Рассказ
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 4, 2010
Илья ЩЕРБИНИН
СЫГРАТЬ В ОТЦА
Рассказ
Когда умираешь, сразу хочется всех убить. Одним махом — раз, и нет никого. Я кричу, я крою матом Бога за то, что он позволяет это со мной. Я бьюсь головой о стены. Ведь каждая смерть мне дорого стоит. Я теряю часть себя. Это несправедливо. Почему я? Почему не кто-то другой?
Вы думаете, когда умираешь, видишь световой тоннель?.. Ни фига подобного: черный квадрат, потом какое-то мелькание, причем цветное, а потом полоса — чаще всего одноцветная, но бывает и с узором. А иногда бывает надпись, нечто вроде “перекури, дружок”, и обязательно многоточие в конце. Терпение — и тебе воздастся… Ага, конечно, так я и поверил! Я же знаю, что все начнется сначала.
Так было и в этот раз. Я проснулся утром, подумал, что неплохо бы сделать сегодня что-нибудь полезное. Как минимум, мне хотелось замочить ту толстую крысу, что обитала на пятом уровне подземелья замка. Как максимум — исполнить предназначение дракона. А чего, неплохо: раз — и за один день добиться самого заветного… Но только не в этот раз. В этот раз я бился с крысой уже четыре часа, но бесполезно. Эта сволочь отъелась харчами за мой счет и упорно не хотела подыхать от моей руки.
В это время в дверь позвонили.
“Ага, — подумал я, — крыса вызвала подкрепление. Не дождется!”
Звонок повторился, только настойчивее.
— Я занят! — крикнул я в сторону двери.
Крысиная подмога не унималась, трезвон стал ритмичным и надоедливым. Я не выдержал, просто подлетел со стула и пошел разбираться с незваным гостем. Пока шел до двери, пытался подобрать скил, который будет более эффективным. Угроза у меня не прокачана — телосложением не вышел. Обольщение — тоже не совсем подходит; а вдруг подкрепление неопределенного пола, сантехник какой-нибудь или милиция. Если мужик, то понятно — прикидываешься геем, и он отваливает. Если девушка — начинаешь приставать. Тут уже два варианта: или уйдет, или останется. Но если второе — хо-хо, держите меня семеро!
Я уже был морально готов к встрече с девицей. Конечно! А кто будет против променять толстую надоедливую крысу на, скажем, сексапильную куртизанку? Ну, то есть проститутку. Шалаву, одним словом.
Вот так, добравшись от девушки до шалавы, я подошел к двери.
Я открыл ее, и тут случилось два удивления. Первое было мое — на пороге стоял Кузнец, в простонародье Кузнечик. На Кузнечика он, конечно, никак не тянул, разве что во младенчестве. Этакая дородная свинка с животиком, ну какой он Кузнечик? Но как-то приклеилось… Зачем крысе Кузнец в помощниках — я не понял. Да и вообще он редко заглядывал в мое обиталище… А второе удивление было — Кузнечика, так как я, задумавшись о крысе, предстал перед ним в чем мать родила.
— Максимус, ты здоров? — спросил Кузнечик, смотря на меня.
И тут я вспоминаю, что эта сволочь меня там сожрать может. Я бросился обратно. Дородная туша Кузнечика вкатилась следом. Я предстал перед черным квадратом монитора, но в лоб мне уже светилось пресловутое многоточие: “перекурите”, мол…
— Твою мать! Съела падла! — выругался я и пару раз засадил кулаком по столу, так что монитор подпрыгнул.
Тут я вспомнил о подмоге, вызванной крысой в самый ответственный момент.
— Чё пришел? — развернувшись, спросил я у Кузнечика.
Тот опешил.
— Ты чё, Максимус?
— Меня убили из-за тебя, теперь опять с ней биться до посинячки!
И Кузнечик мне зарядил. Просто так. Без лишних разговоров.
Я осел на стул, и нормальная жизнь начала обретать краски. Я поднял глаза на Кузнечика:
— Ты когда пришел?
— Да только что. Ты что, опять двое суток без передышки рыцаря гоняешь?
— С утра только.
— А, ну да, по тебе видно!
И тут я покраснел всем, чем можно покраснеть, даже брови, кажется, были пунцового цвета. Я помчался в ванную, накинул халат и вернулся.
— Ты по делу или так? — спросил я у Кузнечика, возвращаясь к моему верному другу, компу.
— По делу… так… то есть… ну, короче, я посижу у тебя?
— Ну посиди, — ответил я ему и вернулся к монитору.
