Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 8, 2009
Тайная история монголов. Уфа, “Вагант”, 2008.
В прошлом году в уфимском издательстве “Вагант” вышел сборник произведений писателей Башкортостана “Тайная история монголов”. Как пишут составители (Юрий Горюхин, главный редактор “Бельских просторов”, местного уфимского журнала, с каждым годом обретающего все большую известность, и Игорь Фролов — его ответственный секретарь), писатели долго ждали, когда выйдет книга с лучшими произведениями лучших авторов. По их словам, это заявка на вхождение в высшую литературную лигу России (еще и потому, что авторы, в основной своей массе, молодые). Это “не манифест группы писателей, не графоманский сборник, где критерием отбора служили дружба или нужность”. Читаешь такие откровенные признания, за которыми, безусловно, стоит любовь к настоящей литературе, и испытываешь невольное благоговение и сопричастность.
Тем более что работа действительно удалась: в книге лишь три-четыре автора, опыты которых сомнительны. Жанр, объединяющий авторов книги, — “городской рассказ”, как написано в предисловии, — лишь очень условно обозначенная тематика. Наверное, составители и сами это понимали, потому что, в конечном счете, отбирали, так сказать, по “силе художественного результата”. То, что лучше всего удалось, то и напечатали — и это на самом деле правильный, “классический” подход. С другой же стороны, в сборнике можно выделить некие, так сказать, подгруппы. Постараемся вкратце рассказать о каждом из авторов сборника.
Рассказ Игоря Фролова “Доброе утро, Герман!” — первоклассно написанная история любви и взаимопритяжения. В классическую прозу вплетается новаторская находка: формулы точных наук, которые старается вывести главный герой, оставляют ромбовидные искры художественного света, озаряющие весь путь героя, от первой встречи до любви. Сегодня, когда все “пишут, как хотят”, так что поэзия становится прозой, а проза — вообще непонятно чем, когда заканчивается все не “сочинением”, а “изобретением”, этот рассказ — превосходный пример осмысленного новаторства.
Словно в противовес предыдущему рассказу — три миниатюры Рустама Нуриева. Выглядят они как сомнительная попытка объединить музыку, литературу, живопись, архитектуру и еще Бог знает что, едва ли не физику с химией. Это как раз “изобретение”, а не “сочинение”. Автор словно старается объять весь мир и все, в нем происходящее. В результате — нечто бессвязное, почти бессмысленное, ничем не объединенное.
Рассказы Максима Яковлева метафоричны уже сами по себе. Автор, между тем, отдает предпочтение афористике: “Настойчивость сближает мужчин и женщин, но разрушает их будущее”. Или: “Те, кто говорит, что все впереди, рискуют остаться ни с чем”. Впечатление такое, будто ради этих суждений рассказы и писались. Было бы лучше, если бы все это имело отношение к каким-то жизненным ситуациям. А вот “Красное солнце” Сергея Светлакова по своей фабуле уж очень напоминает роман Вирджинии Вулф “Волны”. Но стиль, манера изложения не адекватны изображаемой энергичной молодости, спокойной зрелости и итоговой, закатной старости. Вместо этого что-то туманное и намеренно замысловатое. Эксперимент ради эксперимента — кажется, что автор специально старается сбить читателя с толку. И это у него получилось.
Откровенным монологом художника, и отторгающего, и впитывающего жизнь, воюющего и примиряющегося с музой и со своими подсознательными образами, предстает рассказ-элегия Анатолия Яковлева “Зубочистка”. Образно говоря, это и буря, и неторопливые волны, где элегичность выражает конфликт творческого человека с повседневным миром, саму суть того, что происходит в душе и теле художника, когда он создает произведение. Образы и метафоры здесь особенно значимы и ярки.
Примечателен рассказ Владимира Глинского “Корки”. Автор рассуждает об отношениях мужчины и женщины, их любви и противоборстве. Сначала с женской точки зрения, затем с мужской. И они равноправны, потому что четко обозначены, а сам автор остается “над схваткой”. Этот “наблюдательный” характер повествования так и не склоняет автора ни в ту, ни в другую сторону. Образы мужчины и женщины остаются расплывчатыми — лучшее, что могло быть в этом случае. На этом фоне и такое покажется ярким, когда, например, влюбленный мужчина спрашивает женщину: “А можно, когда ты будешь отсутствовать, то и я буду отсутствовать?”. А в целом, любовь здесь тонет в бесконечной суете улиц, вокзалов, аэропортов. Человек становится просто их “наполнителем”, ждущим случайной подачки свыше.
