Рассказы
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 8, 2010
Виктор ВЛАСОВ
РАСПОЛОЖЕНИЕ ДУХА
Рассказы
ТРЕТИЙ В КОМАНДЕ
Поэту А. Кутилову посвящается
Мечта Дениса, заводного мальчишки, сорвиголовы, окончившего третий класс, счастливо совпала с мечтой Антона, одноклассника и лучшего друга, — оба хотели стать самыми сильными и важными парнишками во дворах своего поселка, ходить в большом почете не только в кругу друзей, но и заставить недругов уважать себя и побаиваться. Для этого требовалось немного — наводить шорох во дворах да за их пределами, показывая, кто главный.
Ничем приличным выделиться не получилось, поэтому пришлось обратиться к опыту “плохишей” и стать теми, с кем приличным детям дружить не стоит. Часто идей завоевания авторитета не находилось, и сил представить себя как хотелось не хватало. Но как только Денис встречал Антона, мальчуганы бежали на поиски приключений. Подобное поведение привело к появлению немалого числа недоброжелателей. Самым опасным среди недругов оказался дед Саша, который давно приметил безобразников и пытался время от времени поймать для экзекуции хотя бы одного. Но как бы ни был гениален план побега из поля зрения сердитого старика, тому удалось отомстить. Дело было зимой под Новый год.
Денис и Антон накупили петард и взрывали их везде с максимальным эффектом…
Из открытого подвала шел белый пар, пахло сырой древесиной и прелой землей. В темноту подвала мальчишки забросили связку красных петард со спутанными фитилями. Грохот, выстрелы, точно из пистолета с пистонами, сопровождали бежавших мальчишек до ближайшего подъезда соседнего дома. Спрятавшись в тишине коридора, они весело и гордо глядели друг на друга и хвалились проделанной работой. Дверь подъезда открылась, и внутрь вошел строгий дед в распахнутой коричневой фуфайке и широких ватных штанах, крепко подпоясанных истертым кожаным ремнем. Лицо его мокрое, с блестками на густых черных бровях. На пепельно-серых скулах вились редкие жесткие волосы. Сизое суровое лицо влажно сверкало. Большие черные глаза сузились, закипели будто смолой. Он удовлетворенно улыбнулся и золотистые коронки на передних крупных зубах превратили улыбку в свирепый оскал. Дед помахивал длинным кленовым прутом и глядел на “плохишей” неподвижным взглядом, в котором укор соединился с иронией. Западня!
Превозмогая неловкость, томясь под его замершим взглядом, Денис, как зачинщик, жалостно проговорил:
— Мы больше не будем, дед Саш.
— Да, правда, — как бы невзначай добавил Антон, скривившись.
— Не будете, конечно, — кивнул старик, отойдя к стенке, давая мальчишкам возможность уйти.
Почуяв неладное, Денис рванул первый, Антон побежал за ним. И получили они прутиком по мягкому месту так же — по очереди. Выбравшись из ловушки, Денис и Антон хоть и усвоили урок — не связываться с дедом Сашей, но духа боевого не потеряли, не бросили взрывать петарды в местах общественного пользования.
Со временем мальчишки не удовлетворялись шалостями. Глядя на подвиги ребят постарше, сплоченных в коллективы, набирались опыта для новых проделок. Однако не хватало квалифицированного персонала, стоило в команду принять человека со стороны, посвятить его в планы, чтобы брать на дело, так тот не выдерживал и нескольких дней. Оставаясь в гордом одиночестве, Денис и Антон убеждались: трусам и слабакам не место в их замечательной команде двоих. В завоевании авторитета, почета среди хулиганов, “босоты уличной”, как назывались те в народе, они пошли на поджог опилок на пилораме. Темно-красное, желто-коричневое огромное пламя виднелось из-за бетонного забора, а серый густой дым медленно тянулся по улицам, оседал во дворах. Но по-прежнему их не замечали, не звали в крутые уличные группировки, в которых так модно было состоять, и мало кто знал лучших “плохишей” поселка…
Сухая трава вокруг погребов оказалась спалена, бутылки разбиты на дорогах по пути в гаражи и много чего другого сделано в доказательство существования команды двоих, но уважения Денису и Антону не прибавилось.
У Антона появилась идея, как продемонстрировать могущество. Пока не менее известные “плохиши” разбирали на дрова деревянные горки, сваливали качели и заборы огородов, поджигали траву, промасленные тряпки и мусор в ямах и гаражах, Денис и Антон откручивали ниппеля у машин и велосипедов, оставленных без присмотра. При мысли, что владелец авто обнаружит спущенные колеса, а затем отсутствие ниппелей, кровь бурлила от злой радости, грудь разрывалась от восторга, но потом пустота и нежелание вредить одолевали — как всегда никто не знал, не оценил бы. Пока они сами не рассказали об этом, и их сразу заложили ребята со стороны. Никому нельзя доверять — стало понятно лишь после того, как им обоим родители всыпали ремня и долго не выпускали на улицу.
Надо было что-то делать! Дальше так безобразничать не имело смысла — пустое занятие, за которое никто не хвалил, которым никто не восторгался, только появлялись проблемы. Денис ломал голову над изобретением изощренных способов, Антон, набрав команду новичков, постарался заявить о себе, но по-прежнему то были только попытки…
В крутые группировки теперь входили девчонки. Оказалось, модно держать в команде девочек, их звонкий голос, капризы и непредсказуемые поступки разнообразили команду, придавали особую тональность. Стоило хотя бы одной девчонке войти в подростковую группу, как у ребят повышалась мотивация, появлялось желание лучше, ярче и громче проявить себя.
