Рассказы
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 5, 2011
Марина ВДОВИК
ТОНКАЯ РАБОТА
Рассказы
АДМИНИСТРАТОР СЕРДЦА
Это началось в тот день, когда Жанна решила установить на свое сердце новую операционную систему, настроенную на функции эгоизма и жестокости, потому что старая, так любимая многими, привычная система “мира во всем мире” перестала вдруг быть актуальной.
За день до этого она отформатировала жесткий диск своей памяти, чтобы начать писать жизнь заново. Это пришлось сделать, когда вирус, называемый “Безответной любовью”, съел последний системный файл, отвечающий за самосохранение.
Жанна никогда не разбиралась в настройке систем и создании программ. Поэтому, чтобы воплотить принятое решение до конца, ей пришлось обратиться к опытному системному администратору.
Администратор пришел в установленное время, осмотрел сердце Жанны и ужаснулся. Он сказал, что с вирусом ничего сделать нельзя, и необходима полная переустановка с абсолютным уничтожением всех данных и основных характеристик личности. Он уверил Жанну, что очень опытен в подобных делах и сможет подобрать для нее идеальное программное обеспечение, и что его работа окажется не хуже, а, скорее всего, даже лучше, чем то, что составляло сущность Жанны от рождения. И девушка доверилась ему.
Воспоминания исчезли еще при форматировании жесткого диска в голове Жанны. Но остались программы, управлявшие сознанием, видоизмененные вирусом любви и неработоспособные. Администратор удалял их одну за другой, и первой в списке стояла “Способность радоваться”. Она перестала распознавать окружающий мир и все запросы перенаправляла в программу “Боль”, которая уже занимала 80 процентов оперативной памяти, тогда как при нормальной работе должна была расходовать не больше пяти.
Страдания, которые приносило удаление каждой программы, были похожи на смерть и мучительное рождение. Старая программа стиралась, и тогда Жанна чувствовала, как умирает часть ее души. Она ощущала, как закрывает веки в этом мире, и они сразу же открываются в другом, навек оставаясь закрытыми в этом.
Системные файлы безжалостно удалялись Администратором, и каждый раз Жанна ощущала мучительную смерть, чувствуя, как частичка ее души открывает глаза в другом мире, оставляя фантомные боли.
Когда последняя программа раскрыла веки в новом мире и все глаза души Жанны оказались закрыты, в сердце стало очень много места и света, но нечем было заполнить пустоту и нечего было освещать.
С этим вакуумом внутри Жанна ходила несколько дней, пока Администратор собирал для нее лучший дистрибутив.
Он все делал очень старательно, но Жанна не могла оценить его труд, поскольку программа “благодарность” была стерта одной из первых.
А потом началась установка. Чистые, свежие программы работали корректно и в полную силу, и с каждой из них жизнь наполнялась новыми красками. Но каждая установка приносила такие же страдания, как и удаление. Каждая новая частичка души появлялась на свет заново, проходя родовые пути, и Жанна каждый раз ощущала хаос и страх рождения, чувствовала, как новые ощущения беспорядочным потоком разрывают ее опустевшую душу.
Почему-то программу “Боль” Администратор установил первой. Сказал, что без нее некорректно будут работать все остальные, и Жанна смирилась.
С самого начала они договорились, что Администратор не допустит попадания в систему вируса “Любовь” — и он сделал все как надо.
Жанна начала жизнь заново, а Администратор остался рядом с ней. Он говорил, что ей будет трудно сразу привыкнуть к новой системе, и поэтому постоянно проверял ее сердце, копался в душе и, время от времени, стирал лишние мысли и воспоминания.
Однажды Жанна познакомилась с каким-то парнем. Он понравился ей. Он был умным и красивым, и они какое-то время встречались. Но после очередного визита Администратора Жанна вдруг забыла придти на свидание. А потом и вовсе забыла о том парне. Исчезли все мысли, связанные с ним. Но Жанна сама не могла этого заметить. И она продолжала жить дальше, иногда теряя ненужные воспоминания, а Администратор приходил и приходил, и часто засиживался подолгу, придумывая причины.
В тот день Администратор пришел снова. Он держал руку за спиной и сильно волновался. Жанна заметила это, но он уверил, что все будет в порядке и надо только немного проверить сердце. Жанне пришлось подчиниться. Он пробыл с ней как никогда долго, был особенно аккуратен и нежен, а когда ушел, Жанна услышала вдруг знакомый скрип, идущий из центра души, но не могла вспомнить, что же это за звук.
А потом ей вдруг сильно захотелось увидеться с Администратором, и она позвала его. А еще ей вдруг сильно захотелось, чтобы он остался, и она попросила его не уходить. Администратор ничему не удивлялся, и только странное выражение его глаз не давало Жанне покоя.
