Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 6, 2011
Михаил ЧВАНОВ
ЗАГАДКА ШТУРМАНА
АЛЬБАНОВА
По следам пропавшей экспедиции
В 1912 году три русские экспедиции ушли в Арктику — геолога В.А. Русанова на шхуне “Геркулес” — на Шпицберген, ст. лейтенанта Г.Я. Седова на шхуне “Св. Великомученик Фока” — к Северному полюсу, и лейтенанта Г.Л. Брусилова на шхуне “Св. Анна” — с планом пройти в Тихий океан уже пробитым Норденшельдом Северным морским путем, по дороге занимаясь зверобойным промыслом. Экспедиция Русанова пропала бесследно. “Св. Великомученик Фока”, возвращающийся на теплую землю без своего командира, погибшего во время неудачного похода к полюсу, на мысе Флора Земли Франца-Иосифа неожиданно встретился с двумя членами экипажа “Св. Анны”: плененная льдами, она оказалась в широтах, близких к Северному полюсу, и из 13 человек, решившихся на поход по плавучим льдам, на Землю Франца-Иосифа летом 1914 года вышли только двое: бывший уфимский гимназист штурман Валериан Альбанов и матрос Александр Конрад.
Уже вовсю полыхала Первая мировая война, и опубликованные в 1917 г. в приложении к “Запискам по гидрографии” записки В.И. Альбанова “На юг, к Земле Франца-Иосифа. Записки похода по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана летом 1914 года” о беспримерном ледовом переходе остались почти незамеченными, как и на многие десятилетия осталась забытой сама личность мужественного полярного исследователя и землепроходца, неизвестны были даже время и место его рождения, и до сих пор покрыты тайной обстоятельства его смерти во время гражданской войны. Итогом многолетней поисковой работы М. Чванова стал роман-поиск “Загадка штурмана Альбанова”, который выдержал уже 6 изданий. В издательстве “Вече” в 2009 году в серии “Морская летопись” вышла книга “Загадка гибели шхуны “Св. Анна””, в которой вместе с романом Михаила Чванова напечатаны и “Записки похода по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана летом 1914 года” самого В.И. Альбанова, малоизвестные в России, в то время как за рубежом, начиная с 20-х годов прошлого века, они переиздавались неоднократно.
Именем Валериана Ивановича Альбанова названы мыс на острове Гукера на Земле Франца-Иосифа, ледник на Северной Земле, остров около Диксона, моря Арктики многие годы бороздило гидрографическое судно “Валериан Альбанов”. Имя В.И. Альбанова тесно связано с Сибирью. Окончив в 1904 году в Петербурге мореходные классы и какое-то время проплавав на судах на Балтике, в марте 1905 года 25-летний Валериан Альбанов переезжает в Красноярск, где поступает помощником капитана на пароход “Обь”, плавая на нем по Енисею и Енисейскому заливу навигацию 1905-1906 года, осуществляя лоцмейстерскую проводку судов, перевозящих от устья Енисея рельсы для строящейся в это время транссибирской магистрали. В последующем он перешел на пароход “Кильдин”, совершавший рейсы между Архангельском и портами Англии. Потом — Каспий, Белое море, снова Балтика. В 1912 году он познакомился с лейтенантом Г.Л. Брусиловыи и принял его предложение — стать штурманом его промыслово-экспедиционного судна “Св. Анна” и пройти на нем тогда еще не вполне проторенным Северным морским путем вдоль берегов Сибири из Петрограда, обогнув Скандинавский полуостров, во Владивосток.
После возвращения из своего беспримерного ледового перехода, проплавав какое-то время в должности сначала ревизора, а потом старшего помощника капитана ледореза “Канада” (потом “Литке”), в 1918 году он возвращается в Сибирь, на Енисей, где плавает на пароходе “Север” в составе Обь-Енисейского гидрографического отряда. В Сибири он и закончил свой земной путь при невыясненных обстоятельствах. По одной версии, осенью 1919 года, возвращаясь в Красноярск из служебной командировки в Омск (куда ездил якобы к адмиралу Колчаку, как к выдающемуся исследователю Арктики, с проектом экспедиции по поискам “Св. Анны”), по пути заболел сыпным тифом и умер на станции Ачинск. По другой: погиб на той же станции: рядом с поездом, в котором он ехал, взорвался эшелон с боеприпасами. По третьей версии поезд, в котором он ехал, был пущен под откос под тем же Ачинском красными партизанами… В Красноярске до последних дней своих жила его сестра Людмила Ивановна, у которой хранилась рукопись его легендарных “Записок…” и которая бесследно исчезла после ее смерти. В Красноярском краеведческом архиве хранится его походный сундучок.
“Записки…” В.И. Альбанова в виде дневника штурмана Климова использованы В. Кавериным в знаменитом романе “Два капитана”.
В России интерес к беспримерному переходу В.И. Альбанова по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана, в особенности же — по островам Земли Франца-Иосифа, где он потерял последних своих спутников, вспыхнул в последние годы в связи с беспрецедентной борьбой за Арктику, за сферы влияния в ней.
Летом минувшего года экспедиция клуба “Живая природа” при содействии Русского Географического общества, Пограничной службы и авиации ФСБ, которую консультировал Михаил Чванов и с которой постоянно поддерживал связь, сделала на одном из островов полярного архипелага ряд находок, приоткрывших часть тайны экспедиции на “Св. Анне”.
Издательство “Вече” предложило Михаилу Чванову переиздать книгу “Загадка гибели шхуны “Св. Анна”” с новой главой о находках в Арктике. Перед тем как сдать новую главу романа-поиска “Загадка штурмана Альбанова” в издательство, писатель предложил ее нашему журналу.
Летом 1912 года из Санкт-Петербурга во Владивосток Северным морским путем отправилась парусно-паровая шхуна “Св. Анна” под руководством лейтенанта флота Георгия Брусилова, племянника выдающегося русского военачальника А.А. Брусилова. Но уже в октябре, зажатая тяжелыми льдами около Ямала, а потом вмерзшая в них, она стала дрейфовать на север и на следующий год оказалась в широтах, близких к Северному полюсу. Летом 1914 одна часть экипажа во главе со штурманом Альбановым отправилась в переход по дрейфующим льдам к ближайшей земле. Из 11 человек спаслись только двое: штурман Альбанов и матрос Конрад. Незапланированный дрейф “Св. Анны” и ледовый поход Альбанова позволили сделать несколько важных географических открытий и “закрытий”, в частности, они опровергли существование мифических Земель Петермана, Оскара и Гилис. Для писателя Вениамина Каверина Альбанов стал прототипом штурмана Климова в романе “Два капитана”. Судьба остальных участников похода Брусилова до сих пор была покрыта глухой тайной. И вот летом 2010 года экспедиция клуба “Живая природа” при содействии Русского Географического общества, Пограничной службы и авиации ФСБ на Земле Франца-Иосифа сделала сенсационные находки.
Сенсационные находки в Арктике
В мае 2010 года я прилетел в Москву на Всемирный Русский Народный Собор, после окончания которого поехал поздравить с 84-летием своего давнего друга, заслуженного летчика-испытателя, заслуженного испытателя космической техники, Героя Советского Союза, почетного полярника и моряка, многократного рекордсмена мира по вертолетному спорту Василия Петровича Колошенко, с которым меня в теперь уже далеком 1983 году, во время подготовки к экспедиции по поиску пропавшего при перелете через Северный полюс самолета С.А. Леваневского, познакомил наш общий друг легендарный флаг-штурман Полярной авиации, заслуженный штурман СССР Валентин Иванович Аккуратов. Тогда, после моего возвращения с мыса Лисянского под Магаданом, где мы с авиационным инженером Вячеславом Поляниным отрабатывали одну из версий места гибели самолета Леваневского, мы собрались у меня дома в Уфе для обсуждения первоначальных результатов экспедиции. И вот как раз тогда родилась идея другой поисковой экспедиции: пройти маршрутом Валериана Альбанова по островам Земли Франца-Иосифа, в частности, маршрутом его без вести пропавшего берегового отряда. Арктика умеет хранить тайны, но порой через многие годы она открывает их, и не исключена вероятность найти на полярных островах следы их пребывания и, может, даже какие-то вещи. Не говоря уже о том, что, возможно, как раз у берегового отряда были письма к родным оставшихся на вмерзшей во льды “Св. Анне”. Неизвестна причина, по которой В.И. Альбанов не доставил их родным, как раз это является одним из стержневых звеньев тайны экспедиции на “Св. Анне”, которая рождает множество различных, даже фантастических предположений. Василий Петрович был убежден, что осуществление поисковой экспедиции возможно только с помощью вертолета, ему не раз приходилось летать в полярных широтах в Арктике и Антарктике.
— Нам известно место, где Альбанов расстался с береговой группой, нам известно место, где он назначил встречу, — говорил он, — вот в эти точки и нужно прежде всего высаживаться, а уже потом пытаться пройти их маршрутом.
Осуществлению поисковой экспедиции тогда помешал развал Советского Союза, как помешал он и уже готовой к осуществлению нашей экспедиции на вертолетах вокруг света, не по горизонтали, а по вертикали — через два полюса.
И вот сейчас, через много лет, в гостях у Василия Петровича, вспомнились те, теперь уже далекие, почти забытые дни и детали поиска самолета С.А. Леваневского.
— Жалко, что ты вчера не смог заехать, — посерчал Василий Петрович, — вчера у меня собирались все мамонты Арктики, в том числе мой ученик, вертолетчик от Бога, генерал Гаврилов, командующий авиацией ФСБ. Мы с ним три года назад были вместе на Северном полюсе. Он, между прочим, сказал, что они затевают поиски следов спутников Альбанова на островах Земли Франца-Иосифа.
Надо ли говорить, какие чувства я испытал при этой вести!
— В застолье не было времени расспросить. Но в ближайшие дни я узнаю. Позвони мне в понедельник…
Поздравив Василия Петровича, я поехал в Переделкино, когда шел по ул. Серафимовича, около меня вдруг остановилась грузопассажирская “газель”. Молодец лет сорока, приспустивший стекло, спросил:
— Михаил Андреевич?.. Наконец-то мы вас нашли. Позвонили в Уфу, нам сказали, что вы в Москве. Но ваш мобильник отключен, пришлось прибегнуть к техническим средствам… Нам нужно с вами проконсультироваться. Мы из полярной экспедиции клуба “Живая природа”, которая при содействии Географического общества России, Пограничной службы и авиации ФСБ намерена осуществить мечту вашей молодости: пройти путем Валериана Альбанова по островам Земли Франца-Иосифа. Не могли бы нам уделить несколько часов, проехать на нашу базу недалеко отсюда, в районе аэропорта Внуково.
Люди, собиравшиеся осуществить мечту моей молодости, сразу попадали в разряд самых близких моих друзей или даже родственников. Разумеется, я готов был ехать с ними куда угодно. Но жизнь научила быть осторожным. Мир полярных авантюристов довольно узок, и все, так или иначе, если не знают друг друга лично, то слышали друг о друге.
— Ребята, я поеду с вами куда угодно, если скажете, кто начальник экспедиции. А раз она при содействии авиации ФСБ, то вы должны знать ее командующего.
— Мы от Валерия Васильевича Кудрявцева, а начальник экспедиции — Олег Продан, а командует авиацией ФСБ генерал Гаврилов.
— А точнее его имя-отчество и звание
— Генерал-лейтенант, Николай Федорович.
