым новым годом сутками сидели над бумагами, наши специалисты, специалисты Управления. Потом были суды без счета, три выездные проверки… Уже привыкать стали: куда не придешь поднимать хозяйство — за тобой шлейф сплетен. До смешного доходит. Я как-то возьми и скажи принародно: хочу 10 тысяч голов дойного стада. Ну, откуда мне было знать, что накануне кто-то из команды Батуриных (знаете, конечно, их бизнес в Москве, Белгородчине, Приосколье…) заявил о желании иметь те же 10 тысяч! Все, пошло-поехало! Москвичи налетели нашу землю отбирать! Это про нас… У нас дойное стадо уже к 20 тысячам скоро подойдет, а языки все плетут. В Курье 74% всей пашни района и 55% КРС — у нас, а нам говорят: вы разворовываете Курью. Последних коров, которых угоняли из бывшего племзавода, мы заворачивали назад прямо на дороге. В Ивановке восстановили 4 телятника и организовали откорм на 800 голов, сейчас уже удвоили этот объем. Здесь очень хорошие привесы. Нынче завозим овец, нельзя же упускать такую школу — лучшие чабаны и сакманщики остались без поголовья, а ведь они еще могут передать свой опыт, научить работать.
Хорошие случайные люди
Потом был комплекс в Камне, где Ассоциация присоединила к себе 4 хозяйства. Там была целая история с соревнованием между фирмами “Вестфалика” и “Делаваль”. У одних цена ниже, у других качество, которое устраивает Антипиных. Убедили представителей иностранных фирм лучшее оборудование поставить по низшей цене… По всем молочным комплексам провели модернизацию, поставили молокопроводы, только в этом году закупили около 30 импортных охладителей. Как говорят сами — все заработанные деньги тратят на развитие.
— На самом деле все не так просто. Когда начался нацпроект, крутые ребята на вертолетах прилетали. Где они? Почему провалились? Не потому что злодеи какие-то, просто пришли хорошие случайные люди. Вот торговали вы шоколадками — и торгуйте дальше. Надо каждый день в этом навозе ковыряться, там надо быть, и быть, и быть. Иначе не потекут молочные реки. Есть и другое, не выдерживают многие мужики-специалисты. Надоело! Надоел этот прессинг, когда ты работаешь, а тебя за это еще и лупят. Есть куда отступать — уходят.
Потом — взяли в Камне маслозавод, который никак не мог заработать. Провели реконструкцию, запустили цех на 140 тонн по сырью. До того предприятие с 40 едва справлялось, а Ассоциации поначалу и этого было за глаза. Теперь в сутки 220 тонн. Торгуют маслом, вся линейка кисло-молочных продуктов работает. Возникла необходимость повысить объем производства муки, — до того уже было несколько хлебоприемных пунктов и мельниц, — взяли элеваторы в Бийске и Заринске. Теперь сами полностью перерабатывают зерно, делают примексы, комбикорма, готовят состав микроэлементов, сбалансированных для каждой зоны. Много вспомогательных производств. Посчитали — спецодежда получается дорогой, не дешевле будет купить машинки и самим шить? Дешевле. Когда перестало устраивать качество ремонта двигателей на стороне, организовали свой цех по ремонту. Опять выгода. По этому принципу стараются работать в Ассоциации. На мясе не теряют нисколько, посмотришь после переработки — остаются рожки и копытца. Спиртзавод (этому предприятию в Бийске долгое время не могли ума дать) перетрясли полностью, сейчас там стопроцентная автоматизация, самописцы работают круглосуточно.
Тут разговор особый: есть на Алтае своя, доморощенная алкогольная продукция. А посмотрите на прилавки, кого там только нет — вся география России и окраин! Деньги выбрасываем на ветер! Сейчас сахарный завод в Бийске восстанавливают, этот завод — притча во языцех, тоже все некому было за него взяться с толком. Посчитали. Нашли поставщиков оборудования, пригласили для консультаций ученого из Германии.
— Если будем работать хотя бы на половине собственного сырья, затраты окупятся в 5-7 лет, но, думаю, мы доведем свое производство свеклы до 70-75 процентов. Тогда обойдемся в 4 года. Жом у нас будет выходить до 32% влажности, никакой грязи на территории, все укладывается в силосные траншеи и за год уходит на корм. У нас в Бийской зоне 11 тысяч голов скота, съедят.
Стоит ли говорить о том, что работа Бийского сахарного завода даст возможность поднять свекловодство большой зоне районов, где выращивание свеклы рентабельно?
В своей песочнице
Многие эпизоды из жизни большого хозяйства по названием “Изумрудная страна” напоминают детективные истории.
— Приезжаю домой, — рассказывает Ольга Валентиновна, — маски-шоу. Что ищем, ребята? Субсидии, говорят, ищем. И как они, по-вашему, выглядят? Ничего путного объяснить не могут. Звонит начальник сельхозуправления. Что у вас там? Субсидии, говорю, у меня ищут. Хохочет. А те приехали — джип на джипе, откуда у простых следаков деньги на такие машины? В той же Ивановке свидетелями, указывающими на данное лицо как на совершившее преступление, выступили два скотника, которые на тот момент вообще не работали у нас. Мне говорят: ты получаешь субсидии и гасишь ими кредиты. Люди вообще-то хоть чуть представляют, что такое механизм получения кредитов? Тот же начальник управления: Валентиновна, у тебя тут накопились 200 миллионов субсидий, получи. Говорю: да вы ж потом меня за них похороните. Ивановка меня научила. Если по ней тема не будет закрыта, я дарю эти субсидии. А вы попробуйте их возьмите! Не люблю жаловаться, ничего не могу с этим поделать. В своей песочнице я сама могу дать по физиономии. Тут московская проверка была, куда ткнут пальцем — туда и поехали. Очень жестко были настроены ребята. Резюме — к вам претензий нет. Деньги из бизнеса не выводятся, никаких пирамид не выстраивается. Работайте спокойно.
И тем не менее — материал, как говорят физики, сопротивляется. Смею предположить, что и здесь впереди всего — пресловутый человеческий фактор.
— Я же говорю — никому и ничего не даем. А выстаивать еще Покровка научила — кто только не приходил с мешками и торбочками! И грозили, и пугали, и стрелять пытались… Все знают, мы берем хозяйства с долгами. Смотрим, сколько дебиторов, сколько кредиторов. Банк, зарплата, налоги, аренда — это я называю “белыми” кредиторами. А есть “черные” — горючее, семена… Кто с кем договаривался, где бумаги — не известно. Я говорю: мужики, вот за эту кредиторку я покупаю у вас акции. А вы садитесь и мне письма пишете. Мне нужна истинная картина, кто должен, кому и за что. Не всем нравится. В Трусово, в Курьинском районе, где комплекс по нацпроекту, землю продали помимо нас, хотя по 131-му закону в первую очередь должны были уведомить градообразующее предприятие — это мы и есть. За миллион земля уходит ребятам из Барнаула, а потом нам ее предлагают за 21 миллион. А мне куда деваться с этой земли, на которую я не могу выгнать скот? Что делать? Вырезать? Ага! Это Антипины пришли угробить хозяйство! Начинаем эту землю выкупать.
