Из писем Михаила Вишнякова Владимиру Берязеву
Опубликовано в журнале Сибирские огни, номер 7, 2009
20 августа 2002
Привет, дорогой Владимир!
Хотя я и овладел компьютером и электронной, и Интернетом в поздние года, но вот машиночка — чик-чик — живое слово чакает, выдает ласковкие буковки и — главное! — в одном экземпляре!
Пишу после твоего звонка. Сейчас проверю себя насчет «Тобуки»[1], что-то неловко ты меня спросил, а я смутно… М.б., прав в ответе, что профессионально, но не гениально… Сейчас проверю, листаю… Э-э, вспомнил: это же с каких пор тарбаган стал сурком? Тарбаган, конечно, из сурочьих, но *** (звездочки-сноски) не нужны.
О главном. Я не знаю, как писать азиатские стихи после Павла Васильева и меня. Просто описание уже не чарует. Что-то надо иное. Лучше, ибо ты уже стоишь на наших плечах. А в целом, знаешь, такая вещь у тебя должна быть. Должна. Не самая главная, но зачем-то обязана быть. Биография личная и азиатская. Знак. М.б., то, что Волга впадает в Каспийское море надо повторять для каждого поколения. М.б… <…>
Провел назло губернатору 4-х депутатов в обл. думу, конечно, не за так. Они из «новых русских». Когда раза два подвезли на своих джипах к подъезду, местные братаны и бандюганы низко кланяются. Я вольный теперь поэт и редактор, дружу с кем мне интересно и что за шлея попадет под хвост… И это (хмы-с) на старости-то лет! В газете одну полосу назвал «Веселый тарантас» — для себя, уж тут-то я отвязываюсь от души под псевдонимами Кащ. Бессмертный, Федот Унтиков, дед Миша, Ив. Младососкин, Автоном Агинский, Сагицу Ямацу, уж перезабыл все. Одному-то тяжело юморить на целую страницу — если что-то будет, пришли, выплачу гонорар 111 руб. Гонорар у меня хороший, перепечаток не делаю, рекламу не даю, все 16 стр. — читинских. Связался с «Клубом ДС» «Литгазеты», м.б., мелькну и там! День ношусь, ночь пишу, все ж я начинал как газетчик, потом 10 лет на ТВ, потом 5 лет издавал «Читу литературную». Сейчас задача (пока идет копейка) как-то обустроить и выдать замуж аж двух дочерей и успокоится, садиться за мемуары, доделывать сказки, фантастику, детские книги, прозу, новеллистику, лит.критику и историю лит-ры, книгу «Лубодерина» (уходящая натура) и т.д. и т.д. До пенсии осталось 3 года, я рожден 2 сентября 1945 г. А пока: экономика, политика, социалка, культура, проблематика власти, я ведь еще кратологией занимаюсь. Кратос — власть, отсюда все демо-кратии, аристо-кратии и прочие кратии. <…>
Лето было паляще-жарящим заживо днем и холодным, без комаров, ночью. Неделю отдыхал: косил, греб, копнил, метал, возил сено. Свежий мед, свежие сливки, свежая рыба (сенокос на берегу озера). Поправился. Начал вырабатывать сытую (как у Шамсутдинова) походку, м.б., удастся! <…>
22 декабря 2002
Уфф! Не царское это дело ездить в поезде через всю ледяную Сибирь. В пачке сигарет 20 шт., а сие значит — 20 раз в день выйти из парного купе покурить в ледяной тамбур. За 2 дня — 40 раз. А простуда в мои годы имеет тенденцию, как радиация, накапливаться — вот и влип в жесточайшую болезнь. Горсть таблеток и на работу. Ослаб. Сделал 15 полос, завтра сделаю 16-ю, сдам в печать, передохну, огляжусь, соображу — ЧТО и КУДА?
Тебе будут м.б. любопытны мои соображения насчет Съезда[2]. Я думаю так:
1. Раз идет укрепление федеральных округов, то противиться этому глупо. Был Сибирский Собор, теперь Ассоциация писателей, будут Ассоциации художников, театральных деятелей, научных союзов, спортивных клубов общества автолюбителей, учителей, медиков и т.д. Гос.машина работает, ее не остановишь. Управляться в России с 80-ю субъектами — неохватно. А округов сколько? 8 или 9. Одно смущает: политика и изящная словесность — вещи несколько не одинаковые. Хотя… кому это интересно?