Все сходилось: имя полковника МЧС, участника многих полярных экспедиций, Валерия Кудрявцева мне было известно. Имя инженера-конструктора Олега Продана знакомо каждому, кто болен Арктикой: в прошлом офицер ВДВ, за плечами 1500 прыжков с парашютом, в том числе парашютное десантирование на Северный полюс, участник и организатор многих арктических и антарктических экспедиций, за его плечами подледный спуск на дно Северного Ледовитого океана в районе Северного полюса и много еще чего. А о Николае Федоровиче Гаврилове я знал из книги Василия Петровича Колошенко “Ангел-спаситель”, героями которой мы с Николаем Федоровичем оказались. Как раз сегодня утром Василий Петрович сказал мне, что генерал Гаврилов что-то затевает по поводу поиска следов Альбанова на островах Земли Франца-Иосифа.
И я без всяких сомнений забрался в “газель”…
В воротах “базы”, которая оказалась домом участника экспедиции Александра Чичаева, меня свалил с ног огромный черный пес Арни и по-свойски облизал.
— Член экспедиции, — пояснил Саша. — Будет отгонять от базового лагеря белых медведей.
Несколько часов мы: Валерий Кудрявцев, Олег Продан, Евгений Ферштер и Александр Чичаев сидели над картами Земли Франца-Иосифа, спутниковыми снимками. Особо нас интересовала Земля Георга: мыс Ниль, где В.И. Альбанов расстался со своей береговой партией, и мыс Гранта, где они должны были снова встретиться, но не встретились, а также 100-километровое побережье между ними, равно как и нависший над ним огромный, изрезанный громадными смертельно опасными трещинами медленно ползущий в океан ледник. Ребята пытали меня относительно почты оставшихся на судне, которую Альбанов нес на сушу, но по какой-то причине не донес, словно я шел вместе с Альбановым и знаю тайну ее исчезновения или была ли она вообще. Но все, что я знал, все, что думал по этому поводу, я изложил в своей книге “Загадка штурмана Альбанова” и что-то добавить к этому не мог.
— Может, нам удастся разгадать судьбу этой почты, — говорили они. — А она в какой-то мере поможет разгадать тайну самой экспедиции, взаимоотношений на судне к моменту ухода с нее Альбанова с частью экипажа.
Дело еще в том, что есть категория арктических “исследователей”, которые, сидя на теплой московской печи, рассуждают, как должен был поступать Валериан Альбанов в той или иной ситуации. Мало того, раз он не вручил почту родственникам оставшихся на судне, значит, он ее уничтожил, а уничтожил потому, что она его компрометировала. И ссора его с Брусиловым произошла, конечно же, из-за единственной женщины на судне, Ерминии Жданко. И развязка этого треугольника, конечно же, была кровавой. И возможно, уходя, Альбанов перестрелял участников экспедиции, как ненужных свидетелей, а судно сжег, заметая следы, а дневник похода придумал. Точно так же об экспедиции Г. Седова, который умер во время похода к полюсу: раз не найдена его могила, а его спутники вернулись не совсем истощенными, то не иначе как они его съели.
Люди, сейчас собиравшиеся пройти путем В. Альбанова по островам Земли Франца-Иосифа, жили и руководствовались другими принципами и ценностями. Они хотели по возможности установить истину. Отсутствие ее мешало им спокойно жить. И они, отложив все свои другие дела, в долгожданный, единственный в году отпуск, который можно было бы и хотелось провести где-нибудь на теплом юге, улетали в по-прежнему суровую Арктику, чтобы попытаться найти следы или даже останки береговой группы Валериана Альбанова. И понять причину гибели всей экспедиции Брусилова, которая не ставила перед собой цели совершить великие географические открытия, но, волею судеб оказавшаяся в полярных широтах, где до нее никто не бывал, внесла неоценимый вклад в историю освоения Арктики, в укрепление позиций России в северных широтах.
Напомню, что “Св. Анна”, затертая льдами, дрейфовала ко времени ухода с нее Альбанова уже два года. Интересна судьба самого судна. Судно было спущено на воду в Великобритании 20 июля 1867 года на верфи в Пембрук-Док как четырёхпушечный военный корабль для военно-морского флота под названием “Ньюпорт”. Но не прошло и года, как 31 марта 1868 года “Ньюпорт” был переквалифицирован в исследовательское судно и под командованием капитана Джорджа Нейрса направлен для проведения гидрографических работ в Средиземном море. В 1881 году судно было выкуплено у Британского Адмиралтейства Аленом Уильямом Юнгом, который ранее дважды, в 1875 и 1876 годах, использовал подобного типа судно под именем “Пандора” в попытках преодолеть Северо-Западный проход за одну навигацию и попутно пролить дополнительный свет на все еще волновавшую его современников тайну гибели экспедиции Джона Франклина. Напомню, что известный мореплаватель Джон Франклин за тридцать лет до того предпринял штурм Северо-Западного прохода на кораблях “Эребус” и “Террор” и пропал без вести. В память об этих путешествиях Юнг переименовал “Ньюпорт” в “Пандору II”. Впоследствии судно приобрел английский судовладелец Либурн-Пофам и переименовал в “Бленкатру”.
Либурн-Пофам, приспосабливая судно к тяжелым полярным экспедициям, укрепил корпус судна, снабдив его тройной дубовой обшивкой, в результате толщина борта, обшитого ниже ватерлинии листовой медью, составила 27 дюймов (0,7 м). Судно отличал крепкий стоячий такелаж, способный нести не только большие паруса, но и бочку на грот-мачте, откуда вперёдсмотрящий мог высматривать морского зверя или землю на горизонте. Старая 40-сильная паровая машина была заменена более современной, мощностью в 400 индикаторных сил. Скорость хода под парами возросла с 5 до 7,5 узлов. Именно тогда “Бленкатра”, будущая “Св. Анна”, впервые оказалась в Русской Арктике. В 1890-х годах “Бленкатра” ходила к устью Енисея в составе торговых экспедиций под командованием английского капитана Джозефа Виггинса. Она также обеспечивала организацию резервных складов продовольствия по маршруту плавания экспедиции Нансена на “Фраме” и, таким образом, оказалась причастной к нансеновской героической арктической эпопее. В 1893 году в рейсе “Бленкатры” к берегам Сибири принял участие Фредерик Джексон, домик и продовольственный склад которого позже спасет Альбанова и Конрада на Земле Франца-Иосифа. Джексон на “Бленкатре” обследовал более 3000 миль побережья между Обью и Печорой. В 1895 году вышла его книга об этой экспедиции. В навигацию 1898 года в экспедиции “Бленкатры” по Баренцеву морю, с заходом на Новую Землю и остров Колгуев, принял участие известный шотландский натуралист Уильям Спирс Брюс. Результат своей исследовательской работы на “Бленкатре” Брюс опубликовал в 1899 году. Кроме того, “Бленкатра” под командованием Виггинса работала по государственным российским подрядам при перевозке грузов для строительства Транссибирской железнодорожной магистрали, и уже тогда Валериан Альбанов, назначенный помощником капитана на пароход “Обь” Северной морской экспедиции министерства путей сообщения, мог впервые встретиться с будущей “Св. Анной”.
В 1912 году судно приобрел Георгий Львович Брусилов за 20 тысяч рублей и переименовал его в честь основного, как теперь сказали бы, инвестора экспедиции, Анны Николаевны Брусиловой, в “Св. Анну”. О судне писали: “Корабль первоклассно приспособлен для сопротивления давлению льдов, и в случае последней крайности он может только быть выброшен на поверхность льда”. Несомненно, выбор судна был удачен, оно в полной мере было готово к испытаниям в тяжелых полярных льдах и маловероятно, что оно впоследствии ими было раздавлено. Скорее всего, “Св. Анну” и оставшуюся на ней часть экипажа ждала другая участь. А пока она уже два года дрейфовала, затертая во льды, в Центральном Арктическом бассейне. Накануне третьей зимовки штурманом Валерианом Альбановым было принято решение покинуть судно и, как единственное спасение, пойти пешком к ближайшей земле — к Земле Франца-Иосифа. С ним уходила часть экипажа. Им предстояло преодолеть 400 км дрейфующих льдов в сложнейших метеорологических условиях, при отсутствии географических карт на этот район, на тот момент их просто не существовало, единственно при наличии грубой схемы из книги Нансена ““Фрам” в Полярном море”. Они надеялись выйти к мысу Флора на острове Нордбрук, к давно оставленному базовому лагерю Фредерика Джексона, где могли остаться какие-нибудь экспедиционные постройки, а может даже и продовольственный склад. Но даже если они дойдут до острова Нордбрук, до спасения будет еще далеко.
В этом беспримерном по сложности походе погиб матрос Баев. К моменту выхода группы на архипелаг их оставалось десять человек, но до заветного мыса добрались только двое: штурман Валериан Альбанов и кочегар Александр Конрад. Они уже считали себя спасенными, но Земля Франца-Иосифа встретила их более чем неприветливо. 160 километров пути вдоль островов по морю и по суше стали могилой еще семерых — от болезней и изнеможения умер Архиреев, двое — Луняев и Шпаковский — были унесены штормом в открытое море на самодельном каяке, матрос Нильсен умер и похоронен на острове Белл, а четверо — пешая береговая группа, возглавляемая старшим рулевым Петром Максимовым, бесследно пропала на отрезке между мысом Ниль и мысом Гранта острова Земля Георга. Они погибли не в океане, а на земле, и была вероятность, что где-то остались их следы, а может и останки. Арктика умеет хранить тайны человеческих трагедий, но по прошествии времени она порой вдруг раскрывает их, как бы убедившись, что ныне живущие не забыли о погибших. Была пусть малая, но вероятность того, что у группы Максимова находились с собой ценные документы, бумаги и те самые личные письма, которые могли бы пролить свет на одну из самых загадочных и трагических экспедиций по освоению Арктики…
Они улетали, а я оставался по целому ряду причин. Помимо всего прочего, прошло всего лишь полгода с немногим, как кардиохирурги вытащили меня с того света, и я мог стать им обузой, если не сказать большего, что я мог вообще сорвать экспедицию. И, наверное, кроме всего прочего, я боялся, что Арктика снова, как много лет назад, затянет в себя. Она и сейчас порой снится мне, а когда я лечу, например, в Москву, облака внизу напоминают мне бескрайние полярные льды. Пещеры и вулканы, которыми я болел в разные годы, отпустили меня без особой печали, а Арктика грезится до сих пор.
Забегая вперед, скажу, что сюжеты-отчеты об экспедиции, об ее сенсационных находках прошли практически по всем каналам отечественного телевидения. Если судить по ним, то может сложиться впечатление, что все было очень просто: полетели и нашли. В титрах телепередач все участники экспедиции были названы поисковиками, словно есть такая профессия. На самом деле они — люди самых разных профессий, добровольцы, объединенные общей идеей. Потом, когда я спрошу ребят, кто их определил или, точнее, спрятал под общим определением “поисковики”, Роман Буйнов за всех скажет: “Мы сами принципиально себя так позиционировали”, не объясняя причин, которые мне, в общем-то, сразу стали понятны. Это надо было понимать так: “Мы сделали это святое для себя дело, надеемся, и для страны тоже, которую сейчас пытаются заставить жить по другим принципам. Если раньше: “Прежде думай о Родине, а потом — о себе”, то теперь наоборот. И потому мы решили, что наша личная жизнь никого не касается, а может, никому и не интересна, а принципы, по которым мы продолжаем жить, может, мягко говоря, кажутся смешными, даже нелепыми”.