Денис и Антон в нелегкой погоне за величием начали охоту на девчонок. Об их капризах, переменчивом настроении они давно наслышались, поэтому следовало внезапно ворваться в их звонкий коллектив, отобрать мячик, напасть, захватить, чтобы не совершили маневр и не улизнули. В области общения с представительницами женского пола, а так же их захвата, у мальчишек имелся опыт, но каждый раз практика показывала, что привлечение в команду хотя бы одной девчонки требовало небывалых усилий. А потом и не менее долгого терпения. Но реализация поставленной цели требовала жертв.
Обнаружив любимое место игры девочек, мальчишки издалека смотрели на солнечную поляну, выбрали маршрут сквозь непроходимые заросли колючего кустарника — иначе невозможно остаться незамеченными. Денис и Антон неотступно двигались, пригнувшись, вслушиваясь в многоголосый шум девочек, перемешанный с криками и щебетанием птиц. До вожделенной цели оставалось десятка два шагов и только некоторым девчонкам удастся уйти, но Денис перестраховался — лег в траву и, как змей, пополз на животе бесшумно, Антон последовал примеру друга. Они ползли, перешептываясь. Расстояние сократилось почти вдвое. Девчонки, увлеченные одной из их непонятных игр, не заметили приближения. Антон ждал команду, Денис, изготовившись подскочить и схватить самую красивую и высокую девчонку — Таню, случайно задел ногой одуванчик, и ползший рядом Антон вдохнул пушистые семена, не сдержал чих. Воспользовавшись замешательством в стане захватчиков, Таня вырвалась, а дружная компания девчонок, перепугавшись, закричала и стремительно пустилась наутек. Денис рванул за длинноногой Таней, бежавшей очень быстро, словно спринтер на олимпийских играх. Антон выбрал девочку поменьше, не отличавшуюся красотой — Машку. Скоро поймал и держал, чтобы не вздумала смыться. Удивительно, но ей понравилось внимание к своей персоне. Она гордо задрала свой крохотный острый носик и выжидающе смотрела на Антона своими бледно-серыми глазами. Дождавшись возвращения Дениса, он с гордостью представил улов, но тот безразлично кивнул — пришел один.
— Я мог поймать хоть кого, если б захотел, но Таня… ого-го! — расстроено произнес он. — Одна девчонка лучше, чем ни одной.
Маша не знала себя от радости, рисовалась перед ними и так, и этак — теперь у нее было два кавалера, ни у кого из подружек столько не находилось, кроме Таньки, но та не в счет.
— Что мы будем делать? — спросила она застенчиво. — Играть?
— Сдурела, что ли? — бросил Денис раздосадовано. — По деревьям и гаражам лазить, свинец плавить, поджигать что-нибудь… много чего!
— Я так не играю, — капризно проговорила она, опустив голову.
— Антоха, держи ее, — на всякий случай посоветовал Денис.
Антон схватил ее двумя руками, напрягся.
— Не так сильно, — заметил друг. — Расспроси, что умеет делать, есть ли боевой опыт?
Антон шел следом за задумчивым Денисом, сосредоточено расспрашивая Машу. Боевой опыт она имела разве что когда делила шоколад со старшим братом. Ни в какие группировки не входила, подоконники в подъездах не подпаливала, на стенах не рисовала, не писала плохие слова. Какой от нее толк?.. Денис велел отпустить девочку с миром, Антон сначала воспротивился, но потом, когда понял, что ответственность за обучение Маши мастерству “плохиша” лежала на нем, отпустил.
Девочка не уходила, ей понравилось в коллективе мальчишек, которые по виду напоминали главарей бандитских группировок из гангстерских американских фильмов. По инициативе друга Антон неохотно попросил ее покинуть “команду двоих” и, пока Денис отлучился по нужде, предложил дружбу. Маша согласилась, довольная отправилась во двор искать подружек и сообщить им потрясающую новость.
Мальчишки молча бродили по роще и, забравшись на высокие трубы, тянувшиеся в сторону центра поселка, добрались до огромной теплотрассы. Долговязый, очень загорелый мужчина тащил к ней нечто, напоминавшее здоровенный матрац, разодранный, будто собаками, и набитый чем-то тяжелым. Оставляя борозду, он усердно продолжал волочь свою поклажу. На голове у него повязана бледно-синяя футболка, на ногах надеты шорты — обрезанное темное трико. Худой вытянутый торс с длинными руками-плетями был мокрый от пота, игравшего на солнце золотистыми переливами. Увидев ребят, он стер со лба пот, остановился, позвал резкими движениями рук:
— Помогайте, помогайте!
Денис и Антон слезли и помогли дотащить тюк.
— Спасибо, ребята, молодцы! — хрипло похвалил он, сел на траву, отломил соломинку и с видом человека, выполнявшего ответственную работу, зажал ее сине-коричневыми губами.
Сняв с головы футболку, скрутил, как веревку, и перекинул через плечо. Длинные, черные, засаленные волосы блестели воском, скатавшись на челке и седеющих висках, превратились в колья, на затылке клоки волос образовывали причудливые подрубленные уступы. Лицо мужчины — кофейного цвета, грубое, обветренное, с глубокими длинными морщинами у большого прямого носа и на выпуклом лбу, удлиненное к подбородку, густо заросшему точно у лешего.
— Без вас бы мучился один. Я — Генка, лесник. Вас как величать, пацаны?
— Антон.
— Денис. Мы — “команда двоих”. Разрушители!
— Значит: Дися и Тоха? — отодвинувшись в тень теплотрассы, понимающе закивал, поправил на груди потемневший серебристый крестик на толстой капроновой нити. — Знакомы будем, — протянул волосатые руки, испещренные синими жилками, улыбнулся, показав ровный ряд крупных желтоватых зубов: — “Разрушители” — звучит круто, но вас двое. Я видел банды и по пять человек, и по десять, больше. Случилось, вызволил одного мальца из их лап, а то они бы его порешили, так он мне еды притащил и старой одежды…
Из кармана трико он достал пачку “Примы”, вытащил сигарету, подмигнул ребятам левым глазом, под которым почти сошел синяк и шелушилась крупная царапина. Покрутил пальцами — сигарета пропала между ними. Генка перевернул руку, с другой стороны ее не оказалось, она точно исчезла.