<…>
3. Трусоват стал писатель. Помню советские съезды, когда на трибуну выходили Трифонов, Распутин, Бондарев, Астафьев, Расул Гамзатов — членов ЦК прошибал холодок. А ведь личной шкурой отвечали за СЛОВО. М.б., у сегодняшних нет опыта общественного пророчества, все всё знают, но «о чем говорить»? Везде, как и в Чите, идет «ментализация» — от слова «мент», в литературе, а?
4. Некоторая эйфория Ст. Золотцева от проведенного «стола»[3], вероятно, от долгого отсутствия в застольях. Поэтично, изящно, виртуозно, но… но в рамках: «давайте писать музыкально». А глаголом жечь, слабо?
5. Мы — последнее поколение «российских» и «сибирских» писателей. Разрыв на омских, иркутских, читинских и т.д. произошел. Нет единого пространства, рынка, критики, семинаров, даже личных контактов мало. Вот в этом Ассоциация — дай Бог ей! — может помочь.
6. Окружную издательскую программу губернаторы поддержат при условии издания их, «губернаторской» толстой прозы, их любимчиков, которые не удовлетворены, что их тома в золоченых обложках издаются только в Чите, Иркутске, Омске и т.д. Им нужен «всесибирский» рынок для романов «Счастье губернатора», «Заря над Кузбассом» и т.д. Чрезвычайно, как отступное, могут позволить включить в план издания на 5 лет 1-2, ну 3-х вредных прозаиков или поэтов. А начнет «бухтеть» издательский Совет — переизберут, либо прекратят финансирование под предлогом нехватки бюджетных денег в связи с пожарами, наводнениями, взрывами, оползнями и т.д.
7. Светлым пятном на этом фоне остается идея проведения семинаров прозы в Иркутске, поэзии в Томске, детской литературы в Чите, критики и публицистики в Новосибирске, драматургии — в… (?) и т.д. Именно на этих семинарах возникнут контакты, знания своего поколения, плечо друга и брата в творчестве. Заранее резервирую за собой место на семинаре в качестве руководителя группы «Сибирская гражданственная поэзия».
<…>
9. Подумать как «вписать» писателей в разные значительные Дни культуры края, области, Дни театра, Дни науки, Дни экологии, съезды различных общественно-политических организаций — засиделся народ в своих кельях. Любое проветривание мозгов и общение НЕОБХОДИМО.
10.Все-таки делать не Ассоциацию руководителей пис. орг. Сибири, а именно «писателей Сибири» — кооптировать, вызывать: почетные гости, юные гости и т.д.
11. В барах проживания иметь вино дешевле 220 руб.за бутылку, тогда не станут пить водку из магазина, СП СССР за этим следил строго.
Т.е. работы непочатый край. <…>
25 июля 2003
Вот ушел в отпуск дня на 3, а, если шлея попадет под хвост, — то оторвусь куда-нибудь в дикие степи Забайкалья, где САМОГО Вишнякова встретят свежим медом и сливками, сочным (телятино-баранина) мясом, <…> с походом с ружьем на пасеку, где медведь (по-бурятски БАБГАЙ) ворует ульи, грабит бедных тружеников демократического фермерства… <…>
Перешли мне по электронке или письмом стихи про Тютчева — я себе, как всегда, экземпляра не оставил, так и теряется процентов 60 моего творчества: написал — отправил — забыл. Я ж не бухгалтер, чтобы хранить все, что написано… Надо будущим искусствоедам оставить поле для поиска. Я — оставил, потеряно море стихов… (А теперь — скоро умирать, — стал бояться).
Так, идем дальше…
Старик, я понимаю, что «350 лет русскому Забайкалью» — это такая шоу-раздуваха, что хочется брезгливо поморщиться. Но… столько я читал в архивах, в археологии, в геологии (отличаю штрек от квершлага, а эпоху бохайской культуры от эпохи Мальты и Бурети), столько вместила память чуда-юда, что полилось некое повествование в «миниатюрах» по 0,5–1–1,5–2 стр. Штук 20–30 уже записал. <…> не можешь ли ты запланировать объемом 10–15–20–30 машинописных страниц это экзотическо-пряно-юморно-трагически-просветительско-познавательно-… отличный материал старого русского Поэта? Тема: от Чингисхана до Вишнякова и… м. б., Берязева-Драчевского, декабристы, хан Гантимур, революция, «Смерть Моисея Шермана» — т. е. «Соломона», Чехов, Наполеон в Нер.заводе, поцелуй Маши Волконской, Аввакум, съезд писателей Сибири и т.д. и т.д.
