Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 3, 2010
БИБЛИОГРАФИЯ
Давно хотелось поговорить о разнице между поэзией провинциальной и столичной. Тем более что существует огромное число людей, которые будут отрицать, что такая разница существует, и, с другой стороны, есть те, кто приведет массу аргументированных примеров в пользу этого различия.
По-моему, не стоит забывать, что столица — не такой уж вовсе поэтический Олимп. Обладая своим воздухом, она — в общем, совсем не то место, куда поэт приезжает реализовываться как поэт. Много примеров обратного рода, когда москвичи уезжают в глухую провинцию именно для того, чтобы сохранить себя.
Есть, например, Иван ВОЛКОВ, избравший для себя Кострому. Его, неровная местами, но, безусловно, яркая пост-оденовская небольшая поэма (или “длинное стихотворение”) “Саван Лаэрта” — одна из удач 1-го номера “Октября”.
Перед тем, как распустить
Погребальные покровы,
Перед тем, как из основы
Выбрать бережно уток,
Посмотри на этот мир,
Оживающий на ткани:
Он разумный, как на плане,
Но волшебный, как цветок…
Волков — последовательный традиционалист. Но это не традиция, которая отталкивается от школьной программы, потому что за ее границами ни с чем не знакома. Скорее уж — это пушкинский канон, пропущенный через все модернистские наслоения, и, что важно, пропущенный бережно. Добавим сюда энергетический посыл, который в чем-то и отделяет волковские стихи от многих прочих, делает их узнаваемыми.
Волков несуетлив, как, наверное, и положено последовательному провинциалу.
Столичность же подразумевает, что поэт всё время должен “быть в теме”, соответствовать некому извне заданному представлению, что такое удачные стихи, что похвалят, а с чем отправят в сельский клуб. Вертеть головой, просиживать ночи в интернете. Ежеминутно пытаться определить, понравился он или не понравился.
Московский мейнстрим заразен. Поэтому неважно, где ты живешь. Ты уже москвич, если пишешь так, как здесь любят. Вот, скажем, Екатерина СИМОНОВА (1-й номер журнала “Урал”) живет в Нижнем Тагиле.
Милые мальчики, значит? милые мальчики твои
плывут в поднебесье, как детские корабли,
завираясь, наивные, стыдящаяся морковь,
повторяясь/штампуясь, как окна ночных домов,
острыми скулами и глухими френчами.
В этом городе, говорю, да, терять нечего.
Ничего не зная о месте проживания Екатерины Симоновой, запросто можно впасть в заблуждение. Расшатанный синтаксис, странные словосочетания (что это за “стыдящаяся морковь”?), непредсказуемое словоупотребление — это приметы новой “московской” школы, которая принимает всё более ощутимые очертания, культивируется, опекается.
На этом фоне настоящая провинциалка — живущая в Подмосковье Инна ЛИСНЯНСКАЯ (2-й “Новый мир”), которая просто не знает, что “так уже не пишут”:
Недалеко от бухты
В пору большого клёва
Я разбросала буквы,
Ты собираешь слово.
Быль это или небыль?
Возле воды — всё просто:
Я разбросала пепел,
Ты собираешь звезды.
Тысячелетий возраст
Около моря проще:
Я разбросала хворост,
Ты собираешь рощи.
Море. Метаморфозы.
Мысли, близкие к тайне.
Я разбросала слёзы,
Ты собираешь камни.
Москвич ли еще один переделкинский житель — Олег ЧУХОНЦЕВ? (1-й номер журнала “Знамя”):
55-й (приписка к снимку),
в парке, за школой и танцплощадкой…
ты поправляешь в чулке резинку
(классика психиатрии), украдкой
я с безразличием пялюсь жадным
на что-то белое и девичье,
на… — но сбивается ракурс (рад нам
или не рад, кто блюдёт приличья —
это за кадром)… — но я, занудой,
сходство ловлю в тебе с тою голой,
бабьидебелой и девогрудой
фрау трофейной, перед которой
мы так недавно ещё смущённо
рядом стояли, став разом старше,
пальцами соприкасаясь, ещё не
осознавая, что будет дальше…
Очень легко сказать, что на место советской “штамповки” поэтов пришла замечательная пора, когда они перестали быть похожими друг на друга. К сожалению, не перестали. Тем более что умирает как таковой институт редактуры, не говоря — саморедактуры. “Внутренняя московскость”, ощущение причастности к тусовке для многих и многих — непреодолимое искушение.
Но поэт всегда один. В этом и трагизм, и благородство его места на земле.
Цитируя Александра ТИМОФЕЕВСКОГО (2-й номер “Дружбы народов”):
Пойдем, исполнены смиренья,
Туда, где осень сено косит,
Где дева с детскою свирелью
Слова безмолвно произносит.
Слова, как “даждь нам днесь”, простые,
Как хлеба вкус и запах сада,
Слова, к которым мы остыли,
А их-то нам с тобой и надо.
А звуки те, что нас манили,
И те, которым мы внимали,
Подобны играм беса, или
Напевам демона Тамаре.
В.Н.