Вскоре он перевез к Жанне свое сердце и их души мирно заскрипели рядом. Жанна все время хотела быть с ним и требовала от него всегда быть вместе, а странный блеск в его глазах постепенно сменился унынием.
А однажды вечером Администратор признался Жанне, что опять запустил в ее душу вирус Любви, и что очень раскаивается в этом, и что вовсе не этого он ждал.
Жанна плакала и повторяла, что не верит и не знает, что делать. А он говорил, что вирус уже не излечить, что нужно снова форматировать диски и устанавливать новую систему, но он не может сам этого сделать, потому что эта система — система Жанны — его лучшее творение, и он не может собственноручно его уничтожить. Он очень сожалеет, что все испортил этим проклятым вирусом, и ей теперь лучше найти кого-то другого. Потом он встал и ушел.
Жанна молча сидела одна и чувствовала, как вирус постепенно подчиняет одну за другой все программы в ее душе, и поняла, что жить так долго она не сможет. Жанна даже не думала о том, чтобы приглашать к себе нового администратора — эта мысль была отвратительна, потому что файлы, отвечающие за принятие решений, давно находились во власти вируса “Любви”, уже преобразовавшегося в вирус “Любви безответной” и теперь ускорившего свою разрушительную работу во много раз.
Единственный выход, который показался ей логичным — самой научиться разбираться в системе. Но научиться этому, по частичкам расковыривая собственную душу, было невозможно, ведь здравый смысл и рассудок — это тоже части системы, которые рано или поздно придется удалить и не ясно, что будет потом… Жанне не хотелось умирать насовсем, и поэтому она решила сначала потренироваться на ком-то другом…
Жанна позвала Администратора. Он упирался и не хотел приходить, расстроенный своей неудачей и страдающий от чувства вины. Но Жанне удалось убедить его, что он забыл у нее что-то важное, и ему пришлось согласиться.
Когда Администратор пришел, Жанна, не давая ему опомниться, быстрыми движениями заперла его сердце и закрыла его душу, готовая на страшный эксперимент.
Администратор не ожидал такого поворота и не мог ничего поделать. Теперь его операционная система была полностью во власти Жанны и единственное, что ему оставалось — покорно ждать ее решения. Он не просил ее ни о чем, поскольку понимал, что любое действие будет недостаточным наказанием за его оплошность, поэтому он смирился и заранее попрощался со всеми своими воспоминаниями и с самим собой, каким он был.
Жанна открыла терминал его души. Плоть и дух Администратора, почти все, чем он был, распалось на тысячи отдельных символов, разбилось на закодированные строки и предстало перед девушкой в первозданном виде.
Она смотрела на человеческую жизнь, расшифрованную до уровня знакового кода. Она много раз прочитывала эти бесконечные строки и выделяла закономерности, анализировала и изучала. Только так она могла научиться понимать принципы работы системы.
А потом она решила попробовать написать жизнь сама. Новую жизнь для Администратора, по аналогии со старой, но другую. Она несколько дней сидела, не отрываясь от работы, но программа так и не запустилась. Она долго искала ошибку, вновь и вновь перечитывала строки, но так ничего и не нашла…
Жанна несколько дней без устали работала над своей проблемой, и вот, когда девушка почти отчаялась, ее осенила неожиданная догадка — всплыла из глубины подсознания. Да, ошибки нет, и в этом как раз проблема. Ошибка должна быть! Маленькая, незаметная деталь, неточность, нелогичность, безрассудность — то, что и делает жизнь жизнью.
Она удалила точку с запятой в конце одной из строк, наугад, и программа удивительным образом заработала. Жанна видела, как открываются глаза Администратора, как наполняется воздухом его грудь, как покрывается морщинами лоб. Она чувствовала, как наливается переживаниями его душа, как боль и радость сливаются в едином порыве, как из глубины его сердца поднимается жизнь, как она разносится через вены по всему телу и освещает его невидимым смыслом.
Администратор не помнил Жанну и решил, что она — просто мастер, подкорректировавший сбившуюся систему. Он поблагодарил девушку и ушел, а Жанна осталась одна со своим новым умением и с новыми возможностями, зная, что больше Администратор никогда не допустит своей прежней ошибки и не попытается насильно запустить вирус “Любви” в чье-то сердце.
Теперь ей оставалось только собрать дистрибутив для самой себя. Такой, какой хотела только она и какой только она сама могла создать.
Она задавала основные параметры реальности такими, какими всегда мечтала их видеть: струящаяся вода, которая не просочится сквозь ладони; яростный огонь, не обжигающий пальцы; воздух, который можно потрогать. Она прописывала злое солнце и теплую луну, дырки звезд в ночной палатке и голубые облака на белоснежной скатерти неба. Она делала мир таким, каким хотела его видеть, и именно таким он теперь будет для нее всегда. И в этом мире будет Любовь, не приносящая боли и страданий. Не вирус, но полноценная программа, помогающая работать всей системе, наполняющая действия смыслом, а не разрушающая сознание.