Ой, а радость-то какая!!! Какая-то мафия финансовая в Москве выпустила роскошное подарочное переиздание моего «Слова о полку Игореве» — чичас буду звонить некоей Марине Зайцевой, у которой этот сигнальный экземпляр. От радости-то не стал бы ласкаться к этой Марине Зайцевой? Я же ждал, лелеял, мечтал (не буди того, что отмечталось?), а тут свершилось. Да тут и Квазимодо приласкаешь — скупо у меня теперь на радости, живу одиноким волчаром Сибири, загнанным в угол. А это, Берязя-друг, лучик света, а!
18 марта 2004
Какая это прелесть — свобода! Пустил я слух, что после операции нельзя 6 месяцев писать-читать. Отстали все. Надиктовал большую беседу на диктофон о губернаторе перед выборами, где сказал: он победит 69% — так оно и вышло. От подпольных людей получил 5 тыс. рэ. — т. е. март кормежкой обеспечен. Пишу-читаю-думаю.
Черта с два я бы назвал твою книгу «Кочевник»[4]. У тебя есть прекрасное название и заглавное стихотворение книги: «Голос седеющих трав» «Не печаль о стране дураков» «сухо треснул хитиновый панцирь» далее по твоему тексту. Это была бы книга и для читателя. Т.е. твой сегодняшним возраст, голос седеющих трав, кочевник огляд на буйную азиатскую молодость мудрость тобука.
Я думаю твою книгу составлял Кобенков, притянул в общем-то средние стиши на начало, рифма и форма так себе, травинки-росинки, мелькоскоп кобенковский, такие стихи ты сейчас можешь писать километрами, зачем они, как фас и фэйс, а? Знаю, знаю твою лукавость. Дескать, вроде бы не сильно вначале, ан — вот вам — силища внутри!!! Но ведь через кобенковско-лжелирическую слякоть вряд ли пройдешь дальше. Дай стихотворение! Дай одно! Я — читатель, пойму тебя. Надоел поток сознания, намеки да намеки, все стращаешь да стращаешь: ужо покажу! А показываешь где-то с 10-го или 15-го стихотворения. Чо стращать-то — покажи сразу, а?
Ты — поэт крупней и значительней. Абсолютно блестящ и свеж твой… постой, найду, где-то записал на клочке… а, вот, «хищный сыщик смысла». Не-е, не дурак Анненский, он уцепил и процитировал лучшие стихи, а кисель просто перелистнул, даже словом не обмолвился о его присутствии. Так вот, редкий случай или — поколение? Прочитал я первую в жизни книгу, где толщина стала плюсом. Ну, был да и был некто Юра Зафесов, не бесталанный мой ученик, а вот вышла книга «Белый ворон», раза в два толще твоей, и… родился крупный поэт. Как-то собралась его судьба: Забайкалье, Москва, Ярославль, Азия и Европа — не в географическую пестрядь, а в полноту бытия современного поэта, в значительный вес, укрупненность личности. Вероятно твой путь таков же: надо еще посмотреть Россию и Азию, похищничать умом и разумом, цепок ты, цепок на точность: Тургенев именно «позвонил на Камчатку», «В краю ворья течет Амударья», «чудище огромно, стозевно и лайся» и т. д. У меня где-то есть строчка… от, черт, забыл… В общем, буряты «вдаль за Кобзоном бредут». Т.е. сделанное до тебя, становится естественно твоим, без умничанья и показа начитанности, как у Бродского. Твои — курганы и легенды, твой Чингиз и твой «паровоз вперед лети». Это уже не от умения (умеем все мы), от Бога и почвы — и м.