Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 2, 2010
Юрий ФОМЕНКО
“ВИРУС, РАЗЪЕДАЮЩИЙ
СОВЕСТЬ ЧЕЛОВЕКА…”
О матерных словах в русском языке
Зададим себе вопрос: можно ли рекомендовать к употреблению неприличные, непристойные, похабные, гнусные слова, обычно называемые матом, матерщиной? Ответ очевиден.
“Слово мат в народной речи первоначально имело значение “голос” (ср. благим матом). Экспрессивную семантику “неприличная брань” оно приобрело вторично — под влиянием ассоциаций со словом мать, активно употребляемым в русских ругательствах”. [1] “…Мат был создан народом исключительно для устного интимного употребления, а именно — для создания неожиданного эффекта неприличия”. [2]
Мат — это слова, относящиеся (примыкающие) к так называемому нелитературному (городскому) просторечию. Чтобы лучше представить себе природу нелитературного просторечия, вспомним структуру общенародного языка. Общенародный язык включает в свой состав литературный язык, нелитературное (городское) просторечие, жаргоны и диалекты. Важнейшим компонентом национального языка является язык литературный. Литературный язык обслуживает потребности науки, культуры, искусства, цивилизации, образования, дипломатии, делопроизводства и т.д. (а также бытовое общение образованных людей) и делится на пять основных функциональных стилей: разговорно-бытовой, научно-технический, официально-деловой, публицистический и литературно-художественный (а также высокий, нейтральный и сниженный стили, многочисленные жанровые разновидности книжных стилей литературного языка). Нелитературное (городское) просторечие — это бытовая речь необразованных и малообразованных людей, использующих такие слова и формы, как тятя, батя, матка, обувка, одежа, пинжак, спинжак, нагинаться, пондравиться, хужеть, полуклиника, тролебус, оклематься, накласть, пользительный, агромадный, выпивши, выпимши, эфтот, энтот, ейный, евоный, кажный, кажинный, мово, твово, вчерась, теперича, завсегда, опосля, откуль, оттель, тудою, сюдою, покудова, здря, окромя, беспременно и т.п. Сюда же относится и матерная лексика. Жаргоны — речь той или иной социальной, профессиональной, возрастной и т. д. группы людей. Диалекты — территориальные разновидности общенародного языка. Все эти слои (страты, подъязыки) общенародного языка (литературный язык и все его стили, нелитературное просторечие, жаргоны и диалекты) обслуживают (каждый) свою сферу общения, свою область бытия, четко отграничены друг от друга и не могут (не должны) совмещаться. Не могут совмещаться стили литературного языка, литературный язык и нелитературное просторечие, жаргоны и диалекты. Из сказанного следует, что матерная лексика, закрепленная за нелитературным просторечием, не может проникать в литературный язык, особенно в его книжные стили, язык художественной литературы.
Чтобы лучше разобраться в природе матерной лексики, нужно рассмотреть ее функции и семантику.
В.И. Жельвис насчитывает 28 функций инвектив. Назовем основные: 1) “средство выражения земного, профанного начала”; 2) “катартическая, то есть возможность получить с ее помощью психологическое облегчение”; 3) “средство понижения социального статуса адресата”; 4) “средство установления контакта между равными по возрасту и социальному положению людьми”; 5) “средство дружеского подтрунивания или подбадривания”; … 10) функция “самоуничижения”; 11) “попытка представить себя “человеком без предрассудков””; … 13) “символ сочувствия угнетенным классам”; 14) “привлечь к себе всеобщее внимание”; 15) “с целью сбить противника с толку”; 16) функция “средства передачи оппонента во власть злых сил”; … 19) “половая принадлежность говорящего”; … 22) “патологическое сквернословие”; … 25) “средство вербальной агрессии”; 26) “междометное, восклицательное употребление”; 27) “ассенизационная”, “промокательная”; 28) “цивилизующая отношения”, заменяющая физическую агрессию. [3] По мнению В. Даниленко, у матерщины “всего пять основных функций” [4]: 1) “словесно-паразитическая (или “смазочная”), когда матерные слова выступают в роли слов-сорняков”; 2) “генерализующая (от слова генерализация, что значит обобщение). Недостаточный лексический запас многие люди компенсируют использованием матов”. Примером может служить синоним литературного слова штуковина, начинающийся буквой “х”; 3) “Третья функция у матерщины может быть названа компенсационной (оздоровительной). Ее суть состоит в снятии эмоционального напряжения, которое может быть вызвано самыми разными причинами (обида, унижение, болезнь и т.п.)”; 4) “Четвертая функция у матерщины может быть названа социально-объединительной. …Она выступает как средство, позволяющее сблизиться друг с другом самым разным людям. Очевидно, с помощью этой функции подростки внедряются в мир взрослых, а также и в мир своих сверстников”; 5) “Пятая функция … является противоположностью предшествующей. …Ее можно назвать социально-разъединительной, или бранной”. “…Она позволяет людям дистанцироваться друг от друга, заявлять о своей независимости от кого-либо. Именно эту функцию имел в виду Владимир Даль”, определяя “матерщину как “похабную, непристойную, мерзкую брань”. Среди перечисленных функций матерной лексики самой отвратительной является последняя — бранная. Она бросает свет и на другие функции, которые сами по себе тоже вызывают активное и справедливое осуждение со стороны тонких и воспитанных людей. Их не может не возмущать ее лавинное распространение в обществе. Они справедливо воспринимают ее как свидетельство нашей культурной деградации”.