Она скомпоновала лучшие программы, снабдив каждую уникальной случайностью — и запустила переустановку.
И вот уже новая Жанна смотрела на мир сотней широко открытых глаз. Жанна, которая больше не боялась жить, потому что знала, что теперь она сама — администратор собственного сердца…
СТРУЖКИ ДУШИ
Мастер держал в руках душу. Она была легкой, прозрачной, и из-за этого могла показаться очень хрупкой. Ему же она казалась просто бесформенной, обросшей ненужными страхами и эмоциями, несовершенной.
Зажав душу в тяжелых тисках, он принялся за работу. Постепенно бесформенный кусок кристально чистого чувства начал приобретать четкие очертания. Сегодня это был идеальный шар. Стружки вылетали из-под уверенных рук мастера и сыпались на пол искрящимся дождем. А он сосредоточенно работал тонкими инструментами, добиваясь идеальной формы.
Этот гладкий прозрачный шар, рождающийся под напором целеустремленных движений, когда-то принадлежал его лучшему другу. Мастер взял его душу, надеясь, что именно из неё, такой дорогой для него, получится, наконец, создать идеальное произведение — воплощенную любовь…
Это было его целью — единственным, ради чего он жил. Ради этого он запер себя в четырех стенах мастерской и уже много часов, дней и лет не отходил от своего стального стола, от тяжелых тисков, и не выпускал из рук причудливо изогнутых инструментов. Уже много часов, дней и лет он не смыкал глаз и не видел солнечного света…
Он мечтал сотворить любовь, вычленить её из тонкой материи чужих душ, вырвать, очистить от страхов и обид, отмыть от слез и крови, освободить от бессмысленности и невзаимности… Он резал души на части, искал в них разные чувства и пытался отделить друг от друга. Получались удивительные кристаллы и звёзды, светящиеся изнутри и совсем темные, граненные и гладкие, непохожие друг на друга, но всегда неидеальные.
И поэтому каждый раз он в гневе разбивал свои произведения, замечая изъяны. И поэтому, спустя миллион мгновений, дивный шар души его лучшего друга со звоном разбился об пол, разлетевшись на множество бесформенных осколков, смешавшихся со стружками на полу…
Каждый вечер в мастерскую приходила женщина. Она смотрела на осколки, понимая, что только что еще одна душа была разбита, брала щетку и собирала стружки в коробку в углу. Она перемешивала стружки и осколки, бережно складывая их, и не теряя ни крупинки. А потом садилась за его спиной и смотрела, как сосредоточенно движутся руки в такт неведомым мыслям художника, увлеченного новой идеей.
Когда мастер работал, его большие и огрубевшие от инструментов пальцы становились тонкими, изящными и нежными, а в его глазах появлялось далекое голубое свечение, и чем ближе он был к достижению очередной цели, к завершению очередного труда, тем ярче становилось это свечение, готовое вырваться наружу. Когда он работал, на его скуле появлялась тонкая жилка, пульсирующая в такт каждому движению уверенных рук. И все эти перемены делали его самым красивым человеком, несмотря на то, что в этот момент он разрушал чужие души… Но только она могла увидеть эту красоту…
Иногда он спрашивал её, зачем она приходит. Но она никогда не отвечала. Просто молча улыбалась и смотрела в его, горящие голубым светом, целеустремленные глаза. И так же молчала, когда очередная душа разбивалась на множество мелких кусочков… и снова бережно собирала их щёткой.
А потом она так же тихо уходила, и он никогда не замечал этого.
Мастер пробовал разные души, но раз за разом терпел неудачу. Он брал новые и новые, стремясь к совершенству, но никак не мог найти того, что нужно. Одни души очень ярко светились изнутри, но налет бессмысленных страхов никак не хотел смываться, и тонкая сердцевина разбивалась от долгой шлифовки. Другие вдруг лопались от жара собственной страсти, когда руки мастера касались зеркальной оболочки ядра. Третьи легко поддавались любым действиям, но внутри были мутными и сырыми.
Иногда было очень просто отделить какое-то чувство, вырезать его из общей массы и отбросить лишнее. Но ни разу ещё этим чувством не была идеальная и светлая любовь, к которой так стремился мастер. Любовь пряталась среди других мелких эмоций, цеплялась за них, образуя неразрывные лабиринты и клубки страстей, путаясь с ревностью и ненавистью, разъеденная слезами, она никак не хотела отделяться.
Но мастер не отчаивался, находя новые души снова и снова.
