Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 1, 2011
КОРОТКО О КНИГАХ
Николай Клюев: образ мысли и судьба.
Научный сборник. Вып. 3. — Томск: ТМЛ-Пресс, 2010.
Николай Клюев — наиболее интеллектуальный и “серебряновековой” поэт из так называемых “новокрестьянских”, волей судьбы оказался связан с Томском, где в прошлом году родилась традиция исследования жизни и творчества поэта. Стартовала она мощно: на Первых же Клюевских чтениях (25-27 октября) выступили известные клюеведы (термин принадлежит не нам) из разных мест страны и мира — С.И. Субботин (Москва), Л.А. Киселева (Украина, Киев), А.Л. Казаков (Челябинск), Р. Вроон (США, Лос-Анджелес), М. Никё (Франция, Кан), Е. А. Папкова (Москва), В. Доманский и А. Казаркин (Томск). Столь же широк был и сам Н. Клюев, соединявший в своей поэзии в пределах одной строки “Чикаго с Калугой”, “Соловки с Памиром”, Россию с Индией. Именно темой “Белой Индии” и открывается этот вышедший в Томске сборник материалов Чтений. Глубина поэтических смыслов у этого специфически “крестьянского” поэта задает соответствующие глубины и авторам статей: “санскритские истоки образности Есенина” были “очерчены культурным пространством” его наставника Н. Клюева, утверждает Л. Киселева, тема сада у поэта потребовала у Р. Вроона глубокомысленных сопоставлений с садами у Блока, Есенина, Клычкова и своего пика достигает у А. Казаркина, обнажающего гностические корни поэзии Н. Клюева, хотя и гностицизм его лишен “культа Софии”, демиурга и “сатаноискательства”, что не исключает бесспорной принадлежности к поэзии “серебряного века”. Представлена и собственно “томская”, т.е. ссыльная тема: хронология репрессированных одновременно с поэтом томичей (материал В.А. Ханевича), анализ В. Доманским “рыдающих” писем поэта, акцент на противоречиях “ссыльной” биографии Н. Клюева в статье Л.Ф. Пичурина. В книге также опубликованы статьи и эссе М.В. Скороходова, Н.В. Серебренникова, В.К. Семибратова, Е.Н. Лисицкой, В.А. Берязева, Л.Ю. Войтеховской. Закономерным итогом сборника стали публикация проекта Литературно-мемориального музея Н.Клюева в Томске и письмо губернатору о необходимости открытия такого музея.
Година Н. Творительный падеж. Стихи. — Челябинск: Цицеро, 2010. Година Н. Страна деревьев. 2-е издание. — Челябинск: Книга, 2010.
Известный поэт из Челябинска был автором “Сибирских огней” в 60-е и 80-е гг. Стихи у этого острого и точного на мысль, образ, слово поэта имеют свой почерк “пересевшего с рабочей машины за письменный стол” (В. Астафьев). Но и без этих биографических уточнений кажется, что поэт и должен быть таким: в меру бытописателем и живописцем, рассказчиком и метафориком, ироником и философом. Итог — лаконичный, оконтуренный тремя, как правило, четверостишиями, укорачивающим строку ямбом и афористичной концовкой с отблеском “немодной” советской поэзии. Кажется иногда, что и сам стих у Н. Годины является одним афоризмом. Так что в строках “Смотрю, как с важностью Везувия / Дымит изба, и мне теплей” концентрируется смысл всего стихотворения. И, может, всей поэзии в целом, близкой “почвеннической” традиции. Особенно заметно это в другой книге поэта — “Страна деревьев”. Он и хотел бы быть ближе к своему народу, да “он все дальше от меня”, потому и острей чувство “близкого родства” с деревьями, лесом, природой, отсюда и признание: “Уроки изящной словесности / Я брал у осин и берез”. Это не помешало, однако, автору поместить цитату из В. Астафьева: “Пусть будет ему (Н. Године) уютно не только среди деревьев, но и среди людей”.
Мерзликин Л.С. Поклон: Избранные стихотворения. — Барнаул, ЛПФ “Август”, 2010.
О неувядающем поэте, уроженце русского Алтая Леониде Мерзликине, поэтическом Шукшине, простом, ясном, заряженном на шутку, но и с глубокой и горькой думой на душе, озаряющей вдруг его краткострочный стих эпическим содержанием, напомнила свежевышедшая в Барнауле книга избранного. Напомнила она и о том, что любой поэт обязан своим даром матушке природе. А если он ее не чувствует, не жалеет, то он просто стихослагатель, “мертвых слов кощунственный творец”. И Л. Мерзликин, через пятнадцать лет после своего ухода, напоминает нам об этом: “Озеро спокойно и дремотно, / Горы величавы и тихи, / И ложатся на душу охотно / Первые осенние стихи”. Но еще острее, еще чутче поэт отзывается, как поэтам и положено, на драмы и трагедии, пусть и заурядного подсолнуха, и Некрасовым жгут последние строки этого символического стихотворения: “В грязи догнивая, в осеннюю муть, / Не раз ты захочешь на солнце взглянуть. / Подняться, встряхнуться, расправить листы… / Да моченьки нету, да очи пусты…”. Так что крайне эрудированная комментатор стихов Мерзликина Н. Ягодинцева, употребляющая в предисловной статье о поэте такие не идущие к нему слова, как “поэтический дискурс”, “лингвистические особенности”, “аспекты поэтической формы”, догадывается, что Мерзликин, “к счастью, несовременен”. Не моден, не замечен и не обласкан всероссийскими СМИ. На сегодняшний день это уже не укор, а похвала.
В. Я.