Они не заработали на этой сенсационной экспедиции состояний, как вообще ничего не заработали, больше того, основательно опустошили свои весьма скромные семейные кошельки. Потом я с горечью узнаю, что имеющая огромное государственное и нравственное значение экспедиция, официально организованная при содействии Русского Географического общества, которое возглавляет премьер-министр России, по сути, государством не финансировалась. Надо понимать: достаточно, мол, громкой вывески. В отличие от нынешних полярных денежных цивилизованных путешественников на ледоколах и прочих современных передвижных средствах (сейчас это очень модно, и, в общем-то, ничего плохого в этом нет), они решили пройти тем не простым, а для спутников Альбанова оказавшимся смертельным путем, который за прошедшие 96 лет никто не пытался пройти. И который в смысле сложности за это время ничуть не изменился: ураганные ветры, огромные, обрывающиеся в океан ледники, исполосованные гигантскими трещинами порой до сорока метров, часто скрытыми снегом. Со времени похода Альбанова на Земле Георга побывало не больше 50 человек, и то только в береговой части. Даже сейчас, в XXI веке, Земля Франца-Иосифа, являясь одной из самых северных территорий России и мира, остаётся самой труднодоступной и наименее исследованной территорией в Арктике. Архипелаг состоит из 191 острова, общей площадью в 16 134 кв. км. Делится на 3 части: восточную, отделённую от других так называемым Австрийским проливом, с крупными островами Земля Вильчека (2,0 тыс. кв. км), Греэм-Белл (1,7 тыс. кв. км); центральную — между проливами Австрийским и Британским каналом, где находится наиболее значительная по численности группа островов; и западную — к западу от Британского канала, включающую наиболее крупный и самый не исследованный остров всего архипелага — Землю Георга (2,9 тыс. кв. км).
Земля Георга большей частью покрыта льдом, а побережье изрезано многочисленными бухтами и фьордами. Зона арктических пустынь, растут мхи и лишайники. Встречаются белый медведь и песец, в окружающих водах водятся нерпа, морской заяц, гренландский тюлень, морж, нарвал, белуха. На скалах — птичьи базары.
Александр Унтила дал архипелагу Земля Франца-Иосифа такое определение: “Если бы меня спросили, чем это место отличается от других, я бы сказал — это земля, где все животные и птицы бегут не от человека, а наоборот, к нему. Стаи чистиков и чаек снимаются с места, летят над тобой и смотрят: а кто это такой? Недалеко от нас находилось логово песцов, и взрослые особи, и маленькие щенки выходили к нам. Медведи, моржи тоже подходят ближе. Они чувствуют себя там хозяевами, а мы — гости. Они не боятся, а просто смотрят, а кто это к ним пришел? Ведь они никого не звали”.
Когда я в первую нашу встречу неосторожно, а точнее, даже бестактно спросил Валерия Васильевича Кудрявцева о степени подготовленности участников экспедиции, он коротко усмехнулся:
— Достаточно будет, если скажу, что каждый из них не раз смотрел в глаза смерти, как чужой, так и собственной?
Попытка разгадать тайну экспедиции на “Св. Анне” — не первая в их биографиях полярная экспедиция. Тут понятно: жажда докопаться до истины. Но что каждого из них тогда, в первый раз, позвало в Арктику?
Пусть простят меня “поисковики”, но я несколько приоткрою завесу над их личной жизнью, хоть кратко обозначу, кто есть кто. Для меня это принципиально важно: кто и почему взялся искать в Арктике людей, без вести пропавших без малого сто лет назад, когда нынешняя нравственная задача власти, кажется, сводится к тому, чтобы уничтожить все человеческое в человеке, превратить народ в скопище ненавидящих друг друга особей, высшая ценность для которых — доллар. В какой-то мере ответ кроется в реплике Валерия Васильевича Кудрявцева: “Достаточно будет, если скажу, что каждый из них не раз смотрел в глаза смерти, как чужой, так и собственной”. Но случайно ли так получилось, что костяк экспедиции составляют бывшие офицеры ВДВ (а они убеждены, что бывших офицеров не бывает), многие из которых сейчас — профессиональные спасатели? О начальнике экспедиции, бывшем офицере ВДВ, Олеге Продане, я уже говорил. Фотограф экспедиции Владимир Мельник, лауреат и победитель национальных и международных фотоконкурсов, закончил МГИМО, но стал не дипломатом, а профессиональным спасателем. Мало того, участвовал в создании спасательной службы России, впоследствии МЧС. Работал в Центральном аэромобильном спасательном отряде (“Центроспасе”), в международных организациях, в ООН, участвовал в спасательных и гуманитарных операциях, помимо России, в Танзании, Турции, Монголии, Боснии, Иране, Афганистане… Наличие профессиональных спасателей в составе поисковой экспедиции в официальном документе сухо объясняется так: “Изначально задачей спасателей, входящих в состав экспедиции, было: обеспечить безопасность всего личного состава с учётом всех опасных факторов — хищный морской и наземный зверь, камнепады, преодоление ледников, базальтовых осыпей и скальных выходов, которыми изобилует арктический регион. Предупредить опасность переохлаждения, не допустить появления травм. Мы также надеялись, что навыки поиска людей, пострадавших от проявлений природной стихии, помогут нам определить непосредственно на местности предположительное местонахождение погибших”.
— Что тебя впервые привело в Арктику? — спросил я, к примеру, Романа Буйнова. Почему-то я не решился задать ему этот вопрос при встрече в лоб, а днем позже осторожно спросил по электронной почте.
— Что привело меня в Арктику? — переспросил он. — Поиск правильной жизни, когда все понятно: кто с тобой и с кем ты (хотя и здесь бывает по-разному). А практически привел Леня Радун, мы познакомились в 1995 году во фронтовом Грозном — он был спасателем, а я — врачом. Повидали много (у Лени, кстати, много правительственных наград, в том числе и орден Мужества за Чечню). Так вот, спустя 10 лет он пригласил меня на Новую Землю. Просто как человека, в котором уверен, ну и плюс мой врачебный опыт (правда, штатный врач в экспедиции был, тоже из отряда “Центроспас”).
О Леониде Радуне можно добавить, что он — спасатель международного класса, в том числе с огромным арктическим опытом: участник поисково-спасательной экспедиции на Шпицберген (катастрофа самолета ТУ-154) в 1995 году, в этом же году — парашютное десантирование на Северный полюс, в 2004 — экспедиция на парусно-моторных яхтах вокруг Новой Земли, в 2005 — Земля Франца-Иосифа, в 2006 году — снова Новая Земля, в 2008 — Шпицберген (обеспечение безопасности киноэкспедиции). У еще одного спрятавшегося в отчетах-телесюжетах за титром “поисковик” профессионального спасателя Александра Унтила позади тоже Чечня. В недалеком прошлом — майор ВДВ, сначала командир группы, а затем заместитель командира отдельного батальона специального назначения с уникальным боевым опытом, не потерявший за пять командировок, за 2 года 8 месяцев в Чечне ни одного солдата, кавалер медали “За отвагу”, медалей ордена “За заслуги перед Отечеством” 1 и 2 степени, медали “За разминирование”, медали ордена “За воинскую доблесть” 3 степени, три года назад уволенный из армии по причине расформирования батальона специального назначения — и почти сразу бросившийся в Арктику, подальше от опутавшей мир лжи, в поисках правильной жизни, где все понятно: кто с тобой и с кем ты.
На мой вопрос, что привело его в Арктику, Александр Унтила ответил: “Когда я служил в воздушно-десантных войсках, у нас был закон — своих не бросать. Сколько человек ушло на задание — будь то засада, налёт или разведывательно-поисковые действия, столько же должно вернуться, и не важно, мертвые или живые. Вытаскивать необходимо всех. Люди, которых мы сейчас ищем — в своем роде тоже солдаты. У них свой фронт, но пали они за то же, за что погибнут их потомки на различных полях брани — за процветание Отечества, за укрепление мощи и славы России, за охрану её границ, за Великий Северный морской путь, в открытие которого они внесли свой вклад. Путь, который оказался таким незаменимым для Советского Союза во время Великой Отечественной войны, который спас тысячи жизней. Найти их для нас — дело чести и смысл жизни, пусть страна сейчас и живет другими ценностями”.
А ответом на мой вопрос начальника экспедиции, в прошлом тоже офицера-десантника, Олега Продана, было его жизненное кредо: “Сделать то, что другие до тебя не смогли”. И еще: “Обещал — умри, но выполни!”
И так можно рассказывать о каждом. Научный руководитель экспедиции, специалист в области металлопоиска, Евгений Ферштер по профессии — юрист, Андрей Николаев по “земной” жизни — каскадер, режиссер, Сергей Рябцев — каскадер и актер, Михаил Майоров — врач, Артемий Дановский — археолог. У металлурга по образованию Александра Чичаева за плечами тоже большой полярный опыт: экспедиции на Землю Франца-Иосифа, Новую Земля, Шпицберген. Когда я пишу эти строки, он с Леонидом Радуном уже снова на Севере, он откликнулся на мой звонок где-то на знаменитом плато Путорана севернее Норильска.
Если вы смотрели телевизионную пресс-конференцию по результатам экспедиции, то среди ее участников, принципиально обозначивших себя “поисковиками”, сидел человек чуть старше их, перед которым на табличке значилось лишь: “Николай Федорович Гаврилов”, применительно к нему не было даже приписки “поисковик”, как будто просто пришел человек в студию и сел рядом. А без него экспедиция вообще не состоялась бы. Я уже говорил, и мне не все поверят, но экспедиция “при содействии Русского Географического общества”, которое возглавляет премьер-министр страны, по установлению приоритета России на островах Земли Франца-Иосифа, государством практически не финансировалась. Более того, участники, думая о будущей экспедиции, просили меня посодействовать в погашении прошлых долгов. Так вот, благодаря личной инициативе теперь уже бывшего командующего авиации ФСБ Николая Федоровича Гаврилова экспедиция со всеми грузами транспортным Ан-72 была переброшена на Землю Франца-Иосифа. Мало того, его волей туда же были переброшены два вертолета Ми-8 для обработки поисковых маршрутов. И самые опасные полеты и самые опасные посадки, которые он, как командир, не мог разрешить своим подчиненным, он совершал сам. Характеризуя Николая Федоровича Гаврилова, я приведу отрывок из уже упомянутой мной книги Василия Петровича Колошенко “Ангел-спаситель”: “В 1985 году в Афганистане был сбит вертолет Ми-8 начальника штаба полка полковника П.А. Корнева. Н.Ф. Гаврилову под обстрелом душманов удалось спасти, вывезти всех членов экипажа, за что он был награжден Орденом Ленина. В 2001 году за выполнение специального задания ему было присвоено звание Героя России. Генерал-лейтенант. Впервые в мире совершил на вертолете Ми-8 посадку на Северный, а потом и на Южный географические полюсы. Военный летчик-испытатель первого класса. Летчик-снайпер. Заслуженный военный летчик”.
Эти люди не могли не найти.
Ну а теперь: как у них родилась идея поиска без вести пропавших членов экспедиции Г.Л. Брусилова, в частности, берегового отряда Альбанова? Ведь до них погибших на Земле Франца-Иосифа спутников Альбанова практически никто не искал и даже не пытался искать. Многие писали статьи, книги, в том числе и я, рассуждали, советовали погибшим, как им надо было себя вести, находились люди, которые мазали их дегтем и кое-чем еще, но никто никогда их не пытался искать. Да, сначала была Первая мировая война, потом Гражданская, потом коллективизация, потом снова война с так называемыми белофиннами (кстати, непривычная русскому уху фамилия Александра Унтила объясняется тем, что он — этнический финн, его дед попал в советский плен во время этой войны, а вернуться обратно помешало начало Великой Отечественной), потом Великая Отечественная, восстановление разрушенного народного хозяйства… Но были ведь спокойные, даже благополучные годы и даже десятилетия, пока внуки и племянники пламенных революционеров и комиссаров в пыльных шлемах не затеяли новую бучу по уничтожению России. Но опять-таки: писали, рассуждали, но никто не сделал даже попытки искать, в том числе и я.