Посредникам: просим не беспокоить
Осень 2010 года. Нынче урожай на Алтае удался. Днем и ночью идут по трассам автопоезда с хлебом. Задача на сообразительность — куда? Думаю, не ошибусь, предполагая: одни сдавать зерно под расчет за горючее, запчасти, другие — за кредиты, третьи торопятся на элеваторы или хлебоприемные пункты в надежде занять место для участия в конкурсе на возможную будущую интервенцию. У некоторых мелких хозяйств нет собственных складов, везут на те же элеваторы для хранения… А как же те, у кого нет срочных долгов, имеются складские помещения? Они убирают зерно под крышу и ждут. Чего? Это следующая задача. Попробуйте решить сами. Мы же сегодня не о них.
Есть еще одна категория производителей зерна. Представитель ее — та самая Ассоциация сельхозпроизводителей и переработчиков “Изумрудная страна”. Ответственный за ссельхозсектор уже упомянутый Николай Хомайко едет по ночной дороге в автомобиле, то и дело обгоняя грузовики, накрытые тентами. Это для него дело привычное, будничное — ездить ночами, так рабочий день становится длинней. Сегодня, например, день рождения жены, а он в дороге. Маршрут — Курьинский и Краснощековский районы. Это не самая дальняя поездка, иногда приходится обыденкой навещать Немецкий район. Больше тысячи километров за день! Автомобиль Николая Ивановича проходит техобслуживание каждые десять дней — по нормативам: как декада — так семь-восемь тысяч километров. Север, юг, запад Алтайского края — на всех направлениях находятся хозяйства ассоциации сельхозпроизводителей и переработчиков “Изумрудная страна”. Курьинский район для Николая Ивановича родной, здесь прошла большая часть жизни, здесь вся его трудовая школа — от рядового работника до руководителя хозяйства, затем — до начальника райсельхозуправления.
Телефон в машине не замолкает. Хомайко кивает на зарядное устройство.
— Без него никак, на день батареи не хватает.
Звонки отовсюду, чаще всего из хозяйств, где уборка подходит к концу. К слову, сегодня пахотных земель в хозяйствах ассоциации 255 тысяч гектаров, а организация работы в страду такова, что практически каждое поле убирается при максимальной концентрации техники. Так что информация сыплется, как зерно в бункер. Но вот звонок другого характера, на связи директор пивоваренного завода. Речь идет о поставках ячменя, которые осуществляли предприятия, перешедшие с нынешнего года в ассоциацию.
— Мы сырье не поставляем, — с предельной ясностью отвечает Николай Иванович.
Вот здесь мы и подошли к разговору о категории тех самых производителей, которые никому не везут свое зерно, не хранят излишки (кроме, разумеется, семян и необходимого производственного запаса) на складах. Они всю свою продукцию доводят до конечной переработки на собственных предприятиях. Просто и ясно. Удивительно — почему не всем?
— Посредников не кормим, взяток и откатов не даем.
Так, мы уже это знаем, заявило руководство ассоциации. Так есть на самом деле.
По справедливости — не всегда правильно?
Коль речь зашла о переработке, необходимо отметить, что в ассоциации около семидесяти перерабатывающих предприятий — от мелкой фасовки семечек до производства водки. Ни килограмма мяса, ни литра молока не уходит без переработки. Впрочем, о животноводстве “Изумрудной страны” отдельный разговор.
В Курье к нам присоединяется директор ООО “Совхоз “Краснознаменский”” Павел Семенько. Он один из опытных руководителей и курирует работу всех предприятий района. Курирует — это мое слово, и оно не понравилось Николаю Ивановичу.
— Это ни о чем не говорит, — недовольно морщится он. — Павел Александрович головой отвечает за работу трех хозяйств, так будет точнее.
Три хозяйства — это уже названный “Краснознаменский”, ООО “Чарышский” и ОАО “Колхоз имени Сталина”. А дополнительной властью и ответственностью наделены по одному из опытных руководителей в каждом районе. Перестраховка. Можете определить ситуацию вы, а другие скажут — дополнительная гарантия успеха.
Заезжаем на крытую площадку, где одновременно может храниться более двух тысяч тонн зерна. Однако даже и здесь, под крышей, зерно не задерживается. Сушка, подработка — в сухую погоду на это уходят буквально часы — и пошло зерно на склады, а оттуда в Бийск, на переработку. Здесь остаются на хранение семена для хозяйств двух районов — Курьинского и Краснощековского.
В самом “Краснознаменском” уборка закончена, комбайны и жатки переброшены на поля “Колхоза имени Сталина”.
— Я называю наше техническое вооружение — мини-МТС, — говорит Николай Хомайко, — потому что мощными силами за короткое время засеваем каждое поле, соответственно, и зерно созревает таким образом, что его надо убирать быстро. В Немецкий район поставили четыре новых комбайна — так они их по справедливости разделили по одному на каждое хозяйство и молотят потихоньку. А возьмите тот же ячмень, он чуть колос наклонил — все, посыпалось зерно. Тут тянуть нельзя. Пришлось подсказать, как надо делать.
Точно по заказу звонит Анатолий Гогэ, исполнительный директор ООО “Москва” из Немецкого района.
— Вот сейчас я на поле, буквально через минуты заканчиваем уборку во всем районе. Последние прогоны!
— Молодцы, поздравляю! — радуется вместе с Анатолием Абрамовичем Николай Иванович. А это уже мне: — 38 тысяч гектаров зерновых — наши площади в Немецком и Славгородском районах. Вот плюс к нынешней уборке.
За такие деньги пить не согласны
Подъезжаем к полю “Колхоза имени Сталина”, большое поле, глазом не охватить.
— Два часа работы, — оценивает объемы Павел Семенько.
Смотрю на него с недоверием, однако оно рассеивается, как только подъезжаем к месту, откуда открывается более широкая панорама. Четырнадцать комбайнов на одном поле! Такого я, честно сказать, еще не видел. Весь интернационал представлен — отечественные, белорусские, немецкие…
— Еще три жатки “Макдон” работают на свале, три комбайна убирают напрямую, — перечисляет занятую технику Павел Александрович. — Меньше тысячи гектаров осталось.
— Да ну! — усмехается Хомайко. — Поле справа 480 гектаров, дальше туда, слева — 460, и там проезжали, я заметил, если память не изменяет, 270. Складывать умеешь?
— Хуже нет, когда начальство все до мелочей знает! — крутит головой Семенько.