Весьма банальная история об отношениях пожилого мужчины и уже немолодой женщины, написанная от лица последней и проникнутая чисто женским восприятием и психологией, дана в рассказе Анны Горюхиной-Ливич “Чистые бокалы”. Это наивное, легкое чтиво с претензиями на оригинальность. Однако главное в рассказе — точность восприятия и изображения автором своих персонажей. Не так уж и мало, но для чего-то серьезного недостаточно. Старение мужчины — тема рассказов Юлии Кортуновой. Автор, однако, не поднимается выше перечисления событий и привычек героя. И ни капли психологии. Зато слишком много в рассказах (особенно в “Объяснительной”) “разговорности” и “физиологии”. Как будто автор делится свежими сплетнями с соседкой по лестничной клетке. Эмоциональный заряд рассказа беден и подчас напоминает брюзжание.
Рассказ Лили Кабдрафиковой “Девочка манила мальчика” — не то любовная, не то семейная история. Автор уделяет настолько много внимания оценке собственных героев, “нечистоплотным” и попросту неточным бытовым деталям, что даже фактическая сторона не воспринимается. Что тогда говорить о чувствах и эмоциях, хотя намеки на них, безусловно, есть. В рассказе “В контакте” автор демонстрирует свой обширный опыт общения и знание сайтов “В контакте” и “Одноклассники”. Только вот непонятно, ради чего все это. Автору как будто и невдомек, что люди в современном мире (даже и информационно-электронном) так и не перестали испытывать чисто человеческие чувства. Может, поэтому герои рассказа как-то безлики. И все же их чувства не бездуховны, скорее, легковесны. А все потому, что отсутствует авторская позиция.
Игорь Савельев в рассказе “Домик в чугунном загончике” наполняет своеобычную историю о любви замысловатыми композиционными вывертами. К банальнейшим жизненным ситуациям автор подходит с приемами то прозы, то драматургии, то поэзии и даже non-fiction! Опять ничем не оправданное экспериментаторство — повода нет никакого. Да и произведение слабо и бедно художественно.
В рассказе Ларисы Ишбулатовой “Резерфорд” слово цепляется за слово, предложение за предложение — видна рука, что называется. Писательский талант налицо. Но вот сам смысл рассказа при этом очень сомнителен. Описывается утро какого-то молодого человека, проснувшегося после попойки, думающего о девушке и поедающего апельсины. Причем непонятно, с какой целью автор все это описал и почему этот герой такой выдающийся? Потому, что его Резерфордом назвали при рождении? Но ведь автор и сам после этого отмечает: “Многие считали, что это прозвище за любовь к анекдотам о Резерфорде”. И все, больше ничего. Рассказ “Нормальный” — нехитрая зарисовка, опять-таки хорошо написанная. Что важнее — первое впечатление о человеке или второе? Или третье, возвращающееся к первому? На самом же деле, все, что описано, — и есть первое впечатление. Автор этого то ли не улавливает, то ли старается раздробить свои ощущения, углубиться в них.
Юрий Горюхин в своем рассказе “Душэмбе, или клюквенный чупа-чупс” описывает забавно-трагическое стечение обстоятельств — буквально в один момент у главного героя меняется вся жизнь. Он теряет работу, семью, уезжает, а потом все также резко к нему и возвращается. Почему герой не попытался вернуть жену и ребенка, а просто “уехал, куда глаза глядят”, остается совершенно непонятным. И все же рассказ оставляет очень теплое впечатление. Прекрасно прописана психология редактора, работающего в литературном журнале. Как происходит чтение рукописей? Как произведение принимают к публикации? Всегда ли все зависит только от самого произведения? Живой юмор, остроумие, трагикомедийность помогают Горюхину сблизить редактора и писателя. Показать, что у первого творится в голове, о чем думает редактор, когда в его журнал приходит новый автор или просто какой-то новый человек. Вместе с тем, это еще и настоящая проза жизни, трагикомичный реализм, где герои — живые люди, которых всегда подстерегают неприятности.