Так как родилась идея поиска? Роману Буйнову, например, попала в руки моя книга “Загадка штурмана Альбанова”, самое первое, неполное издание — издательства “Мысль”, еще 1984 года. И мне дорого, что он брал ее с собой во все последующие полярные дороги. Но все сходятся в том, что окончательно идею поисковой экспедиции сформировал Евгений Ферштер в 2005 году во время экспедиции на Землю Франца-Иосифа под руководством Дмитрия Кравченко по поиску яхты “Эйра” экспедиции Ли Смита. Начало было положено установкой памятного креста на м. Флора о. Нордбрук в честь Альбанова и Конрада. В следующем году Евгений Ферштер будет участвовать в поиске на Новой Земле останков корабля Вильяма Баренца в Ледяной Гавани, в 2008 г. — в исследовании в бухте Каменка останков зимовья П.К. Пахтусова, но идея организации экспедиции по следам В. Альбанова уже не покидала его, он заражал ею все новых и новых людей.
Но сама идея поиска зародилась именно тогда, в 2005 году. Отвечая на мой вопрос, Евгений Ферштер писал мне: “В 2005 году мы оказались на Земле Франца-Иосифа, тогда у нас было две цели, попробовать отыскать остатки судна “Эйра” полярного исследователя Ли Смита и установить памятный крест в честь спасения двух человек из команды шхуны “Св. Анна” экспедиции Георгия Брусилова. Сидя на мысе Флора острова Нордбрук, мы слушали рассказ нашего командира Дмитрия Федоровича Кравченко об удивительном походе шхуны “Св. Анна” по Северному морскому пути, про ее таинственную гибель и про двоих выживших, сумевших совершить невероятный переход по дрейфующему льду, обогнув почти всю Землю Франца-Иосифа. Именно на мысе Флора нашли свое спасение единственные выжившие члены команды “Св. Анны” — штурман Валериан Альбанов и матрос Александр Конрад. Мы как будто сами становились участниками тех далеких событий, в Арктике все сохраняется хорошо, и смотря на маленький, еще крепкий домик, с трудом верилось, что это то самое место, где Конрад и Альбанов почти сто лет назад провели целый месяц в ожидании чуда, практически без надежды на спасение. Возможно, именно с того места, где мы тогда сидели, они увидели судно, входящее в бухту, и не поверили своим глазам. Судно называлось “Св. Великомученик Фока”, на котором почти в одно время со “Св. Анной” отправился в Арктику старший лейтенант флота Георгий Яковлевич Седов — первый российский путешественник, решивший покорить Северный полюс. Но к тому моменту, когда “Св. Великомученик Фока” входил в бухту, названную впоследствии его именем, он имел уже жалкий вид. Георгий Седов умер на острове Рудольфа, так и не сумев дойти до полюса, корабль был сильно потрепан, многочисленные переборки и каюты почти полностью разобраны на топливо, команду мучила цинга и другие болезни. Теперь единственной задачей экипажа было добраться домой в Архангельск. На мыс Флора решили зайти для пополнения запасов топлива, здесь в конце XIX века находилось зимовье английского полярника Фредерика Джексона, по всему берегу было разбросано множество разнообразных построек, которые и решила разобрать команда “Св. Великомученика Фоки” на топливо. Встреча с людьми в этом диком краю было полной неожиданностью для членов экспедиции Седова. Пинегин, командовавший кораблем после смерти Седова, так описывает эту встречу: “Мне врезались в память первые слова штурмана Альбанова на судне “Св. Великомученик Фока”: “Я штурман парохода “Святая Анна” экспедиции Брусилова, я прошу у вас помощи, у меня осталось четыре человека на мысе Гранта””.
Отрываясь от письма Евгения Ферштера, я снова думаю о том, что весь месяц, проведенный на мысе Флора, Валериан Иванович Альбанов думал об оставшихся на мысе Гранта своих потерянных спутниках, он надеялся, что они еще живы…
“Итак, мы сидели на мысе Флора и зачарованно слушали эту удивительную историю. И тогда первоначально у меня родилась мысль: а что если попытаться найти следы четверых человек на о. Земля Георга? Было точно известно начало пути береговой партии и точно известно место, куда группа Максимова должна была придти. Между этими точками было около ста километров побережья, состоящего из ледников, галечных пляжей и каменных гребней. Искать следы человека в этой арктической пустыне, конечно, равносильно поиску иголки в стоге сена, но попытаться все-таки можно…”
Итак, они улетали.
17 июля они сообщали: “Вылет назначен на 19 июля на 19.00. Если погода позволит, то бортом авиации ФСБ совершим перелет по маршруту: Москва — Мурманск — пограничная застава Нагурское на Земле Александры (ЗФИ). Одновременно из Воркуты должны вылететь два борта Ми-8 ФСБ, которые будут обеспечивать дальнейшую переброску участников экспедиции на Землю Георга и выполнение поставленных задач. Будем держать Вас в курсе.
P.S. В Москве сейчас аномальная жара в районе сорокоградусной отметки, и на Земле Франца-Иосифа аномально тепло: + 0,1 C”.
Связь с экспедицией поддерживается через координатора в Москве, жену Евгения Ферштера, который по спутниковому телефону сообщает ей о ходе экспедиции, а до меня в свою очередь известия доходят через Валерия Васильевича Кудрявцева, который по семейным обстоятельствам вынужден был остаться в Москве. Представляю, каково ему было оставаться в Москве, столько души, времени и сил вложившему в организацию экспедиции, в полярную подготовку многих ее участников. К тому же он был одним из людей, родивших идею поисковой экспедиции: в 2005 году он был среди тех, кто ставил памятный крест в честь спасения группы Альбанова на Земле Франца-Иосифа на мысе Флора. Потому, оставаясь в Москве, на самом деле он был ее участником.
21 июля они сообщали:
“Вчера в 19.00 вылетели из аэропорта Шереметьево. В 22.00 совершили посадку в славном городе-герое Мурманске на дозаправку. В Мурманске команда наткнулась на первое препятствие — мошку! Целый час мы сражались с ней, как могли, но безуспешно. Измотанные, наконец, погрузились обратно в самолет и в 23.00 вылетели из Мурманска. В 3.00 ночи самолет благополучно совершил посадку на Землю Франца-Иосифа (дальше ЗФИ) на пограничную заставу Нагурское.
Погода хорошая, малооблачно, температура + 2. Настроение у всех отличное. В течение последующих 2 часов был совершен первый вылет вертолета Ми-8 с целью поиска места для установки базового лагеря.
Лагерь решено разбить на мысе Ниль Земли Георга, где Альбанов расстался со своим береговым отрядом, полагая, что только на время”.
22 июля:
“После короткого отдыха на Земле Александры четверо: Евгений Ферштер, Александр Унтила, Владимир Мельник и Роман Буйнов во главе с начальником экспедиции Олегом Проданом совершили разведку в районе м. Ниль. Выбрано место под базовый лагерь. Изначально погода благоприятствовала. Ветер 5 м/сек, температура +2, +3, малый снежный покров.
После перемещения личного состава и грузов вертолетами авиации ФСБ России погода резко ухудшилась. Накрыл циклон. Температура упала до 0, колючий снег, ветер усилился до 30 м/сек, порывы до 35 м/сек. Разворачивать лагерь пришлось в сложных условиях, с чем состав экспедиции, тем не менее, успешно справился. Установили палатки, оборудовали водоснабжение и отопление.
Вчера около 12.00 совершен первый разведывательный выход по мысу Ниль в северном направлении. Было найдено нагромождение камней явно искусственного происхождения, похожее на полуразрушенную пирамиду. Места живописные: штормовое море, скальные базальтовые выходы, из которых местные ветра изваяли сложные фигуры и шпили. Скудная полярная растительность: полярные маки и мох. (Все это в данный момент заносит снегом.) Животный мир также разнообразием не блещет: чайки, гаги и нырки. Хозяин здешних мест — белый мишка, пока своим присутствием не удостоил.
Шторм и шквальный ветер предположительно утихнет через сутки, и тогда экспедиция продолжит работу в штатном режиме.
Самочувствие у всех хорошее. Готовы к выполнению поставленных задач”.
23 июля:
“Находясь на Земле Франца-Иосифа, наша экспедиция может с полной уверенностью сказать, что аномально жаркое лето на северных рубежах нашей Родины не ощущается. Температура воздуха 0. Ветер 5-7 м/сек. Облачно, но временами выглядывает солнышко. Можно сказать, что в принципе погода улучшилась.
За сегодняшний день была произведена разведка м. Ниль. Мыс пройден по всему его протяжению. Следов пребывания человека пока не обнаружено. Одновременно с этим сегодня было закончено обустройство лагеря. Установлена еще одна палатка, которую вчера в условиях штормового ветра практически невозможно было поставить.
Настроение бодрое, самочувствие прекрасное. Работа продолжается в штатном режиме”.
25 июля:
“Погода на редкость солнечная, практически штиль. Температура до +5. За сегодняшний день экспедиция провела 2 разведывательных выхода. Была сформирована водная группа: Александр Чичаев, Андрей Николаев, Сергей Рябцев. Ее задачей было определить место высадки группы Альбанова на м. Ниль на Земле Георга (где они, как оказалось, окончательно распрощались с береговой партией). Мы считаем, что водная группа со своей задачей справилась. Практически единственное место на м. Ниль, куда мог пристать Альбанов со своей группой, локализовано. При определении места водная группа руководствовалась “Записками…” В. Альбанова…”
И я представляю то волнующее чувство, которое испытали ребята: ощущать себя на месте Альбанова, который причалил к этому месту 96 лет назад.
“…Вторая группа: Олег Продан, Евгений Ферштер, Андрей Николаев — на вертолете авиации ФСБ совершила облет Земли Георга по предполагаемому маршруту береговой группы Альбанова.
На м. Краутер была обнаружена каменная пирамида с остатками бамбукового флагштока. Предположительно пирамида принадлежит экспедиции Джексона 1895 года. К сожалению, записка, которая должна была лежать в пирамиде, найдена не была. После этого вертолетная группа переместилась на м. Форбса. На м. Форбса были обнаружены следы пребывания норвежской экспедиции 1930 года. В современных российских источниках эта экспедиция не описана, и о домике этой экспедиции до сих пор не было никаких сведений.
В конце маршрута вертолетная группа переместилась на о. Белл, где произвела фотофиксацию записей разных лет Нансена и Самойловича и других полярников.
Записи были оставлены на стенах дома экспедиции Бенджамина Ли Смита 1881-82 годов. Домик прекрасно сохранился.
Самочувствие отличное, настроение бодрое”.
25 июля:
“Сегодня мы впервые убедились, что прилетели на Землю Франца-Иосифа не напрасно. Сегодня случились первые находки, имеющие отношение к береговой группе Альбанова.
Сегодня были проведены работы на м. Ниль Земли Георга и на м. Мэри-Хармсуорт Земли Александры. На м. Ниль в ходе разведки Евгением Ферштером с помощью металлодетектора были обнаружены 2 гильзы от нарезного оружия. Датировка 1910 г., что в точности совпадает со временем датировки производства патронов, имевшихся у береговой группы Альбанова. Читаем у него в “Записках…”: “Береговой партии оставляем винтовку-магазинку и 70 патронов и пять вареных гаг из имеющихся у нас десяти…” Факт находки гильз подтверждает достоверность “Записок…” Альбанова. Эти находки утвердили нас в мысли, что мы ведем поиск в верном направлении. Одновременно с этим на вершине скал, на восточной оконечности м. Ниль были найдены каменные пирамиды, предположительно установленные экспедицией Джексона в 1895 году. В одной из каменных пирамид были обнаружены патроны от охотничьего ружья 12 калибра английского производства, что подтверждает их принадлежность к экспедиции Джексона. Сохранность прекрасная. Значит, есть надежда, что сохранились какие-то предметы, принадлежащие береговой группе Альбанова.
