Из неопубликованного
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 6, 2010
К 115-летию В.Я. Зазубрина
ПИСЬМА О ЗАЗУБРИНЕ
Из неопубликованного
Письма, представленные в этой подборке к очередной годовщине Владимира Яковлевича Зазубрина, возможно, не покажутся юбилейными в обычном смысле этого слова. В 50—70-е годы, которыми датированы эти письма, происходил процесс постепенной реабилитации писателя, возвращения его произведений в литературный оборот, переосмысления его жизни и творчества. Начало этому процессу положила реабилитация политическая — 4 августа 1956 года, когда с В. Зазубрина и его жены Варвары Прокопьевны Теряевой-Зазубриной были сняты необоснованные обвинения. Тогда же в печати стали появляться первые, после двадцатилетнего перерыва, публикации произведений В. Зазубрина, а точнее, его романа «Два мира», «легализованного» уже в 50-е годы.
В числе «первопроходцев» лит. реабилитации В. Зазубрина был и новосибирец Лоллий Александрович Баландин (1921—2003), критик, литературовед, театровед, актер (играл в «Красном факеле» с 1951 по 1960 гг.), постоянный автор «Сибирских огней» (далее — «СО») в течение долгих лет, член редколлегии журнала. Из публикуемых здесь писем видно, что Л. Баландин заинтересовался В. Зазубриным и его биографией в год реабилитации писателя, сразу же столкнувшись с, мягко говоря, сложным (или осторожным?) отношением к реабилитированному его бывших соратников. Особую осторожность проявила Надежда Васильевна Чертова (1903—1979), начавшая сотрудничать с «СО» в 1927 г. и печатавшая там свою прозу в течение двадцати последующих лет, а затем переехавшая в Москву. Ее короткий сухой ответ вряд ли вселил оптимизм в молодого исследователя. Тем не менее, Л. Баландин пишет Ефиму Николаевичу Пермитину (1895—1971), крупному сибирскому писателю-прозаику, которому В. Зазубрин помог еще в 1926 г. начать свой лит. путь. Он оставил о В. Зазубрине воспоминания (1968 г.), позднее опубликованные во 2-м томе «Литературного наследства Сибири» (далее — ЛНС), где дал яркий портрет редактора «СО». Там есть, в частности, эпизод, когда свое мнение о «Двух мирах», откровенное и нелицеприятное («множество сцен в книге грубо натуралистичны», «раздражает рваная фраза», «Барановский выглядит… жалким» и т. д.), он высказывает В. Зазубрину при первой же встрече с ним. В публикуемом письме Е. Пермитин, по сути, повторяет свой давний негативный отзыв, перенося его на все творчество писателя. Собственно, такое отношение к В. Зазубрину — спорный, «малосимпатичный», но «большой художник», — которое было у Е. Пермитина, отражает в основном мнение советского литературоведения в целом об авторе «Двух миров». Не удивительно поэтому, что и статья Л. Баландина о В. Зазубрине и его романе — «Первый советский роман» (СО, 1957, № 4) и «В.Я. Зазубрин» (сборник «Писатели-сибиряки», 1959) — носила тот же отпечаток противоречивого отношения к писателю.
Теперь, после публикуемых писем, можно утверждать, что так же отнеслась к творчеству мужа и его вдова Варвара Прокопьевна Теряева-Зазубрина (1895—1983). Сформировалось ли ее мнение о «Бледной правде», «Общежитии» и «Горах» позже, под влиянием официальной критики, или оно было таким изначально, судить трудно. Но вновь приходится отмечать, что для советской лит. науки В. Зазубрин так и остался «писателем одной книги», одного романа — «Два мира». Другие его произведения оказались, по сути, не понятыми даже самыми близкими людьми.
В публикуемом отзыве Афанасия Лазаревича Коптелова (1903—1990) о «Двух мирах» и статье Л. Баландина о романе — письмо это, видимо, предназначалось для редакторов «тома» произведений либо В. Зазубрина, либо какого-нибудь сборника произведений близкой зазубринскому роману тематики — виден уже знакомый синдром «первого советского романа». При этом А. Коптелов, рассказы которого Зазубрин-редактор «СО» когда-то, в середине 20-х, два года возвращал на доработку, считает «целесообразным» вторгаться в текст «Двух миров», не боясь нарушить художественное целое романа. Такова, однако, была практика всей советской цензуры, обязывавшей писателя блюсти идеологическую выдержанность. Вплоть до использования «нужных» цитат, которые Л. Баландин должен был вставить по точным указаниям А. Коптелова. Такая идеолого-партийная опека была тогда делом естественным, как и партийность, клятвы в верности В. Ленину и ленинизму — неотъемлемой частью менталитета читателя и писателя (если они, конечно, не были диссидентами).
Этот феномен советского образа мысли, даже если человек прошел через репрессии 30 — 40-х годов, тюрьмы и лагеря, можно видеть и в письмах Адриана Митрофановича Топорова (1891—1984). Учитель в алтайской коммуне «Майское утро», первооткрыватель такого необычного явления, как «крестьянская критика» (совместное чтение и обсуждение произведений известных писателей), он был одним из самых приветствуемых В. Зазубриным авторов «СО». В публикуемых письмах А. Топорова виден отблеск личности В. Зазубрина — «чудесного, обаятельного», «дивного», жертвы «шайки литературных аферистов», называемого исключительно по имени и отчеству. Здесь нет и следа «сложного» отношения ко всему творчеству В. Зазубрина. Для А. Топорова картина совершенно ясна: затравленный автор «бессмертных» «Двух миров», с одной стороны, и «хулиганы» и «леваки» из «Настоящего» и СибАППа, ничего общего не имеющие с подлинными коммунистами, с другой («хулиганами их назвал ЦК партии!» — восклицает он).
Новый всплеск негодования вызывает у А. Топорова «лживый» некролог «Слово прощания», перечисляющий заслуги скончавшегося Анатолия Васильевича Высоцкого (1897—1970). Один из самых активных деятелей-«огнелюбов» — был редактором «СО» в 1930—32, 1935—37 и 1953—58 годах, критик и публицист, писавший и о классиках (о Л. Толстом, А. Островском, А. Чехове и т. д.), и о современниках — он был на первых порах достойным представителем РАППовской, прямолинейно-партийной, проработочной критики, вроде печально известного В. Ермилова. Тем не менее, факт публикации в 1957 году в «СО», при его редакторстве, статьи Л. Баландина, а затем предисловия с его подписью к «Двум мирам» в 1959 г. («Библиотека сибирского романа») можно было бы толковать и как признание (пусть и косвенное) своих ошибок, своей вины в отношении В. Зазубрина. А. Топоров думает совсем иначе, считая это вопиющим примером лицемерия и «нахальства», и абсолютно не склонен прощать ему травлю в 30-е годы и В. Зазубрина, и его самого. И это не просто проявление крайней эмоциональности, порой экзальтированности — будь то почитание памяти В. Зазубрина или ненависть к их общим врагам, заметим, также репрессированным и расстрелянным в те же годы. Эти восклицательные знаки, печатные буквы, обилие ругательной и экспрессивной лексики диктуются всей судьбой человека, дорого заплатившего за свои убеждения, свою многострадальную книгу «Крестьяне о писателях». Это голос бывшего зэка, в чем-то близкого неистовости А. Солженицына, но при этом не ставшего антисоветчиком и еще продолжающего надеяться на публикацию пяти своих книг, рукописи которых портились в подвале издательства.
