Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 9, 2010
КОРОТКО О КНИГАХ
Родной мой край Земля Кузнецкая. Легенды, сказы, были, предания. — Кемерово, “Сибирский писатель”, 2009 (серия “Сказы народов Сибири”).
Эта красочно изданная (художник В.П. Кравчук), красивая книга составлена (составитель В.М. Мазаев) весьма продуманно и гармонично, от “героических поэм, сказаний, легенд, рассказов, былей Горной Шории” до нынешнего “Деревенского дневника” В. Попка. Как бы ни был читатель искушен в сибирском фольклоре, он с несомненным интересом проследит за подвигами богатырей Кан Мергена и Кан Пергена, Алтын Сырыка и Айманаса, перипетиями охотничьих рассказов и “сказками Шапкая”, добрыми, мудрыми и забавными. Теперь совсем по-другому, и деревенского “рекетёра” (название рассказа) убивают буднично, хуже фольклорного медведя, ибо “ни жены, ни друзей” у него, ни роду, ни племени. Об этой нынешней безродности говорит в беседе с Г. Косточаковым А. Казаркин: “Не блудные сыновья мы, а потерянные дети”, найти которых и призвана эта книга, включающая в себя также фольклор телеутов, татар и русских, представленных былями горнозаводских и приисковых рабочих. В книге немало также и “авторских” сказок Л. Никоновой, В. Лавриной, И. Петрова, А. Куприянова. В конце книги “экологические фантазии школьников” соседствуют с трагидраматическими стихами и прозой И. Киселева, В. Баянова, В. Мазаева, В. Крекова, Б. Бурмистрова и др. Тем не менее, “Послесловие к книге” настроено оптимистично: “Молодец тот, кто прочел эту добрую книгу… его дух наполнится былинной силой, и он еще крепче будет любить свой родной край…” (Б. Бурмистров).
Начало века. Литературный и краеведческий журнал. Издание томских писателей, 2010, № 2.
Окончание “историко-приключенческого романа” Б. Климычева “Корона скифа” изображает Томск второй половины 19 века во всей его криминальной красе: губернатор насилует гимназистку, полицмейстер командует бандой воров и убийц, успешен и удачлив преступный гений (“все науки превзошел”) карлик по кличке Рак, и лишь в “городских чудаках” числятся художник, поэт, журналист, самозваный граф и т.п. Где тут “история”, где “приключения” — различить мудрено. Такова уж сама сибирская Россия: “Тут и цари, и каторжники, все вперемешку!” Вторая половина журнала спокойнее и привычнее. Герой “фрагмента романа-поэмы” Б. Ивановича, лирически вспоминающий свое деревенское детство, в итоге обнаруживает себя вполне городским интеллигентом. “Рассказы о природе” Е. Неклюдовой — скорее, рассказики с участием собачки, курочки, мышки, лягушки, забавящих рассказчицу своими проделками. Рассказы В. Ильиных отличаются мрачным реализмом, О. Лапшина — странными сюжетами и образами: тонущая корова у него выпрыгивает из воды “лошадью своего тела”. Заключительная часть вновь будоражит читателя очерком С. Данилова о целиком репрессированной в 30-е годы деревне Поперечной, в списке жителей которой есть и двухлетний младенец. А в “списке” поэтической рубрики преобладают поэтессы: Т. Четверикова, Е. Клименко, Е. Кирилова, а также С. Потехин и Л. Попов.
Астраханцев А.И. Антимужчина. — М., Голос-Пресс, 2010.
Восьмая по счету книга прозаика из Красноярска одноименна с открывающим ее романом. За явное преобладание у себя мужских качеств героиня может сказать спасибо и своему полумаргинальному детству, и автору, который с методичностью исследователя-социолога (а может, и зоолога) изображает этапы восхождения Кати на поприще сначала строителя, затем юриста и политика. Образ хищницы “с душой” вполне живой, хотя привкус “исследования”, журналистского блокнота, берущего на карандаш жизнь реального человека, остается. Особенно во второй половине романа, где она осуществляет свою скандально-“жириновскую” деятельность депутата под лозунгом “Мужчин — в рабы, женщин — во власть!”. Рассудительность, чуждая алогизмам и “затемнениям”, видна и в рассказах разных лет. Названия циклов “Новые рассказы” и “Старые рассказы” сути не меняют: действие “новых” происходит, как правило, в советском “старом” времени, и даже “компьютерный” герой рассказа “Сон о жизни” не просто уходит из дома, навстречу “чувству восторга перед жизнью”, а бежит от современности. Завершает книгу еще одно “исследование” — повесть “Гений” — о “пишущем пенсионере” из деревни.
В. Я.