— В общем так — в пятницу докладываешь об окончании уборки.
— Побойтесь бога, Николай Иванович! В субботу.
— В пятницу, в девять часов вечера звонишь и докладываешь об окончании уборки.
— Ну-у, девять часов вечера — это уже суббота.
Главный агроном “Краснознаменского” Константин Дэль также наделен дополнительными полномочиями в районе. На вид юноша-студент, он работает после института уже десять лет. Тоже здешний, коренной.
— С приходом нового собственника я действительно почувствовал себя агрономом. Севооборот соблюдается строго, введены пары, которых никогда у меня не было, вся земля пашется под зябь.
Интересуюсь, как у них с повсеместной сельской бедой, не пьют ли в рабочее время?
— Кто ж пить захочет с такой зарплатой! 50 рублей идет за тонну намолота, а ему в день ничего не стоит намолотить 50 тонн. Посчитайте.
Урожайность в курьинских хозяйствах Ассоциации хотя и не назовешь рекордной, для здешних мест вполне приличная, а если говорить обо всех зерносеющих предприятиях Курьинского района — здесь она намного выше.
Кому-то не нужно. А мы подберем
Мы переезжаем в Краснощековский район, и здесь мне показывают поле, которое было брошено на десять лет. Легко себе представить, как оно выглядело. Да зачем включать воображение, видел я такие поля в том же Курьинском районе. Взяли люди земли, и никто толком не поинтересовался, зачем она им? А оказалось, затем, чтобы получить под залог этой земли кредит и уйти с победным видом. Деньги были нужны людям, а не земля. Теперь же эти зачумленные поля трогать не моги — чужая собственность, да еще и под залогом!
Я, честно сказать, в очередной раз усомнился, когда мы остановились на том поле бывшего совхоза “Краснощековский”. За один сельскохозяйственный год на заброшенной на целое десятилетие земле навести такую чистоту, вырастить такой урожай! И это же не клочок в 50 гектаров, здесь добрых две тысячи!
— Мощная, современная техника, — пожимает плечами Николай Хомайко, — грамотная агротехника. Вот и все.
И всего-то! Правду говорят: скоро сказка сказывается… Напомню, что почти все свое производство “Изумрудная страна” начинала строить на развалинах — будь то раскомплектованные заводы, порушенные скотные дворы, изможденное поголовье, задичавшая земля, обанкротившиеся, никому не нужные предприятия. Ничего не досталось Антипину и его команде в виде подарка…
Наша поездка подошла к концу. Возвращаемся в Барнаул, смотрим на спидометр — очередная тысяча километров.
Из-за скирд домов не видно
Возле многих домов в селе Трусово Курьинского района поставлено сено, объемы которого больше напоминают запасы животноводческого комплекса. У некоторых жителей домашнее стадо крупного рогатого скота — до двадцати особей. Все объясняется просто. С одной стороны, цена за сданное молоко нынче вроде бы устоялась, она самая высокая за последние годы. И тут — что ни говорите — живые деньги. В селе сегодня приходится с этим считаться. С другой — всего два года прошло с того дня, когда сюда, в Трусово, перегоняли остатки скота из соседней Краснознаменки. Еще чуть — и не стало бы в недалеком прошлом сильного хозяйства. Буквально на дороге Николай Хомайко развернул стадо и заставил гнать обратно. В те дни Краснознаменку и Трусово взяла в свой состав Ассоциация “Изумрудная страна”, и в ноябре, когда зима уже стояла у порога, пришлось спешно латать прорехи в помещениях и экономике. Перезимовали. Но вот то самое “чуть”, удержавшее Краснознаменку на плаву, все еще беспокоит соседей, тех же жителей Трусово. А вдруг? Увы, нынешний крестьянин не привык к стабильности в ценах, в заработках.
Впрочем, к соседям за примерами ходить не надо. В “Ново-Чарышском” (это Трусово и есть) по нацпроекту построили комплекс. Зимой запустили — и все замерзло. Пришла проверка, выяснили, что комплекс построен с нарушениями и в строй действующих не введен. Представьте, каково было удивление специалистов “Изумрудной страны”, когда они, приняв хозяйство, обнаружили документы, подписанные годом раньше, где никаких замечаний по строительству комплекса не было. Только заключение — произвести ввод объекта. Самое удивительное — заключение давала та же проверяющая организация, что год спустя обнаружила кучу недостатков!..
Николай Иванович Хомайко родился в Гурьевске Кемеровской области, на Алтай, в Курьинский район был перевезен еще в младенческом возрасте, потому считает Алтайский край своей родиной. Отслужил в армии, женился, стал работать чабаном в госплемзаводе “50 лет СССР”. Закончил Новосибирский сельхозинститут, работал зоотехником отделения, главным зоотехником, потом директором совхоза “Краснознаменский”. Дошел до начальника райсельхозуправления, оттуда уволился по принципиальным соображениям. Когда руководство закрыло глаза на недочеты в строительстве комплекса в “Ново-Чарышском”, он заявил: не хочу участвовать в авантюрах. Сейчас в ведении Николая Хомайко куда более серьезные объемы, чем в любом районе и даже в нескольких.
Мы разговариваем с ним о сегодняшних заработках в их хозяйствах. Они такие, что пить, прогуливать, дурака валять на работе стало крайне невыгодным. Механизатор на уборке может заработать до трех тысяч рублей за смену. Уборка, вспашка, заготовка кормов — горячий сезон для механизатора не так уж короток. Да и на животноводческих комплексах оплата труда стала подниматься. Однако… Все бы было просто и ясно, если б подчинялось одной лишь логике. Не так давно отстранили от работы директора одного из хозяйств, загулял вместе с механизаторами. И это во время уборки! Вот тебе и пример, вот и руководитель. А ведь, казалось бы, все продумано в организации производства, в выстраивании многоступенчатой ответственности. Схема организации труда дает положительные результаты, однако пресловутый человеческий фактор никуда не денешь.
Если вернуться к трусовским частным стадам, понятно, что положить равное количество сил на их обслуживание и на работу на том же комплексе человек не может. И тут приоритет не всегда за крупным производством.
За державу обидно
Николай Иванович вспоминает начало своей трудовой деятельности, когда в Алтайском крае было более полутора миллионов овец, и госплемзавод “50 лет СССР” славился на всю страну — результатами работы и специалистами.
— Сейчас, — разводит руками Хомайко, — когда шерсть стала дешевле пакли, молодые люди могут не поверить, что люди в войну погибали, спасая племенных овец. Что именно в годы войны выведена знаменитая Алтайская тонкорунная порода.