— Те банды пацанов крутые, никого не пощадят. Скоро шухер готовится — рощу пожгут, взорвут мое убежище, обещали, но я им надаю!
— Они лохи. Мы лучше! — выпалил Денис. — Хочешь, тебя возьмем в банду, будешь фокусником и выручать нас, если какие проблемы возникнут? От девчонок толку нет, один шум. Чуть что — сразу киснут, — скривился, потерев глаза. — Нам как раз нужна подмога.
— Меня, охо-хо! — Генка, приятно удивленный предложением, набрал воздуха в легкие, расширил грудь, загоготал, подняв брови, сросшиеся на переносице толстой линией. — А что, идея замечательная! Как раз мечтал вступить в группировку крутых, помогать, быть, что называется, “в русле”. Пацаны, чо почем и про чо? Типа, мы нормальные, у кого чо есть — отожмем, а? — заиграл плечами, закрутил кулаками, как боксер, намерившийся атаковать.
Он оживился, как ребенок, которому дали любимую игрушку, подскочил, точно ужаленный пчелой, голос, хоть хриплый, будто простуженный после ледяной воды из колонки, но уверенный и веселый, внушал доверие.
— Я много чего умею, я ведь — фокусник. Что нужно — только вызовите, мои движения рук и смекалка, фокус — и дело в шляпе, в кепке, она у меня в убежище. Времена сейчас тяжелые, надо прятаться от бандитских группировок, которые взорвали мой дом, но я им отомщу и, в конце концов, построю новый дом, трехэтажный, с двумя банями и буфетом, где буду продавать сникерсы и прохладную газировку, в нем станут жить друзья и помогать строить дома нуждающимся.
— Как ты построишь? — недоверчиво спросил Денис, прищурившись.
— Да, из чего? — поддержал Антон. — Из травы? Травяной дом!
— Ого-го, ха-ха, коменданты! — Генка закатился хриплым смехом, замотал головой так, что борода заерзала, зашлепал себя ладошками по коленкам. Перестав сотрясаться телом, воззрился на Дениса, как бывалый моряк на юнгу, насмешливо произнес: — Ощутили, какой тяжелый матрац, в нем, наряду с мягкой набивкой, книги: художественные и научные, старые учебники по ремеслу. Выкинули их — большую совершили оплошку, — залихватски взмахнув руками, Генка проделал ловкое движение, вернув сигарету в пальцы правой руки. — “Плотник”, “Конструктор самолетов и космических кораблей”, учебник по географии за 10-й класс, и не только! Я их прочитаю!
— О-о, — потрясенно протянули ребята.
— Я соберу такой самолет, которого в жизни ни один конструктор не сможет соорудить, — Генкины темно-зеленые глаза засверкали, как два изумруда, вместо морщин на высохшем лбу остались серые разводы от грязи. — Я мечтаю стать летчиком, у меня прадед сшибал фашистов в воздухе с одной пулеметной очереди. Сто килограмм патронов было в обойме самолета прадеда, сто пятьдесят тысяч тонн вражеских самолетов сбил, столько груза-то поезд редко увозит. Слава Богу, что война прошла и можно свободно гулять по небу на самолете, в прохладном свежем воздухе, средь редких облаков ясного неба! Вот бы увидеть другие страны и заморские города с неба! Вы думаете, я тут брожу бестолково? Нет, я — странник, выбираю путь себе сам, и никто не прикажет мне…
Генка рассказал множество удивительных историй, которые оживили воображение ребят. До встречи с ним они жили, будто в вакууме, не подозревая, что в мире происходит столько великолепного, способного привлечь внимание целиком. Новый знакомый являл их воображению новые и новые образы, в них ребята прокатились на летающей тарелке инопланетян и проехались на невиданной породе лошади, скрещенной с верблюдом. Внемля его рассказам, они представляли себе снежного человека, ворующего птицу из сараев и лазающего по скалам настолько быстро, что никто из людей не видел его. Он начитался учебников и разных книг до такой степени, что знал, чем занимались в настоящее время китайцы и что в Гонконге и Макао они передвигались по воде на джонках, огромных лодках-домах, на которых продавали туристам жареных осьминогов.
— Сейчас представлю проект! — гордо сказал Генка, запрыгнув на теплотрассу. Нырнув в открытый люк, он вытащил низкий стул с короткими подлокотниками, сколоченный из недоструганных досок. Сиденье оказалось сплетено из ивовых ветвей. — Он раскладной. Можете его разложить и, наоборот, собрать. Между ножек, видите, есть полочка — место под хранение предметов — это моя идея, я усовершенствовал его. Там будет моторчик с пропеллером, тоже раскладным; правда, я такой нигде не видел, но обязательно найду детали и соберу, просто не ходил еще на заброшенный завод…
Энтузиазм открытий и изобретений штука заразительная.
— Можно с тобой? — попросил Антон, он глядел на Генку преданными глазами.
— И я тоже пойду, — вскинулся Денис. — Без меня не выберетесь оттуда, там всегда злодеи тусуются и клей чуфанят. Вместе мы их одолеем!
— Да! — Генка вытянулся на теплотрассе в рост, напомнив упавшую каланчу. В свете солнца его долговязая фигура была черной, точно смолой облитой, а глаза сверкали радостно и озорно. — Блин, коменданты, в таком виде мне не выбраться в люди, — он показал на рваное трико, показал дырки на футболке, потряс скатавшейся жесткой бородой, потрепал волосы на макушке, стоявшие клином. Попросил мыло и ненужный станок для бритья, пожаловался, что с утра ничего не ел…
Так завязалась дружба пацанов с удивительным, ни на кого не похожим человеком.