Л.А. Арбатский выделяет всего 4 основные функции брани: “функцию отрицательного отношения к объекту поношения”; “функцию универсального носителя информации”; “мобилизующую и стимулирующую функции”; “физиологическую функцию ругани” [5]. Обычно при характеристике матерной лексики имеют в виду первые две функции — функцию выражения отрицательного отношения к объекту и номинативную функцию. Многие авторы функции матерной лексики вообще не разграничивают.
Коммуникативные возможности мата очень невелики. Сфера его применения — бытовые отношения представителей социальных низов. Если литературный язык насчитывает сотни тысяч единиц (и даже миллионы, если учитывать многозначность, специальную, терминологическую лексику и собственные имена), то мат — несколько сотен. По словам Ю. и А. Борисовых, он основан “на пяти существительных и тройке глаголов” [6]. В “Словаре русской брани: матизмы, обсценизмы, эвфемизмы: 4400 слов и 4000 устойчивых сочетаний” В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной выделено всего 5 (!) лексико-тематических групп матизмов: 1)“наименования лиц с подчеркнуто отрицательными характеристиками”; 2)“наименования “неприличных”, социально табуизированных частей тела — “срамные слова””; 3)“наименования процесса совершения полового акта”; 4)“наименования физиологических функций (отправлений)” и 5)“наименования “результатов” физиологических отправлений”. В.И. Жельвис перечисляет “все возможные темы инвективного словоупотребления: названия животных, естественных отходов жизнедеятельности, частей тела, презираемых профессий и занятий, действий обсценного характера, растений, неодушевленных предметов, физических и умственных недостатков, имена собственные” [7]. Попробуйте перевести на мат бесконечно разнообразные научно-технические, официально-деловые, публицистические и литературно-художественные тексты!
Литературный язык превосходит мат во всех отношениях, в том числе и с точки зрения возможности выражения любых негативных эмоций. Например: “Черт!”, “Черт возьми!”, “Дьявол!”, “Собака!”, “Тварь!”, “Подонок!”, “Дебил!”, “Ублюдок!”, “Выродок!”, “Идиот!”, “Болван!”, “Оболтус!”, “Олух!”, “Пень!”, “Обалдуй!”, “Остолоп!”, “Недоумок!”, “Осел!”, “Кретин!”, “Свинья!”, “Холуй!”, “Раззява!”, “Тюфяк!”, “Чурбан!”, “Дылда!”, “Орясина!”, “Падаль!”, “Трепач!”, “Гадюка!”, “Мегера!”, “Ведьма!” и т.д.
Ошибкой было бы также считать, что без матерной лексики невозможно описание постельных сцен. Это мнение неоднократно опровергали такие писатели, как Пушкин, Куприн, Бунин и др. Даже В. Сорокин может описывать любовную страсть, не прибегая к матерщине (“Тридцатая любовь Марины”).
Литературный язык описывает бесконечно разнообразный мир, в котором живет человек. Мир, описываемый матерной лексикой, — это “мир, в котором крадут и обманывают, бьют и боятся, в котором “все расхищено, предано, продано”, в котором падают, но не поднимаются, берут, но не дают, в котором либо работают до изнеможения, либо халтурят — но в любом случае относятся к работе, как и ко всему окружающему и всем окружающим, с отвращением либо с глубоким безразличием, — и все кончается тем, что приходит полный п…ц” [8].
От мата страдает нравственность, психическое и даже физическое здоровье людей. [9]
Абсолютно недопустим мат с точки зрения религии. Протоирей Александр Новопашин называет матерщину “гнилыми словами”, “вирусом, разъедающим совесть человека” [10]. Мат — тяжкий грех. “Сквернослов не только свою душу отдает во власть бесов, но влияет и на состояние души окружающих его людей и даже на их здоровье”.