“Колдун” и “Тайная история монголов” Артура Кудашева — пожалуй, лучшие рассказы сборника, знакомящие нас с башкирской историей и культурой. Проза Кудашева — это, прежде всего, сказ или легенда, неторопливо рассказанная в какой-нибудь тихой чайхане. Время тут будто бы остановилось. “Все было по-старому. Те же деревянные столы, те же круглые, похожие на щиты чеканки, тот же красный дерматин на стенах и тот же запах”. Для автора развитие культуры — это ее проникновение сквозь замедленное время, как в своем действительном выражении, так и в обволакивающих слух пересказах случайных попутчиков и незнакомцев.
Еще один рассказ того же плана — “Аждаха” Айдара Хусаинова. Автор достоверно воссоздает перед нами эпизод из жизни степного кочевого племени. Крайне упрощенный в начале, под конец текст, напротив, перегружен традиционными понятиями и названиями. Которые, если даже и будут снабжены сносками, не придадут всему происходящему очевидного смысла.
Рассказы Игоря Максимова напомнили картины из “Семейной хроники” Аксакова — выдающегося русского бытописателя. Максимов пишет в лучших традициях русской литературы, когда все прелести природы и быт простого народа описаны ясно, понятно и трогают за душу, потому что за этим стоит не банальщина, но искреннее восхищение и любовь писателя.
Публицистический очерк Светланы Чураевой “Моя пятидневная война” посвящен грузино-осетинскому конфликту. Достоверно излагая многие события, очерк проникнут пацифизмом. Автор, однако, слишком увлекается прямолинейными призывами, едва ли не лозунгами: позиция ясна с первых же пяти страниц, текст растянут на тридцать. Автор дополняет события войны и пересказы телевизионных репортажей эпизодами из личной и профессиональной жизни, имеющими к войне, на самом-то деле, лишь косвенное отношение. Все скачет, смешивается в одну кучу. В результате произведение оставляет весьма среднее впечатление.
Денис Лапицкий в своем рассказе “Милосердие” погружен в военное Средневековье. Описывая сначала эпизод в таверне, а затем схождение двух германских отрядов на поле брани, автор поднимает не только извечные вопросы добра и справедливости, но и смотрит на них под новым, неожиданным углом. Не совсем мотивированными, однако, остаются персонажи и финальный поступок главного героя. Может потому, что об их предыдущей жизни нам предоставлена очень скудная информация.
О событиях, некоторым образом связанных со Второй мировой войной, повествует рассказ Рустама Ильясова “Мой генерал”. Он мог бы претендовать на глубокий психологизм, однако образы и характеры (и ситуации, к которым отсылают диалоги) выглядят для этого слишком шаблонными. То, что должно трогать за душу, в результате не вызывает почти ничего, потому что было в литературе тысячу раз.
Рассказ Вадима Султанова “Анна” можно назвать надуманной гротескной историей. Или чем-то вроде стеба — о русалке, которая перевоплощается в Анку-пулеметчицу. Очевидно, что это вторичный жанр литературы. А то, что финальный диалог рассказа выводит на тему бессмертия, только лишь подчеркивает неудачу, потому что все в этом рассказе мертво и искусственно. Гимн подростковому, и не только, дебилизму звучит в рассказе “Посредине времени”. Описывая жизнь примитивных людей, автор почему-то всецело выказывает приязнь ко всему этому. И нисколько не порицает. В чем смысл такого “сочинения”? Зачем писать? Можно просто спуститься из квартиры во двор, встать у скамейки, где столпилась кучка юных, истерически смеющихся “пацанов” с полулитром водки, и чувствовать себя в своей тарелке.
Начиная с совершенно великолепного вступления, Айваз Галяутдинов в рассказе “Новый день” постепенно понижает планку. Это рассказ (скорее, несколько рассказов, объединенных в один), ни одна тема которого так до конца и не “вытянута”. Не получает завершения и сюжет — автор просто отмахивается: “Завтра будет новый день, а значит, будет новая история”. И лишь очень смутное объяснение, зачем он написал все эти тридцать страниц. Просто хочет показать этим, что писать, по сути дела, можно о чем угодно — главное, чтобы слово цеплялось за слово? Вот тебе новый день, столько событий, пиши не хочу? А как же прелесть формы и художественного вымысла?
А теперь в целом. Большинство рассказов — это очень хороший уровень прозы, профессиональность стиля. Все авторы (даже те, чьи произведения не удались) одарены. Отмеченные неудачи связаны или с неоправданным экспериментаторством или с банальностью смысла, надуманным изобретением сюжета, формы и т. д. Но все же это крепкая проза определенного уровня, срез, в полной мере дающий представление о том, что представляет собой сегодня башкирская литература.
Евгений МОСКВИН