б. родословной, а? — брать дань с других, как собственную — у-у, баскак! А сам ты (все не могу дописать стихи о Балдоржиеве): «Вольный ононский бурят, неясачный поэт Балдоржиев»… Кстати, приехал бы ты в Забайкалье на недельку: ты да я, да Бал-ев сбегали бы в Агинское, на Барун-Торей и Алханай, а? Тебе это надо. И — еще есть проект: как-то написал я поэму «Неведомый гонец». Сжато смысл таков: иду по степи, вечер, полутьма, костер, два старика сидят у огня, беседуют странно о выборе места могилы. Постепенно я начинаю понимать — ищут место, где будет кладбище целинного поселка. Бурят тянет русского в степь, где «ветер да небо», русский бурята — в рощу, где «листья браво шумят». Начинаю понимать: они не просто выполняют просьбу директора совхоза, они «примеряют» место на себя, старики ведь уже, а где лежать лучше? Тут и я думаю — а где Вишнякову будет веселее лежать? На этом заканчивается поэма, написанная лет 30-35 назад. Лет 10 назад пришла идея написать вторую часть — «Каменные барабаны». Великолепен сюжет: автор приезжает в ту же степь, где 30-40 лет назад поставили первый дом для новоселов, построили село, образовалось кладбище с первой могилой. А теперь я, махнув рукой Балдоржиеву, езжай своей дорогой, тихо иду на вечерней заре к селу. Но что это? Передо мной кладбище, сын хоронит отца. Надо скорей закопать и ехать куда-то в город, ибо отец был последним жителем и стал последним мертвецом — село-то не закрепилось в Азии, укочевало-раскочевалось после перестройки и развала, один старик доживал — т.е. «Последний покойник». Тут дремлет и что-то от «Урги» Михалкова, что-то от «Прощания с Матерой» Распутина и м. б. Ч. Айтматова «И дольше века длится день», и т.д. Тогда я иду в скалы, где по легенде ОДИН РАЗ В ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ начинают «рокотать» каменные барабаны, рассказывая вперед — каким будет новое тысячелетие. Пророчество об Азии и России и т. д. — т. е. скачущий гонец — а какую весть он принесет? О победе? О поражении? Мы сейчас видим скачущего «Неведомого гонца», а что за весть?
…Я, боюсь, уже на напишу сию поэму, т.е. «часть вторую» — вот и напиши, это будет ноу-хау: «два поэта написали одну поэму». Первый — первую часть, второй — вторую часть. От это будет, я тебе скажу, «Неведомый гонец»! Такого не было в русской поэзии. Для тебя это работа на 5-6 мес., а мне, старику, надо года два-три, да и дух иссякнет. Первая часть — страничек 16-18, значит и 2-я примерно такова же. Ритм:
Кипел туман. И ветер из Тибета,
широкий, как дыхание пространства,
тек по лицу и губы иссушал.
Кричали птицы и роняли пух
в нагретых скалах. Лето исходило
еще не пряным, но уже душистым
цветением высоких грубых трав.
А-а, вот — прелесть:
Друзья, друзья! Меня похороните
на родине, где прадеды и деды,
усталые сибирские крестьяне,
давно легли и обрели покой.
Хочу лежать на солнечном пригорке,
где никогда не ставят над могилой
ни чугуна, ни бронзы, ни гранита —
лишь просто небо, ветер и цветы.
Алеют капли северных саранок,
спокойно спят леса и перелески,
и по весне дожди не размывают
зернистый, крупный гробовой песок.
Хочу, чтоб гроб мой крепкий, двухметровый,
долбленный из приземистого кедра,
внесли наверх на белых полотенцах
в нежаркий, тихий, августовский день.
Пусть спеет хлеб и по лугам струится
сухой и острый запах сенокоса,
прель чернозема, холодок полыни —
земных кочевий горьковатый дым… (и т.д.)
<…> Будем жить дальше. Все, что обещал, скоро вышлю, у меня теперь проблема с набором-светокопировкой — из офиса-то ушел, пресс-секретаря нет, сам всё стучу на машинке, вот, ленту надо достать. Планов — громадье, даже не знаю, как осилить об Арсении Несмелове. Вообще, не знаю, как оценят мою прозу у вас — я сам пишу вдохновенно, жадно роюсь во всем, что представляет ценность. Ну-с, у поэтов это всегда так… Март-апрель покажет — где окажусь, на что буду тратить мозг и нервы.
25 ноября 2004
Володя, спасибо, что позвонил! Избирательная гонка вырубила меня из колеи примерно числа с 15 августа — округ далёкий, есть даже несколько сёл неподалёку от Кяхты (Менза), куда мы ехали весь день на уазике: бездорожье, тайга, на перевалах снег. Ты спросишь, а зачем я ввязался в такую гонку?