В письмах А. Топорова и В. Теряевой-Зазубриной фигурирует имя Н.Н. Яновского (1914—1990) — известнейшего в Сибири критика и литературоведа, зам. редактора «СО» в 60-е годы. Он предстает у А. Топорова человеком, в чем-то повторяющем судьбу В. Зазубрина, когда берется за подготовку «зазубринского» тома ЛНС, пишет «обстоятельную» статью об А. Топорове, пробивает его воспоминания о В. Зазубрине. Топоров предчувствует, что «скверный шум» вокруг Н. Яновского и его «объективной оценки» произведений В. Зазубрина «грозит большими неприятностями» этому «честному, умному и глубоко эрудированному критику». Впору вспомнить конец 20-х годов и «брехню» «левых загибщиков» — неостывающую тему всех, пожалуй, писем А. Топорова В. Теряевой-Зазубриной.
Сама В. Теряева-Зазубрина выглядит намного спокойней и выдержанней. «Перенесенные испытания», в отличие от взрывного А. Топорова, научили ее «ничему не удивляться». А. Высоцкий, приводящий А. Топорова в ярость, у В. Теряевой-Зазубриной «совершенно выпал из памяти». Ее больше заботит не «перечисление биографических подробностей», как она пишет Л. Баландину, а сохранение памяти о муже и его произведениях. Переписка с А. Топоровым, собственно, этим и поддерживается: обсуждается переиздание «Двух миров», выходящих то в урезанном виде, как в «Воениздате», то без стенограммы обсуждения романа коммунарами А. Топорова, и судьба второго тома ЛНС, несмотря на урезанный вид, получившегося «неплохим». И все-таки больше всего ее занимают именно «Два мира» — роман, создававшийся в пору их «медового месяца», романтического знакомства, любви, брака, совместной канской жизни, трудной, но, по-видимому, счастливой («плод» этого счастья — рождение сына Игоря в 1921 г., погибшего в 1942-м под Сталинградом). Поэтому такой живой отклик нашли у нее наблюдения Л. Баландина над текстом романа. Она помнит, как «горячо» роман «волновал тогдашних читателей» и волнует нынешних. Надо помнить также, что в это время, особенно в 60—70-е годы, В. Теряева-Зазубрина уже глубоко больна. Энергия писем А. Топорова словно подпитывает ее, она живет заботами о В. Зазубрине и его творческом наследии.
Письма из архива Л. Баландина и А. Топорова, несомненно, пополнят копилку знаний о В. Зазубрине, его творчестве, его эпохе. Они помогут понять атмосферу вокруг его реабилитации в эпохи последующие — половинчатой «оттепели» и первых «заморозков» начала «застоя». Благодаря тем, кто знал и любил В. Зазубрина при его жизни (В. Теряева-Зазубрина, А. Топоров, Е. Пермитин), кто проникся его творчеством уже после его гибели и делал все, чтобы вернуть произведения В. Зазубрина читателю в наиболее полном виде (Л. Баландин, Н. Яновский, В. Чуваков) и даже тем, кто был его искренними врагом (А. Курс, С. Родов) или заблуждался, одурманенный идеологическими клише (А. Высоцкий), мы имеем возможность узнать В. Зазубрина во всем объеме его сложной, противоречивой личности, отразившей все достоинства и грехи того сурового времени.
Тексты писем публикуются с соблюдением орфографии, пунктуации, стиля авторов. Сокращения расшифровываются скобками только в первоначальном контексте.
В. Яранцев
Из архива Лоллия Баландина
Н.В. Чертова — Л.А. Баландину
30 октября 1956 г., Москва.
Уважаемый Лоллий Александрович!
Из всех вопросов о покойном В.Я. Зазубрине я могу ответить только на очень немногие. А именно:
1) В партии до ареста он так и не был восстановлен.
2) В журнале «Колхозник» заведывал литературным отделом (1).
Больше ничего достоверно мне неизвестно.
Думаю, что Вы взялись за дело почти непосильное, настолько сложно и противоречиво сложилась жизнь у этого человека. Впрочем, возможно, что труд и удастся Вам.
Полагаю, что Вам надо попробовать (через отделение Союза писателей в Новосибирске) запросить соответствующие сведения биографич(еского) порядка из архива Союза Писателей СССР. Возможно, личное дело Зазубрина и сохранилось.
В.М. Бахметьев (2) очень стар и болен, неудобно беспокоить его. Кое-что должен знать о В.Я. Зазубрине писатель Александр Порфирьевич Шугаев (Москва, ул. Кропоткина, д. 9, кв. 7).
Привет,
Н. Чертова.
Е.Н. Пермитин — Л.А. Баландину.
23 ноября 1956 г., Москва.
Уважаемый Лоллий Александрович!
Простите за запоздалый ответ на Ваше письмо: я временно выезжал из Москвы.
Скажу прямо: о Вл(адимире) Як(овлевиче) Зазубрине мне говорить очень трудно: последние годы (московский период его жизни) мы резко разошлись с ним во взглядах на л(итерату)-ру и на многое другое. Но, вне зависимости от моих отношений к нему, — я не могу никак согласиться со справедливостью обвинений В. Як. в национализме, областничестве и прочих грехах. Вздор!
Человек он был страстный, темпераментный, талантливый, широкообразованный, широкий — никакие узкие рамки областничества его никогда не прельщали, не устраивали.
Много, очень много он делал для молодых литераторов Сибири, для журнала «Сиб. Огни». Как у всякого человека у него были свои крупные и мелкие недостатки, но я не сужу его, ибо я сам — не без греха. Роман «Два мира», повести «Щепка», «Общежитие», которые я читал, мне было тяжело по болезненному (так в тексте. — В. Я.), на мой взгляд, патологическому, доходящему до садизма, пристрастию к крови, ко всяким ужасам и мерзостям жизни. Малосимпатичен и чрезмерный натурализм Зазубрина. Эти же черты автора проглядывают и в позднейшем его романе «Горы». «Щепка» была в свое время принята к напечатанию в журнале «Красная новь» А.К. Воронским (3).Дальнейшей судьбы этого произведения я не знаю. Несомненно для меня одно: ушел большой, сложный, пусть изломанный, правда, но своеобразный художник.
Е. Пермитин.
В.П. Теряева-Зазубрина — Л.А. Баландину.
24 ноября 1958 г., Москва.
Лоллий Александрович,
Я Вам очень благодарна за присылку Вашей статьи.
Должна признаться, что меня подкупила искренность Вашего письма, Ваша взволнованная заинтересованность творчеством и деятельностью Вл. Як.
И потом описание поисков нашего домика всколыхнули воспоминания о давно минувших днях. Жили мы на Журинской ул(ице) (4), да, второй дом от кладбища. У меня сохранилась фотография этого домика, занесенного снегом, почти до крыши. Да, этот невзрачный домик был когда-то литературным центром.
