Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 3, 2010
Андрей ЕВТУШЕНКО
ИСТОРИЯ
ДУШИ ГОГОЛЯ
В КОММЕНТАРИЯХ
ИГОРЯ ЗОЛОТУССКОГО
Значительным событием ушедшего Года Гоголя в России (2009 год) стал выход двух прекрасно оформленных книг(И. Золотусский. «Я человек, Ваше Сиятельство»: комментарий к «Похождениям Чичикова» с приложением позднейшей редакции 2 тома и набросков последних глав «Мертвых душ» — М., 2009 г.). И хотя издание это не именуется двухтомником, их единство очевидно. Обе книги имеют единое стилевое решение: оформление и иллюстрации художника Николая Предеина.
Первая книга включает в себя первый том «Мертвых душ» и раннюю редакцию второго тома. Вторая книга содержит комментарий «Я человек, Ваше Сиятельство» крупнейшего специалиста-гоголеведа Игоря Петровича Золотусского, позднейшую редакцию второго тома и наброски последних глав «Мертвых душ». «Комментарий» Золотусского представляет особый интерес. Создавался он в течение всего 2008 года, и основные его идеи легли в основу Торжественной речи, произнесенной в Малом театре России в юбилейный день в 2009 году.
В интервью «Российской газете» И. Золотусский признавался: «Гоголь притягивал меня неодолимо, как черная звезда — летчиков в одном американском фильме. Его портреты висели в моей комнате. Меня ревновали к нему мама и жена». «Всю жизнь шел Игорь Золотусский к этому признанию в любви к человеку и писателю Гоголю», — утверждал историк искусства Савва Ямщиков. По выходе «Комментария» в свет пресса в лице журналиста «Известий» Гузели Агишевой обратила внимание, что книга написана «от большой любви, которая предполагает скрупулезность изучения текстов, деликатность пояснений».
Любовь и ревность к Гоголю дали свои плоды. Игорем Золотусским написана монография «Гоголь», выдержавшая уже восемь изданий. В 2005 году писатель был удостоен Литературной премии Александра Солженицына «за масштабность художественно-критических исследований современной словесности и глубинное постижение гения и судьбы Гоголя». Наконец, в комментарии «Я человек, Ваше Сиятельство» им совершен ряд значительных открытий, а сам «Комментарий» определяет новую точку отсчета в трактовке «Мертвых душ» и в оценке степени таланта позднего Гоголя. Со свойственной ему решительностью Золотусский переворачивает наши привычные представления о главном герое поэмы, о творческом замысле Гоголя, о творческом потенциале последних лет его жизни.
Необходимо отметить, что представленный «Комментарий» — это не литературоведческий труд и даже не критическая литература. «Я не литературовед. Я просто литератор, историк литературы и люблю Гоголя… Мой комментарий действительно не академический… Это свободное путешествие по поэме Гоголя… Комментарий о человеке Чичикове и человеке Гоголе, которые всё время идут параллельно друг другу», — замечает автор.
Во вступлении к «Комментарию» И. Золотусский определяет свою позицию по отношению к поэме Гоголя: «Каждое новое обращенье к ней полно неожиданностей. Находишь в знакомых лицах, знакомых пейзажах, лирических отступлениях то, что ранее не видел глаз. И до чего не доставала спешащая мысль». «Комментарий» начинается с исследования второго тома «Мертвых душ», а затем переходит к первому.
«Я человек, Ваше Сиятельство», собственно говоря, не является комментарием к тексту поэмы Гоголя «Мертвые души». В традиционном понимании комментарий — это «пояснения к тексту, часть научно справочного аппарата книги». Труд Золотусского не претендует на роль поясняющего справочника к тексту поэмы. И хотя автор посчитал нужным назвать свой труд «Комментарием», перед нами оригинальное литературное произведение, которое разворачивается перед читателем по законам своего жанра — литературного эссе.
Это любимый жанр писателя И. Золотусского. Ему не нравится, когда его называют критиком (хотя эссе является жанром литературной критики). «Мне кажется, что сейчас критика стала достоянием немногих гостиных, каких-то сугубо литературных собраний, где не присутствует широкая публика. Я привык смолоду писать для всех. Сейчас я критику не пишу, я пишу литературные эссе о старой литературе, о своих родителях, о себе и на злобу дня, конечно»[1], — признается автор.
Во французском языке слово «essai» значит «попытка, проба, очерк»; в латинском exagium — «взвешивание», exigo — «взвешиваю». Исходя из этого понимания, автор не претендует на исчерпывающую трактовку темы, импровизируя, излагает личные впечатления и соображения и взвешивает их, не вынося окончательного приговора произведению.