На следующий день Денис принес из дома затупившийся станок, пирожки, термос со сладким чаем и несколько карамелек; Антон — кусочек душистого мыла, старую кепку, которая едва налезла на голову Генке и абсолютно новую красную безрукавку. Генка, потрясенный подарками, пообещал защищать своих новых друзей, отыскать убежище для них, очень крутых пацанов.
Вот со штанами пока проблемы, но ребята пообещали найти выход. Отдав свои шорты Генке, Денис сказал родителям, что дворовая собака взбесилась и разодрала их, поэтому выбросил, чтоб не огорчать родных.
После переодевания Генку стало сразу не узнать: несмотря на то, что порезался в нескольких местах и волосы на голове не лоснились от грязи, он предстал перед Денисом и Антоном другим человеком, прямым, как столб, гордым, нарядным. Ритмично мотая головой, он отправился с бандой на поиски убежища, на разборки. Теперь увидят, насколько крутая оказалась “банда двоих”, и те, кто смеялся над ними, не принимая в свои группировки, пожалеют.
Но Генка был против тирании и разрушения, сказал, что можно заявлять о себе, не только портя предметы, но и строя их — золотому правилу плотника он научился из учебника. Теперь каждый раз, когда ребята находились с Генкой, они обязательно прочитывали несколько десятков странниц из предложенной литературы. У Генки-библиотекаря всегда находилась новая, страшно интересная книженция.
— Такой даже в областной библиотеке нет! — заявил он с видом просветителя. — Зачем студентам знать, как построить ракету и отправить ее в космос или поймать рыбу, не имея удочки, потом сварить уху без котелка?
Поиски убежища завершились удачей лишь под вечер, когда солнце поменяло цвет с апельсинового на карминный. Пройдя, казалось, бесконечный лабиринт, состоявший из проулков между металлических гаражей, Генка привел ребят к огромному клену. Массивное изогнутое дерево, раскинувшее длинные ветви, росло недалеко от котлована. Его толстый длинный ствол расходился в разные стороны, образовывая воронку, в ней можно здорово устроиться, словно в гнезде. Генка, поправив кепку набекрень, хрипло загоготал и, воздев руки к небу, пообещал соорудить на дереве “контору” бравых ребят. Забравшись наверх, помог вскарабкаться друзьям. В кроне, укрытой кое-где листвой, их насквозь прохватывал ветер, поднимавшийся из-за лесополосы, питавшейся холодом от остывавшей воды. Перед тем как приступить к возведению “конторы”, он взял клятву с Дениса и Антона никогда ничего не разрушать, отныне лишь строить, ремонтировать и помогать нуждающимся. Нежно-алый дрожащий свет, сочившийся сквозь прорехи среди листвы, скользил по его приоткрытым губам, высвечивал ярко сверкавшие глаза. Клятва была принесена, и Генку охватила радость, подобная солнечному свету, заливавшему по утрам поляну. Он с чувством выполненного долга, с удовлетворенным выражением на плутоватом лице, осмотрел ветви, полазил по ним, назвал необходимые стройматериалы. И половину из них так просто не добудешь, эту нелегкую часть плана Генка взял на себя. С Дениса и Антона требовались молоток, гвозди, проволока, картон и кучи целлофана, чтобы обезопаситься от влаги. Они оживленно обсуждали планы на будущее, в которых разрушению не стало более места.
Увидев полную луну в обрамлении ветвей и листвы, “команда троих” поторопилась вернуться.
В поисках стройматериала Денис и Антон столкнулись с трудностями, другие группы пацанов тоже искали материал для строительства своих убежищ. Но теперь ребята носили громкий пронзительный свисток и — чуть что — дули в него с силой, подобной ветру; и где бы они ни находились, откуда бы не могли выбраться, попав в засаду, Генка всегда приходил на подмогу, прибегал, распугивая недругов, грозя поколотить их. Казалось, он пребывал чутким духом и парил среди пушистого тополиного пуха, был частью его.
Генка представил ребятам “контору” на дереве. На самом деле строение напоминало большое гнездо, правду сказать, достаточно благоустроенное. Посоветовавшись, назвали ее “Доброе сердце”. Стены в ней обиты досками, пол застелен матрасами, хоть и рваными, но мягкими. Крышу он соорудил из больших квадратов картона, скрепленных медной, алюминиевой, стальной проволокой, защищенных от влаги полиэтиленом, кусками целлофана. В ней оставил место для телескопа, все-таки астрономы изучили звезды не полностью, следовало открыть дополнительную обсерваторию. Генка-плотник-строитель — незаменимый помощник, ангел-хранитель, универсальный солдат, прибил полку и повесил кусочек зеркала. Поглядывая в него, рассматривал свою быстро отросшую бороду, выбирал бритвенные станки, которые нанесли Денис и Антон. Под рукой, на стопке книг, укрытых большим пакетом, находились разные кусочки мыла: вишневое, апельсиновое, персиковое… Поднося каждый к носу, он долго втягивал его аромат, хвалил друзей.
Приведя себя в порядок, Генка протянул руки и, точно солдат, отчеканил каждое слово:
— Принял провиант, большое спасибо, коменданты!