Сейчас в крупнейшем племенном хозяйстве страны не осталось ни одной овцы. Странно это или закономерно, однако государственному предприятию в годы перестройки выживать было труднее, чем другим. Кредитов не дают, потому что нужен залог от собственника. А где он? Директор вынужден брать в долг у коммерсантов. А там, известно, условия невыгодные и жесткие. Или такая схема. Совхоз (читай — директор) продает своему кредитору зерно, как товарное, и тут же покупатель отписывает его по обратному адресу — как семена. Понятно, разница в цене существенная и идет мимо кассы, в карман. Несколько таких операций — и хозяйство в финансовой пропасти.
— Когда мы туда пришли, — вспоминает Николай Иванович, — на нас масса народу налетела с претензиями. Все бы растащили, но мы не дали. Не поверите, настоящие войны пришлось выдержать. Я успел перевезти семена в “Меркурий”, это наше предприятие на базе хлебоприемного предприятия. И весной мы все-таки посеяли. Иначе — крах бы совхозу.
Сейчас хозяйство занимается производством зерна и откормом крупного рогатого скота. Бычки от шести месяцев доращиваются и откармливаются. В прошлом году скотник из Горновки Михаил Застрожнов ко дню сельхозработника за высокие привесы был премирован автомобилем “Жигули”. Кстати, о вкусной и здоровой пище. Полуторагодовой запас кормов для хозяйств “Изумрудной страны” — это норма, на практике чаще здесь говорят о двойном запасе. К тому же следует отметить, что в хозяйствах Ассоциации используют собственный фураж, комбикорм, примексы. Попкорн для телят — слышали про такое? В том же “Меркурии” делают на специальном оборудовании. Напоминает корм для кошек и очень нравится телятам.
Николай Иванович часто повторяет фразу: за державу обидно. Может, отчасти из-за этой самой обиды руководство “Изумрудной страны” закупает овец для возрождения в Курьинском районе овцеводства. Обидно ведь еще и то, что вместе с уходящими ветеранами-специалистами безвозвратно уходит накопленный ими опыт.
— У нас в Алтайском крае есть доярки, по восемь тысяч и больше доят, — продолжает мысль Хомайко. — Вы слышали, чтобы хоть одной звание Героя дали? Или хлеборобу, механизатору-рекордсмену? А они ведь нас кормят. Ну, не могут все на эстраде выступать, кому-то же надо и хлеб выращивать… Мы перестали говорить о престижности профессии вообще, о престижности сельского труда и заикаться-то нынче неприлично.
Отдельный разговор, — хотя, если разобраться, все о том же, — о молодежи, которая бежит из села, о работе доярки, которая утром уже на комплексе и не может проводить ребенка в школу. Вечером — она там же и потому лишний раз не заглянет своему чаду в тетрадки.
Ребенок растет вроде и с матерью, но, получается, без нее.
— Я ребят молодых в свое время устраивал на работу в Управление. Через некоторое время им зарплату срезали на половину. Пошли, говорю, ко мне, на производство, в три раза больше против нынешнего будете получать. — Нет, не надо! — Дом, говорю, вам купим. — Нет, не пойдем! — Они с высшим образованием в грузчики лучше пойдут — но в городе… И руководство на селе изменилось. Пьют люди? Да и пускай пьют, пьяному что надо: опохмелился — и порядок. А трезвый вопросы начинает задавать. Власть отдыхает за бюджетные деньги, даже пастьбу частного скота организовать не могут!
На кого нынче надеяться?
Причины сельских неурядиц и незадач давно известны. Они в государственном участии или неучастии — кому как больше нравится. Один из путей самостоятельного решения “больных” вопросов предлагает “Изумрудная страна”. Впрочем, ассоциация никому и ничего не предлагает, просто делает по своему усмотрению.
— Некоторые говорят, что мы все скупаем, подбираем под себя… Это что, вид спорта такой? Дилетантский подход! Наша молочная переработка, допустим, рассчитана на 190 тонн молока в сутки. Значит, производство его надо довести до такой цифры. Получили — надо или модернизировать или расширять производство. То же с переработкой зерна. Земля, скот нужны, чтобы переработку обеспечить сырьем. Взять сахарный завод. Мы подготовили более трех тысяч гектаров паров под посев сахарной свеклы, потому что опять необходимо собственное сырье, только так окупятся затраты на восстановление разрушенного производства. А в дальнейшем, разумеется, надо уже зарабатывать, а не тратить. На дядю в нынешнем сельском хозяйстве надеяться нечего. Что сегодня про цены можно сказать, кто их гарантирует? Потому на коне тот, кто занимается переработкой. Потому нам и нужен законченный цикл с полным набором собственного сырья.
Из нынешних ценообразовательных “приключений” Хомайко может назвать разве что ажиотаж с гречкой, которую, кстати, он сам ест не чаще двух раз в месяц. Или вот подсолнечник подрастает в цене, давайте все засеем подсолнечником. И вернемся на это поле через семь лет. Можно, конечно, восстановить плодородие с помощью химии, но в “Изумрудной стране”, повторимся, собственная переработка, реализация продукции, и Ассоциация отвечает за качество конечного продукта.
Едем вдоль полей, засеянных пшеницей. Справа чахлые колосья высотой до двадцати сантиметров, слева — полновесные, рослые.
— А мы схитрили, — показывает на тучные посевы Хомайко. — Соседи провели все работы по правилам, а я прикинул и лишний раз не стал землю трогать. Пусть лучше с сорняками буду, но влагу сохраню. И угадал. Влаги как раз этим полям не хватило.
Вообще разговоры о “лишних” проходах при обработке почвы здесь уходят в прошлое. В Ассоциации работают современные посевные комплексы, которые все операции проделывают за один проход. В районах, где сосредоточены несколько хозяйств, а именно к этому и стремятся в “Изумрудной стране”, создается нечто вроде бывших МТС — техника сосредоточена в одном месте и перебрасывается на поля этаким мощным отрядом, чтобы отработать качественно и в кратчайшие сроки. Трактора “Бюллер”, “Кейс”, “Джон Дир”, комплексы “Моррис”, “Сэлфорд”, жатки “МакДон”, “Фергюссон”, комбайны “Класс”, “Кроне”… Импортная техника дорога, но оправдывает себя многократно. И тут Николай Иванович опять свое: за державу обидно.
— Мы отстали из-за того, что нам не нужна была мощная техника. Вон сколько народу в селе — полстраны! Трактор Т-4 вспашет 20 гектаров за смену, доярка подоит 36 коров. Все заняты — и заводы, и крестьяне. Сейчас — хотим мы того или нет — село убывает, работать некому, нужна более производительная техника… Но смотрю, ситуация вроде бы меняется. Вон “Россельмаш” какие чудеса техники на нынешней “Ниве Алтая” (ежегодная краевая выставка достижений сельхозпроизводителей и переработчиков. — А.К.) показывал!