Текст «Комментария» состоит из пятнадцати новелл, каждая из которых носит самостоятельный характер и освещает одну из определенных исследователем проблем. Вместе с Золотусским читатель посещает «угостительного помещика» (Петра Петровича Петуха) и «Дон-Кишота просвещения» (полковника Кошкарева), приезжает с капитаном Копейкиным в Петербург, пытается разобраться с важнейшими образами и символами поэмы (колесо, дорога и путь, черт, смерть, церковь и Бог), окунается в обширный географический, исторический и лексикологический материал. (Отдельная новелла так и называется «Время и место».)
Пророчества Гоголя во втором томе впечатляющи, к этой мысли нас ведет Золотусский. Прежде всего, это критика устройства России по западным лекалам в главе, посвященной полковнику Кошкареву. В нелепой деревне Кошкарева, подвергнутой перестройке, на вершине бюрократической иерархии оказывается сначала камердинер Березовский, а потом конторщик Тимошка. Сама деревня, построенная по образцу Германии, Франции, Англии и Америки вместе взятых, напоминает читателю современную Россию.
«Юрисконсульт» берется выручить из заточения Чичикова, попавшего туда за подделку завещания. Каким способом он собирается это сделать? «Спутать, спутать и ничего больше, ввести в это дело посторонних, другие обстоятельства, которые бы запутали бы снова и других, сделать сложным». После того, как юрисконсульт приступает к выполнению этих целей, в городе устанавливается непередаваемый хаос. «Скандалы, соблазны и все так замешалось и сплелось вместе с историей Чичикова, с мертвыми душами, что никоим образом нельзя было понять, которое из этих дел была наиглавнейшая чепуха».
В своей торжественной речи, произнесенной 1 апреля 2009 года в Малом театре, в день 200-летнего юбилея Гоголя, Игорь Петрович Золотусский развивает эту тему: «Как впередсмотрящий, заглядывает “юрисконсульт” в двадцать первый век. Пожалуй, это тот персонаж, про которого Гоголь сказал: “Диавол уже без маски выступил в мир”».
Особое место в «Комментарии» занимает новелла «Чичиков и Наполеон». Она одна из самых объемных и служит развитию ранее высказанной Золотусским же мысли, что «вся поэма есть некая гигантская пародия на исторические события в мировом масштабе»[2]. Игорь Золотусский великолепно владеет материалом и как литератор, и как историк. Он излагает исторические факты, цитирует классиков, и свои аргументы соотносит с толкованием гоголевской поэмы, расширяя горизонты понимания произведения.
Обзорно перечисляя оценки Наполеона, данные предшественниками Гоголя, Золотусский отмечает, что у Пушкина Наполеон «русскому народу высокий жребий указал»; Лермонтов назвал его человеком, «отмеченным божественным перстом»; «Сын революции-матери ужасной» — отзывается о нем Тютчев. В этих откликах слышны и высокие, и трагические ноты. «У Гоголя… таких нот нет, — утверждает Золотусский. — Наполеон в “Мертвых душах” комичен: в нем нет ни высокого, ни трагического». Он в «Мертвых душах» низложен Гоголем до презрительного «фетюка»!
И. Золотусский подчеркивает и внешнее сходство героя поэмы с Наполеоном, и сходство их судеб, прибегая к антитезам: «У Чичикова на дне чемодана один роман, в библиотеке Наполеона на острове Святой Елены — 1814 томов»; «Наполеон обманывает Францию и человечество, а Чичиков — губернский город»; «Наполеон по трупам идет к своей цели, Чичиков — и мухи не обидит». Эти противопоставления приводят читателя к обобщающему оба образа финалу: «Не стать ему ни Ротшильдом, ни Растиньяком… не нажить миллиона… И не дастся ему тотальный цинизм, который так необходим на пути к успеху». И хотя речь здесь идет о Павле Ивановиче, читатель понимает, что Наполеон тоже здесь присутствует.
Игорь Золотусский свободно группирует материал, но обращается с ним бережно. Он допускает различные сопоставления и аналогии, но в тоже время точен, а аргументация его основательна и убедительна. В своем вольном исследовании И. Золотусский остается верен себе как биограф Гоголя. Его комментарий — это размышление художника, вполне осознающего масштаб Гоголя, о творении «собрата по перу».
Все повествование носит характер доверительной, неторопливой беседы с читателем. «Мы думаем, что знаем поэму Гоголя хорошо. Но это не так…» «Мы отправляемся в путь по следу Чичикова…» «Мы отправляемся в страну, знакомую почти каждому с детства…» «Давайте почувствуем себя в дороге, на которой нас ждут открытия в тех местах, где мы побывали не раз».