Денис и Антон приносили соратнику еду, сладкий чай. Сегодня они решили закатить пир. Генка признался, что это лучшая пища, которую ел и видел. Жуя толстую свиную котлету, завернутую в двойной лист салата, закусил объемным бутербродом с паштетом, колбасой и сыром. С полным ртом разговаривать нельзя, но Генка говорил и говорил, бубнил. Его загорелое лицо радостно округлилось, коричневые щеки раздувались, точно у хомяка, запасавшегося едой на долгое время. Чай в термосе настолько горячий, что, когда подносил кружку к зеркальцу, оно запотевало, и можно было рисовать пальцем, что очень любил Генка. На десерт ожидали печенье, конфеты и две булочки с изюмом и курагой домашнего приготовления. Но это только то, что принес Денис, Антон раскрыл свой пакет. Там, в пластмассовом контейнере из-под сметаны, темнел кусочками куриного мяса плов, пахнул пряно, потрясающе волшебно. Генка облизывался, урчал, словно голодная собака. Кучу разных коробочек в пакете Антона сразу исследовал, напевая себе под нос народную песню.
Наевшись, Генка, бодрый, сияющий, будто изнутри, готовый на великие поступки, спрятал коробочки с оставшейся едой почти на самую вершину дерева, чуть-чуть не добрался до вороньего гнезда.
— Вперед, курс на добрые дела! — скомандовал он, потешив нутро горячим сладким чаем.
Во дворах старшие вечно обижали младших, забирали игрушки, далеко забрасывали мячи, выгоняли из песочниц и с качелей. “Команда троих” восстанавливала справедливость. Теперь каждый знал, где искать защитников, к кому обращаться, по какому адресу приходить в “контору” с названием “Доброе сердце”. С каждым днем в арсенале “конторы” записывались новые добрые дела. Не то чтобы Генка и ребята искали, куда применить силу во благо, нуждающиеся сами объявлялись с просьбой о помощи. Все знали, что спасатели в светлое время суток находятся на дереве, туда и обращались.
Кошка, с которой гуляла в палисаднике бабушка Вера, испугавшись собаки, забралась на дерево, слезть не могла, жалобно мяукала. Никто не решался забраться на дерево и снять ее, очень высоко. Около скамеек и встревоженной бабушки собралась толпа ребят, они показывали пальцами, предлагали бабушке Вере вызвать пожарную машину с длинной лестницей, а бабушке оказалось настолько жаль кошку, что она попросту никого не слышала. И вот у кого-то возникла идея связаться с “командой троих”, они быстро добрались до “конторы”, крикнули ребятам, и те оперативно доставили кошку бабушке Вере, не помнящей себя от радости. Точнее, Генка залез на дерево и снял кошку, а потом, как офицер милиции, встав по стойке смирно, посоветовал лучше следить за питомцем.
Прошел дождь, дорогу у котлована размыло. Водитель легковой машины решил сократить расстояние до частных домов, не знал он, что не следовало этого делать, забуксовал. Зоркие глаза “конторы” (Денис и Антон) заметили попавшего в беду, забили тревогу, спустились вместе с Генкой, мигом вызволили потерпевшего. Ничего, что испачкали грязью шорты, помогать иногда нелегко.
Деду Саше, да, тому самому, который отхлестал прутиком ребят, понадобились цельные кирпичи. Старик собрался строить баню на даче, много раз настраивался на серьезную стройку, но потом, когда узнавал, в какую цену кирпич, откладывал дело.
— Хорошие красные кирпичи принимаю по скромной цене, у постоянных поставщиков приму дороже! — как пух моментально разносился ветром по закоулкам, так объявление разлетелось по поселку, переходя из уст одних ребят другим.
Кому не хотелось заработать? Разные группировки мобилизовали силы на поиск и сбор кирпичей, но их пыла не хватало, количество цельного кирпича было крайне малым, и поставки оказались столь непостоянными, что дед Саша помыслил отложить стройку на лучшее время. Если бы не “команда троих”, точнее — Генка. Только он знал, в какой глубокой яме под грудой мусора есть целый склад брошенных кирпичей. Из руин разваленного кирпичного завода он таскал кирпич, как робот, без передышки. За несколько дней Генка с ребятами натаскали деду нужное количество и поправили шаткое финансовое положение фирмы. Денис и Антон отличились: никто не принес стройматериала больше, и теперь они ходили в почете у деда Саши как постоянные поставщики. С ними дело шло на поправку, деда Саша даже начал подумывать о строительстве террасы.
Маленькая девочка Алинка играла со своим плюшевым медведем и позволила домашней собаке тоже поиграть с ним. Барбос настолько яро его мусолил, что не заметил, как порвал. Девочка пожаловалась родителям, но им легче купить нового медвежонка, чем починить старого. Отчаявшимся людям помогали в “конторе”, и девочка, успокоившись, взяла подружек и отправилась к известному дереву. Генка положил на колени порванного мишку, внимательно осмотрел, с тщательностью хирурга проверил рану, коротко спросил:
— Иголка с ниткой есть?
Денис и Антон вмиг доставили, и Генка ловко залатал рану, добавил:
— Теперь ваш мишка, милая барышня, пришел прямиком с фронта, видите тут боевой шрам? Любить будете сильней.
Девочка схватила медвежонка, нежно обняла, подружки обрадовались, что к Алинке вернулось счастье.
Сломанный стул Генка чинил, меняя поврежденные части, старые игрушки превращал в новые, “усовершенствованные”. Для Генки, великого проектировщика и модернизатора, не существовало работы, за которую не брался бы, не находилось предмета, который невозможно было починить. “Контора” “Доброе сердце” открывалась нуждавшимся свободно, услуги “команды троих” — бесплатные.
Соседние группы ребят как-то обратились к ним с идеей объединения команд в одну мощную, чтобы завоевать авторитет не только в их поселке, но и в другом районе. Мысль стать одними из главарей единого сильного общества, которого стали бы побаиваться, уважать, вдохновляла Дениса и Антона, но Генка отказался: войной власти не добьешься, не желал он делать рогатки, луки, самострелы и взрывчатые предметы.
— Не бывать вражде с другими ребятами, надо завоевать авторитет благими поступками, — произнес Генка, взяв сухую корку белого хлеба. Кусочек сухарика покорно крошился в натруженных пальцах — он готовил корм для птиц.