Во-первых, сей кандидат (в своё время) поддержал меня материально, я дал Слово. Во-вторых, хотелось на прощанье тряхнуть стариной — отработать не как за него, а как за себя. Мысль родила идею, идея — действие, т.е. бесконечные поездки. На выборах обыкновенно готовят одну газету, я сделал три. Ну, листовки, календарики, ролики, песни его жены-фольклорницы в кассетах (изготовили в Новосибирске). Провёл роскошную осень в поездках через осенне-листопадные дали, хребты, напитался впечатлениями. Но в последнюю поездку сдало здоровье.
Я ж всегда был ванькой-встанькой, повернусь на одной ноге — и побежал. Всегда сердился на стариков за их неповоротливость, а теперь сам плохо управляюсь с мобильником, со всякими системами подключения, со всякой новейшей техникой и т.д. Везде мне нужен денщик. Такова изменившаяся реальность, а вписываться надо. Иначе — смерть на задворках Бытия.
Область начудила: во многих и многих округах выборы не состоялись. А тут ведь и бюджет надо принимать, и т.д. Наступила какая-то пустота, ведь при победе я бы стал помощником, и на 4 года жизнь обеспечена. Теперь ещё не знаю, куда брести? Но чую: та эпоха кончилась. Грядёт что-то другое, вот и Путя заявил: прощай, президентство! А м. б., хорошо, что не победили, не будем нести ответственность за то, что деется сейчас в России.
Сейчас мои друзья уже оплатили какой-то генеральский номер в пригородном санатории — поеду на днях отдыхать и лечиться дней на 10.
Самое сейчас страшное — резко сокращают малые школы, а для подвозки в кустовые школы — ни машины, ни горючки, ни денег на запчасти, резину, з/плату водителя не выделяют. Мне, рождённому в крохотной деревеньке, Россия в лице государства дала школу, учительницу, библиотеку, чтоб закончил 4 класса при керосиновой лампе в родной деревеньке. А потом, при общей-то тяге к образованию, я и ходил пешком за 6 км в Халтуй в 5-ый класс, потом был какой-то интернат — 6-ой класс, потом уж семилетку-то надо заканчивать — жил за плату у родственников мясом, салом, картошкой, овощами. А там — РУ, общежитие, кормёжка, завод, общежитие, вечерняя школа до 11 класса, а там — редакция районки. Это и было — шанс. Сегодня у миллионов детей из низов этот шанс отобрали. И куда они пойдут, без возможности выучиться даже на шофёра? Тюрьмы, малины, притоны, наркота, пустота. И всё это назвали сволочи из Кремля «реформой местного самоуправления».
Вот и попиши стихи о природе, любви и т.д. в такой ситуации… <…>
3 августа 2005
Бросив всю эту интернет-чепуху, пишу тебе русское, здоровое, крестьянское письмо — от собственной руки и собственного разума.
Первое: американцы, плохо знающие русский язык и бурятскую терминологию, прочитали вывеску на дороге «Горячие позы» и поняли это, как секс-услугу — т. е. дамы стоят в разгоряченных позах. Всю ночь не давали мне спать — просили свозить их на «горячие позы»…
А жизнь идет своим чередом. Только вышел из больницы, где мне под наркозом «отмывали бронхи». Чувствую себя хорошо. Кое-как сдал документы на перерегистрацию оружия. В августе, вероятно, выйдет двухтомник «Михаил Вишняков. Стихи и поэмы». Изд-во «Русь», Москва. В августе выйдет и моя детская книжка «Кукушка с макушкой» (лесные сказки Забайкалья). С этим, вроде бы, можно и закончить писательскую судьбу — вот вам мое стило — пишите сами! Сегодня-завтра пойду в Пенсионный фонд, пора оформляться на пенсию (2 сентября). Подошел к этой дате с ясной фразой: «Мне нечего сказать вам», — ей и отбиваюсь от всякой суеты и плоскоголовности по случаю моего юбилейного вечера. Не хочу ничего. Зимовье покойного брата Ивана его сын Руслан с другом восстановил после пожара — м. б. уеду туда, в тайгу, на Даурский хребет: 18 км пешком по курумникам (россыпям). Чаще я убегаю туда один. Нынче м.б. с Русланом, ибо стал стареть и болеть.
А тут сбило с толку письмо Куняева: «М.б. буду в Иркутске в октябре, на “Сиянии России”, и, дай Бог, навещу тебя в Чите — пожить бы в зимовьюшке да за рябчиками побегать…» (Что это за «Сияние России»?).