Хомайко не устраивает изменение ситуации только на отдельном участке большого отечественного хозяйства — в сельхозпроме. Ему не дает покоя убывающая российская деревня, которая вырастила его, дала профессию и определила судьбу. Николай Иванович считает, что он и коллеги-единомышленники в силах, по крайней мере, обеспечить людей на селе работой, техникой, которая не гробит здоровье, жильем. Однако этого мало, считает он. Человеку надо жить не хуже, чем в городе, и не лучше, надо жить достойно.
Голоса и подголоски
Что там ни говори — ситуация в целом по сельскохозяйственной отрасли изменяется к лучшему. Подчеркиваю — в целом. Мы уже упоминали о подъеме в отрасли, начавшемся в первых годах нового тысячелетия.
Если рассматривать аграрный сектор Алтайского края, то необходимо отметить: в последние годы он вышел в пятерку лидеров среди регионов страны по производству зерна, мяса и молока, то есть основным показателям сельского хозяйства. И, очевидно, не зря губернатор края Александр Карлин стал обладателем национальной премии имени Петра Столыпина.
И планы развития агропромышленного комплекса впечатляют.
В Алтайском крае с 2007 года реализуется программа развития региона на период до 2025 года. В числе первоочередных инвестиционных проектов — создание птицеводческого комплекса (ЗАО “Алтайский бройлер”) по производству 63 тысяч тонн мяса бройлеров в год. Он реализуется в 2008-2012 гг. Первая очередь комплекса мощностью 36 тысяч тонн мяса в год уже введена в эксплуатацию. Вторым этапом реализации проекта предусматривается строительство птицеводческого комплекса на 27 тысяч тонн мяса в год. Мощность инкубаторного парка увеличится до 72 млн. штук яиц в год; комбикормового завода — до 40 тонн в час; цеха по убою и переработке мяса бройлеров — до 9 тысяч голов в час. Также будут построены 3 площадки откорма бройлеров общей мощностью 27 тысяч тонн мяса птицы и мясопродуктов в год.
Компания ООО “Алтаймясопром” с 2010 года реализует проект строительства и технического оснащения современного свиноводческого комплекса на 300 тысяч голов в год. Его планируется осуществить до 2013 года. Объекты будут размещены на 5 производственных площадках. Производительность комплекса — 39 тысяч тонн свинины в год.
Осуществление проекта позволит более эффективно реализовать 120 тыс. тонн фуражного зерна в год в связи с производством продукции с более высокой добавленной стоимостью. Дополнительно будет создано более 1 тысячи рабочих мест.
Строительство животноводческого комплекса по производству молока и мяса с общим содержанием 4 тысяч голов дойного стада и 6 тысяч голов молодняка крупнорогатого скота ведет ООО “Западное”. Сроки реализации проекта — 2008-2015 гг. Компания ведет строительство второй очереди животноводческого комплекса: комбикормового завода, завода по переработке молока, орошаемого участка для обеспечения комплекса качественными кормами.
Цель проекта ОАО “Пава” — создание интегрированного производства по глубокой переработке пшеницы, предусматривающего выпуск глюкозных сиропов и крахмала для фармацевтики и косметологии, высокобелковых кормов для животноводства и пшеничной клейковины для пищевой промышленности. Также планируется создание инфраструктурного объекта — мультимодального транспортно-логистического терминала, способного хранить, перерабатывать и транспортировать значительные объемы сельхозпродукции, продуктов переработки, а также животноводческую продукцию.
Модернизацию завода по производству подсолнечного масла ведет ООО “АгроСиб-Раздолье”. Проект предусматривает строительство современного высокотехнологичного маслоэкстракционного завода производительностью 500 тонн подсолнечника в сутки в городе Барнауле. Предусмотрено выполнение полного цикла переработки сырья: приемки, очистки, сушки, хранения, обрушивания семян и отжима масла, экстракции масла из жмыха, полной физико-химической рафинации, включая отбеливание, вымораживание, дезодорацию, гранулирование шрота, фасовку готовой продукции. Общее количество занятых на предприятии составит 500 человек.
Еще один проект “Выращивание и глубокая комплексная переработка льна-межеумка масличного” разработан компанией ООО “НПО “Алтайский лен””. Проект предусматривает создание в Алтайском крае системы вертикально-интегрированного производства по принципу “поле — переработка — готовая продукция”. Главная задача — промышленное освоение технологических цепочек по производству наукоемкой продукции из короткого льняного волокна и отходов льняного производства.
ООО “МОпСТ” в 2011-2016 гг. намерено реализовать проект по созданию транспортно-логистического терминала. Он предусматривает оказание логистических услуг на международном и внутреннем рынке, в том числе комплекса услуг по переработке, хранению и доставке грузов; создание конкурентной среды с предложением максимальных закупочных цен на внутреннем рынке. Также он направлен на качественное и своевременное выполнение межгосударственных контрактов по поставке зерновых, масличных культур и продуктов переработки в страны СНГ и дальнего зарубежья. Проект предусматривает осуществление мультимодальных поставок судовых партий при поставках на экспорт сельхозпродукции (зерновых, масличных, крупяных культур) и продуктов переработки (муки, крупы), продукции животноводства и птицеводства производителей Алтайского края железнодорожными составами.
Мною перечислены не все направления “Стратегии”, но, согласитесь, и названное впечатляет. За этими проектами — десятки миллиардов рублей вложений.
Но беспокойство не оставляет. Беспокойство за того самого “маленького человека”, которого можно не разглядеть за всем величием наших планов.
К “маленькому человеку” мы еще вернемся, а сейчас о беспокойстве иного рода.
Министр сельского хозяйства Елена Скрынник в ходе переговоров в Женеве гарантировала представителям США и 19 других стран, что до 2012 года объем господдержки российского агропромышленного комплекса не увеличится, а в 2013-2017 годах сократится более чем вдвое. Ранее Россия настаивала, как минимум, на сохранении объема агросубсидий. Идею расширения господдержки АПК активно лоббировал в правительстве предыдущий министр сельского хозяйства Алексей Гордеев. По его оценкам 2006 года, ограничение госучастия в сельхозсекторе ради присоединения России к ВТО должно было привести к снижению доли России в мировом экспорте с 1,3 до 1 процента при одновременном увеличении доли импорта с 1,9 до 2,3 процента и обойтись экономике России в 4 миллиарда долларов.
И вот здесь считаю необходимым сказать несколько слов об общественном резонансе по поводу вступления нашей страны в ВТО и дальнейшей судьбы как сельского хозяйства, так и всей экономики России в целом. Рассматривая мнения pro et contra, невольно останавливаешься на выводе, что шаг сей скорее политический, чем экономический. Среди сторонников и противников вступления много авторитетных ученых, крупных специалистов в области экономики и производства. Но, на мой взгляд, сторонники все-таки ближе к власти. Не хочу говорить здесь об ангажированности.