Наконец пресловутые точки сменились цветами жизни, и я направился к замку… Одно радует: я умею воскресать. Великая вещь, знаете ли. Раз — и ты воскрес из мертвых, рвешься на амбразуру, а за спиной у тебя поля, реки и Кузнечик на диване.
Кузнечик тем временем откупорил пиво, благо пиво он с собой носил мешками и не позволял себе нападать на чужой холодильник… Я уже спускался на первый уровень, как он вдруг заговорил:
— Макс, ты надолго ушел?
Я ничего не ответил, меня окружили толстобрюхие пауки. Два уровня я прорубался через них мечом и огнем, выжигая слизистых тварей, разрубая их на части. Наконец добрался до третьего уровня.
— У меня разговор есть, — проговорил Кузнечик настойчиво.
На третьем уровне пауков стало больше, они прямо из-под земли запускали в меня свои лапы. Я втыкал в землю меч и шел по трупам к четвертому, а потом и пятому уровню… И вот снова она, крыса крыс, матка грызунов, которую я ненавидел. Уже семь раз она заставляла меня умирать.
— Мне помощь твоя нужна.
Эта фраза, произнесенная Кузнецом, выбила меня из колеи.
— А мне что, не нужна? — прохрипел я, не отрываясь от монитора.
— Давай помогу? — настойчивость Кузнечика никогда не знала границ, но сегодня он явно был в ударе.
— Хочешь помочь — заткнись! — бросил я, потому что крыса начала медленно уступать мне. Каждый мой удар выбивал максимум, каждый взмах руки вселял надежду.
Но я забыл, что каждый удар Кузнеца тоже выбивает максимум. И он ударил мне под дых — незаметно подошел со спины и, когда мне оставалось пять процентов, выдернул из розетки системник. Экран погас.
— Ну ты и козел, Кузнечик, — прошипел я и, выдохнув, упал головой на стол.
Кузнечик ничего не ответил. Я сначала решил, что он понял, что погорячился. Ага, конечно! Это стрекочущее нечто просто пиво допивал… Когда он загремел пустой бутылкой в пакете, я понял, что извинений не дождусь, и сдался, повернувшись к нему:
— Ну, чего тебе?
— У меня Танька родила.
— Молодец. А чё тут делаешь тогда? В роддом иди, не мешай мне делами заниматься.
— Максимус, ты хоть один раз можешь меня дослушать?
— Валяй.
— Сходи вместо меня.
И тут возмущению моему не было предела. Вот наглая морда! Мало того что лишил меня ощущения победы, так еще и на Голгофу отправить хочет!.. Я собрался произнести такую тираду, чтобы уши Кузнечика стали крыльями, и он упорхнул из моей квартиры. Но когда я поднял голову, на меня смотрел не Кузнечик, нет… он вдруг стал таким странным, каким я его никогда не видел.
— Ты серьезно? — спросил я осторожно.
— Мне сон приснился: прихожу я в роддом, — начал Кузнечик, — а у Тани негритенок родился. А вдруг сбудется?
— Вот бред.
— Ага, тебе бред, а мне каково? Знаешь, где мы его зачали?
— В Египте?
— В кинотеатре, на “Стилягах”.
— Кузнечик, — проговорил я и нажал кнопку “Power” на системнике, — позвони в больницу и спроси…
— Позвони?.. Ты хочешь меня тут откачивать от сердечного приступа?.. Максимус, будь мужиком, пойдем. Тебе ведь ничего не стоит, просто посмотришь и все.
— Я не пойду, — ответил я, уже уткнувшись в “Windows”.
— Ах так? Ну все, Максимус, ты сам напросился, — Кузнечик схватил системник, одним махом выдернул из него все провода и подошел к открытому окну. Я даже слова сказать не успел. — Выбирай: или комп выброшу, или идешь.
Так я пошел с Кузнечиком в роддом…
По дороге Кузнечик, естественно, затарился новой партией пива. Хорошо, что он не пьянел с него, а только толстел, а то зубы мои давно были бы не родными. Несколько раз я пытался сбежать. У ларька, когда Кузнечик озаботился выбором напитка. В переулке, пока он отливал. На мосту, там я просто спрыгнул вниз, зацепившись за перила… И всякий раз Кузнец меня снова находил. Просто появлялся среди дороги, и мне приходилось возвращаться. Интересно, как он догадывался, что я хочу вернуться домой и добить крысу?
Я уже совсем отчаялся, но тут из-за поворота вывернул наряд милиции и нас остановили. Надо же, вот она сила мысли! За все годы, сколько живу в Москве, меня ни разу не останавливали, а тут остановили. Хотя, может быть, это оттого, что Кузнечик шел по проспекту, держа в руке две бутылки пива, поочередно отхлебывая то из одной, то из другой.