Самочувствие нормальное, настроение бодрое”.
26 июля:
“Гильзы от патронов норвежские, калибра 6,5х55, произведены фирмой “Рёдфос Патронфабрик” для винтовки “Краг-Йёргенсен”. Как раз такие патроны были выданы для “норвежской винтовки”, оставленной береговой группе Альбановым.
Предполагаем, что, вероятно, находки были возможны только в этом году, в силу аномально жаркого лета, которое ощутимо дохнуло и на Арктику. И наши находки почти 100 лет лежали под снегом и льдом.
Удивительно, но гильзы были найдены рядом с базовым лагерем нашей экспедиции. Особенно вдохновило то, что гильзы были датированы 1910 годом. Остров Земля Георга и сейчас остается одним из самых непосещаемых уголков архипелага, а в начале прошлого века и подавно. По крайней мере, мы знаем лишь об экспедиции Джексона — Хармсворта, которая была здесь до Альбанова в 1894-97 годах, то есть гильзы, датированные 1910 годом, не могли принадлежать ей, а с большой вероятностью принадлежали именно береговой партии Альбанова.
Снова и снова обращаемся к “Запискам…” штурмана Валериана Альбанова:
“Во время одной из переправ случилось несчастье, иначе я не могу назвать потопление одной из двух имеющихся у нас винтовок “ремингтон”. Утопил Луняев с помощью Смиренникова. Это разгильдяйство, нерасторопность страшно возмутили меня. К стыду своему должен признаться, что не мог сдержать себя, и на этот раз кой-кому попало порядочно. Кто войдет в мое положение, тот не осудит меня. Это уже второе ружье, утопленное моими разгильдяями за время нашего пути по льду. Осталась только одна винтовка такая же, для которой у нас еще много патронов. Маленькую магазинку считать нечего, так как для нее осталось не более 80 патронов. Остаться же в нашем положении без винтовки вряд ли захотел бы здравомыслящий человек. Кроме упомянутых двух оставшихся винтовок мы имеем еще дробовку-двустволку, но эту нельзя назвать серьезным ружьем там, где из-за каждого ропака можно ожидать увидеть медведя”.
Судя по типу гильз (норвежская магазинка, которую им оставил Альбанов), они несомненно принадлежали береговой группе Максимова. Объяснить по-другому нахождение этих гильз здесь очень трудно. Что их заставило стрелять на этом мысу сразу же после расставания с Альбановым?”
Позже Роман Буйнов так рассуждал по этому поводу: “Запасались в дорогу птицей, хотя я не представляю, как ее стрелять пулевыми патронами. Либо подавали сигнал Альбанову или отстающим своим?”
И я размышляю вслед за ним: вверху на мертвом леднике никакой добычи не предвиделось, и они вполне могли стрелять по сидящей птице, например, поближе подкравшись. Тем более что количество патронов это позволяло сделать, а они оставались на мысе Ниль до вечера. Второй вариант: они столкнулись наверху с непроходимыми препятствиями и вернулись обратно, о чем предупреждали Альбанова. Но он уже уплыл далеко, и они снова были вынуждены уйти наверх.
27 Июля:
“Сегодня погода не позволила проводить работы. Отдыхаем. Был приготовлен салат из морской капусты. Организовали дегустацию сублимированных продуктов.
Самочувствие отличное, настроение хорошее”.
28 июля:
“Собака Арни добросовестно сторожит добро. Первая палатка поставлена, погода стремительно портится. Принято решение не устанавливать “Паука” (вторая палатка)”.
29 Июля:
“Экспедиция продолжает поисковые работы. В связи с нелетной погодой и штормом разделились на 2 группы. Первая группа продолжает обследовать м. Ниль. Сегодня обнаружена каменная пирамида, оставленная экспедицией Джексона. В пирамиде обнаружены записки. По дневникам Джексона был восстановлен их полный текст. Вторая группа: Александр Унтила, Евгений Ферштер, Роман Буйнов и Владимир Мельник в тяжелых условиях перехода через ледник, изрезанный коварными, часто скрытым трещинами шириной до 6 и глубиной до 40 метров, попыталась пробиться по направлению мыса Краутера по предположительному маршруту береговой группы Максимова. Самочувствие отличное, настроение боевое”.
Перевалив через ледник в сторону мыса Краутера, это примерно в 5-6 километрах от мыса Ниль, стали спускаться в небольшую бухту. Группа Максимова обязательно должна была к ней спуститься, в надежде пробиться к мысу Краутера берегом, потому как маловероятно, что они могли пробиться туда верхом, по леднику. Поисковики попытались сходу пробиться к мысу Краутера ледником, но не смогли, несмотря на высочайший профессиональный опыт и специальное снаряжение, его оказалось недостаточно, на пути вставали гигантские трещины до 6 метров шириной и до 40 метров глубиной, и весь ледник был покрыт мглой. Решили попытаться это сделать позже.
И здесь, на спуске в эту бухту, поисковиков 30 июля, на девятый день экспедиции ждала настоящая удача!
Первые находки были сделаны Александром Унтила. Наверное, сыграли свою роль его профессиональные качества, навыки и опыт профессионального спасателя и офицера спецназа ВДВ. По возвращении с Земли Франца-Иосифа он так расскажет о своих находках в интервью для журнала “Вокруг света”:
“Самая уникальная находка случилась на 9-й день экспедиции. Сделать это открытие помогли навыки, полученные за время прохождения военной службы в спецподразделении ВДВ и во время работы в “Центроспасе” при проведении поисково-спасательных работ.
Мы во время поиска тщательно просматривали местность и анализировали, где могли остановиться на привал люди с учётом их физического и морального состояния: измученные, уставшие, замерзшие. Где им удобнее было бы взять воду, в каких местах была наименьшая опасность ледопада, где находились естественные укрытия от леденящего ветра. Человек, уставший, замерзший, который преодолел уже около 400 километров по льдам и около 80 километров по суше, в еще более сложных, сложнейших даже условиях, начинает действовать инстинктивно. Его, как любое живое существо, тянет туда, где меньше опасности и существует хоть какая-нибудь вероятность или иллюзия тепла и защищенности.
Мы пошли, как нам казалось, самым вероятным путем береговой группы Максимова. От базового лагеря, места их высадки, мы поднялись на ледник. Ледник очень опасен, с трещинами до 6 м, он зонами образования айсбергов и моренными осыпями обрывается в океан. Когда мы благополучно его преодолели, за ним открылась небольшая бухта протяженностью около 600 метров. Слева она была ограничена отвесными скалами высотой около 300 метров, справа — каменистым мысом.
Окинув местность взглядом, проанализировав, я практически безошибочно пошел в том направлении, где могли оставаться какие-нибудь вещи, свидетельствующие о пребывании здесь группы Максимова. На поверхности этой довольно ровной и плоской бухты было небольшое возвышение — скальный останец. Это было единственное сухое место среди местности, покрытой болотистым мхом. От отвесных скал, ограничивающих бухту справа по ходу нашего движения, шла каменная осыпь высотой около 12 метров, так называемая морена, следы схода ледника. Ледник, когда движется, проталкивает впереди себя глыбы камня, крошит скалы, и по бокам образуются каменные насыпи-валы. Между скалами и мореной получился защищенный угол, наименее продуваемое место. В нем и находилось это возвышение, обеспечивающее дополнительную защиту от сырости и штормовых волн. Плюс сам ледник в непосредственной близости, с него стекают ручьи — удобно взять пресную воду. С этого места просматривается вся бухта и морской горизонт. Люди на этом возвышении были бы в какой-то степени защищены от хищников. При появлении белого медведя у них был шанс увидеть его первыми, во-вторых, хищнику было бы необходимо до них добираться, поднимаясь вверх по огромной осыпи. У группы Максимова была винтовка-норвежка, мы знаем это из “Записок…” Альбанова.
Постояв минут пять и понаблюдав за местностью, я решил, что если группа Максимова спускалась в эту бухту, а она должна была спуститься, если вообще дошла досюда, то какие-либо свидетельства о ее пребывании здесь должны находиться на этом возвышении. Поднялся на площадку. Она оказалась довольно ровной, но усеяна скатившимися сверху базальтовыми валунами, предположительно от 100 до 600 килограмм весом, всё нагромождение засыпано снежно-ледовой кашей. Первое, что попалось на глаза при осмотре валунов и площадки — головка бедренной кости, которая была зажата вертикально между тремя прислоненными друг к другу осколками базальта и еле виднелась из-под снега.
При проведении поисковых работ такого плана все находки из-за их ветхости и исторической ценности руками трогать крайне нежелательно — предмет можно безвозвратно повредить, к тому же само положение его на местности может дать ключ к дальнейшему поиску. В составе экспедиции присутствовал научный сотрудник Института археологии РАН Артемий Дановский, в задачу которого входило фиксировать и консервировать материальные остатки, костные останки в соответствии с археологической методикой. Я видел только головку кости, и сложно было сразу определить, принадлежит она человеку или животному. Поэтому принял решение всё же ее извлечь. Держа в руках, рассмотрел и решил, что это, скорее всего, человеческая кость. Также аккуратно вернул ее назад, огляделся вокруг и стал осматривать место по спирали от первой находки. Сомнения, конечно, еще до конца не развеялись. Кости медведя среднего размера очень напоминают человеческие, и необходимы были неопровержимые доказательства, прежде чем звать товарищей. На моренной осыпи увидел кусок одежды — какая-то шерстяная ткань крупного плетения, похожая на мешковину. Еще с минуту осматривался вокруг, увидел металлическую пряжку, кожаный ремешок, торчащий между камней. Все это на площади около 8 квадратных метров.
Стало однозначно понятно, что передо мной останки человека. А вот и сам скелет, правда, без черепа. Позвал товарищей и вместе мы продолжили осмотр…”
Изложил сухо и лаконично, как в военном рапорте, погасив эмоции, о которых можно только догадываться. В отличие от него более эмоциональный Роман Буйнов мне напишет:
“Из наиболее ярких впечатлений, конечно, когда нашли останки погибшего и потом когда из-под снега, льда и камней начали появляться одна за другой находки. Ощущение нереальности происходящего, руки трясутся, сердце молотит, желание тут же перевернуть каждый камень”.