Употребление матерной лексики противоречит не только нормам стилистики, эстетики, этики и религии, но и нормам права [11]. В “Кодексе об административных правонарушениях” говорится: “Глава 13. Административные правонарушения, посягающие на общественный порядок. Статья 158. Мелкое хулиганство. Мелкое хулиганство, то есть нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам и другие подобные действия, нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан, — влечет наложение штрафа в размере от десяти до пятидесяти рублей или исправительные работы на срок от одного до двух месяцев с удержанием двадцати процентов заработка, а в случае, если по обстоятельствам дела, с учетом личности нарушителя применение этих мер будет признано недостаточным, — административный арест на срок до пятнадцати суток”. [12] В Федеральном законе “О государственном языке Российской Федерации” мы читаем: “При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка…”. [13] В предшествующей редакции этот текст звучал более конкретно: “При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использование просторечных, пренебрежительных, бранных слов и выражений…”. Подчеркнем: “бранных слов и выражений”.
Итак, матерная лексика лингвистически и социально ограничена. Она закреплена за нелитературным (городским) просторечием, которое используется в бытовом общении представителей социальных низов. Но даже эти последние отчетливо осознают неприличие матерной лексики, ее недопустимость в присутствии детей, женщин, стариков, интеллигентных, уважаемых людей, начальства. “…Матерщина считается в принципе недопустимой для произнесения (или написания)…” [14] Общество в целом всегда боролось, борется и будет бороться с матерной лексикой [15]. В отдаленной перспективе, с ростом культурного уровня людей она должна сойти на нет.
Сторонники повышения статуса мата, расширения сферы его применения часто предлагают легализовать мат. Легализовать значит сделать законным, принять закон об изменении статуса мата. Но закон о той или иной реформе языка невозможен. Язык не допускает реформ, прямого вмешательства в его структуру и развитие. Он развивается стихийно, в процессе непрерывного использования миллионами и миллионами людей. Язык, т. е. фонетика, грамматика, лексика и стилистика, а значит, и статус матерной лексики есть объективная реальность, сложившаяся исторически и не зависящая от воли или желания рядового человека, лингвиста-теоретика, Государственной думы. Ни в одной стране мира никогда не принимались законы о реформировании национальных языков.
Несмотря на все сказанное, значительное число журналистов, актеров, режиссеров, публицистов, литературоведов и писателей требует разрешить мат не только в бытовой речи, но и на экранах телевизоров, в радиоэфире, на страницах газет и произведений художественной литературы (часто обнаруживая при этом крайнюю лингвистическую безграмотность
[16]). Р. Виктюк настаивает: “Для культурного человека мат — это нормально. Мат — это естественная форма речи. Не материться — какая-то советская стыдливость” [17]. “Я совершенно спокойно отношусь к мату, — сообщает В. Ерофеев. — Я считаю, что это красивые, замечательные слова. Использую их достаточно часто в своих книгах. Считаю, что если есть палитра русского языка, то эти слова тоже включаются в нее, являются какой-то краской. Я совершенно не думаю о реакции читателей. Мне надоело о ней думать”. [18] И тут же признает: “…Мы все равно, услышав матерное слово, воспринимаем его как пощечину”. Вот именно!Что дает Ерофееву основания называть похабщину, слова-пощечины “красивыми, замечательными словами”? Если матерная лексика входит в язык, то это не значит, что ее можно и нужно использовать в литературной речи, более того — в языке художественной литературы. “Я совершенно не думаю о реакции читателей. Мне надоело о ней думать” (!). Неужели Ерофеев не знает, что писателя без читателей нет?! Если он не хочет “думать о реакции читателей”, то он не должен и писать. Для себя не пишут. При его отношении к людям нужно вообще перебраться на необитаемый остров или необитаемую планету.
Я смотрю на Ерофеева, ведущего известную телепередачу [19], вспоминаю его дифирамбы мату и мысленно спрашиваю его: “Так почему же ты не переходишь на мат прямо сейчас?! Если уж ты считаешь необходимым использовать его в художественной литературе, то в непринужденной беседе по поводу литературы он просто обязателен!”. Но Ерофеев на мат почему-то не переходит. Что бы это значило?..
Когда в конце 80-х годов начала расшатываться мораль, исчезла цензура и пришла вседозволенность, небольшая (слава богу, небольшая!) группа писателей (Ю. Алешковский, Э. Лимонов, М. Армалинский, И. Губерман, В. Ерофеев, В. Сорокин и некоторые др.) стала вводить в тексты своих художественных произведений нецензурную лексику — словечки х…, п…, е… и подобные. На какой эффект эти писатели-матерщинники рассчитывали? Грязные слова, как им и положено, делают речь грязной, вызывают отвращение читателей. Приведем несколько конкретных примеров: “Американцы вели себя некрасиво, клеветали обильно, со страшной силой обс…ая русский народ” [20]; “…Альенде в моих глазах был заранее объе…ным утопическим социалистом…” [21]; “…Хочется не работать над любовью, а послать все на х…” [22]; “Молодой х… пьянит женщину” [23]; “…Сам коммунизм на х… никому не нужен…”
[24].Художественная литература — это важнейший вид искусства — искусство слова, эстетически выражающее общественное сознание и в свою очередь формирующее его. Художественная литература хранит, накапливает и передает от поколения к поколению эстетические, нравственные, философские и социальные ценности.