Пожить — не проблема, но как я потащу старика-москвича по буреломам, скалам, дикой тайгой? <…>
Испытал чувство садизма, когда написал 16 стихотворений о 16-ти передовых бульдозеристах разреза «Харанорский» к их портретам ко Дню шахтера. У-фф! Пока заплатили 10 т. рб. В День шахтера м.б. добавят еще на обои для кухни и ванной.
Год чрезвычайно богат на ягоды — от земляники, которую вдоль трассы Чита-Китай продавали ведрами бурятские дети, до моховки, смородины и т. д.
Вообще, что-то сильно хандрю, снятся покойники и кресты. 60 лет — это начало нищеты русского пенсионера. Как я буду жить на пенсию в 2700 рб. — ума не приложу, ибо писать еще раз о 16 бульдозеристах 16 стихотворений — можно вообще получить кровоизлияние в мозг. В газетах, радио и ТВ Читы гонорары вообще не платят — стремятся взять деньги с авторов публикаций, как за рекламу. <…> В Чите все — все до одного!!! — издания занимают только официозную точку зрения. Никакой оппозиции, кроме меня лично, нет и быть не может. Фашистский город. Впрочем, Новосибирск самостоятельной философией и политической мыслью тоже не обладает. Все лижут государственный кобчик. <…> Был бы моложе — уехал куда-нибудь в Белоруссию или Монголию, в какой-то уголок, чтобы спасти душу от блевотины сего мира… Зачем мы, мастера культуры? Все мрачно, унизительно, и совесть болит.
Как видишь, лето не принесло облегчения. Дарю совет — сходи в библиотеку, подними «Правду», «Известия» за свой день рождения — что читал в этот день твой отец, отвезя мать в роддом — что это был за день? У меня вот 2 сент. 1945 года, когда я увидел глазками свет, Сталин читал свое обращение к советскому народу по случаю Победы над Японией, объявив 3 сентября праздником Победы над империалистической Японией — да, был такой праздник года до 1955-го…
3 декабря 2005
Поздравляю тебя с публикацией в последнем (№ 10) «СО». За что? Очень трудно сформулировать, куда ты ушел. Не то к Гумилеву, не то к Волошину, не то к… — но запахло «культурной классикой», это — хорошо. Но вместо «раздирания рубахи» до пупа по-азиатски, не попасть бы в некий герметизм, башню из слоновой кости, академизм культурно-интеллигентного содержания, звучания. Да — классически ты впереди, но может стать скушно, уютно слишком, а? эти мои наблюдения не принимай слишком близко к сердцу. «Может, я ошибаюсь», — так всегда пишет мне В.Г. Распутин, боясь поранить.
Живу-дышу-пишу-собираю том № 3 для какого-нибудь издательства: проза скитаний в тайге; юмор; «Любодерина», типа «Лад» Белова; исторические миниатюры; «Прощание с Алозорией» (эссе) — итого 500 маш. стр., как раз том на 20 п. л. Сейчас задача до Нового года все это загнать в компьютер на диск. Справлюсь.
Пенсию дали 2800, да зарабатываю на разных халтурах где-то 5-6-7 в месяц — т. е. не голодаю. Кое-как пережил кампанию юбилея — устал пить и слушать банальные речи. <…>
13 декабря 2007
Пишу письмо из больницы — устроился, есть сутки нельзя, спать не спится, вот и время на письмишко есть. <…> И вот несуразность: ходил по разным медицинским исследованиям, искал — что болит. Нашел — камень в протоке поджелудочной железы. Пришел в обл. клинич. больницу, а здесь прошлые анализы не нужны, снова будет надо сдавать все, что я только что прошел, голодая 3 дня. А теперь снова 3 дня. Сам считать умеешь: 3+3=6. Не окочуриться бы за 6 дней от голода, а? Помнишь байку XVIII века: «Отучал цыган коня есть. Шесть дней протянул и подох. Цыган и говорит: почти отучил, еще бы день перетерпел, совсем бы отучился».