А молотить сердцу было отчего. В районе грудной клетки скелета погибшего были найдены часы, серебряные с позолотой (скорее всего, во время гибели они лежали в нагрудном кармане)! Но ведь известно, что во всей группе Альбанова часы были только у Павла Смиренникова! Часы фигурируют в криминальной истории подлого побега двоих уже вблизи Земли Франца-Иосифа, имена которых Альбанов деликатно не упоминает, но один из которых, скорее всего, Александр Конрад. Напомню, как описывает эту историю Альбанов:
“Вторник, 17 июня. Сегодня замечательный день. На меня сегодня свалилась, как “на бедного Макара” такая “шишка”, от которой долго, кажется, я не приду в себя. Вчера вечером два человека, фамилии их называть не буду, вызвались утром, часа в 4, отправиться на поиски дороги и попросили взять с собою, по обыкновению, на всякий случай сухарей. Это у нас всегда было принято делать для предосторожности. Утром я проснулся в половине четвертого и разбудил разведчиков, после чего опять заснул. Проснувшись к завтраку, я узнал, что разведчиков еще нет. В 12 часов дня я уже начал беспокоиться, и мы решили пойти по их следам на поиски. Может быть, лед как-нибудь переставило, и они не могут попасть обратно. Когда мы стали собираться на поиски, то обнаружили очень неприятный сюрприз: оказалось, что разведчики взяли с собой пару лучших сапог Луняева, почти все теплые вещи, принадлежащие Максимову, мешок сухарей весом в 23 фунта, двустволку и все, около 200 штук, дробовые патроны. Я бросился к своему каяку и увидел, что они взяли еще дюжину коробок спичек, бинокль, единственный имеющийся у нас, очень полезный, так как при нем был маленький компасик, и запаянную жестяную банку с почтой и документами всех нас. Не забыли “разведчики” прихватить и единственные наши карманные часы, принадлежащие Смиренникову. Одним словом, наши товарищи снарядились основательно. Взяли они и мои очень хорошие лыжи, оставив мне взамен их ломаные. В общем, никто из нас не был обижен, никто не забыт. Не могу описать нашего негодования при этом открытии. Все порывались сейчас же бежать на лыжах в погоню за ворами, и если бы теперь их удалось настигнуть, то, безусловно, они были бы убиты”.
Раз беглецы прихватили с собой почту, они были уверены, что они дойдут, а оставшиеся непременно погибнут.
Впоследствии беглецы были прощены и, разумеется, часы при этом были возвращены их хозяину, Павлу Смиренникову. Почему-то у меня его фамилия ассоциируется с его характером. Неужели это все-таки его останки? Но если он погиб первым, или, по крайней мере, не последним, то они могли перекочевать к кому-то другому, последнему, оставшемуся в живых.
Рядом с часами лежал морской сигнальный свисток английского производства, 96 лет пролежал в каменно-ледовой осыпи, когда его подняли — не удержались, дунули, и он засвистел как новый! Или, как уточнил Владимир Мельник: “Как в последний раз”.
Через какое-то время Леонид Радун по осыпи ниже обнаружил остатки проржавевшего жестяного ведра. Из “Записок…” Альбанова известно, что при прощании он выдал береговой группе Максимова жестяное ведро, винтовку-магазинку, 70 патронов и эмалированную кружку: “Береговой партии оставляем винтовку-магазинку, 70 штук патронов и пять вареных гаг из имеющихся у нас десяти. Взяли они на всякий случай жестяное ведро и кружку”. Найденное ведро вполне подходит под описание ведра в “Записках…” Альбанова. Скорее всего, оно было самодельное, изготовлено из жестяной банки из-под продуктов или олифы, которые, конечно же, на “Святой Анне” были. Ну, ведро в принципе может быть в любой экспедиции, вот если бы еще нашлась и упоминаемая Альбановым эмалированная кружка, тогда уже почти не останется сомнений, что все эти вещи принадлежат береговой группе Альбанова. Если еще не было полной уверенности, что найденные на мысе Ниль гильзы принадлежат береговой группе Альбанова (в принципе, патронами 1910 года промышленники могли пользоваться вплоть до Второй мировой войны), то эти находки однозначно свидетельствовали, что найдены вещи, принадлежащие брусиловской экспедиции.
Вскоре была сделана еще одна сенсационная находка. Владимиром Мельником была найдена в крутой осыпи зажатая между камней тетрадь — дневник одного из членов береговой группы. Всего четыре фрагмента, один — ком слипшейся бумаги, его не стали пытаться разбирать по листочкам, осторожно и тщательно законсервировали и упаковали. В Москве им займутся эксперты криминалистической лаборатории ФСБ. Другой фрагмент в относительно хорошем состоянии, около двадцати листов текста, частично поддающегося прочтению. Описываются события, относящиеся к 1913 году. То есть эта часть дневника велась еще на судне. В основе своей это описание бытовых сцен, но главное, что заставляет сильнее биться сердце, — читаются фамилии членов экипажа “Св. Анны”: Луняев, Баев, Шпаковский… Это уже абсолютное доказательство, что найдены останки одного из членов береговой группы Альбанова. Владимир Мельник даже по прошествии времени не мог об этом рассказывать без волнения: “После находки останков мы буквально оползали весь склон морены, всю гигантскую плывущую под ногами осыпь, переворачивая осторожно на своем пути каждый камень от маленьких кусочков до огромных глыб. Таким образом, мы, наверное, “обработали” не один десяток тонн базальта. Склон опасный, стоит до некоторых камней дотронуться, как они катятся вниз. Я увидел его в глубине каменной осыпи, приняв сначала за белеющую из глубины еще одну кость. Но, как оказалось, это была тетрадь. И не просто тетрадь, а с рукописным текстом. Я на какое-то время присел, чтобы успокоить сердце, оно, казалось, вот-вот выскочит из груди. Склон был “живой” и отзывался камнепадами на любое мое движение. И не помню, чего больше я тогда опасался: того, что обвал разрушит в прах хрупкие листы дневника или переломает меня. Я осторожно, как мог, освободил тетрадь из камней. Несомненно, это был дневник. Я готов был закричать на весь архипелаг, но даже крик мог вызвать обвал, и я осторожно стал подниматься наверх к ребятам и только потом уж закричал. Что тогда творилось! Было чувство, что мы повстречались с чем-то живым. Надо было видеть со стороны, как взрослые мужики, словно дети, прыгали, кричали, обнимались…”
И тогда, наверное, впервые пришла мысль, что если бы поисковая экспедиция состоялась годом позже, то, возможно, ничего, по крайней мере, дневника уж точно, не нашли бы, все было бы погребено камнепадом, вызванным ползущей мореной.
Вот одна из записей дневника:
“Около часу ночи вахтенный заметил медведя. Сообщил об том штурману, который велел нам пойти и убить медведя. Это оказалась медведица с маленьким медвежонком. …Когда ее тащили на судно, медвежонок очень сильно кричал… (тут непонятно)”. Дальше: “…глубина океана 270 сажень. Обед. 8 градусов тепла по Реомюру. Получили последнюю пачку табаку. Спички давно кончились…”
Следующая запись: опять температура, глубина моря. “Сегодня капитану стало лучше. Его выносили на лед и на саночках катали вокруг шхуны”. Потом идут описания личных переживаний, часто в тексте упоминаются знакомые по дневникам Альбанова фамилии: Шпаковский, Луняев, Регальд…
Еще одна запись: “Сегодня Луняев и Баев соревновались в плетении сетей. Луняев выиграл”.
Дневник не открывает сколько-нибудь тайны гибели береговой группы Альбанова, которую он и не мог открыть, так как написан еще на судне, до ухода в ледовый поход. И что удивительно, в нем нет и намека на сколько-нибудь напряженную психологическую обстановку на судне, на сложные взаимоотношения между Брусиловым и Альбановым, о которых нам в своих “Записках…” Альбанов поведал. Или, как выразился Роман Буйнов: “В общем, полная меланхолия вынужденного безделья, иногда оживляющаяся охотой”. Но читаемая часть дневника относится к 1913 году. А что было в 1914-ом? А что случилось с береговой группой после расставания ее с Альбановым?
И опять я предоставляю слово Александру Унтила:
“Все дальнейшие находки были сделаны наверху и на склоне морены, в полосе примерно 5-7 метров. Владимир Мельник решил сделать фотографию: общий план этого каменного останца, где были обнаружены предметы и скелет. Поднялся на гребень морены и прямо над местом, где остальные продолжали расчистку и поиск останков, обнаружил нож. Ничем не засыпанный, ничем не прижатый, он лежал на камне на самом краю морены. Острие его, как указатель, было повернуто в направлении, где был найден его хозяин. Нож заводского производства: дубовая рукоятка, латунная пяточка, северного типа, лезвие “щучкой””.
И следующая находка, еще раз подтверждающая, что перед поисковиками следы трагедии, случившейся с береговой группой штурмана Альбанова: там же, наверху, в скором времени были найдены между камней самодельные солнцезащитные очки, описание которых тоже есть в “Записках…” Альбанова: “Еще на судне машинист Фрейберг сделал нам всем по паре очков, но нельзя сказать, чтобы эти очки достигали своего назначения. Стекла для них делали из темных четырехгранных бутылок из-под “джина”. Одев такие очки, мы ничего не видели впереди, поминутно спотыкались в ропаках, перевертывали нарты, падали сами, но глаза по-прежнему болели невозможно, и слезы текли горячими струями. В передних нартах обыкновенно шли счастливцы, “зрячие”, а “слепцы” тянулись по следам, с закрытыми глазами, только по временам посматривая сквозь ресницы на дорогу”. Альбанов подробно описывает, как Фрейберг брал бутылки темного стекла из-под джина, колол на осколки, затем плоскогубцами обкусывал края до нужной формы. Из остатков жестяных банок и кожаных ремней изготавливал оправу. И вот поисковики держат их в руках — два стеклышка, края которых содержат на себе следы долгой и кропотливой работы при свете чадящей жировой лампы где-то в трюме заледеневшего корабля. Прошитая стынущими пальцами кожа, обрамляющая стекла жесть аккуратно пробита гвоздиком по кругу для соединения с кожаной основой. Теперь уже нет сомнения, что найденные человеческие останки принадлежат одному из четверых из береговой группы Альбанова.
И вот Евгений Ферштер с помощью металлодетектора находит ложку из светлого металла, скорее всего — серебра. Ложка ничуть не пострадала за почти столетнее лежание в снегу или льду, читаются заводские клейма, на черенке нацарапаны инициалы — “П. С.”. Сразу же возникает мысль: неужели это действительно останки Павла Смиренникова? Только он один в экспедиции был с такими инициалами.
И вот еще находка, которую с нетерпением ждали, — эмалированная кружка, похожая на те, что до сих пор можно встретить во многих солдатских столовых! Эмалированная кружка, как одна из самых ценных в походе вещей, тоже не однажды упоминается в “Записках…” Альбанова: “Я сдержал себя и напомнил Георгию Львовичу, что он забыл записать палатку, каяки, нарты, кружку, чашки и ведро оцинкованное. Палатка была записана сейчас же, а посуду было решено не записывать”; “Сейчас же весело запылал костер, и хозяева начали угощать нас яичницей с гагачьим жиром, приготовленной в эмалированной кружке”. Упоминается она и в финале той криминальной истории: “Надо сказать, что все украденное оказалось в целости, конечно, кроме сухарей, которые давно были съедены. Даже большая жестяная банка с документами и почтой оказалась нераспечатанной, хотя беглецы и очень нуждались в посуде для варки пищи. Яичница, хотя и без соли, оказалась превосходной. Мы с аппетитом съели ее по две кружки каждый”.
Практическим все предметы, выданные Альбановым, были при этом человеке. Он погиб последним? Кто же это? То, что при нем оказались все вещи, принадлежащие Павлу Смиренникову, еще не свидетельствует о том, что ему принадлежат и останки. И если этот человек погиб последним, почему при нем нет винтовки? И если при прощании Альбанов “для лучшей сохранности”, как предполагают некоторые, мог передать береговой группе банку с почтой и документами, то при нем не обнаружено ни документов, ни почты, хотя не только маловероятно, но и исключено, чтобы Альбанов передал людям, которым не очень-то доверял, самое ценное, что он нес — судовые документы.
Винтовки не обнаружено, а вот винтовочные патроны были найдены, тоже с маркировкой на донышке: 1910, 1911 годы. Найдены также остатки малицы — меховой одежды, обломки лыжных креплений, пустая истлевшая заплечная сумка, кожаные ремни, предназначение которых сразу трудно понять.