У художественной литературы есть свой язык (стиль), выработанный в течение веков выдающимися писателями и поэтами, обладающий исключительными выразительными возможностями, способный передать любую мысль и любое чувство. Язык художественной литературы — это высшая форма национального языка. Мат не может его “обогатить”.
Л. Сараскина справедливо утверждает, что употребление мата в художественной литературе — это проявление “убогости литературного языка писателя”, результат невладения “легитимными литературными средствами богатейшего русского языка” [25]. Можно еще добавить: проявление стремления эпатировать читателя, продемонстрировать свою антисоветскость, полное отсутствие стыдливости. Л. Сараскина, ссылаясь на Достоевского и Солженицына, напоминает, что талантливый писатель легко создает ситуацию сквернословия без использования матерной лексики — “лексики “прямого действия”” [26].
Заключая, скажем: мат можно и нужно изучать, но его нельзя допускать, разрешать, расширять сферу его применения, универсализировать, легализовать и тем более пропагандировать.
Литература
1. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Словарь русской брани: матизмы, обсценизмы, эвфемизмы: 4400 слов и 4000 устойчивых сочетаний. — СПб., 2003. — С. 196—197.
2. Скворцов Л.И. Что угрожает литературному языку? (Размышления о состоянии современной речи) // Рус. яз. в школе. — 1994. — № 5. — С. 101.
3. Жельвис В.И. Поле брани: сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 2001. — С. 109—133.
4. Даниленко В. Кому мат — родной? // Лит. газета. — 2008. — № 37. — С. 6.
5. Арбатский Л.А. Ругайтесь правильно: Довольно толковый словарь русской брани. — М., 1999. — С. 5—7.
6. Борисовы Ю. и А. Словесное порно. // АиФ. — 1998.— № 41. — С. 13.
7. Жельвис В.И. Указ. соч. — С. 31.
8. Левин Ю. Об обсценных выражениях русского языка. // Антимир русской культуры: Язык. Фольклор. Литература. — М., 1996. — С. 19.
9. См.: Жельвис В.И. Указ. соч. — С. 321; АиФ. — 1998. — № 41. — С. 13.
10. Новопашин А. Гнилые слова. // Вечерний Новосибирск. — 2009. — 15 августа. — С. 5.
11. См.: Лабыгин А.Н. Запрет на употребление ненормативной лексики. Правовые аспекты. // Наш дар бесценный — речь: материалы научно-практической конференции. — Иркутск, 2008. — С. 6—9.
12. Кодекс об административных правонарушениях. — М., 1998. — С. 69.
13. О государственном языке Российской Федерации. // Собрание законодательства Российской Федерации. — № 23. — 6 июня 2005 г. — С. 5770.
14. Успенский Б. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии. // Антимир русской культуры: Язык. Фольклор. Литература. — М., 1996. — С. 13.
15. См.: Жельвис В.И. Указ. соч. — С. 322.
16. См., например: Шатин Ю.В. Не матерщинники мы — язычники! // Аргументы и факты на Оби. — 2009. — № 5. — С. 3.
17. См.: Васильев А.Д. Слово в российском телеэфире: очерки новейшего словоупотребления. — М., 2003. — С. 172.
18. Лит. газета. — 2008. — № 32. — С. 11.
19. Писатель А. Потемкин, оценивая ситуацию в современной литературе, в частности замечает: “…Про телевизионного уценщика литературы Ерофеева тоже трудно сказать что-нибудь положительное. Я не понимаю, сколько еще Ерофеев, совершенно маргинальный тип сочинителя, будет императивно судить о русской литературе! …По-моему, Ерофеев просто заражен культурофобией”. Странно, что канал “Культура” перепоручает “просветительскую миссию ненавистникам величия русской литературы”. “…Мы хотим слышать голоса России, а не одного извращенца” (Лит. газета. — 2009. — № 39—40. — С. 15).
20. Ерофеев В. Хороший Сталин. // Избранные. — М., 2006. — С. 449. Кстати, ничем не хуже “поливая грязью”.
21. Там же. — С. 671.
22. Там же. — С. 678.
23. Там же. — С. 691.
24. Сорокин В. Лед. // Собр. соч.: В 3 тт. — Т. 3. — М., 2002. — С. 693. См. также с. 631, 636, 639, 644, 645, 657, 665, 677, 687 и др.
25. Лит. газета. — 2008. — № 32. — С. 11.
26. Там же.