Этот посыл, заложенный в авторском вступлении, обращает читателя еще и к жанру романа-путешествия. Путешествие предполагает прохождение определенного пути. Путь может лежать между странами и континентами, может связывать ступени развития личности. В «Комментарии» Игоря Золотусского читатель путешествует по вымышленному гением Гоголя миру, встречается с его обитателями и чувствует себя уверенно в компании с опытным проводником, знающем об этом мире больше кого бы то ни было.
И лишь единожды от спокойного, неспешного разговора Золотусский поднимается до высокой патетики. Это происходит в финале, в новелле «Лирические “намеки”», наиболее драматичной из всех, имеющей больший в сравнении с другими новеллами эмоциональный накал. Речь идет о выборе Гоголя. Текст начинает звучать мощно, многоголосо, как заключительные аккорды некоего Реквиема.
Писателю удается передать атмосферу напряженной и ожесточенной борьбы, происходящей в душе Гения. И. Золотусский находит средства для передачи накала страстей, предшествующих роковому событию — сожжению второго тома. Читатель ощущает особенность момента, понимает его необратимость, но Золотусский, в лучших традициях древнегреческой трагедии, уверенно ведет к мысли, что это Промысел Божий. И значит, так было нужно!
Много места уделено в «Комментарии» расшифровке важнейших образов-символов. Поэма наполнена символами. Это дорога и путь, колесо, смерть и бессмертие. И. Золотусский помогает читателю осмыслить их, проникнуть в ткань поэмы, оценить ее по-другому, уже вооруженным глазом прочитать произведение.
Интересны, неожиданны, но и убедительны рассуждения о колесе: «По первости оно катится туда, куда ему велят, но вскоре начинает “колесить”, т.е. путать планы Чичикова и плутать». Колесо в повествовании Золотусского выходит из подчинения человеку, вырастает до масштаба Рока, способного менять судьбу героя, менять ход самой поэмы: «Итак, пришла пора колесу предпринять свои меры». И наконец, колесо разрастается у него до размеров самой поэмы, становится равновеликим ей. Это уже «Поэма о колесе» (так и называется новелла).
В новелле «Смерть, покой и бессмертие» исследователь осмысливает тему смерти, разыскивает ее следы на страницах «Мертвых душ». От покойника прокурора, узнавшего перед смертью о странных покупках Чичикова, приводит нас в кабинет Плюшкина, где происходит встреча с духовной смертью и предвестием смерти физической — старостью. От мысли о смерти вслед за Гоголем Золотусский подводит нас к мысли о том, что после смерти. Так на страницах «Комментария» появляются размышления о церкви, которая во втором томе становится «центром, организующим вокруг себя российское пространство», и о религиозных исканиях Гоголя. «“Прижаться к Богу” — вот чего желает все его существо», — пишет И. Золотусский.
Наконец, И. Золотусский исследует семантику слов «дорога» и «путь». «Дорога — понятие географическое, путь — духовное». «Дорог много, а путь один». «Пути и дороги автора и его героя сходятся, — утверждает Золотусский. — Великая поэма строится в самом Гоголе, который не отделяет ее от себя, а себя — от Чичикова». И вот здесь Золотусский предлагает читателю новое понимание поэмы.
Объектом авторского исследования комментария «Я человек, Ваше Сиятельство» являются второй и первый тома «Мертвых душ», а главными героями — Гоголь и Чичиков. Причем, кто из них главнее, — сказать трудно. Игорь Золотусский пишет: «Если вглядеться в ход второго тома, пути Чичикова и Гоголя, как неэвклидовые прямые, пересеклись». И в тексте можно найти много аналогий, подтверждающих эту мысль.
Прежде всего, это история одинокого человека Чичикова. «Без матери и, по существу, без отца должен был он вступить на дорогу жизни», имея в запасе одну крепостную душу, дворового горбунка и лошадь «сороку». Так же и Гоголь вступал на жизненное поприще без отца, вдалеке от матери, с одним крепостным, без службы и без денег в кармане. Вся жизнь Гоголя — это тоже история одинокого человека.
Чичиков — приобретатель, он жаждет умножения капитала. «Дворянство в России по большей части тратило, Чичиков копит». «Но эти деньги нужны ему для будущего, подразумевающего созидание», считает Золотусский. Чичиков мечтает о потомстве, о сельской, домашней жизни с хорошенькой «бабенкой», «да и в поместье, которое он хочет приобрести, ему придется заняться укреплением хозяйства».
И. Золотусский приводит факты из биографии Гоголя, родственные мечтаниям Чичикова. Поселившись в Москве, на Никитском бульваре, он хочет провести лето в деревне и сообщает это в своем письме к А.М. Виельгорской, надеясь, что та последует за ним. «Женщина, которой Гоголь предлагает руку и сердце, должна стать не только хранительницей его очага (которого у него пока нет), но и другом, разделяющим его убеждения». Нужно добавить, что домашнего очага не было и у Чичикова.