Денис и Антон отклонили предложение о соединении команд, запретили приходить с намерением продолжить завоевание территории. Такое решение очень порадовало Генку.
Вот и в этот день, как всегда, обитатели “конторы” находились на своих местах. Теплый, изредка набегавший ветер от дыхания нагретой пеклом лесополосы трепал волосы Антона и Дениса. Мальчишки забрались почти на самую верхушку и глядели, не шел ли кто вдали за помощью. Нет, у котлована, тускло серебрившегося под луной, лишь темнели заросли камышей и поблизости никого. Окружавшие месяц небольшие тучи превратили его в серп, тонкий, как волос. Ночью пойдет дождь и корм для птиц необходимо перенести под крышу “конторы”, а то промокнет. Что Генка и делал.
— Что, по-прежнему никого? — громко спросил Генка, выбравшись из “конторы” на ветвь, на которой обычно размещал кормушку. — Пойду, поищу Пепку, а то промокнет, простынет, не дай Бог. Пепка, гав-гав!
Генка трогательно заботился о подобранной собаке, как о старом друге, который давным-давно пропал, а сейчас нашелся. Пепка представлял собой обычную дворняжку, но был наречен Генкой званием сторожевого пса. Пес как-то сразу проникся новой должностью, дважды в день прибегал кушать и обязательно оставался ночевать под деревом. Остальное время суток он бегал по своим важным собачьим делам. Генка понимал, что нельзя сразу приучить бродяжку к месту, поэтому не ограничивал свободу друга. Рацион собаки состоял из остатков скромных трапез самого хозяина.
— Красавец, хороший пес, сторожевой, — похлопывая по впалому боку собаки, приговаривал Генка.
Действительно, пес отличался от других собак пестротой шерсти. Пепка имел боевую пятнистую раскраску на животе, серо-черные полосы на худой спине и тонкой шее, а также белую пушистую грудь и длинный изогнутый хвост. Хоть он часто забывал свое имя, не отзываясь, но обладал качествами сторожевой собаки, и такими, как доброта, игривость и преданность, Генка очень гордился.
Накрапывал дождь, дул неприятный мокрый ветер. Денис и Антон, попрощавшись, побежали по домам, а Генка, заведя Пепку под навес из полиэтилена, крикнул мальчишкам вслед, что сделает площадку из гравия, мол, у богатых “контор” своя площадка. Он сидел на ящике из-под фруктов и пристально смотрел на котлован, покрывшийся мелкой зыбью. Расставаясь с командой, он всегда грустил с отрешенным видом.
С треском разрывались громовые удары, вспыхивали бледно-синие зарницы за котлованом, освещая качавшиеся острые верхушки пирамидальных тополей. Подходя к дому, Денис и Антон вспоминали про Генку, почему-то тревожные мысли навещали их именно у дома. Как там Генка и Пепка? Не замерзнут?.. Нет, чтоб Генка замерз, его нужно поместить внутрь гигантского ледника! Сейчас они с Пепкой неистово борются с грозой, сражаются с ветром. Выстоят, ведь вместе!.. Красно-голубые сполохи молний разрывались одна за другой, лиловые тучи грозно заступили полнеба…
“Контора” с каждым днем облагораживалась, превращаясь в дом. Появилась площадка из гравия, небольшая песочница, сюда приходили с игрушками девочки и мальчики из частных домов неподалеку, стояла будка для Пепки, который обзавелся друзьями, такими же четвероногими, как сам, с ними он весело играл целый день. Ребятишки с удовольствием подкармливали лохматую ораву тем, что приносили из дома. Каждый новый день проходил в радостных хлопотах за игрой.
В минуту перед расставанием Генка делался наигранно радостным, рассказывал анекдоты, смешные истории из жизни своей и летчиков. Глаза его сверкали влажной грустью, голос становился необычайно тихим. Он искал предлоги, чтобы ребята хоть ненадолго остались и поговорили с ним, послушали, улыбаясь, хохоча. Они оставались до самых ночных сумерек, окутывавших “контору”, когда луна отражалась на зыбкой поверхности котлована. Генка был ярким символом их маленькой команды, их незаменимым связующим звеном. В горе и радости, в жару и дождь не существовало друга лучше, чем Генка. Любая его идея вдохновляла, сулила радость. Никакая стихия с ним не страшна, никакие преграды не опасны. С трудностями справлялся просто, улыбаясь…
Близилась осень, команда утепляла “контору”, Денис тащил поролон и дрова, Антон — пенопласт и полиэтилен потолще, только Генка меньше рассказывал историй, был молчалив и порой скучен. Это из-за болезни, странной тяжелой простуды, которая внезапно одолела его. Даже родители ребят прониклись уважением к удивительному взрослому другу, узнав о его болезни, охотно пытались помочь. Ребята несли аспирин, разные лекарства от простуды и гриппа, горячее молоко в термосе, бутерброды со сливочным маслом, баночки малинового варенья, а болезнь не отступала. Иной раз Генка не приходил в “контору” по два-три дня, возвращался заросший, угрюмый и какой-то потерянный, объяснял, что конструировал самолет, ведь зиму ему не перенести. Но запчастей не хватало, добавлял он.
Зима пришла, морозы ударили резко, появился снег.
— Коменданты, — как-то перед очередным расставанием обратился Генка. Он дрожал, втянув голову в плечи, в карманы рваной фуфайки прятал руки в стершихся тряпочных перчатках. — Я вас ненадолго покину. Вы пока поищите запчасти для двигателя самолета, что угодно, лишь бы сгодилось для двигателя. Оставьте у “конторы”, я через время заберу, а потом, как будете готовы лететь со мной на Гавайи, ух, как там жарко сейчас, прямо рай, так оправьте письмо! — при упоминании о жаре и полете его сморщенное лицо разглаживалось, глаза икрились надеждой. — По адресу…
На клочке бумаги было написано простым карандашом большими жирными буквами, но прочитать даже Денис не смог: адрес написан на иностранном языке.