Нет сведений, что на Земле Георга в последующие годы после Альбанова были какие-либо экспедиции. Маловероятно, что сюда когда-нибудь приставали промысловики, которые, не тронув останки, могли бы взять винтовку. Но тогда они, наверное, взяли бы и часы.
30 июля решили перебазироваться в район находок всей экспедицией. В связи с тем, что погода резко испортилась, переброска вертолетом была невозможна, и так как неизвестно, когда погода установится, через ледник частью экспедиции стали перебираться пешком. Перед спуском в бухту, где были обнаружены останки человека, перед Александром Унтила вдруг в снегу заколебался на ветру, словно маленький парус, исписанный листок бумаги. Было чувство, которое трудно передать словами, словно, пролежав под снегом почти сто лет, листок, сквозь свист ветра наконец услышав человеческие шаги, высвободился из-под снега и призывно затрепетал, чтобы человек заметил, не прошел мимо. Судя по почерку, это был листок из ранее найденного дневника. Некоторые фрагменты читаемы, в них говорится о быте на судне “Св.Анна” в мае того же 1913 года.
Утро 1 августа выдалось спокойным. Погода наладилась. В 13.00 вертолетом авиации ФСБ удалось перебросить Олега Продана и Александра Чичаева с собакой Арни, продовольствием, дополнительной палаткой и аппаратурой через ледник в район обнаружения останков. На охране базового лагеря остался доктор Михаил Майоров. Продолжили поиски, но, увы, до самого окончания экспедиции больше ничего не удалось обнаружить. Ни на промежуточном мысе Краутера, ни на самом мысе Гранта, где они должны были снова соединиться с Альбановым, никаких следов пребывания экспедиции не было обнаружено.
Все вроде бы свидетельствует о том, что найденные останки — Павла Смиренникова: ложка, часы. Альбанов в своих “Записках…” пишет, что на всю группу, ушедшую с судна, были всего лишь одни карманные часы, которые принадлежали Павлу Смиренникову. Любопытно, что у самого Альбанова к тому времени не было часов: разбил, потерял еще на “Св. Анне”? Не может быть, что он, штурман, отправился в продолжительную полярную экспедицию вообще без часов!
Да, в наличии есть два вроде бы неопровержимых свидетельства — ложка “П.С.” и точное указание на владельца часов. Но почему практически все жизненно необходимые, общие для группы вещи, которые при расставании выдал Альбанов, — жестяное ведро, кружка, патроны — были при этом человеке? Рассуждали так: “Скорее всего, он был последним погибшим. И таким образом все жизненно необходимые общие экспедиционные вещи оказались при нем. Но в то же время встает вопрос: но неужели ни у кого другого, кроме Смиренникова, не было никаких личных вещей? Как и вопрос: почему при нем не было винтовки? К тому же останки найдены на очень небольшом расстоянии от того места, где группа рассталась с Альбановым. Всего в 6-7 километрах, которые мы обыскали вдоль и поперек. Бесследно пропасть на этом участке трое оставшихся могли только при переходе через ледник. Но не будем забывать, это были опытные люди, они прошли почти 400 километров по дрейфующим льдам и около 80 километров по береговой линии. Гибель одновременно троих в трещине при таком опыте ледового перехода маловероятна. Мог погибнуть один, двое, но не трое. Удивляет мужество и физическая закалка этих людей”.
Насчет физической закалки я, может, еще соглашусь, и то с оговоркой, а вот насчет опытности, тем более мужества — не знаю… Они были опытные и мужественные, пока с ними был Альбанов. В качестве доказательства их мужественности Александр Унтила приводит случай, когда Альбанов с Конрадом остались пережидать шторм на льдине, севшей на мель. “Они легли спать, втащили на лёд каяк и расположились так, что ноги одного находились подмышками другого. Полы длинных малиц были вставлены одна в другую для большего сохранения тепла. Во время шторма льдина раскололась, а подмокшие малицы успели смерзнуться. Альбанов и Конрад, не успев проснуться, очутились в ледяной воде и в меховой ловушке, и, тем не менее, не потеряли хладнокровия и присутствия духа. Мгновенно оценив обстановку, они уперлись стопами и, оттолкнувшись ногами друг от друга, освободились из малиц. Им удалось выбраться на лёд, снять и кое-как выжать свою одежду. Намокшие малицы были так тяжелы, что поднять их можно было только вдвоем, и мгновенно покрывались коркой льда. Надев на себя мокрую одежду, Альбанов и Конрад сели в каяк, который им тоже удалось втащить на лёд, и гребли до изнеможения, чтобы хоть как-то согреться. Вся одежда сохла исключительно на теле, других источников тепла у полярников не было. И эти люди дошли, выжили, выстояли”.
Все это так, но спаслись только благодаря самообладанию и мужеству Альбанова, к остальным это свойство ни в коем случае не относится. Что касается мужества Альбанова, мы как-то забываем, что первоначально он собирался в ледовый поход один, остальные напросились к нему в спутники, его не смущали ни одиночество, ни гигантские расстояния.
При расставании на мысе Ниль при первом сильном препятствии его спутники могли пасть духом, между ними могли начаться разногласия. Альбанов не раз с горечью писал, что у них одна забота, как бы поскорее остановиться и завалиться спать. Он постоянно их поднимал, подгонял, казалось, они были равнодушны к собственной судьбе. Они и на мысе Ниль при прощании, как ни торопил их Альбанов, были намерены после его отплытия остаться до вечера, не исключено, что они остались и на следующий день, и найденные здесь гильзы результат их успешной или, наоборот, безуспешной охоты.
Скорее всего, они не дошли до мыса Гранта. Когда участники экспедиции Г.Я. Седова на “Св. Великомученике Фоке”, уже потеряв командира у м. Аук, возвращаясь, разобрали кое-какие постройки на м. Флора и по просьбе Альбанова направились к мысу Гранта в надежде найти людей группы Максимова, участник седовской экспедиции Линник 8 августа 1914 года (по новому стилю) записал в своем дневнике: “Всю ночь плыли к мысу Гранта, имея слабую надежду найти оставшихся, но ввиду непроходимых льдов к предполагаемому месту не дошли миль 6 или 7. В бинокли и трубы никого не видно. Давали длинные и долгие свистки, но никаких признаков. Вероятно, из них никого уже нет в живых, а быть может, они и не дошли, так как руководитель партии штурман Альбанов оставил их от мыса Гранта не близко. И вполне возможно, что они сбились с пути. Инструментов для определения координат у них не было, а будь инструменты с ними, то тоже пользы никакой, так как знания к инструменту также у них не было. Они были матросы. А руководитель от них ушел. Вечная память этим несчастным матросам! За неимением запасов топлива стоять мы долго не могли и поэтому не имели возможности поехать на собаках на берег. В 4 часа утра было дано распоряжение прекратить пары. Для экономии топлива подняли все паруса и взяли курс на юг. Неизгладимая вина ляжет на совести наших “старшин”, если на мысе Гранта были люди и видели, что судно на всех парусах от них уходит и с уходом своим уносит от них надежду на жизнь. Хотя уже больше 20-ти дней, как они отстали, и вряд ли кто из них жив”.
На мысе Гранта, куда поисковики забрасывались вертолетом ФСБ, никаких следов пребывания группы Максимова не обнаружили. Правда, экспедицией РГО СССР в 1985 году на м. Ниль была найдена записка в гильзе. Она не читалась и представляла собой комок бумажной массы. К сожалению, неизвестно, какого года производства была эта гильза. Может быть, столкнувшись наверху с непреодолимыми трудностями, они вернулись обратно? А на мысе Краутера была найдена банка с запиской, где читались только координаты — и то более северного мыса. Эта записка никак не могла принадлежать группе Максимова, потому как у них не было никаких инструментов для определения координат, да и не умели они этого делать. Но, значит, какие-то люди были в тех местах после Альбанова? Может, они и забрали винтовку? Но тогда они забрали бы, наверное, и часы. И, скорее всего, никто из группы Максимова не смог уйти дальше бухты, где были найдены останки одного из ее членов. Потому что не смогли пройти дальше по леднику даже поисковики с огромным профессиональным опытом и специальным снаряжением, которого оказалось недостаточно. Н ведь у группы Максимова не было никакого опыта передвижения по ледникам и никакого снаряжения.
И очередным вечером опять ломали головы над загадкой группы Максимова. Если предположить так: потеряв одного из членов группы, остальные трое продолжали стремиться к точке встречи на м. Гранта. До м. Краутера остается 12 километров, от него до мыса Гранта — по прямой еще 17 километров. Но это по прямой — через огромный залив Грея. А если лед на нем был взломан или слаб? На каяках группа Альбанова “все время почти шла около кромки берегового припая, покрывающего бухту Грея”. Значит ли это, что береговая группа могла пройти залив напрямик по припайному льду? Он в любой момент мог быть взломан. Учитывая это обстоятельство, Альбанов ждал пеших на мысе Гранта двое суток, с учетом времени своего пути. Если залив был непроходим напрямик по припайному льду для пеших, то им предстояло обходить залив по берегу, держась припая. Тогда их путь увеличивался до 60 километров. Могло ветром взломать припай, что здесь нередко бывает. Неужели трое несчастных нашли последний приют на льдине в заливе Грея, откуда их вынесло в открытое море?
Но если человек, останки которого нашли поисковики, погиб первым, то возникает вопрос: почему товарищи не похоронили его, не взяли столь необходимые им в дальнейшем пути вещи? Объяснение может быть такое. За последнее время ледовая обстановка на островах Земли Франца-Иосифа, как и во всей Арктике, очень изменилась. Ледники уже много лет не растут, а тают. В том месте, где нашли останки, ледник ныне заканчивается, а 96 лет назад он, возможно, был намного выше, шире и протяженнее. При движении по леднику матрос провалился в одну из закрытых снежным надувом трещин, глубина которых даже сегодня достигает сорока метров. У его спутников не было никакой возможности его вытащить, каким либо образом помочь, а может, и в помощи он уже не нуждался, погиб при падении. Не исключено, что при переходе через ледник матросы были застигнуты пургой или туманом — той самой пургой, которая в это же время увлекла в открытый океан и погубила один из каяков морской группы, Альбанов с Конрадом даже не заметили его исчезновения. В дальнейшем неумолимым движением ледника к океану тело выдавило к краю, и оно сползло по морене. Эту версию в какой-то мере подтверждает и характер расположения найденных находок и костных останков. Почему нет черепа? Он может быть глубже под каменной осыпью…
Во время экспедиции поисковики обнаружили на Земле Франца-Иосифа много свидетельств пребывания здесь экспедиции Фредерика Джорджа Джексона 1894-1897 годов. Об этом человеке я уже писал, но умолчать о находках, связанных с ним, просто неэтично. Просто нельзя умолчать, потому как он спас в Арктике, помимо Альбанова с Конрадом, столько людей! Может быть, именно в этом Богом определенное основное предназначение его экспедиции на Землю Франца-Иосифа, о котором он и не догадывался. И помимо того, что нужно обязательно сохранить все свидетельства о пребывании его на Земле Франца-Иосифа, он, может, достоин особого памятника, на том же мысе Флора.