Еще одна цитата из «Комментария»: «У Чичикова “сердце, ничем не защищенное”, у автора — тоже. У Чичикова “бессемейное одиночество”, и у Гоголя — оно же. “Счастлив семьянин, у кого есть угол, — скажет он в поэме, — но горе холостяку!”» Или вот это: «У Чичикова одни грехи, у Гоголя — другие». Золотусский сближает Чичикова с Гоголем, сравнивает Чичикова с Гоголем, и это несвойственно традиции предыдущей критической литературы.
Более того, Игорь Золотусский на этом не останавливается, и свою любовь к Гоголю он переносит на Чичикова. У Золотусского Чичиков — «человек стихии», он чувствует «неугасимую боль сердца», Павел Иванович — «человек большинства. Жизнь такого персонажа, хочет он этого или нет, неотделима от жизни России». «Вопль Чичикова, раздающийся в кабинете генерал-губернатора “Я человек, ваше сиятельство”, после которых “слезы вдруг хлынули ручьями из его глаз”, — попытка найти снисхождение… попытка грешного, но не конченого человека».
В юбилейной речи, произнесенной в Малом театре России, Золотусский добавляет: «Это внезапное признание иным светом освещает “подлеца” Чичикова. Дмитрий Мережковский уверял нас, что Чичиков — “черт”… Но способен ли черт страдать? Или каяться? Перед читателем человек, а не посланец ада».
Можно сказать, что И. Золотусский пытается реабилитировать Чичикова перед всей критической литературой, перед всеми читателями, создает новое толкование образа. Происходит закономерная трансформация. Меняется Гоголь от первого тома ко второму, меняется Чичиков, его афера отступает на второй план, меняется Игорь Золотусский, делая в результате 30-летней исследовательской деятельности, скрупулезного изучения текстов, совместной полнокровной жизни с героями гоголевских произведений неожиданные находки. И к этому он приходит закономерно, постепенно накапливая материал.
Каким был Чичиков в толковании писателя Золотусского до появления нового «Комментария»? Он не «отъявленный и прожженный плут»[3]: доверился Ноздреву, из-за бабы поругался со своим компаньоном и был изгнан со службы. (Разве может расчетливый аферист совершать такие ошибки?) Чичиков — человек, который в сердцах может воскликнуть «сердечные мои», размышляя о судьбах неизвестных ему дотоле крепостных мужиков. Но он, конечно, «все-таки сознательный пройдоха», «мелкий бес» (правда, в сравнении с магом-юрисконсультом, «этим орудием сатаны, вышедшим из недр преисподней»).
Теперь Золотусский поворачивает Чичикова лицом к читателю, и перед ним предстает новый Чичиков: не бес, но человек, способный к покаянию, одинокая душа, заплутавшая в потемках, ищущая выхода. И эта интерпретация литературного героя удивительным образом сливается с историей метаний души самого Гоголя.
Неслучайно эпиграфом к книге Игорь Золотусский берет цитату из статьи Гоголя «Четыре письма к разным лицам по поводу “Мертвых душ”». «…Все мои последние сочинения — история моей собственной души». В «Мертвых душах», создававшихся на протяжении последних шестнадцати лет жизни писателя, как в зеркале, отразилась трансформация сознания Гоголя, которая неизбежно повлекла за собой трансформацию образа главного героя и всего замысла и идеи поэмы. «Сама поэма переходит от описания проделок Чичикова к спасению его души», — делает вывод автор «Комментария».
Возможно, концепция И. Золотусского небесспорна. Но она обстоятельна, мотивирована, дает огромный стимул к размышлениям, поиску, наконец, она разрушает установившиеся стереотипные подходы к великой поэме. И мы убеждены, что чем более глубоко и внимательно в дальнейшем будут исследовать текст поэмы, пытаясь опровергнуть Игоря Золотусского, тем больше будут с ним соглашаться.
[1] Эксклюзивное интервью Игоря Золотусского телеканалу «Культура», 1 марта 2005 года. — http://www.tvkultura.ru/news.html?id=33008.
[2] Золотусский И.П. Гоголь. — 5-е изд. — М.: Молодая гвардия, 2005. 485 с.: ил. (ЖЗЛ: Сер. Биогр., Вып. 961) — стр. 222.
[3] Золотусский И.П. Гоголь. — 5-е изд. — М.: Молодая гвардия, 2005. 485 с.: ил. (ЖЗЛ: Сер. Биогр., Вып. 961) — стр. 219.