А женщина всё приходила. Убирала стружки с пола, садилась у него за спиной и молча смотрела. В мастерской всё время стояла такая тишина, что можно было потрогать её руками. Стружки падали на пол бесшумно, и только скольжение лезвий по тонкой оболочке душ почти монотонно вплеталось своими волокнами в плоть тишины. Она брала тишину в свои руки, собирая в большие пушистые комки слов только тогда, когда мастер отдыхал и хотел поговорить с ней. Но пока он работал, она просто молчала, потому что сосредоточенность его действий и сила его мыслей повисала в воздухе тяжёлой дымкой, сплеталась с плотью тишины и заставляла её восхищенно задыхаться.
Он отдыхал после каждой новой неудачи, слушая её странные истории о живых людях, и пытаясь найти в них ключ к своей ошибке. И когда после каждой новой истории ему казалось, что он понял причину, он неожиданно кидался к столу, хватая новую душу и продолжал работу.
Но однажды души закончились. Мастер больше не знал, чью жизнь расчленить на своем столе. Запасы судеб исчерпались, когда он разбил хрустальный шар своего лучшего друга.
Женщина взяла щетку, бережно собрав то, что осталось от жизни, — и смешала эти осколки с остальными. А потом села рядом с мастером и положила руки на его усталые плечи. Она понимала, что запас судеб исчерпан, но мастер всё равно не выйдет наружу, пока не добьется своей цели…
Он посмотрел ей в глаза, и она всё поняла.
Если предыдущие души он отобрал, разрезав линию судьбы и оторвав жизнь от тела, то эту — единственную — получил добровольно. Она просто отдала мастеру свою душу, вложила в его руки зубчатую звезду, окруженную слабым золотистым блеском. Принимая её, мастер был совершенно уверен, что теперь, наконец, сможет создать идеальную любовь.
Он принялся за работу усерднее, чем обычно. Инструменты в руках не успевали сменять друг друга. Он закусывал губы и хмурился, пытаясь найти ненаходимое, двигался уверенно, как никогда, чувствуя и понимая, насколько близок сейчас к своей цели.
Но инструменты ломались, натыкаясь на острые лучи, куски откалывались неровно, лезвия, соскальзывая, оставляли царапины… Но мастер всё равно был уверен в своем выборе, и поэтому продолжал шлифовать, строгать и резать, и целый водопад стружек сыпался на пол, из-под его уверенных рук.
А через три дня он вдруг заметил, что весь пол усыпан пыльцой и осколками, а щетка нетронутой лежит в углу. И почувствовал, что никто больше молчаливо не следит за его работой. Но он никак не хотел признавать, что ошибся, и продолжал строгать и кромсать остроконечную золотую звезду, пытаясь добраться до идеальной сердцевины, найти причину и цель, понять, почему женщина всё это время молча сидела за его спиной… Но инструменты в руках переставали слушаться и ломались, не в состоянии пробить тонкую зеркальную оболочку ядра.
К тому времени как сломался последний нож, от огромной звезды, еле помещавшейся в стальных тисках, остался лишь неровный светящийся комок, а стружки покрывали весь пол. Мастер отбросил ненужные изломанные лезвия и начал кромсать остатки ногтями, пытаясь добраться до сути. Пока последняя стружка не упала на пол, не оставив под собой ничего…
И тогда он впервые отошел от своего опустевшего стола. Он взял щетку и собрал гору золотистых осколков, смешав их с остальными. А потом посмотрел на стружки, ссыпанные в коробке. Они были разными. Большие, завивающиеся в кольца и спирали. Маленькие, спутанные в клубки и похожие на перья. Совсем крошечные, рассыпающиеся светящейся пыльцой. И каждая из них была чьей-то невысказанной идеей, чьей-то безответной любовью, чьей-то несбывшейся мечтой. И каждая из них искрилась, отражая свет, который рисовал на стенах мастерской звёздные карты несуществующих галактик.
Он опустился на колени и пропустил свои тяжелые пальцы сквозь миллионы искрящихся стружек. А потом вынул руки, покрытые маленькими кусочками чужих душ. И каждый из этих кусочков был отдельным произведением искусства, целостным, живым, законченным и бесконечно прекрасным. Каждая из этих стружек была единой мыслью, кристаллизованным чувством, идеально отсеченным от целого. Была тем, что он всё это время пытался создать. Бережно собранные, все эти бесценные творения лежали сейчас в коробке, и каждое из них было достигнутой целью. И он смотрел на стружки, пытаясь найти среди них идеальную любовь, час за часом перебирая мелкие кусочки, закапываясь в них с головой, он искал своё главное творение… а на столе, незамеченная и крошечная, лежала искрящаяся песчинка — сердцевина золотой звезды…