Первоначальной целью экспедиции Джексона было покорить Северный полюс. Его представления об Арктике были столь наивны, что первоначально он собирался достичь Северного полюса, используя лошадей и собак. Не надо быть сколько-нибудь знакомым с Арктикой, чтобы знать, что лошади совершенно не приспособлены для перехода по дрейфующему и заторошенному льду. Помимо того, для них пришлось бы брать с собой слишком большое количество фуража, запасы которого пополнять было бы негде, не кормить же их, как собак, мясом моржей и медведей. В итоге Джексон понял, что из этого предприятия ничего не выйдет, и посвятил все свои силы исследованию архипелага Земли Франца-Иосифа. Его экспедиция работала на архипелаге три года и построила несколько капитальных деревянных домиков, по сути, целый поселок под названием Эльмвуд на острове Нордбрук, на широко известном теперь благодаря спасшимся экспедициям мысе Флора.
Фредерик был истинным англичанином, стены домиков были обиты зеленым сукном, Альбанов потом застал заплесневевшие останки его, ел за столом, покрытым не иначе как белоснежной скатертью. Участники его экспедиции потом вспоминали, что при перемещении начальника экспедиции по Эльмвуду сначала из-за строения доносился запах дорогого одеколона, а только затем появлялся сам Фредерик Джексон, в белом отутюженном смокинге и тщательно причесанный. Как истинный джентльмен и педант, Джексон тщательно записывал все результаты исследований и наблюдений. Его записи — начало первых системных исследований архипелага. Он прошел вдоль южного побережья Земли Франца-Иосифа на вельботе и китобойной шлюпке. В итоге написал книгу “Тысяча дней в Арктике” (A Thousand Days in the Arctic). При подготовке поисковой экспедиции 2010 года наибольшее количество информации об архипелаге ее будущие участники извлекли именно из этой книги, изданной более 100 лет назад, в 1899 году.
Во всех знаковых местах Джексон устанавливал каменные пирамиды, вкладывая в них емкости, чаще всего гильзы, с записками. Содержание записок он отражал в своих отчетах, и у участников экспедиции было полное описание мест, где эти пирамиды должны находиться. Поисковики прошли почти по всем этим местам, обнаружили почти все пирамиды. Из дневника Александа Унтила:
“Самая высокая и внушительная пирамида была обнаружена на острове Земля Георга на мысе Стивенсона. Мыс Стивенсона — место почти неприступное, одно из самых мрачных во всем архипелаге. Огромное плато, приподнятое на 400 метров над уровнем океана, со всех сторон отвесные скалы. Подняться туда можно только с одной стороны. Взгляду открывается почти лунный пейзаж, камни лежат плотно, как на Красной площади брусчатка, словно руками опытного каменщика уложены один к одному. Под ногами отполированный ветрами базальт, океан просматривается до бесконечности. На этой плоской поверхности на самом краю обрыва — каменная пирамида в полтора метра высотой.
Из дневников Джексона мы знали, что она была заложена 31 июля 1895 года, мы же прибыли на мыс Стивенсона 1 августа 2010 — ровно через 115 лет.
Необычные чувства испытываешь, когда находишься рядом с этой пирамидой, и ты — первый человек, который за 115 лет ее касается. Извлекаешь проржавевшую жестяную баночку, хрупкую — осторожно, боясь раздавить… Тщательно упаковываешь. Из дневников Джексона мы знаем содержание записки, которая в ней находится: экспедиция Фредерика Джексона (далее: координаты, параметры погоды). Состояние экипажа отличное. Просьба к тому, кто найдет эту записку, извлечь ее и передать в Лондон по адресу такому-то, дальше — имя одного из вдохновителей и меценатов экспедиции, лорда Хармсуорта. Так как есть просьба достойного человека и исследователя передать записку, а мы — первые, кто её обнаружил, согласно всем законам чести мы обязаны эту просьбу выполнить. Возможно, объявятся потомки лорда Хармсуорта. Наверняка, есть в Англии люди, которые чтят память своего предка, знают эту историю”.
Личность Фредерика Джексона, повторяю, уникальна тем, что он спас огромное по арктическим меркам количество людей, сам того не ведая. В течение трех лет пребывания на Земле Франца Иосифа он построил и, уходя, тщательно законсервировал базу, оставил там оружие, патроны, запасы продовольствия и топлива. Это спасло участников трех экспедиции. Одна из них — Альбанов с Конрадом, они нашли здесь жилище и запасы продовольствия Фредерика Джексона и смогли выжить. До этого предусмотрительность Джексона спасла полярную экспедицию великого норвежца Фритьофа Нансена. Подобравшее Альбанова с Конрадом судно “Св. Великомученик Фока” экспедиции Георгия Седова находилось в плавании уже два года и было в плачевном состоянии, на нем кончалось продовольствие, был сожжен весь уголь и жгли само судно, чтобы поддерживать пар и хоть как-то двигаться. Добывали морского зверя и топили котлы жиром и шкурами. Разобрали переборки, в ход пошли запасные паруса, одеяла. Дотянув до Земли Франца-Иосифа, экипаж принимает решение зайти на мыс Флору, разобрать часть построек Джексона на топливо, и таким образом получить возможность дойти до Архангельска или Мурманска, что и удалось сделать.
10 августа поисковая экспедиция вынуждена была вернуться на Большую Землю. Не будем забывать, что все в нее отправились в свой очередной отпуск.
Можно и нужно сделать кое-какие выводы. Найдены останки одного человека из береговой группы Альбанова. Что это так, свидетельствуют вещи, при нем найденные, которые были выданы Альбановым при расставании на мысе Ниль. Они, в свою очередь, свидетельствуют о достоверности “Записок…” Альбанова, хотя у большинства исследователей, исключая некоторых “запечных”, достоверность их и раньше не вызывала сомнения. И это, несомненно, один из главных результатов экспедиции.
Как известно, на “Св. Анне” была книга Ф. Нансена 1897 года “Среди льдов и во мраке полярной ночи”, и она подвигла Альбанова на беспримерный ледовый поход, несомненно, он не раз перечитывал ее, а перед дорогой сделал выписки и зарисовал карты из нее. И, разумеется, он не мог пропустить следующие строки:
“И кто хочет увидеть гений человеческий в его благороднейшей борьбе против суеверий и мрака, пусть прочтет историю арктических путешествий, прочтет о людях, которые в те времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки шли с развевающимися знаменами навстречу неведомому. Нигде, пожалуй, знания не покупались ценой больших лишений, бедствий и страданий.
Но гений человеческий не успокоится до тех пор, пока не останется и в этих краях ни единой пяди, на которую не ступала бы нога человека, пока не будут и там, на Севере, раскрыты все тайны”.
Что касается почты, возможно, ее не было в банке с документами, по каким-то причинам Брусилов в последний момент не вложил ее туда.
Если Альбанов уничтожил почту, зачем ему было вообще писать о ней в своих “Записках…”? Конрад, не раз обязанный ему жизнью, не выдал бы его. Передать ее береговой группе Максимова под предлогом, что у них она лучше сохранится, он тоже не мог: во-первых, она была ему, как штурману корабля, официально передана для доставки в Гидрографическое управление, и никому ни при каких обстоятельствах он отдать даже временно эти документы не мог, и в другие руки они могли попасть только в случае его гибели, а во-вторых, не очень-то он доверял своим спутникам, у которых, казалось, была одна забота: поесть да поспать.
Экспертизой останков занимался профессор Виктор Николаевич Звягин из Российского Центра судебно-медицинской экспертизы. Имена четверых, оставленных Альбановым на мысе Ниль, известны: это машинист Владимир Губанов, стюард Ян Регальд, матрос Павел Смиренников и старший рулевой Петр Максимов, который и был определен Альбановым старшим в береговой группе. Останки кого из них были обнаружены? Что касается принадлежности дневника, возможны два варианта: Смиренников нес дневник своего погибшего спутника, однозначно, что это не мог быть дневник кого-то из оставшихся на судне, письма с оказией могли быть переданы, дневник — нет, или автор дневника нес вещи погибшего Смиренникова.
То, что при останках найдены вещи, принадлежащие Павлу Смиренникову: часы, ложка, — не является неоспоримым доказательством, что останки принадлежат ему. Если он погиб не последним, то, естественно, его вещи мог нести другой, хотя бы для того, чтобы потом передать родственникам. Но в то же время при останках нет личных вещей, которые принадлежали бы другому человеку, может быть, только нож, но он мог быть и у Смиренникова. Но скорее все-таки это останки не Павла Смиренникова, потому что в дневнике удалось прочесть фразу, датированную июлем 1913 года: “…сегодня ровно год, как я поступил на “Св. Анну””. Но согласно опубликованным воспоминаниям, Смиренников и Пономарев были приняты в команду в Александровске, а это было не в июле, а уже в августе, тогда получается, что автор дневника ступил на борт “Св. Анны” еще в Петрограде.
Чьи же, если исключить Смиренникова, это останки? Единственное неоспоримое доказательство могло бы дать сравнение ДНК останков с ДНК ныне живущих родственников. Но пока никто из родственников погибших не откликнулся, не найден. Никаких объектов для сравнения в распоряжении профессора Звягина пока нет. Все, что он может утверждать с достаточной степенью точности, это что останки принадлежат человеку 27-29 лет, что он имел размер обуви 42-43 и рост 173-175 сантиметров.
Найденные вещи: часы, нож, свисток, патроны, остатки снегоступов, очки, жестяное ведро, ложка с инициалами, заплечная сумка, детали одежды и лыж — все это пока ждет своего часа: куда передать, пока не решено. Либо это будет музей “Двух капитанов”, который находится на родине писателя Каверина в Пскове, либо Музей исследования Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге. Я полагаю, что они однозначно должны быть переданы в музей Арктики и Антарктики, где уже хранятся документы, личные вещи и фотографии некоторых участников экспедиции на
“Св. Анне”, в том числе Альбанова и Конрада.
Чьи же все-таки это останки и где искать остальных?
Выдвигались десятки самых разных версий. Недавно мы долго обсуждали эту тему с Владимиром Мельником по телефону. Он уверен, что дальше этой бухты никто из четверых не смог уйти:
— Ледник даже на спутниковых снимках представляет жуткое зрелище. Он исполосован огромными трещинами, даже со специальным альпинистским снаряжением пробиться по нему до ближайшего мыса Краутера будет чрезвычайно трудно. А если быть точнее, ледник просто непроходим. Мы попробовали и вернулись. Помимо всего, ледник покрыт густой мглой, и провалиться в трещину было как дважды два четыре, и сбивал с ног ветер. Помните, по какой причине Александр Унтила уверенно вышел к месту останков? Он просто проанализировал, где мог спасаться от непогоды, от зверей человек, оставшийся в живых последним. То есть место, где человек находился в относительной безопасности и в то же время мог наблюдать за окружающей местностью, в том числе за морем, откуда можно было ждать единственное спасение. Да, скорее всего, это был тот, кто умер последним, потому у него и оказались вещи Смиренникова. Вот тут он и умирал от голода, холода, истощения, безнадежно вглядываясь в океан, откуда могло прийти спасение единственно в виде каяка Альбанова, который до этого всегда возвращался и понуждал их идти дальше. Но Альбанов ждал их на мысе Гранта. Сюда пробиться у него уже не было никакой возможности.
Находки, имеющие отношение к пребыванию на архипелаге экспедиции Джексона — записки из пирамид, латунные гильзы 12 калибра, которые Джексон использовал как ёмкости для части записок, часть английского дамского журнала, изданного в 1895 году, возможно, будут переданы Королевскому географическому обществу Великобритании.
Судьба же “Св. Анны” и оставшегося на ней экипажа во главе с ее капитаном Г.Л. Брусиловым по-прежнему покрыта глубокой тайной. Есть ли надежда хоть на какое-то прояснение? Результаты состоявшейся экспедиции дают на это надежду, еще раз подтвердилось: да, пусть чрезвычайно редко, но бывает, что Арктика даже через столетия открывает свои тайны.