Лично я считаю не таким уж необходимым перечисление биографических подробностей, как — где родился, в каком городе учился, где жил в таком и таком-то году, если это ничего не говорит о человеке.
Вы, наверное, видели «Два мира», изданные в Москве издат(ельством) «Сов(етская) Россия». Югов А.К. (5) написал к ним послесловие «О Зазубрине В.Я.». Мне понравилось, что написано не шаблонно по автобиографическим вехам, а дан живой образ. Хотя Югов в основном отмечает его роль как редактора, как собирателя и воспитателя сибирских молодых писателей. Правда, конечно, что В. Я. очень много внимания и времени уделял «литературным младенцам», как он их называл.
Теперь о Вашей статье.
Я с Вами согласна в оценке его последних вещей, (таких) как «Бледная правда», «Общежитие» и «Горы». Из них наиболее ярко, прямо-таки скульптурно вычленены новеллы, я говорю об «Общежитии», но содержание… Оно может убить веру в Человека с большой буквы.
Поэтому когда была создана комиссия по литературному наследию В. Як., куда я входила, я решила, что будут переиздаваться только «Два мира», а в дальнейшем, может быть, можно издать сборник его статей о сибирских писателях и литературе и очерки.
Критики 30-х годов разбирали в основном форму построения романа и все сходились на том, что содержание романа оправдывало ее. Что — «революция заставила разорвать фабулу, заставила писать по принципу «смещения планов(»), революция заставила оперировать массами…» (Пильняк) (6). Вы первый подошли к разбору характерных приемов Вл. Як., как художника. Это — где Вы говорите о приеме «внезапного выхватывания, озарения драматических сцен». Сближение контрастных тонов, гиперболизации и проч.
Может быть, надо было отметить, что роман имел успех не потому только, что он был «первый советский роман» и в необычной форме описывал события, близкие современникам, но и потому, что он был накален, как пущенный снаряд, что в нем были переданы взволнованность и гнев, поднятые до высокого пафоса. Поэтому-то роман так горячо волновал тогдашних читателей.
Вы сравниваете В. Як. с Маяковским, революционером в поэзии, а Зазубрин был в некоторой степени революционером в прозе. А раз так, то это должно было в какой-то мере оказать влияние на стиль современных писателей.
Что бы Вы хотели знать о Вл. Як., пишите. В чем могу — готова помочь Вам.
Мне очень хочется побывать в Сибири, моей родине, посмотреть на памятные места, но при моем здоровье это будет равняться героическому подвигу, я а вряд ли способна на это.
Если увидите Елену Никол. и Наталью Никол., передайте им привет от меня.
А Ваш термин «первый советский роман» (7) о «Двух мирах» прочно вошел в литературный обиход.
Ну, вот и все мое довольно несвязное письмо.
В. Теряева (Зазубрина).
А. Коптелов. О романе В. Зазубрина «Два мира».
Я с карандашом в руке перечитал первый советский роман и еще раз с удовлетворением отметил, что глубоко правы были коммунары из «Майского утра», когда говорили: «Это — большая история. Через века-века она будет иметь свою цену», «…ее нужно предложить читать в обязательном порядке».
Такую книгу мог написать только человек, прошедший через все ужасные круги колчаковского ада, она является художественным свидетельством современника.
Да, роман написан очень неровно. Наряду с отличными главами («Пили, пили!») и страницами есть сырые, поспешные, натуралистические, но… Таков уж автор. И опять-таки правы коммунары: «Выгладки в сочинении этом нет, а вытесано топором. Стань гладить — еще испортишь».
Жаль, что у нас нет последних прижизненных изданий романа. После 1928 года автор вносил поправки, главным образом, необходимые сокращения. Мне кажется, что я снял те строки, которые автор не мог снять после происшедших исторических перемен. Помимо этого я внес сокращения (с. 60-65) в речь профессора, которой без всякой к тому надобности отведено пять страниц (подчеркнуто автором. — В.Я.). Если составитель и редактор тома найдут целесообразным снять еще какие-то строчки из этой речи, то это пойдет только на пользу, т.к. суть речи ясна с самого начала.
Перечитал я и статью Л.А. Баландина, опубликованную в книге «Писатели-сибиряки». Еще в то время я, помнится, говорил автору, что считаю статью правильной. Ее основные положения могут войти и в предисловие, понятно, с учетом допустимого объема последнего.
Мне думается, необходимо при работе над первой половиной предисловия (о романе «Два мира») учесть новые материалы, появившиеся во втором томе ЛНС, в частности, воспоминания В.П. Зазубриной-Теряевой, Ф.И. Тихменева (8) и статьи В.П. Трушкина (9). Будет полезным также, если Лоллий Александрович снова почтет те 114 страниц, которые В.П. Трушкин отвел Зазубрину в своей книге «Из пламени и света», изданной в Иркутске в 1976 году.
Несомненно, нужно будет обратиться к словам В.И. Ленина о сибирском крестьянстве 1919 года и о кровавых уроках, преподанных крестьянству Колчаком. Для этого пригодятся строки из 39 тома: стр. 39, 41, 87, 241 и 397. В особенности желательно процитировать страницу 42: «Миллионы крестьян Сибири пришли к большевизму… Но это излечение народа многого стоит».
Необходимы для современного читателя также пояснения о чехословацком мятеже и действиях белочехов. Для этого очень пригодится 4-й том «Истории Сибири», стр. 91-96. Под конец своих трагических действий легионеры стали понимать, что империалисты обманным путем втянули их в кровавую авантюру, на которую в Сибири их толкали красильниковцы (тоже требует пояснений). Но и во время этой авантюры передовые в политическом отношении чехи и словаки активно выступали на стороне большевиков. Таким был, в частности, автор «Бравого солдата Швейка» Ярослав Гашек, печатавшийся на страницах газеты Политуправления славной 5-й Армии. Там, в газете «Красный стрелок» был опубликован его очерк «Чехи и чехи» (ЛНС, Т. 2-й, с. 28).
Империалисты пригнали в Сибирь войска ряда стран. В противовес этому выступили боевые отряды интернационалистов, возглавляемых К. Лигети, Ф. Мюнихом и другими. В одном из партизанских отрядов сражался доблестный Матэ Залка, будущий генерал Лукач, прах которого ныне привезен с почестями из Испании на его родину («Правда», 23 апреля 1976 г, статья А. Суркова к 80-летию Матэ Залка). Как известно, ему, в частности, принадлежит честь спасения золотого запаса, захваченного колчаковцами в Казани. Все это полезно подчеркнуть. А характеристика персонажей Л. А. уже дана в названной выше его работе, первой по времени о Зазубрине.
24 апреля 1979 г.
P. S. Стенограмму обсуждения необходимо включить в новое издание. А.К.
Из архива А.М. Топорова
ИЗ ПЕРЕПИСКИ А.М. ТОПОРОВА И В.П. ТЕРЯЕВОЙ-ЗАЗУБРИНОЙ
А.М. Топоров — В.П. Теряевой-Зазубриной
6 мая 1960 г., Николаев.