Генка ушел. Ребята облазили свалки металлолома, нашли самые интересные предметы, наверняка являвшиеся запчастями от двигателя самолета. Несколько раз они проделывали длинный путь от “конторы” до свалок, за несколько дней натащили столько разных запчастей, что хоть космический корабль строй. Теперь у “конторы” выросла свалка. Вот Генка обрадуется выбору! Конечно, ему хватит на двигатель, второй построит с лихвой…
Генка не появлялся в “конторе” долгое время, ее изрядно потрепали ветры и снежные бури, без него там стало неуютно, скучно и грустно. Ребята некоторое время не приходили туда.
Как-то одним из неприметных зимних дней во дворах залетала новость: в теплотрассе у рощи давно лежит бомж, и сейчас его будут вытаскивать. Денис и Антон мигом добрались до теплотрассы. Двое людей в противогазах вытаскивали очень худого человека. Он был в синей грязной футболке, в штанах, которые показались знакомыми Денису и Антону. Они внимательно рассмотрели его бледно-коричневое лицо с кожей настолько тонкой, словно лягушачья шкурка. Под глазами и вокруг век темнел лиловый налет. Губы, как будто высохшие, оттененные усами и клочковатой бородкой, сжатые в прямую линию, синие.
— Генка, что ли? — в приступе дико тоскливой печали проговорил Денис, глаза повлажнели от слез, в груди заиграла отвратительная мелодия.
— Не может быть, — толкнул его Антон. — Совсем не похож на Генку, а одеждой… мы ему, помнишь, отдали свою… Генка поделился с этим беднягой, он ведь всегда делился мыслями с нами, едой с Пепкой… Генка улетел… над океаном, как птица. Я ходил в “контору”, там меньше запчастей стало. Улетел, Дись, не мог тут остаться. Он что тебе, глупый — зимовать в теплотрассе? Он мечтал на самолете летать, как его прадед, забыл?..
Они побежали в “контору”, там и вправду пропала половина запчастей. Ну да, Генка улетел. Не мог он, такой умный и добрый, помереть! Он улетел! Пусть не взял их с собой, потому что нельзя — в школу надо ходить, да и родителей жалко, хотя двигатель-то его самолета наверняка мощный, потянул бы хоть сколько пассажиров.
— Генка улетел не один, забрал и Пепку. Дись, не хнычь, они пропали оба. Значит, улетели. Молодцы какие! — вдохновенно заключил Антон.
Ребята успокоились, понеслись, отыскали у Дениса дома клочок бумаги с адресом. Оставалось прочитать его. Кто поможет? В соседнем подъезде жила Маша, она занималась английским языком с репетитором — гордо об этом рассказывала окружающим, вот только теперь от нее могла быть польза.
Прочитать Маша сразу не смогла, взяла словарь.
— Гавайи, Остров Мечты, Небесный холм, 7.
Ребята попросили помочь написать письмо и подписать конверт.
Девочка согласилась, но предупредила, что письма за границу, тем более так далеко, стоят очень дорого.
— Накопите денег, приходите, помогу, — пообещала Маша.
На сей раз ребята не нашли позорного в том, что приходится дружить с девчонкой.
С того времени Денис и Антон копили деньги на отправку письма. Собирали на остановке рассыпанную мелочь, оставляли себе сдачу с мелких покупок. Как только набиралась приличная сумма, направлялись к Маше писать письмо и всякий раз останавливались у ларька и покупали сладости. Рассуждали просто: Генка подождет, ему ведь там хорошо, Пепка рядом, теплая соленая вода, кокосы, бананы, ананасы, другие экзотические плоды, высокие пальмы, по которым прыгают обезьяны, и главное — его любимый самолет.
Время шло.
Генка остался в памяти ребят ярким, одним из лучших, чистых образов детства. И каждый раз, когда Денис или Антон вспоминали Генку, то долго говорили о нем, заканчивая воспоминание словами:
— Генка улетел, исполнилась его мечта!..
НОВЫЙ СТОРОЖ
Летние каникулы — долгожданный пропуск в мир отдыха. Я хотел подработать и, как ни странно, помог случай — друг уволился из аптеки, где работал ночным сторожем. Через день я согласился выйти в ночь на работу.
— Ничего сложного нет, — уверил меня друг. — Помог продавцу-фармацевту подать лекарство покупателю — да отдыхай.
— Замечательно, а сколько платят за смену? — поинтересовался я.
— Сотку, больше не могут. Работа несложная. Дерзай! — напутствовал товарищ.
Работать пришлось в небольшом аптечном киоске на окраине города. Напарницей оказалась добрая старушка-фармацевт. Увидев разложенное кресло в комнатке за прилавком, успокоился: такое место для сна меня вполне устраивало.
— Закрываемся, Витя, в одиннадцать часов. Услышишь бряцание колокольчика — открывай окошко, принимай деньги и зови меня. Хотя можешь и сам подать лекарство. Основной товар ночью — в двух подписанных коробках.
— Поздно, кто может прийти? — засомневался я. — Люди спят. Да, я и не услышу. Пойду, поем и лягу.
— Покушай, — улыбнулась она. — Услышишь.
Съев котлеты с гречкой, запив сладким чаем из термоса, я огорчился, увидев женскую сумку на моем ночном ложе.
— Светлана Николаевна, где мне спать?
— За столом у батареи есть кушетка. Бери ее и располагайся в коридоре, рядом с дверью.