— Граждане, предъявите документики, — фальцетом запищал наряд в виде одного бойца видимого фронта.
— Командир, ты чего? — удивился Кузнечик. — У нас же на морде написано: “русские”.
— Нарушаете, — продолжал мент.
— Мы? — удивлению Кузнечика не было предела. — Когда? Мы только из дома.
— А пивко на улице я пью?
— Начальник, — Кузнечик включил свое обаяние, — праздник у меня.
В этот момент я сделал шаг за спину Кузнечика и стал активно махать писклявому менту головой: “Врет он, нет праздника, заберите меня”. Милиционер отвлекся на меня на секунду, а потом спросил у Кузнечика:
— Какой праздник-то?
— У меня сын родился.
И тут я в очередной раз проиграл.
— У вас тоже? — расплывшись в улыбке, спросил мент. — Ну, это другое дело! Что ж вы не сказали сразу? Я ведь тоже вчера отцом стал. Счастье такое. Вот хожу сегодня, на пеленки зарабатываю.
Я поник, спасение было так близко…
— Вы через парк не ходите, — продолжал писклявый, — там облава на бутылочников. Вы — краем. Удачно добраться до роддома! — и наряд, как ни в чем не бывало, удалился.
Я пошел вперед, надеясь, что Кузнечик забудет про совет милиционера, и я заведу его в парк, в лапы очередного наряда. Но не тут-то было.
— Максимус! — окрикнул меня Кузнечик. — Ты чем слушал? Сказали же: в обход!
И мы пошли в обход…
И вот наконец он, роддом. Я ожидал увидеть нечто приторно-розово-противное. Но нет. Роддом был ничем не примечательным зданием серо-зеленого цвета, каких в Москве множество. Перед воротами в заборе я остановился. Если я зайду туда, то все, выхода не будет. Кузнечик просек это и, взяв меня под руки, завел на территорию.
— Давай вперед, Максимус, — мягко проговорил он и хлопнул по спине. — Родина тебя не забудет.
— А ты?
— Я тебя тут подожду, в тенечке. Ворота в зоне видимости, так что ты не думай, тут не проскочишь.
— Да ладно, — отмахнулся я, — смирился уже.
Я и вправду смирился, как только мы оказались в ограде роддома. Выхода нет, так чего дергаться? Надо биться, и все. А не получится — перезагружусь и воскресну где-нибудь в районе дома. Тогда уж Кузнечик не успеет до меня допрыгать. И я пошел в роддом.
Завернув за угол, я вышел к крыльцу со стеклянными дверями, оцинкованными по краям. На крыльце стояла молоденькая медсестра и курила. Я остановился, то ли оценивая ее ножки, то ли не желая заходить перед ней. Она заметила мой взгляд и усмехнулась.
Из роддома вышла молодая пара. У папаши в окаменевших руках был белый сверток с голубой лентой. “Да чего он с ним так, — подумал я. — будто со стеклянным? Не разобьет же…” Медсестра, наконец, докурила, крутнулась на месте, так что халат приоткрылся, гладкие ноги блеснули мне в глаза, и их обладательница пошла в здание. Я направился следом.
В просторном холле было мало народу: ходили по коридорам белые халаты, да пара папочек, видимо, дожидаясь обрюхаченных мамочек, сидели в стороне, у окна. Я направился прямиком к регистратуре. В окошке никого не было. Я постучал по стеклу.
— По голове постучи! — раздалось откуда-то снизу, и предо мной предстала она, та самая медсестричка с ножками. — Ну, чего хотели?
— Я Кузнецов… ну, то есть к Кузнецовой… сына посмотреть хочу… можно?
— Можно, а чего нельзя, — проговорила она и устремилась взглядом в монитор, клацая мышкой. — Так… палата… палата… — она в растерянности подняла на меня глаза. — Вы… это… вот… в коридорчике посидите на стуле… Сейчас доктора вызову. Он с вами поговорить хотел.
Э-э, стоп. Так мы не договаривались с Кузнецом, в квестовую задачу это не входило.
— Да мне только сына посмотреть. Некогда мне.
— Вы посидите, хорошо? — проговорила она так мягко, что я сдался и пошел, присел на стул.
Я специально выбрал место, чтобы наблюдать за ней. Пристально так смотреть, пытать взглядом. Она вдруг заметила это, посмотрела на меня печально-печально и закрыла окошко. Ну, ни фига себе! Я тут познакомиться пытаюсь, а она окна закрывает. Я снова к регистратуре. Постучал. Окно на секунду открылось и закрылось. И уже из-за него она произнесла:
— Я же сказала: подождите. Доктор освободится и с вами поговорит.