Дорогая Варвара Прокопьевна!
Это письмо пишет Вам учитель Адриан Митрофанович Топоров, тот самый учитель из коммуны «Майское утро», который читал в 1927 г. бессмертное произведение незабвенного Владимира Яковлевича «ДВА МИРА» и собрал о нем трогательные, честные, правдивые отзывы крестьян-коммунаров…
При жизни Владимира Яковлевича я был у Вас в квартире дважды: в 1928 году — в Новосибирске и в 1934 году в Москве, на Сивцевом Вражке. Вы, вероятно, не помните меня, но я никогда не забываю о Вас…
Чудесного, обаятельного Владимира Яковлевича (10) в Сибири травили литературные аферисты и проходимцы, травили они и меня за то, что я собрал о «ДВУХ МИРАХ» замечательные отзывы коммунаров и опубликовал их в № 1 «СИБ. ОГНЕЙ» за 1928 год. Эти отзывы читал сам Алексей Максимович Горький, «ЗАХЛЕБЫВАЯСЬ ОТ УДОВОЛЬСТВИЯ». Он завещал печатать их в послесловиях к роману. Он считал их «ГЛАСОМ НАРОДА», ЭХОМ, ОТОЗВАВШИМСЯ НА ГОЛОС АВТОРА». Все это Вы, конечно, знаете из переписки Алексея Максимовича Горького с Владимиром Яковлевичем. Отзывы коммунаров печатались в 5, 6 и 7 изданиях «ДВУХ МИРОВ». К сожалению, мне не удалось до сих пор видеть эти издания романа…
Травля в Сибири окончилась для Владимира Яковлевича трагически. Не могу смириться с этой мыслью. Она всегда рвет мне сердце!.. Крупного писателя, собирателя и воспитателя многих литераторов Сибири, чудесного, обаятельного, кристально чистого человека СЕКЛИ подлые (нрзб)!!. Вам, великомученице и верной подруге незабвенного писателя и друга я передаю всю глубину моего сочувствия. Земно кланяюсь страданиям Вашим!..
Те негодяи, которые погубили Владимира Яковлевича, неотступно преследовали и меня. В 1937 году меня ЛЖИВО обвинили в страшных, но не содеянных мною политических преступлениях и осудили. За шесть лет заключения я прошел 6 тюрем и 2 исправительно-трудовых лагеря! Этого забыть невозможно. Перенесенных мук не перечесть. Но каким-то чудом я уцелел.
ДОРОГАЯ ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА! Если это не причинит Вам еще многих страданий, то убедительно прошу Вас написать мне возможно подробнее, в чем обвинили Владимира Яковлевича, когда его арестовали, где он мучился и где окончил благородную и святую жизнь свою, полную преданной работы для советского народа и государства.
Хочется знать это. И необходимо знать…
В прошлом году Архив Горького (Москва) попросил меня написать мои воспоминания о сибирских писателях 20-х — 30- годов. Я тогда рядом с Владимиром Яковлевичем был в центре литературной борьбы. Мы с ним боролись против общих наших врагов-настоященцев и вапповцев. Они клеветали на нас. И торжествовали победу. Но недолго. ЦК ПАРТИИ разогнал этих вредителей в литературе. Но тем не менее, Владимир Яковлевич и я вынуждены были покинуть Сибирь. Подошел лихой 1937 год. Тогда погибли многие-многие честные, преданные советской власти люди. Это теперь известно всем. Видимо, тогда же погиб и Владимир Яковлевич. Я так догадываюсь. Из печати знаю, что посмертно Владимир Яковлевич был реабилитирован. Стали в газетах и журналах вспоминать и восхвалять Владимира Яковлевича и его первый советский роман «ДВА МИРА». Стали благородно вспоминать его огромную роль в собирательстве и воспитании сибирских литераторов и проч. Началась серия переизданий «ДВУХ МИРОВ». Воскресили и мои работы о «ДВУХ МИРАХ». Вытащили на свет белый добрые оценки романа со стороны ЛЕНИНА, ГОРЬКОГО, ЛУНАЧАРСКОГО.
Обо всем этом написал в своих «ВОСПОМИНАНИЯХ», которые у меня приобрел отдел рукописей в Архиве А.М. Горького. В этих «ВОСПОМИНАНИЯХ» я заклеймил позором всех сибирских убийц Владимира Яковлевича. Где-то исчез гнусный Курс — атаман настоященцев. Но его подручный АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ВЫСОЦКИЙ — жив и здравствует в Новосибирске. Из былых разговоров с ним я знаю, что он был злейшим врагом Владимира Яковлевича и вместе с Курсом травил его. Его подлая подпись стоит под постановлением ЛЕВЫХ писателей, объявивших Владимира Яковлевича вождем сибирской литературной реакции. Это постановление опубликовано было в журнале «НАСТОЯЩЕЕ». Я его цитирую в своих «ВОСПОМИНАНИЯХ».
Высоцкий тогда же поедом ел и меня. В 1930 г. под его редакцией в «СИБИРСКИХ ОГНЯХ» были напечатаны клеветнические статьи против моего опыта крестьянской критики художественной литературы, против моей книги «КРЕСТЬЯНЕ О ПИСАТЕЛЯХ» (11), которая увидела свет благодаря Владимиру Яковлевичу
Но… все течет, все изменяется… В 1957 году, видимо, после посмертной реабилитации Владимира Яковлевича, тот же аферист Высоцкий РЕДАКТИРУЕТ и печатает в «СИБ. ОГНЯХ» статью Баландина, восхваляющую Владимира Яковлевича» В этой же статье даются ссылки на мои очерки о «ДВУХ МИРАХ». Значит, косвенно хвалят мои очерки, те самые, за которые Высоцкий 30 лет назад сживал меня со света! Каков тип?! Доносы Высоцкого о том, что моя работа по опыту крестьянской критики худож. литературы была классово чуждой, враждебной пролетариату, фигурировали в решении Сибревкома по делу о снятии меня с работы! Эти доносы Высоцкого фигурировали снова в обвинении меня в 1937 году!!! Вот как!..
ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА! Ваш адрес дал мне Вадим Никитич Чуваков (12) — прекрасный, высококультурный человек, сотрудник Архива Горького. Он глубоко ценит и любит Владимира Яковлевича. По его инициативе я и написал мои «ВОСПОМИНАНИЯ» Вадим Никитич в одном из писем ко мне сообщил, что у Вас имеются все издания романа «ДВА МИРА». Значит, Вам известно издание романа в серии «БИБЛИОТЕКА СИБИРСКОГО РОМАНА». Оно вышло в 1959 году. Так вот, в этом переиздании есть предисловие Высоцкого. Он опять хвалит роман, хвалит Зазубрина Владимира Яковлевича, напоминает отзывы о романе Горького, Луначарского и В.И. ЛЕНИНА. Хвалит и высказывания коммунаров о «ДВУХ МИРАХ». Отзывы коммунаров (в сокращении) печатает в конце романа и при этом похваляется, что он ВПЕРВЫЕ (видите?!) выполняет пожелание А.М. Горького! Какое нахальство!! Он «ЗАБЫЛ», что это пожелание выполнено трижды 30 лет назад! Именно тогда, когда Высоцкий поедом ел Владимира Яковлевича и меня!!! Но стремился окончательно оклеветать мой опыт и мою книгу «КРЕСТЬЯНЕ О ПИСАТЕЛЯХ».