Между прочим, исчерпывающей аргументации в пользу вступления в ВТО я практически не встретил, а вот последствия этого шага весьма тревожны. Противники вступления оценивают его как очередную шоковую терапию. Они говорят об опасности прямой колонизации, когда в России появятся чужие банки и чужие торговые сети. Открытый конкурс рабочей силы может заставить наших соотечественников конкурировать с китайцами, а это — работа за похлебку. По мнению противников вступления, только 10% наших предприятий выдерживают условия ВТО. Эти противники приводят оценки западных специалистов, которые предполагают потерю россиянами 40% рабочих мест.
Имя упомянутого уже здесь Петра Столыпина для Алтая значит многое. Из истории мы знаем, что столыпинским реформам не было суждено завершиться на его родине, зато сельское хозяйство многих европейских стран и Америки и по сей день строится по его рекомендациям. Несколько выдержек из программных выступлений Петра Аркадьевича, который постоянно говорил об участии государства в реформировании землепользования, о государственном земельном фонде, погашении части налога, уплачиваемого крестьянами за предоставленную им землю… “…Таким образом, вышло бы, что все государство, все классы населения помогают крестьянам приобрести ту землю, в которой они нуждаются. В этом участвовали бы все плательщики государственных повинностей — чиновники, купцы, лица свободных профессий, те же крестьяне, те же помещики. Но тягость была бы разложена равномерно и не давила бы на плечи одного немногочисленного класса (имеется в виду поместное дворянство, на то время в России насчитывалось 130 тысяч поместий. — А.К.), с уничтожением которого уничтожены были бы, что бы там ни говорили, и очаги культуры”.
Обратите внимание — Столыпин видит носителей культуры не только в центрах, в столицах.
Из статьи “П.А. Столыпин и Государственная Дума”, опубликованной в газете “Новое время” 6 сентября 1911 года.
“Реформы и порядок. Таковы два мотива, проходящие через все думские речи Столыпина. Реформы, может быть, не очень казовые, но зато прочные. Реформы, на которых трудно снискать себе быструю популярность, которые представляют собой “продолжительную черную работу”, но без которых невозможно создание истинно свободной России. Путь этот скромен, но он хорош тем, что ведет не к великим потрясениям, к великой России. Ибо аграрный вопрос нужно не разрешить, а разрешать, хотя бы для этого потребовались десятилетия. Крестьянин должен сделаться личным собственником. Как мелкий земельный владелец он явится составным элементом будущей мелкой земской единицы. “Основываясь на трудолюбии и обладая чувством собственного достоинства, он внесет в деревню и культуру, и просвещение, и достаток”…”
И наконец — что считаю особенно важны для темы сегодняшнего нашего разговора. Это из речи Столыпина в Государственной Думе 26 марта 1910 года.
“Во-первых, считаю необходимым установить, ввиду неоднократного упоминания тут об отношении правительства к слабым, что правительство никогда и нигде не заявляло о том, что государство свободно от забот относительно слабых, относительно немощных, относительно неспособных членов крестьянской общины и крестьянской семьи. Заботы по этому предмету, несомненно, лежат на правительстве, но они, эти слабые, не должны лежать тяжелой обузой, не должны давить, как тяжкие кандалы, на одно крестьянское сословие, на один земледельческий класс, на его инициативу, его стремление улучшить свой быт”.
Чемпионы по миллиардам не узнают про Иртышкино
А деревень все меньше… Мне скажут: твои рассуждения произрастают из той известной поговорки — за деревьями леса не увидеть… Так то деревья, а то люди. Видны, очень даже видны грандиозные планы по созданию мощных сельхозпредприятий, по подъему экономики за счет организации кластеров — агропромышленного, биофармацевтического, туристско-рекреационного. И спору нет, повторюсь, это все замечательно. Но при всем том, множество людей за нашими перспективами все-таки не видно.
Вот неполный перечень “упавших” в новое время деревень, хозяйств, ферм одного только Красногорского района Алтайского края. Района, где развитию животноводства способствуют климат и природа.
Совхоз “Малиновский” — перестал существовать.
Новая ферма села Красногорское, было 1500 голов скота, 700 коров — перестала существовать.
Верх-Кажа, было 1000 голов, 400 коров — скота нет.
Чапша, было 400 голов, 200 коров — сейчас скота нет, в селе живет меньше десяти человек.
Егона, было 400 голов, 200 коров — сейчас скота нет, в селе живет меньше десяти человек.
Калташ, было 700 голов, 400 коров — скота нет, в селе прописаны восемнадцать человек, проживают пятеро.
Ужлеп, было 500 голов, 200 коров — скота нет.
Карагайка, было 800 голов, 400 коров — скота нет.
Ивановка, было 300 голов, 200 коров — скота нет.
Иртышкино, было 500 телок — село исчезло с карты района.
Луговое, было 700 голов, 300 коров — скота нет.
Многопольное, было 500 голов, 300 коров — ферма исчезла.
Мануильское, ферма была племенной и поставляла быков по всей Сибири и Дальнему Востоку — едва выживает.
Многопольное, было 500 голов, 300 коров — ферма утрачена.
Старая Суртайка, было 600 голов, 300 коров — скота нет.
Новая Суртайка (Ишинская ферма), было 700 голов, 300 коров — скота нет.
Быстрянка, было 300 свиней — скота нет.
Курлек, было 350 голов, 200 коров — скота нет
Совхоз “Пильненский” — исчез с карты района.
Совхоз “Лебяжинский” — исчез с карты района.
Села Усть-Кажа, Макарьевское, Соусканиха, Лебяжье, Каменка практически лишились животноводства.
Впору на въезде в район ставить памятник с мемориальной доской. Было и не стало, погибли. Вот только за что, во имя какой высокой цели?
Увы, Красногорский район не один такой.
Вполне допускаю, что общее поголовье скота и свиней в крае будет восстановлено за счет новых мощных предприятий, однако они будут находиться вдалеке от Красногорска, и жители района не поедут туда работать. Вслед за скотом уходят люди. Кого из взрослого населения не спросишь о детях — ответ примерно одинаков: в Бийске, в Барнауле. А там-то что? Какие новые рабочие места придумал для них город, где вместо заводов встали магазины?
В.И. Ленин оценил экономику России начала ХХ века следующим образом: “…самое отсталое землевладение, самая дикая деревня — самый передовой промышленный и финансовый капитал”. Как бы там ни было, деревню советское время выправило, что с ней стало в новую эпоху — видим сами. По поводу промышленного и финансового капитала. Не наша это тема сегодня, но понятно, что речь идет о концентрации средств вокруг предприятий добывающей отрасли, где хозяев легко перечесть по пальцам. Во времена Ленина еще не сложились так называемые финансово-промышленные группы, а сейчас именно они определяют уровень капитала. Разделение его на финансовый и промышленный потеряло былой смысл. В связи с этим надо отметить, что, например, в России, по данным журнала “Forbes”, количество долларовых миллиардеров за 2010 год выросло почти вдвое — с 32 до 62. А Москва стала мировой столицей миллиардеров, уступив место лишь Нью-Йорку. При этом около 20 миллионов россиян живут с доходами ниже прожиточного минимума, который исчисляется у нас, как известно, далеко не по европейским или американским стандартам. Кстати, Петр Столыпин утверждал: “Собственность всегда имела своим основанием силу, за которой стояло и нравственное право”.