Ничего себе! Сюрприз! За столом действительно обнаружилась узкая кушетка. Тяжело вздохнув, взял “ночлежку” и заволновался: я ни разу не спал на жестких кушетках. Поставив ее в коридор, лег на спину. Не зря меня терзали сомнения — руки спадали, пришлось их зажать под поясницей. Через некоторое время сон сморил, но тут, как назло, зазвонил колокольчик.
— Кто там? — раздраженно ответил я, подскочив.
На меня вопрошающе смотрело бледное лицо с двумя маленькими стеклянными глазками.
— Три “баяна” на два, — пробормотала “личность”, кашлянув. Парень протянул в окошко деньги. То ли свет от лампочки на улице превратил кожу его руки в желтую бумагу, то ли казалось мне.
— Светлана Николаевна, “три баяна на два” — что такое?
— Три шприца по два кубика, — спокойно пояснила продавец, зевнув. — Отдай сдачу.
“Личность”, медленно сгибаясь, словно от невидимого давления со стороны, минут десять стояла у двери. Его ноги, казалось, приросли к земле, и сила притяжения гнула колени. Через час мне снова не дали заснуть. Красное сизоносое лицо просило взвесить пару флаконов “красной”.
— Станислав Андреевич, родненький, за лекарством пришли? Витя, передай перцовку…
Страждущие приходили через час, полчаса, двадцать минут. Я ворочался без сна, вскакивал, подзывал продавца, сердился, сверлил взглядом посетителей. “Почему не спится, уходите отсюда!” — грозно думал про себя, стараясь сохранять любезное выражение лица.
— Выручай! — с трудом проговорила перекошенная физиономия наркомана. — Ломка катит, продай “баян” и “каплю”.
Парню было совсем плохо, он скулил, как пес, тер локти и щеки, переминался с ноги на ногу. “Капля”, пояснили мне, средство, которое закапывают в глаза, чтобы не блестели. Причем закапывали в глаза средство от насморка, потому что жидкость для глаз стоила дорого…
За ночь я намучился до крайности, но выучил лексику предметов обихода наркоманов. Как только стрелка часов добралась до семи утра, я быстро собрал вещи, успел только бросить через плечо:
— До свидания.
— Бывай, сынок. Спасибо за работу.
Добираясь домой на маршрутке, пребывал в коматозном состоянии. Сильно хотелось спать, клевал носом в спинку сиденья сбоку. Человек напротив недоверчиво посматривал на меня. Выходя на своей остановке, я краем уха услышал:
— Сколько наркоманов-то! Вишь, с утра шастают.
Дома я вымылся и лег на кровать, показавшуюся самым сладким местом отдыха в мире.
Больше никогда не допускал мысли о работе сторожа в аптеке. Мама моего друга передала сто рублей за смену и, посмеявшись над моими злоключениями, похвалила от имени ночной напарницы за доброжелательное отношение к покупателям.
ПАССАЖИР
Никогда не знаешь, с кем тебя сведет судьба. Дело было зимой. Я ехал в институт на маршрутке.
Остановив ее у “Парка культуры”, водитель дожидался, пока нетрезвый старик с пакетом заберется в салон.
— Закрой, подруга, дверцу, — схватившись за поручень, попросил старик пассажирку.
Усевшись на сиденье у замерзшего окна, он ладошкой очистил стекло, повернулся ко мне:
— Скажете, когда “Детский мир”, а то я не сориентируюсь? Внуку надо подарок взять.
Из его крупного сизого носа висели сосульки. Глаза под густыми черными бровями глядели недоброжелательно. Лицо багрово-серое со впадинками на щеках.
Недоверчиво оглядев вошедшую девушку, он сделал замечание по поводу ее одежды:
— Разноцветная вся. На маскарад собралась? Эх, артисты!..
— Платить не надо? — спросил его шофер, поглядев в зеркало.
— Да. Сейчас-сейчас, кровопийцы, — засунув руку в карман, старик закряхтел. Наклонившись, уронил на пол шапку. — Собака такая! Одиннадцать рублей проезд, уму непостижимо! За кого голосовали?
— Мужчина, ваша шапка, — женщина подала ему коричневую меховую ушанку.
— Никто не просил, — рывком забрал он. — Лучше передай за проезд, на!
Сидел он, вытянув ноги к проходу. Всякий входящий спотыкался, но, взглянув на его суровое лицо, молчал. Пахло перегаром, поэтому я отвернулся. Старик вертел головой, шмыгал носом, жевал синими губами, оценивающе глядя на пассажиров, спрашивал мнение о губернаторе, депутатах, о победившем президенте. Вдруг, привстав, он перегнулся через поручень, чихнул, затем чихнул второй раз, потер нос. Женщину напротив покоробило, но она выдержала. Старик, не замечая всеобщей реакции, сильно втянув носом, достал платок, две карамельки, которые предложил мне:
— Мой внук их не любит.
— Нет, спасибо.
Высморкавшись, ненадолго притих.
Вскоре ему не понравился звучавший в маршрутке шансон:
— Водитель, не всем слушать песни блатных и зэков.
Водитель переключил радио.
— Ну, посмотрите-ка, на стендах у нас Акунин, — указал старик в окно. — Прошляпили! Эти движущиеся жердочки… хуже не бывало. Мы читаем парашистов. Вот кого надо штудировать.
Он достал из пакета две черно-белые книги неизвестных мне авторов. “На огне”, а вторую я не разглядел — старик показывал ее пассажирам.
— Ваша остановка! — с радостью подсказал я.
Было это пять лет назад. Тогда я и подумать не мог, что, когда меня примут в литобъединение, то обязательно познакомят с главным редактором одного из хороших литературных журналов Омска — тем человеком из маршрутки. В жизни он приятней, доброжелателен и терпим, но так сложилось настроение, так легла планида, что в тот зимний день он находился в плохом расположении духа.