ДОРОГАЯ ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА! Вадим Никитич организует телепередачу о Владимире Яковлевиче в Пензе. Я с радостью дал ему согласие на использование в ней любых мест из моих «ВОСПОМИНАНИЙ». Архив попросил у меня письма Владимира Яковлевича ко мне. Их у меня было 9. Я также радостно отдал их Архиву в «Фонд В.Я. ЗАЗУБРИНА». Мне пришлют на память фотокопии.
От Вадима Никитича я знаю, что Вы, Варвара Прокопьевна, больны и должны были лечь на операцию. Напишите, пожалуйста, каково теперь Ваше здоровье? Какова судьба Вашего сынка? На какие средства Вы существуете?
А ЗНАЛИ ЛИ ВЫ В НОВОСИБИРСКЕ О ГНУСНОЙ РОЛИ ВЫСОЦКОГО ПРОТИВ ВЛАДИМИРА ЯКОВЛЕВИЧА? Это мне очень важно знать.
ДОРОГАЯ ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА! Если не затруднит Вас, то напишите мне, пожалуйста, обо всем, что меня интересует. Буду Вам сердечно благодарен…
ОТ ВСЕГО СЕРДЦА ПРИВЕТСТВУЮ ВАС И ЖЕЛАЮ ПОЛНОГО ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ И ДОЛГИХ ЛЕТ ЖИЗНИ! СКОРБЛЮ ВМЕСТЕ С ВАМИ О НАШЕЙ ВЕЛИКОЙ, НЕВОЗВРАТНОЙ ПОТЕРЕ…
Глубоко Вас уважающий А. Топоров.
О себе скажу немного. Я — учитель-пенсионер. Получаю на двоих с женой пенсию 541 рубль. Живу в семье у старшего сына. Не могу жаловаться ни на что. Разве только на то, что печататься приходится мало и редко. Но таковы уж времена и нравы.
МОЙ АДРЕС: УССР, ГОРОД НИКОЛАЕВ, УЛИЦА МАРХЛЕВСКОГО, ДОМ № 3, КВ. 21, Топорову Адриану Митрофановичу.
В.П. Теряева — А.М. Топорову
2 октября 1960 г., Москва
Дорогой Адриан Митрофанович!
Читала Ваше письмо и удивлялась, что несмотря на все перенесенные испытания, Вы сохранили энергию и способность яростно возмущаться.
Значит — жива душа и полна жизни. Чего нельзя сказать обо мне. У меня сейчас вся энергия, какая еще сохранилась, вся моя выдержка идут на преодоление болезни. Может быть, поэтому я еще жива, я тяжело болею, вот почти уже два года.
Как ни странно, но реабилитацию Влад. Як. и себя, я перенесла как новое тяжелое потрясение и с тех пор начала болеть.
Надеюсь, Вы меня простите, что я Вам так долго не отвечала. Но я все это время как раз была в таком состоянии, что не могла ни читать, ни писать. А письму Вашему была рада.
О Вас я больше знаю, что сказал Влад. Як. и по Вашим работам. Ваши стенограммы будут печататься не с 5-го, а с 4-го номера, по-моему, в издании «Урал. следопыт».
Когда я предпринимала первую попытку по переизданию «Двух миров», у меня не было книги. Я могла увидеть ее только в спецхране Ленинской библиотеки. Вот там-то я и перечла стенограмму и Ваш очерк о том, как коммунары принимали чтение «Двух миров». В Ленинской библиотеке этой книги 8 изданий, а мне для переиздания нужна была книга 10-го издания. Такую я нашла все же в Московск. отд. Союза писателей СССР. Сейчас у меня есть все нужные ее издания.
Высоцкий совершенно выпал у меня из памяти и что он причастен к основной тройке «Настоящего» я не знала. Я помню только Курса (13), Шацкого (14) и Родова (15). Из этой тройки остался жив и невредим С. Родов. Он жил и, наверное, сейчас живет (т.к. я его видела в Союзе писателей 2 года тому назад) в том же доме, где жили мы на Сивцевом Вражке и даже в одном подъезде, одним этажом ниже нас. Влад. Як. не раз говорил, что ему хочется плюнуть на него сверху.
А Вы спрашиваете — в чем обвиняли Влад. Як. Этого никто не знает. В те времена винили всех в одном и том же — по определенному стандарту. Нам женам были предъявлены стандартного вида бумажки, отпечатанные на машинке, где нам перечислены все несуществующие преступления, которые были якобы совершены нашими мужьями: террор, диверсии, заговоры, связи за границей, шпионаж и прочее и прочее… Причем каждой предъявлялось одно и то же, без каких-то вариаций. А в чем на самом деле обвиняли — кто скажет? Среди оставшихся ходили разные слухи, один невероятнее другого. Я знаю только, что он был осужден на 10 лет без права переписки и еще на 8. Потом до меня дошли слухи, что там он был недолго и был расстрелян. Справка о смерти помечена — 6 декабря 1938 г. Насколько это верно — мы никогда не узнаем.
Сын наш Игорь погиб в войну под Сталинградом, и я осталась одна.
Я теперь тоже пенсионер, ушла на пенсию в 60 лет. Получаю за себя 530 р. Вернулась я в 1947 г. и работала агрономом в Суздале. Кое-что получила за конфискованное имущество, примерно в 10 раз меньше того, что оно стоило и за издание «Двух миров». Т(ак) ч(то) в этом отношении тоже не жалуюсь, только очень много денег ушло на лечение. И я сейчас вынуждена держать человека, т.к. сама я ничего не могу делать.
Из письма Чувакова В.Н. знаю, что Вы предприняли переиздание своих работ в Сибири.
Поздравляю Вас с праздником, желаю здоровья, долгих лет жизни, и чтобы творческое хорошее в Вас не остывало.
А.М. Топоров — В.П. Теряевой-Зазубриной.
19 мая 1968 г., Николаев.
ДОРОГАЯ, НЕЗАБВЕННАЯ ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА!
Я был безмерно рад Вашей открыточке. Спасибо, что не забываете. Двойную радость испытываю от мысли, что весна придала Вам силы и что Вы выходите на свет белый — подышать свежим воздухом, посмотреть на солнце, небо, на людей… Ах, как хотел бы я, чтобы все прежние силы телесные и душевные вернулись к вам!!!
Я никогда не забываю о Вас, вместе с вами денно и нощно вспоминаю о Ваших несказанных страданиях, о дивном Владимире Яковлевиче, о Вашем сыночке Игорьке. И с досады кусаю себе губы при думах: за что погибли они, за что муки великие претерпели и терпите Вы — святой человек, который всю свою жизнь творил людям только добро и добро?!