Я спросил у женщин-продавцов из продовольственного магазина, в котором постоянно отоваривается моя семья: как, на их взгляд, меняется уровень жизни людей, коих через них проходит за день тысячи.
— Никаких особенных изменений мы не видим. Бабушки и студенты покупают поменьше и подешевле, другие — как обычно.
А я, как покупатель, замечу, что ценники и скорость их изменения (разумеется, в сторону роста) никак не соответствуют данным статистики об увеличении цен на продукты питания.
Председатель экспертного совета “ОПОРы России” Никита Кричевский отмечает: “В мире принято сопоставлять ВВП по паритету покупательской способности. Если брать эти данные, то здесь мы в первой десятке. Насколько это отражает существующую действительность, вопрос спорный. Что касается ВВП, то он уже давно не считается показателем, который способен сказать что-либо внятное в отношении той или иной экономики. ВВП России последние годы возрастал, но что менялось в жизни людей? Фактически ничего. Качество жизни не изменилось. Мы можем, как Китай, стать второй экономикой в мире, но при этом у нас сотни миллионов людей будут жить близко к уровню бедности. ВВП РФ выше, чем у таких стран, как Швейцария и Люксембург. Но нас не стоит сопоставлять по уровню жизни, дабы не обнажать всю тяжесть российской ситуации”, — приводят комментарий эксперта “Новые Известия”.
В январе — октябре 2010 года естественная убыль населения в Алтайском крае составила 4693 человека. За тот же период предыдущего года этот показатель был почти на тысячу меньше. Миграционная убыль — 3440 человек, что в шесть раз превысило отток 2009 года. Надо отдать должное — власть отреагировала на тревожные показатели, и еще осенью того же 2010 года краевая администрация приняла целевую программу “Демографическое развитие Алтайского края на 2010-2015 годы”. Несколько ранее краевое Законодательное собрание уже принимало целевую программу “Демографическое развитие Алтайского края на 2008-2015 годы”. С одной стороны, это хорошо, что острая тема постоянно под контролем власти, с другой — невольно возникает вывод: что-то не сработало в предыдущей программе. Или — она оказалась несовершенной. Что ж, как говорится, совершенству нет предела.
Знакомый пасечник и охотник-промысловик из села Семеновка Третьяковского района заметил как-то: нам ничего не надо от власти, оставьте только школу, фельдшерский пункт и почту. Школу он поставил на первое место, очевидно, потому что именно над ней нависла угроза закрытия. Причина одна — учеников мало… В результате реорганизации сельского образования на Алтае ликвидируются десятки школ. Сельчане в большинстве своем убеждены: школа закрылась — село умрет. Разумеется, лучше учиться в комфортных условиях и получать доступ к современным средствам обучения, используя для этой цели программу “Школьный автобус”. Но ведь если посмотреть на ситуацию с другой стороны — тем самым делается первый шаг, удаляющий юного человека от семьи, отчего дома, родного села. Система начального и среднего профессионального образования тоже съеживается, поскольку некоторые учебные заведения не соответствуют новым стандартам.
Некоторые замечания по поводу изложенного известного фермера Владимира Устинова:
“2010 год мы закончили с солидной прибылью. Она была потрачена на погашение текущих задолженностей по кредитам, на приобретение новой техники, на ликвидацию рисков предыдущего года. Хранилище, элеватор, семяочистительный комплекс — весь урожай я в состоянии хранить до тех пор, пока не подойдет самая выгодная цена. И я уверен, ценовые кризисы удастся свести к минимуму. Я свое зерно за просто так не отдам. На сегодня все, что я планировал, выполнено, жаль только, 20 лет ушло на это, а можно было бы управиться за семь”.
“Мой результат — это не результат Алтайского края и не результат России. Исходя из нашего опыта, я уверен: Алтайский край может производить 8 миллионов тонн зерна. Только надо серьезно поработать. Если говорить о развитии сельского хозяйства, у всех должны быть равные возможности. Это, конечно, хорошо, что мы вольем деньги в развитие ряда предприятий, но стратегические проблемы сельского хозяйства мы тем самым не решим. Мои друзья — крупные фермеры, руководители хозяйств думают так же. Главная формула — мы должны заработать сами, не надо ничего компенсировать. Но нам не дают работать на уровне существующих в мире цен. Наша продукция за тонну всегда на 100-150 долларов дешевле. Плюс проблема для Алтая — транспортное плечо. Еще раз говорю — нужны равные конкурентные возможности. На зерновой конференции в Белокурихе прозвучали голоса, в том числе и от переработчиков: а стоит ли нам производить столько зерна, сколько мы планируем? Любое избыточное количество его убивает сельское хозяйство. Задумаешься! В 2009 дошли до того, что тонна зерна стоила 2,5 тысячи рублей, а мы дачникам навоз продаем по 3! Я не знаю, что будет завтра, и мой бизнес-план, — а он настоящий, не из тех, что пишутся для получения кредита, — к сожалению, лежит без последней страницы”.
“Мы в районе, сегодня можно сказать, вернули жизнь пашне. Один из важнейших факторов — мощные руководители. Траутвейн, Злобин, Данилов, Иванов, Горлов — это не просто руководители, это асы. Считается, что за последние пять лет Алтайский край стал смотреться абсолютно по-другому. Это очевидно. Что касается сельского хозяйства, здесь сыграли главную роль два фактора. Об одном я уже сказал — ряд руководителей, уцелевших, прошедших естественный отбор, сохранивших хозяйства. Второй — возможности кредитования. Мы объехали весь мир, изучили современные технологии и сумели применить их у себя, в первую очередь, благодаря “длинному кредиту”. Начиная с 1990 и до 2005 года я не мог получить ни одного подобного кредита”.
“Мы любим всуе упоминать имя Столыпина, а вот прочитать его всерьез и до конца сумели только нынешние американские фермеры. Организация такова — личные фермы и их мощнейшая кооперация, где они исключили переработчиков, перекупщиков, внешних представителей торговли с другими странами. Я нынче проехал на автомобиле от Москвы до Воронежа, пересек пять областей. Меня поразила картина — половина земель брошена. Курская, Орловская, Липецкая области… Когда-то кем-то эти земли, очевидно, были выкуплены, заложены… Я опасаюсь олигархического капитала в сельском хозяйстве. Думаете, в Москве нет мальчиков в черных костюмах, которые хотели бы прибрать к рукам нашу землю? Я считаю, бросовые цены на продукцию крестьян в 2009 году были спровоцированы, чтобы скупить землю у тех же крестьян за бесценок. Не доверяю мощным холдингам типа “антипинского”, не вижу возможности управлять ими эффективно”.
