Стихи
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 12, 2011
Станислав МИХАЙЛОВ
МАЛЕНЬКАЯ ОРФЕАДА
1.
На берегу реки ни человека.
И надобы в соседстве этом нет.
Цветущая затопленная ветка
Всплывает… и целует белый свет.
Выскакивают ласточки из глины,
Бьют по глазам, суют солому в рот.
С чего я взял, что слышу окарины
Тяжелый, влажный, низкий перелет?
Ни человека, ни реки, ни взора,
Объявшего все отмели окрест,
Не надо мне — безмолвие узора
Обской волны глаза мои не ест.
Я равнодушен и равновеликой
Исполнен пустоты — воды, песка…
Орфей, не причитай над Эвридикой,
Се опера… и маска с потолка.
2.
Речь медленная — яд лилово-синий,
Воспалены глазницы и гортань.
Младая чтица выдыхает иней
И воздымает ледяную длань.
Пророчит гибель мертвая царевна:
Отечеству, картошке, букварю…
И, даже оголяясь непотребно,
Противна карлу и богатырю.
Читай, потомок! — вещие посланья,
Угадывая почерка наклон.
И медленное эхо умиранья
Окликнет твой живой, твой певчий сон.
Речь медленная спрятана в сапфире,
Заключена в тлетворный изумруд.
Но ты, Орфей, бряцающий на лире,
Не вороши подземных этих руд.
Храни свое наивное блаженство,
Свой голос и доступный сердцу клич.
Так коротко земное верховенство —
О нем и пой, его и возвеличь.
3.
Гармоника стеклянная, челеста —
Неверный, предвечерний, зябкий груз.
Душа, как подурневшая невеста,
Хоронится за каждый встречный куст.
Добро и зло ущерблены двояко,
И нет их вовсе, и стеклянный час
На волка смотрит белая собака.
А черный волк с нее не сводит глаз.
Мне душно, дымно, я бегу пожара
И застываю камнем соляным.
Принцесса Греза и царевич Чара
Плывут ко мне сквозь врубелевский дым.
Так вот что гуще славы и позора —
Я палехской шкатулки персонаж,
Повтор декоративного узора,
Обводка, калька, мягкий карандаш.
Час вызвенится — смолкнут колокольцы.
Орфеум мой опять блажен и тих.
Но псы бессмертны, и несметны волцы.
И никуда не спрятаться от них.
4.
Играть героя, задушить играя
Героя — и возвыситься над ним.
Громовые посулы исторгая
Не людям — их обманам нутряным.
И многажды обманутый и много
Обманом промышляющий, — взревут!..
Грохочущие речи полубога
Одним ответным грохотом живут.
Так россыпь барабанного гороха
Через двоих прореживает ряд.
У мертвых есть могила и эпоха.
Живые на базарах голосят.
Придет Тишайший — встанет на квартиры
Не русский, но герой — Тримальхион!
Как быстро-быстро побежали титры —
Еще один ушедший МИЛЛИОН.
5.
На облака, на светопись, на влагу,
На холм, на холм, встающий за холмом,
На перезимовавшую бумагу,
На божьей птичкой вымоленный дом,
На черного обидой домочадца,
На светлого прощением его ж
Посмотришь — и не хочется прощаться.
Не можется — тогда на Велигож
Примеришься, на ветхую Тарусу,
На окский свет и на заглохший сад.
Черемуха не каждому по вкусу,
Но этот дымный, душный самосад
Сирени белонощной остается —
Убитому вишневому взамен.
Его срубили, а ему неймется:
Он полон света, светоперемен…
Во горькой свежесломанной сирени
Озябший синий перелетный гусь,
Орфей, не слыша пышных песнопений,
Читает грех прощальный наизусть.
6.
Зима стоит, зимующее третье
Тысячелетье — за дрова и кров
(Оглохшее уже тысячелетье)
Ты упраздняешь смысл и милость слов.
Ты музыки за нежную угрозу
Проводишь обыск и ведешь арест.
Ты цифрой оркестрованную розу
Кладешь к ногам того, кто не воскрес.
В глухонемом кошмарном манифесте
Зима всевластно побуждает нас
И без вести пропасть, и жить без вести.
Зато потом назимоваться всласть.
Летит по небу голова Орфея,
Догнать пытаясь гоголевский нос.
На холоде космическом немея
Без Эвридики, без любви и слез…
7.
Поэзия не водится со спесью,
Спит подле печки с кошкой в головах.
Что наши причитанья поднебесью,
Что клятва на предательских устах?
Под спуд легли заветы и зароки,
Но густо бродит русский виноград.
Жуют остатки слов под караоке
Поклонники вакханок и менад.
Округа загулявшая запела.
Поэзия — добыча и трофей.
А песенку, что чудом уцелела,
Расслышит ли, споет ли кто, Орфей?
Вокзальные оркестры духовые…
Прощается славянка — путь далек.
Орфей не в ад сошел — он жил в России:
В ночи глухой сгоревший уголек.