Да будут же миллион раз прокляты те звери двуногие, которые причинили Вам неисчислимые страдания!!..
Все человечество утопает в море злодеяний и несправедливости. И не верится, что оно когда-нибудь выберется из этого ужасного моря. Как подумаешь об этом, то страшно становится жить. И даже противно…
Но вернемся к житейским делам и заботам… Варвара Прокопьевна, голубушка, пришлите мне, пожалуйста, Вашу фотокарточку. Очень хочется видеть Вас! Ей Богу! Еще ближе, еще роднее станете Вы для меня. И черкните мне, издало ли Алтайское издательство «ДВА МИРА». Я читал о том, что в его тематическом плане на 1966 или на 1967 год значилось издание драгоценного и любимого романа. Мне изд-во сообщало, что к этому изданию «ДВУХ МИРОВ» не будут приложены отзывы коммунаров «Майского утра». И я очень обиделся. Конечно, не за себя, а за роман, за Владимира Яковлевича, за дикое нарушение завета Алексея Максимовича Горького — о необходимости прилагать к «ДВУМ МИРАМ» отзывы коммунаров, ибо они, по мысли великого Буревестника — «голос народа», «мощное эхо», отозвавшееся на знаменитый роман…
Заместитель редактора журнала «Сиб. огни» Николай Николаевич Яновский взял у меня для № 5-го — воспоминания о Владимире Яковлевиче. Конечно, все острые углы очерка были стерты, чтобы сделать его «проходным». А я в очерке резал правду-матку напрямик. Но кому же она понравилась бы?!
Николай Николаевич благоговейно чтит память о Владимире Яковлевиче. Ко мне относится доброжелательно. Вновь по-своему отредактировал мои мемуары. Старается предложить их Восточно-Сиб. изд-ву. Удастся ли?.. По инициативе Николая Николаевича в Новосибирске решено издавать ежегодники «ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДСТВО СИБИРИ» («ЛНС»). В первом томе этого издания почетное место будет отведено материалам о Владимире Яковлевиче. Недавно Вадим Никитич Чуваков уведомил меня о том, что Яновский взял в Архиве Горького материалы для ЛНС. Пригласили ли Вас к участию в этом издании? Должны пригласить…
О себе сообщу немногое. Живу по-старому. Дохожу 77-й годок. Здоровье терпимое, только чуть-чуть сказывается круговерть в голове: законный возрастной склероз. Ничего не поделаешь, время берет свое. Устал: 32 года подряд не отдыхал ни единого дня. Не удавалось. Кое-что пишу, но печатаюсь мало и редко. И печатают преимущественно мою вермишель. Все главные мои работы лежат втуне: они не по носу редакторам беликовской породы… Обо мне же, слава Аллаху, печатают много и часто. Н.Н. Яновский напечатал обстоятельную монографическую статью о моем опыте в № 9 «Сиб. огней» за 1967 год. А в № 2 журнала «МОСКВА» за 1968 год Вс. Сурганов опубликовал огромную статью обо мне. Статьи хвалебные, глубокие, правдивые. Спасибо авторам и журналам!!
А мне все же рот затыкают по-прежнему, хотя все мои суждения архисоветские, доброжелательные, насущные… Но ничего не поделаешь…
СЕРДЕЧНЫЙ ВАМ ПРИВЕТ. ДА ХРАНИТ ВАС СУДЬБА НА МНОГИЕ ЛЕТА!
Душевно всегда с Вами А. Топоров.
В.П. Теряева-Зазубрина — А.М. Топорову.
26 декабря 1970 г., Москва (открытка)
Дорогой Адриан Митрофанович.
Поздравляю Вас с Новым годом!! Желаю здоровья, бодрости и всего-всего доброго. Я от Вас что-то давно ничего не получала. Как Вы живете? Чем заняты?
Я после болезни (инфаркта) более или менее оправилась. Бывают приступы, но они у меня и всегда были. Правда, я сейчас не выхожу из дома, пока боюсь.
Яновский мне писал, что сборник «зазубринский» готов и сдан в печать, хотя в последнем письме писал, что его должны утвердить в том виде, как он сделан. Есть возражающие — возражают против включения отрывков из «Общежития» и «Бледной правды» и, возможно, еще против чего-нибудь. В числе возражающих Высоцкий и Коптелов. Я сама лично возразила бы против помещения «Бледной правды» — это наиболее слабый рассказ.
Пишите.
В. Теряева-Зазубрина.
А.М. Топоров — В.П. Теряевой-Зазубриной.
7 января 1971 г., Николаев.
ДОРОГАЯ, НЕЗАБВЕННАЯ ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА!
Я никогда не забываю Вас, а не только в Новый год. И ежедневно, ежечасно желаю вам освободиться от всех и всяческих мук, душевных и физических. Будьте здравы и в 1971 году!!!
Не могу примириться с мыслью о жестокой каре, обрушенной на вас злодейкой судьбой. А в последние недели эта мысль особенно остро гложет меня. Изложу причину этого, предполагая, что Вы знаете о ней.
Так послушайте…
В № 50 «Литературной России» за 1970 год, на последней странице напечатано «СЛОВО ПРОЩАНИЯ» с умершим Анатолием Васильевичем Высоцким. Этот насквозь лживый документ подписан длинным рядом почтенных советских писателей. Какой позор!! (16)
Мы с Вами очень хорошо знаем, как клика Высоцкого (сибапповцы) и хулиганы Курса (хулиганами их назвал ЦК партии!) травили Владимира Яковлевича, как по их политической клевете сняли Влад. Яковлев. С места редактора «Сиб. огней», как исключили его из партии и из Союза писателей, как он вынужден был уехать из Новосибирска в Москву под защиту Горького, который знал о его невиновности. Шайки литературных аферистов Курса и Высоцкого на их собрании объявили Горького защитником реставрации, кулаков, а Владимира Яковлевича, Ерошина и Анова — очернителями советской деревни.
По политическим доносам клеветников Курса, Высоцкого и их приспешников в 1937 г. Влад. Яковл., Басов, Итин, Вяткин, Правдухин и Вегман были расстреляны (17). Ерошин, С.Н. Марков и Анов уехали из Сибири.
Курс травил меня в 1928 г. Высоцкий и Павлов (18) травили меня в «Огнях» в 1930, 31 и 32 гг. Травил меня и Влад. Яковлевича Высоцкий и в Советской сибирской энциклопедии. Травил меня Высоцкий и в постановлении СИБКК-РКИ от 13 апреля 1932 г. по моему делу (обвиняли в контрреволюции за всю мою работу в коммуне «Майское утро».
Клеветники Курс и Высоцкий помогли отправить меня на каторгу. Расстрелянные писатели посмертно реабилитированы. Реабилитирован и я.
И прилагаю Вам вырезку со «СЛОВОМ ПРОЩАНИЯ». Почитайте ее. И посмотрите, как лживо изображена причина отъезда Владимира Яковлевича из Новосибирска в Москву! (19)
В фальшивке Вы прочтете и о том, что будто бы Высоцкий вывел на широкую дорогу писателей Коптелова, Караваеву, Чертову, Пермитина, Никитина. Какая гнусная ложь!! Всех этих литераторов вывел в люди Владимир Яковлевич Зазубрин. И сделал это еще тогда, когда Высоцкого в Сибири совсем не было! Сам Влад. Яковлевич мне говорил, что он и Высоцкого пригрел в «Огнях».