Год 2007 стал временем работы в 3-х местах, я сильно устал. Но все делал ради денег. Теперь свободен, аки Мцыри, денег хватит до весны, по морозу сибиряки вообще-то не работают. <…>
Что еще? Средина декабря, а снег перемешан с сухой землей, грязь сухая и пыль, ботинки по 3 раза в день чистить надо. <…>
Первый помощник губернатора, друг-Стуканов иногда звонит: «У меня набрался 1 метр высоты журналов. Бери рюкзак, приезжай, 0,5 метра забирай». Откуда? Это все издания РФ пишут губернатору с просьбой поддержать подписку и шлют в качестве наглядного пособия свои номер-два-три. Так что я широко информирован, что происходит в России от Чукотки до Пскова. Поэтов много хороших, этот рынок не иссякнет. Везде буксует критика, история литературы, философия.
Посему, плакаться о будущем не будем, оно само придет к нам с заплаканным лицом немой России.
13-15 февраля 2008
Сегодня принял ванну — чую, что сил минут на 30-40 есть. Подумал и решил истратить эти 30-40 минут на начало письма тебе.
Общая проблема «Тобука», «Ганлин»[5] и т. д. в твоем и вообще российском творчестве… ты ее знаешь сам и можешь преподать урок мне, тем не менее, дойду до банальности, чтобы лично вбить в твою «рерихнувшуюся» головушку очевидные вещи.
Очаровавшись Африкой или Турцией, или Индией, почти все русские (да и европейские) поэты впадают в описательность, в некое щегольство, близкое к словоблудию, — мол, вот я какой «вумный» — знаю, что такое «Вуду» или «Мха… (как ее там?) бхарату». Да, пряно; да, экзотично; да, с намеком открытия ино-знания, ино-философии и т.д. А на кой хрен мне все эти чакры, чоки и получоки? Патентная чистота, может быть, у Рубцова: «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны», а не в «Тобуке». Есть такое понятие — «русификация», или перемолка нашим духовным сознание чужого:
Вы на мельнице русской смололи
Заезжий татарский язык… —
речь не только об языке, о глубинном, чаще эмоционально-нравственном «перемоле», приближении к русскому чутью, приязни, приятельского «приема» в русское «гудение строки» орущей Азии. И тевтонов, и Невтонов, и англо-саксов. <…> (Уф! Устал, продолжу позже…)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот дочь Лена поставила обезболивающий укол сегодня в 17.00. А в 18.00 будет пресс-конференция Пути. Мне надо посмотреть-послушать, м.б. разразиться потом эпиграммой. <…>
Я перечитал «Ганлин» раз на 5-6. Сделал разные, странные пометы и м. б., варианты редактуры. Посему: не обижайся на больного старика; я, чтоб заглушить свою боль, мог написать и дурость, и непонятку. Это все боль, боль, боль…
Поэма явно удалась. Но мне не хватает боли Берязева. Личности, «покаянной» головушки. Мне пока от «Ганлин» ни жарко, ни холодно. Ну, профессионально, ну и что? А я, читатель, должен где-то и слезинку уронить, как над «Анной Снегиной», что ли… Да и зачем мне мудрость Берязева, я могу открыть томюгу (он у тебя есть) «Буддизм: Каноны, история, искусство». Там полным-полно мудрости. Я хочу увидеть русскую эмоциональную волну, м. б., даже обиду: вот у бурят как бы жив Итигэлов, а у русских — нет. М.б. распакуют саркофаг Сталина, а он — жив? Или саркофаг С. Саровского. А сам Берязев не хранит ли мечту — стать русским Итигэловым, а?
В общем, думай, страдай, не пиши легко, на приеме, на теме тут не выедешь. Только оплаченное личной кровью, болью, судьбой, выстраданное — чтоб Вишняков от зависти сдох! <…>
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О-о, чуть не сдох от боли. М. б., насмотрелся Путина? Очень тяжелая была пресс-конференция. Тяжелые вопросы, тяжелые ответы: «Поучите лучше своих жен щи варить!». Сколько же злобы скопилось в Европе на Россию! И нервные срывы Путина понятны — дос-та-ли, козлы!
Ну, и ночь на карачках. Заметил: стал гнездиться — то лягу на пол, то на диван, то на кровать, то на второй диван. Так ведет себя человек и кошка перед смертью — ищет место мягче и легче. <…> Надо спешить, а то письмо так и не допишу. Прости за все: «смерть так же заразительна, как жизнь…»
Не обижайся на меня — ведь лиру передаю тебе. Скоро-скоро ты один останешься в Сибири…
P.S. О, как хочу дожить до весны, до тепла.