— Может, я разделил бы ваше мнение, Владимир Игоревич, — говорю я Устинову, — если б не видел своими глазами, из каких руин подняли Антипины (между прочим, наши земляки, крестьяне с Алтая) скотные дворы, фермы, как, благодаря их вмешательству, ожили села, стала плодоносить заброшенная земля, люди получили работу. Надолго ли? Вопрос серьезный. Но ведь до их прихода уже все и так лежало в развалинах. Сахарный завод в Бийске попросту сгнил — они выкупили, начинают поднимать. Они что, увезут его с собой в Москву или еще куда? Или перепрофилируют на производство мебели? Так нет, оборудование не подойдет. Иногда мне кажется, что мы ищем черную кошку в темной комнате… Уголовные дела на них завели? А на вас разве не заводили?
“Поживем — увидим! — отвечает Устинов. — У нас в Кантошино за 8 лет население уменьшилось на 280 человек, уехали большей частью. Но у нас за год родился 21 ребенок! Нигде в округе нет такого, 20 лет не было! Представляете, через семь лет в первый класс сядут 21 человек! А нынче за три месяца забеременели 12 женщин! Кто спивался — уже спился, а костяк деревни — 100 мужиков — нормально живут и работают. У нас как было, так и есть пять крупных фермеров — Иванов, Ломакин, Волков, Данилов, есть еще мелкие. СПК, к сожалению, развалился — проблема руководителя. А у меня все то же — не хватает квалифицированных работников. Решаю эту проблему следующим образом. Подбираю работника только по человеческим качествам и начинаю учить. Я для него и училище, и техникум, и учебный участок. Практика показала: такой подход на сегодня оправдан. Я решил своим коллега из Германии, немецким фермерам, задать вопрос по поводу незащищенных малых сел, об отсутствии там работы, нормальных социальных условий, о дорогах. Они долго переспрашивали переводчика, а потом пожали плечами: а это вообще не ваша забота, это забота государства. Куда должна придти дорога, газ, приехать учитель, которому обязательно нужна хорошая квартира, машина, чтобы не чувствовал себя в заточении… А у нас сегодня сидит крестьянин на двадцати сотках с тремя коровами, двадцатью свиньями, холодным туалетом, отсутствием ветеринарного контроля… Резервация! Есть пять человек в деревне — с ними надо считаться, они граждане своей страны. Интересный момент. Зачастую, при некоторых условиях, разумеется, глубинка в более выгодном положении, чем села, близкие к городу. Эта близость разоряет село с точки зрения людских ресурсов. Возьмем отдаленный Целинный район, там живет отличный фермер Павел Бейфорд. У него многоотраслевое хозяйство, раскидано по нескольким селам, много рабочих мест. Кому там плохо? Кто оттуда побежит? Да и далеко бежать. Побольше бы таких, как Павел Яковлевич.
Наш Косихинский район динамично развивается. Я уже называл фамилии мощных руководителей, так вот мы задумываем организовать кооперацию. Как у тех же американцев, которые живут по Столыпину. Я не хочу, чтобы последняя страница моего бизнес-плана была незаполненной. А мы все хотим иной жизни для всего населения. Ни у кого нет столько пашни, сколько в России, ни у кого нет одной трети всех природных ресурсов мира. Почему в таком случае уровень жизни у нас ниже индонезийского?
И следующее. Все равно главным стратегическим продуктом России будет зерно. Сами не захотим этого — жизнь заставит. Никуда не уйти от глобального увеличения населения со всеми вытекающими отсюда проблемами. Не пришел бы кто другой осваивать наши пашни”.
Эпилог
Скорее всего, в будущем не останется “резерваций”, описанных Владимиром Устиновым. Не захотят новые поколения выживать с помощью собственной буренки, носить, не снимая по восемь месяцев в году, резиновые галоши и радоваться жизни через спутниковую антенну. Смешно и нелепо было бы настаивать на сохранении такой жизни в такой деревне. Но! Уничтожить — одно, улучшить — совсем другое. Помните, по Столыпину — “не разрешить аграрный вопрос, а разрешать”. И еще одно напомню из Столыпина — его утверждение, что старые поместья и новые личные крестьянские хозяйства — хранители и носители культуры на селе. Сегодня можно лишь горько усмехнуться, представляя деревенскую семью бездельников, которая на уличном таганке варит ворованную картошку. Легко отмахнуться, сказав: зачем нам это спившееся, деградировавшее население? Но в каждой деревне есть непьющие и работящие. Только жизнь у них нисколько не лучше, чем у беззаботных “бомжей” с деревенской пропиской. В социальном отношении мы их сравняли. А потом скорбно замечаем, что социальная активность россиян — одна из самых низких в мире. Только два процента населения уверены, что они могут влиять на ситуацию в стране. Интересно, каким это образом повлияют на эту самую ситуацию дотягивающие свой век одинокие и всеми забытые старики из Шипуновского Чупино или Красногорской Чапши?
Российское своеобразие и особый путь России (вот только определиться бы нам поконкретнее и поскорее в направлении) никто не отменял. Да, мы сможем обработать наши бескрайние поля мощными “Джон Дирами” и “Челенджерами”, не замечая на высокой скорости Ивановки и Каменки, только так же на скаку можем проскочить национальную культуру, самобытность, неповторимость. К сожалению, для многих моих сограждан это всего лишь слова, которые в их жизни не имеют никакого отражения. И еще — приходится сожалеть о том, что последствия пренебрежения национальными корнями, традициями и приоритетами сказываются не сразу, через некоторое время. Но бьют жестоко.
Кто-то из современных ученых говорит о необходимости переосвоения российских сельскохозяйственных пространств для создания новых поместий, куда и вошли бы малые, хиреющие деревни. Это не маниловщина, это всего лишь более пристальное внимание к месту, выбранному когда-то нашими предками, месту, где теплится еще живая душа. И это — некая мощная государственная программа, схожая по масштабам с освоением целины 50-х годов прошлого столетия. Увы, в современном мире политического истеблишмента укореняется расчетливый подход к людям: такое-то население экономически оправдано, а такое-то — нет.
Сейчас редко употребляют слова хрущевского и постхрущевского времени — “неперспективная деревня”. Их попросту обходят молчанием — сами помрут потихоньку.
“Мать России целой — деревушка…” Больно за нее, как и должно быть больно за мать страдающую. Есть мать, значит, есть и отец, мы, грешные, рождены двоими. Отец — отчий кров — Отечество. Это помнится, это важно. И еще есть государство — уполномоченный Отечеством инструмент для несения службы на благо чад его, Отечества. Всех. Без различия.