Но он предал своего благодетеля! Владимир Яковлевич горестно говорил мне: «Пригрел змейку на свою шейку». Это он говорил мне на квартире Вашей на Журинской улице, когда он был уже снят с работы и исключен из Союза (сибирских) писателей и из партии. Помню его грустную фразу: «Был человек и нет его»…
Что же это будет за история сибирской советской литературы, если она в основу свою положит такие фальшивки, как «СЛОВО ПРОЩАНИЯ»?! Но живы еще многие литераторы, живы Вы. Мы еще внесем поправки к фальшивке «СЛОВО ПРОЩАНИЯ».
ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА! По прочтении вырезки верните ее мне, пожалуйста: я буду посылать ее другим людям. Если не трудно будет, то черкните мне о впечатлении от чтения фальшивки…
Душевно с Вами навсегда
А. Топоров.
В.П. Теряева-Зазубрина — А.М. Топорову.
4 февраля 1971 г., Москва.
Дорогой Адриян (так! — В.Я.) Митрофанович.
Получила Ваше письмо давно, но прошу простить меня, что не сразу Вам ответила. Я опять неважно себя чувствую — сейчас меня допекает одна из (нрзб) болезни — высокое давление, гипертонический криз.
О том, что Высоцкий умер 4 декабря и что напечатан некролог — это я знала, но некролог не читала.
Да, прав один из сибиряков, который мне об этом написал — что в «Слове» о нем сказали не по заслугам, что ему приписано то, «чего он не делал» и не сказано о том, «что он делал». А ведь Высоцкий подписал хулиганскую декларацию, направленную против Горького, вместе со всеми «настоященцами». И была удивлена некоторыми фамилиями, подписавшими «Слово прощания». Фамилии старых сибиряков, которые делали первые шаги в литературе при Влад. Як.
Правда, жизнь учила меня ничему не удивляться, но я не потеряла этой способности до сих пор. Надеюсь, что все когда-нибудь встанет на свое место.
Мне импонирует, что у вас сохранился еще огромный запас душевной энергии — Вы способны глубоко переживать и возмущаться всякими несправедливостями.
Пишите.
Ваша В. Теряева-Зазубрина.
В.П. Теряева-Зазубрина — А.М. Топорову.
12 января 1972 г., Москва.
Дорогой Андриян Митрофанович.
Получила я 2-й том «Литературного наследства Сибири» и была очень огорчена, что в томе нет Ваших воспоминаний. Яновский писал, что пришлось многое убрать под давлением определенных лиц и организаций. Видимо, и Ваши воспоминания «не показались». Я писала Яновскому, что если уж нельзя было бы напечатать Ваши воспоминания, то можно было бы напечатать Ваш очерк, как вы читали «Два мира» Вашим коммунарам. Интересна реакция слушателей и бытовые черты одной из первых коммун Сибири. Мне этот Ваш очерк очень нравится.
Несмотря на то, что многое убрано, книга получила(сь) неплохая. Много есть и интересного. Некоторые авторы, материалы которых не вошли во 2-й том «ЛНС», печатают их в других местах. Например, Тихменев не использованное во 2-м томе, послал в Иркутск и их там напечатали в альманахе «Сибирь» (20).
Наверное, у Вас есть 2-й том «ЛНС». И какое у вас впечатление от него? Яновскому пришлось пережить много неприятностей, даже заболеть, но он выстоял, не отступился и довел дело до конца, хотя и не так, как было задумано вначале.
Из писем ко мне узнаю, что кое-кто продолжает работать над темой творчества и личности Влад. Як., например, Трушкин В.П. в Иркутске.
Пишите, я давно от Вас ничего не получала, правда, и сама не писала, но Вы теперь знаете, почему.
Ваша В. Теряева-Зазубрина.
А.М. Топоров — В.П. Теряевой-Зазубриной.
21 февраля 1972 г., Николаев.
ДОРОГАЯ ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА!
Очень жаль, что вокруг имени честного, умного и глубоко эрудированного критика и литературоведа Николая Николаевича Яновского в Новосибирске поднят скверный шум. Его вполне объективная оценка произведений Владимира Яковлевича «Щепка», «Бледная правда» и «Общежитие» вызвала в «сферах» недовольство. Вытаскивается на белый свет брехня конца 20-х годов, состряпанная левацкими загибщиками Курсом и Высоцким с компанией.
И сквернее всего то, что эту брехню стал почему-то поддерживать А.Л. Коптелов. Вот уж этого я никак не ожидал! Ведь Владимир Яковлевич и его вывел на широкую литературную дорогу. И грустно и мерзко.
И я оказался в тяжелом положении: и Яновский, и Коптелов — мои друзья. Оба сделали мне много доброго. И примирить их я не в силах: я — беспартийный, а на Афанасия влияет большая и сильная группа людей, власть имущих… Сам обком осудил статью Н.Н. Яновского о произведениях Владимира Яковлевича. Николай Николаевич пишет, что его даже не пригласили на обсуждение его статьи в обкоме. Видимо, ему грозит большая неприятность. А в наше время бороться против нее невозможно.
Думаю, что затеянная кутерьма сорвет выход в свет 2-го тома ЛНС. А этот том, как Вы знаете, был посвящен Владимиру Яковлевичу.
Николай Николаевич давно не отвечает на мое последнее письмо ему. Чую, что с ним творит(ся) неладное… А может быть, его долгое молчание — результат его занятости подготовкой к 50-летнему юбилею «Сибирских огней»…
Как и Вы, и Николай Николаевич, я возмущен позорным обращением с «Двумя мирами» в издательствах — Министерства обороны и Алтайском…
О себе могу сказать мало… Шагаю в 81-й годок. Но, слава Аллаху! — на здоровье пока не жалуюсь. Скребу пером, но знаю, что готовлю пир архивным подвальным грызунам. Написал пять книг. Все лежит втуне. Теперь литература монополизирована маститыми да их подопечными, да блатняками. А последних развелось — легионы!!! Они-то и поставляют моря-океаны книжного брака. Групповщина, приятелизм и блат гуляют по всей литературе. А настоящей борьбы с этими язвами не было и нет. Есть одно суесловие… Книжный брак могла бы уничтожить только рабоче-крестьянская критика, но ей нет ходу! И это вполне понятно…
ВАРВАРА ПРОКОПЬЕВНА! Пришлите мне, пожалуйста, Вашу фотографию. Авось, пригодится в мемуарах…
Желаю вам крепости душевной и физической для преодоления всех каверз жестокой судьбы!! Откликайтесь.
Всегда вам благодарный, всегда помнящий Вас,
Незабвенного Владимира Яковлевича и Вашего сынка.
Душевно А. Топоров.
ПРИМЕЧАНИЯ
(1) Журнал «Колхозник» основан М. Горьким в 1934 г. В. Зазубрин был редактором литературно-художественного отдела журнала.