Делать было нечего, и я стал слоняться по холлу, заглядывая во все закрытые двери. За одной такой дверью я обнаружил палату для новорожденных. Ага! Вот и все, гляну и — к Кузнецу, отчитываться. Я прошел внутрь.
За стеклом, в этаких капсулах для пришельцев, лежали младенцы. Вот странные создания — лежат, орут чего-то, видно, жрать просят, ручками-ножками машут и не понимают, что никто их не слышит, и раньше, чем положено, кормить не понесут. Спали бы себе… Я осмотрел всех младенцев, негритенка не обнаружил и, довольный, собирался выйти в холл.
Тут дверь отворилась — на пороге стояла медсестричка. Вот оно! Пришла сама. Ну, иди ко мне, я жду!
Но она повернулась в холл, произнесла:
— Он здесь, Геннадий Петрович, — и ушла.
Я — за ней. И только я собирался взяться за ручку двери, как она распахнулась, и дорогу мне перегородил мужик в халате. Халат, естественно, был белый, видно, они там все на белом помешаны.
— Здравствуйте, простите, как вас зовут? — произнес мужик.
Я задумался и стал судорожно вспоминать имя Кузнеца. Кузнечик… Дима… Денис… Данила… Да, кажется, Данила…
— Даня.
— Геннадий Петрович, главврач, — проговорил мужик. — Пройдемте ко мне в кабинет.
— Вот еще! Чего это по кабинетам расхаживать? Хотите поговорить, давайте здесь. Эти, — я указал на мальцов за стеклом, — все равно не услышат.
Главврач закрыл дверь и подошел к стеклу.
— Понимаете, — начал он издалека, — я такие вещи давно не говорил… у нас роддом лидер по рождаемости в Москве… а тут такая ситуация…
— Дядь, ты чё резину тянешь? Меня Кузнец ждет.
— Ну, в общем, — он повернулся ко мне, — мне жаль… но… но ваша жена и ребенок умерли при родах.
Первой мыслью у меня было, что я, дурак, забыл купить вторую бутылочку с зельем воскрешения и теперь придется выбирать между Таней и ребенком. Я стал рыться по карманам и искать ту, что была. Но не мог найти.
— Покажите мне их, я еще могу все исправить, для одного точно, — бросил я главврачу и продолжил поиски. А бутылочка все не находилась. Резинка была, пастилки выносливости были, была жвачка для прокачки обаяния минут на десять — а бутылочки не было.
— Ничего нельзя сделать, — продолжал дядя в белом халате, — мы старались…
И тут до меня постепенно стало доходить происходящее.
— Подождите, — спросил я у мужика, — они что, совсем умерли?
— Ну да, а разве бывает по-другому?
Я сел на пол прямо там, где стоял; врач сорвался и побежал за дверь.
Кузнец, Кузнец… Вот так дела… А ты говоришь: негритенок. Как же мне теперь сказать-то тебе?.. И ведь не убежишь. Если Кузнец узнает потом сам — убить может. И будет у него три тела на руках…
Врач вернулся вместе с медсестрой из регистратуры и помог мне встать на ноги. Она сунула мне под нос нашатыря, хоть я ее и не просил.
— Вы простите, что-то странное… — начал я извиняться перед сестрой за свою немощь. — Я сказать должен… я вернусь…
И, больше не говоря ни слова, я вышел из роддома на улицу.
Дорога до угла роддома казалась бесконечной. Где-то там за поворотом меня ждал Кузнечик. Я перебирал словечки в голове, но фраза отказывалась выстроиться в нечто логичное. Зачем я согласился? Ну, выбросил бы он комп — новый бы купил. А теперь такое… Кузнец, Кузнечик, подставил ты меня под удар. А сам сидишь в тенечке чуть пьяный и веселый и не догадываешься.
Я подошел к углу роддома и выглянул. Кузнечик сидел на корточках и с кем-то весело болтал по телефону, уткнувшись взглядом в землю. Я хотел, было, пойти к нему, но в этот момент он чуть приподнял голову, и я дернулся обратно, спрятался за углом. Так, надо подождать. Чем дольше не знает, тем лучше… Я повернулся в сторону роддома, намереваясь вернуться.
— Ну, чё там? — раздался за спиной голос Кузнечика.
— Да… ничё… — только и смог выговорить я.
— Пошли в тень, там расскажешь, не хочу перед Танюхой светиться, — буркнул Кузнец и бодрым шагом двинулся обратно.