(2) Бахметьев В.М. (1885—1963) — прозаик. С 1908 по 1918 гг. жил в Сибири — Новониколаевске и Томске.
(3) Воронский А.К. (1884—1937) — критик. С 1921 по 1927 гг. был редактором лучшего «толстого» журнала советской России «Красная новь». По некоторым данным, еще в 1922 г. он принял В. Зазубрина в число сотрудников журнала, но его работа там не состоялась.
(4) В. Зазубрин и его семья жили с 1923 по 1928 гг. в Новосибирске на ул. Журинская, 38. Дом не сохранился.
(5) Югов А.К. (1902—1979). Учился в Кургане и Новосибирске, работал врачом, затем переехал в Москву. В 1928 г. «СО» опубликовали его роман «Безумные затеи Ферапонта Ивановича», который затем фигурировал среди наиболее «вредных» публикаций журнала, отражающих «чуждые рабочему классу настроения и влияния» в резолюции Сибкрайкома ВКП (б) июня 1928 г. Именно после нее В. Зазубрин был снят с поста редактора «СО».
(6) Пильняк Б.А. (1894—1938) — прозаик. Творческие почерки, включая образность, стиль, язык, Б. Пильняка и В. Зазубрина довольно близки. Что дает повод говорить о возможности влияния первого писателя на второго либо о взаимовлиянии. В 1923 г. Б. Пильняк дал отрицательный отзыв о «Двух мирах»: «Романа в сущности нет… на первых 50 страницах я насчитал 27 боев и 141 смерть… Зазубрин еще не преодолел материал, у него все сыро» (журнал «Печать и революция»). Тем не менее, отзыв, в числе других, был включен в дополнение к авторскому предисловию в 4-е издание (1928) «Двух миров».
(7) Вопрос «первенства» введения данного термина в оборот остается открытым. Например, в том же 1957 г., когда впервые вышла статья Л. Баландина, термин использовал Б. Лавренев в «Литературной газете».
(8) Тихменев Ф.И. (1890—1982) — прозаик. В 1920 г. работал в газете «Красная звезда» г. Канска, где познакомился с В. Зазубриным. В 20-е гг. публиковался в «СО», там же напечатана его статья «О литературных “зазубринках” В. Зазубрина» (1928, № 2), где основное внимание уделено разбору «Двух миров».
(9) Трушкин В.П. (1921—1996) — критик, литературовед, автор многих известных книг по истории сибирской литературы первой трети ХХ века. Был членом редколлегии ЛНС, во втором, «зазубринском» томе опубликована его статья «В.Я. Зазубрин в газете “Красный стрелок”»
(10) Отношение современников к В.Зазубрину не было таким уж безоблачным, как пишет А. Топоров. Общим было мнение о непростом характере редактора СО: «Я слышал, что Зазубрин человек вспыльчивый, нервный» (Е. Пермитин); «Как критик, как редактор он суров, часто груб, беспощаден» (Г. Вяткин); «Зазубрин это человек злой… Даже тогда, когда он просто констатирует… кажется, что Зазубрин ругается» (В. Итин). И, если верить «гнусному» А. Высоцкому, то «Зазубрина многие недолюбливали — он был высокомерный» («Беседа А. Высоцкого о В. Итине»).
(11) Первое издание книги А. Топорова «Крестьяне о писателях» вышло в 1930 г. в Москве.
(12) Чуваков В.Н. (1931—2004) — критик, литературовед.
(13) Курс А.Л. (1892—1935) — критик, публицист. Один из организаторов «троцкистской» группы «Настоящее» и одноименного журнала (1928—1929). В первых четырех номерах журнала в редколлегию входили и представители «СО» В. Зазубирн и М. Басов. Был редактором газеты «Советская Сибирь» (июнь-декабрь 1929). Затем уехал в Москву, где был обвинен по делу «антипартийной группы Сырцова-Ломинадзе». Репрессирован и расстрелян по этому же делу.
(14) Шацкий И.А. (1893—1941). В 1925—1929 гг. был редактором «Советской Сибири», участвовал в организации «Настоящего». В июне 1937 г. арестован. Через три года приговорен к 5 годам заключения, умер в Севвостлаге.
(15) Родов С.А. (1893—1968) — критик. Идеолог пролетарской литературы, один из руководителей журнала «На посту» (1923—1925). С осени 1926 по декабрь 1927 жил в Новосибирске, активно печатался в «Советской Сибири», организовал группу СибАПП, явившуюся предтечей «Настоящего». С 30-х годов прекратил литературную деятельность.
(16) Некролог содержал, действительно, весьма преувеличенную оценку деятельности А. Высоцкого, ныне совершенно забытого. Особенно одиозным А. Топорову мог показаться следующий пассаж: «Всегда благожелательная, заботливая, умная и умелая редакторская рука его давала “Добро!”, путевку в жизнь произведениям А. Караваевой, Еф. Пермитина, Аф. Коптелова и многим другим выдающимся книгам, завоевавшим широчайшее народное признание. Рождение хорошей книги было всегда праздником для Анатолия Васильевича, доподлинного энтузиаста литературы, мастера творческой, глубокой редактуры, многогранного, многостороннего советчика, помогавшего с наивысшей полнотой осуществлению авторского замысла. Дар незаурядного литературного критика помогал ему предугадывать хорошее будущее для рукописей совсем молодых, начинающих авторов и обогащает список заслуг журнала «Сибирские огни», по праву занявшего одно из высоких мест в стране — по художественному и общественно-политическому уровню». Некролог подписали: Г. Марков, А. Караваева, С. Залыгин, М. Никитин, С. Васильев, М. Максимов, С. Сартаков, А. Смердов, Л. Решетников, Н. Чертова, О. Хавкин, В. Лебедев, М. Скуратов.
(17) Вегман В.Д. (1873—1936). Обстоятельства смерти этого соратника В. Зазубрина, «старого большевика» ленинского призыва, главы Сибистпарта и Сибгоскино, публициста и авторитетнейшего в Сибири человека остаются невыясненными. Наиболее распространенная версия: погиб в Новосибирской тюрьме во время допроса 10 августа 1936 г.
(18) Павлов Г.П. (1895—1943) — поэт, прозаик, критик. Печатался в «СО» с 1923 г., наиболее активно — в 30-е годы.
(19) В некрологе написано: А. Высоцкий «становится… во главе журнала “Сибирские огни” после отъезда его предшественника (т. е. В. Зазубрина. — В. Я.) в Москву по приглашению А.М. Горького». Точнее, в письме В. Зазубрину Горький пишет 15 августа 1928 г.: «Вероятно, вместе с этим письмом Вы получите письмо А.Б. Халатова (главы Госиздата. — В. Я.), приглашающее Вас в Москву». Поводом же послужило письмо В. Зазубрина Горькому от 19 июня, где он писал о «страшной травле» в «Советской Сибири» — в статьях «настоященцев», особенно А. Курса. Это умолчание авторов некролога А. Топоров и называет справедливо ложью.
(20) Тихменев Ф.И. В истоках творчества. // Сибирь, 1972, № 4.