Мне ничего не оставалось, и я пошел следом.
— Какой он? — спросил мой мучитель, когда мы добрались.
— Да нормальный…
— Максимус, ты чего такой хмурый? — Кузнец меня явно просек. — Недоговариваешь чего-то. Что, негр?
— Н-не.
— Ну, говори, давай!
Я больше не смог сказать ни слова.
— Что, не будешь? — заводился Кузнец. — Значит, негр… Ну, все! Я ей щас устрою! Значит, все-таки было на стороне! Щас… — и он стал набирать на телефоне цифры.
Это вывело меня из ступора, и я попытался его остановить:
— Ты чего делаешь? Не звони ей.
— Вот еще! Щас я ей все скажу.
— Не звони, говорю! Не звони! — я перешел на крик, почти истерику.
— Максимус, это уже не твое дело. Отвали.
— Не звони, хуже будет! — я истерил, как резаный.
Кузнец не останавливался, и мне ничего не оставалось, как вырвать телефон из его рук. Я схватил трубку и побежал. Кузнечик догнал меня в прыжке и, навалившись всем телом, повалил на землю. Я упал на спину, он приземлился сверху и, немедленно вырвав телефон из руки, стал набирать номер.
— Не звони, прошу тебя… — заплакал я. — Умерли они…
— Ты думай, чё говоришь, Максимус, — побелел Кузнец, — ты башкой-то своей соображай.
— Мне врач сказал.
— А с кем, — ревел Кузнечик, — я тогда, бл-дь, разговаривал две минуты назад, с трупом?
— Толстый такой, — продолжал я, не реагируя на его слова, — в халате белом.
— Да хоть Гендальф Серый! — прорычал Кузнечик. — Говорил я с ней. Только что!
— Ты, — я пытался разобраться в сложившейся ситуации, — с ней разговаривал?
— Ну да! Отвлекал ее, чтобы вы не столкнулись в роддоме!
— Как?.. — я пытался сообразить, каким образом Кузнец успел обскакать меня и прокачался до некроманта, но что-то не получалось этого представить. Вроде, крови дракона он с собой не носил, трупов котят тоже не замечалось, а про посох и говорить нечего. Может, дело в пиве?
Кузнечик, тем временем, дозвонился.
— Алло, девушка, здравствуйте, — прострекотал он в трубку. — Можно узнать про состояние Татьяны Гореловой и ее ребенка?.. Отличное? Спасибо вам, девушка!
И тут на меня снизошло озарение, и пазл сошелся.
— Кузнец, я идиот!
— Ну, слава богу, признался, — спокойно проговорил Кузнец и слез с меня.
— Я же Таню по твоей фамилии спросил. Забыл, что вы не женаты. Мне и сказали: “Кузнецова умерла… и ребенок…”
— А младенцев посмотрел?
— Посмотрел. Негра нет, — махнул я рукой и повалился на траву. Квест пройден.
— Ну, слава богу, — выдохнул Кузнец, — теперь и выпить можно…
Уже через полчаса мы сидели в скверике на лавочке, попивая из горла коньяк за здоровье ребенка и Тани. В честь такого праздника Кузнец решил изменить своему любимому напитку. Правда, запивал он этот коньяк тем же пивом, но это уже не считается.
— Знаешь, Кузнец, а ведь я сегодня тоже отцом побывал для этого ребенка. Ну, который… того… зелья на которого не хватило.
— Это не считается, — Кузнец растянулся на лавочке, посасывая горлышко пивной бутылки. — Что думаешь, отцом это так просто? Что, раз и готово? У него вообще-то родной отец есть — по сперматозоиду.
— Ну, тогда наполовину.
— Ладно, наполовину — я согласен, — сдался Кузнец.
— Ты только представь. Он ведь даже не успел навыки распределить, даже первую свою букашку мечиком деревянным не пропорол. Даже не воскресился ни разу. Как же он без этого? Бедный, — вздохнул я, и тут мне в голову пришла гениальная идея: — А давай завтра мою вторую половину разыщем?
— Бабу, что ли, хочешь?
— Да я про отца настоящего. Половинчатость надоела. Воссоединиться хочется.
Кузнец повернулся ко мне и посмотрел как на идиота:
— Будет тебе воссоединение, Максимус…
Естественно, назавтра мы никуда не пошли, потому что ту толстую крысу на пятом уровне подземелья замка я так и не убил. Рыцарь болел с похмелья, и бутылочка с зельем воскрешения была ему недоступна, как и его названному сыну, хоть и наполовину, но сыну.